История о страшном злодеянии евреев в земле Бранденбург: Немецкие антисемитские сказки и легенды

В волшебных сказках еврей предстает в разных сказочных ролях: придворный еврей в «Верном жеребенке» (11)²⁹, совративший королеву и с ее помощью пытающийся убрать с дороги маленького принца – свидетеля этого совращения. Королева вливает в кофе принца яд, приготовленный евреем, готовит отравленный китель, требует от вернувшегося короля Ганса, притворившись больной, по совету еврея сварить язык собственного сына. Еврей-отравитель знает науку о приготовлении ядов, используя ее во зло. В другой сказке (12) юноша-силач встречает бывшего торгаша- еврея, знающего тайну волшебного замка. Пройдя испытание, юноша женится на принцессе, а еврей, похитив замок, вызывает духов и приказывает перенести дворец вместе с принцессой, на которой тоже хочет жениться. Юноша обретает в лице великанов чудесных помощников, получает от них средство, чтобы стать невидимым, и пробирается в королевский замок. Здесь он отсекает мечом голову еврею и с помощью волшебного замка переносит принцессу и королевский дворец на старое место. Отдельные мотивы сказки имеют бытовой характер и получают пародийное, ироническое звучание. Бедный торгаш-еврей вспоминает о тех днях, когда он нес свой узелок при жарком палящем солнце и «как он вечером на шаббат ходил со своей Ребеккой гулять при свете луны. И он представил себе, что возможно, как раз сейчас солнце освещает чумазые лица его шести шалунов, или в это мгновение его Ребекка как раз запевает: «Прекрасная луна! Ты восходишь так тихо!» Авторская ирония здесь очевидна: еврейство по своей практической, торгашеской и филистерской сущности никогда не может быть носителем романтических идеалов³⁰. В сказке (15), сюжетно близкой к предыдущей, еврей за хорошую плату покупает на время у одного крестьянина сына, которого затем использует, чтобы добыть волшебные вещи. Но те попадают к юноше и он вместе с золотыми шарами возвращается домой. Крестьянин пытается продать их на базаре и встречает еврея, который так стремительно подходит к нему, «как это обычно делают евреи». Благодаря волшебным помощникам, юноша женится на принцессе, а еврей, обладатель чудесного зеркальца, узнает об этом, мошенническим путем пробирается во дворец и становится обладателем волшебного замка. И когда он вызывает великанов, то те обращаются к нему с вопросом: «Что хочет от нас проклятый еврей?» С помощью волшебного помощника – белой кошечки – юноша побеждает злодея.

В «сказке-соревновании» между евреем и королем (13), как и в других текстах подобного рода, всегда посрамляется еврей-антагонист. Хвастаясь удивительными предметами, он вызывает короля на спор, ибо в случае победы он может стать обладателем половины королевства. Но младший сын короля с помощью волшебного помощника – ночной шапочки – добывает более прекрасные вещи. Проигравшего еврея ждет виселица, но королевской милостью он отпускается на свободу.

У некоторых авторов антисемитские мотивы вводятся в традиционный сказочный сюжет, героем которого является бедный солдат, возвращающийся со службы домой (Андерсен, Гриммы и др). Обретя сокровища и волшебное огниво (варианты: чудесную трубку, волшебный ранец) с помощью сказочного персонажа, он, попадая на постоялый двор, вызывает к себе еврея, чтобы тот немедленно добыл ему прекрасное платье и лучших лошадей (17). Или оказавшись в городе, и попав на «Еврейскую улицу», он загоняет всех евреев в волшебный ранец, но после их мольбы, криков и восклицаний, выпускает на волю.

Еврей в волшебной сказке всегда антагонист добрых сил. Придворный врач-отравитель, знаток магии и колдовства, он близок к сказочным образам чудовищ, ведьм и т. д. В сказках новеллистических, записанных в разных немецких землях, функция героя меняется: он предстает в «секуляризированном» облике, жанровая «необходимость» снимает с еврея налет демонизма, характеризующий его образ в волшебной сказке, и «конструирует» его в рамках бытового фольклорного жанра как ростовщика, живущего на проценты, обманщика, торгаша и т. д.

В одной из сказок и ее вариантах (6, 7, 8, 9) воссоздается сюжет об убийстве еврея с целью ограбления портняжкой, подмастерьем, слугой короля (Бехштайн, Гримм, Мейер). Еврей выступает здесь как жертва, но изменение функции героя не снимает антисемитского налета сказок, проявляющегося во всевозможных антисемитских сентенциях: «У евреев всегда есть деньги»; «Без денег никто из обманщиков (Mauschel) не путешествует» и др. Преступника христианина выдает «куропатка» или «ясное солнце». В варианте Прёле «Солнце все раскроет» (10) происходит простая метатеза: главный герой и антагонист меняются местами. Теперь еврей встречает посыльного, нагруженного деньгами, и убивает его. Этот принцип замены «злого» персонажа на еврея довольно типичный для немецкой сказки.

В бытовой сказке, тяготеющей к анекдоту, соперничество еврея с традиционным сказочным героем Гриммов Гансом оборачивается не в его пользу. Еврей становится участником проделок хитроумного Ганса (23), обманывая хозяина постоялого двора. Слабоумный Ганс добивается от евреев выплаты денег за мнимое убийство матери. Еврей отсчитывает обманувшему его портному 100000 марок за «волшебную шляпу», а когда еврей обучился пению, портной отрезает у него язык (21). Сын мясника пользуется узлом с деньгами, забытым евреем у источника (22). Еврей становится персонажем сказок, возникших под влиянием знаменитых гриммовских сюжетов о семерых швабах, в столкновении с которыми он всегда проигрывает. Швабы, торгуясь с евреем, надувают его и не отдают купленной им у них медвежьей шкуры (20). Швабы иронизируют над языком франконца, смеясь над его «еврейским» произношением (19), а таможенник, приняв их за евреев, требует от них «еврейский таможенный сбор» (Judenzoll), не берущийся с христиан (18).

Антисемитские мотивы и образы, языковые детали свидетельствуют о том, что в отдельных волшебных, новеллистических и близких к анекдоту сказках происходит воскрешение традиционного образа еврея – еврей-колдун, торгаш, спекулянт, обманщик В 19 веке этот образ актуализируется и проявляется при отборе и записи малых повествовательных фольклорных жанров. Этот процесс прямо или опосредованно связан с поворотом немецкой культуры к национализму. Аналогичные явления характерны для жанра легенды.

Жанр легенды, как известно, отличается от жанра сказки: легенды имеют различный объем (от двух абзацев до двенадцати глав как в легенде Аурбахера о Вечном жиде); легенда «старше» сказки, ибо восходит непосредственно к Средневековью, тогда как жанр сказки сложился и получил письменное закрепление в 18–19 веках. В отличие от сказки легенда не испытала тех изменений в области поэтики, которые превратили сказку в короткую форму повествования. Легенда отличается от сказки «эпичностью», беспристрастностью повествования и тесно связана с историческими и судебными хрониками. Жанр легенды приурочен к определенному месту и времени, включает в себя имена, географические и этнографические наименования, исторические реалии. Но, с одной стороны, легенду сближает со сказкой категория фантастического, которая в легенде восходит к христианскому мифу, с другой – система мотивов и образов, особенно в легенде антисемитской, основывается на сложившихся в Средневековье представлений-клише, «историчность» и реальность которых вызывает сомнение, ибо рефлексия событий и их причин является плодом средневековых суеверий. В антисемитской легенде толкование образа «семитского» персонажа изначально определено заданной ему в составе средневековой культуры функцией.

На христианском мифе строится легенда о Вечном жиде. Тема «Вечного жида» впервые появляется в тексте 1602 года, однако сам текст восходит к 12 столетию. История этой легенды свидетельствует о ее дальнейшей трансформации, ибо редакция 1602 года (см. Приложение I, № 99), по мнению некоторых авторов, не была враждебна еврейству, а фигура Агасфера подавалась в достаточной степени позитивно. Легенда, как в случае с «Историей о Вечном жиде» Аурбахера (28), начинала служит пропаганде против еврейской религии и приводила героя к признанию христианства, к надежде на искупление. Возвращение христианского Искупителя связывалось с судьбой еврейства, которое в лице Агасфера должно было необходимо прийти к христианству, а «вина» евреев в распятии Господа могла быть снята, в связи с этим, лишь в Судный день. Последним доказывалось превосходство христианства над иудейством – мотив, имеющий ясную антисемитскую направленность. Герой легенды отказал Христу, идущему с крестом на Голгофу, в кратком отдыхе на скамейке своего дома и прогнал его, называя «осквернителем шаббата и соблазнителем народа». Христос проклял его и отныне Агасфер вынужден был вечно странствовать, не зная ни покоя, ни отдыха. Так Агасфер превратился в «Вечного жида», странствующего по городам и селам Европы и Средиземноморья. Стремясь умереть, он принимал участие в боях гладиаторов в Риме, искал гибели в Иерусалиме, низвергался в Этну, но продолжал жить. В конце концов он пришел к христианству и стал ожидать искупления и вечного спасения с грядущим явлением Иисуса Христа народу. В дальнейшем в легендах о Вечном жиде усиливалась антисемитской тенденции, так как они стали строится на конфликте иудейства и христианства, авторами стали вводится антисемитские мотивы и детали³¹. Агасфер превращался из отдельной личности в символ всего еврейства, распыленного по всему свету. В легендах стал преобладать традиционный мотив о том, что евреи, эмансипированные или ортодоксальные, неспособны к ассимиляции, несут в себе «вечное проклятие» их религии. Евреи становятся на примере Агасфера адскими злодеями, предавшими Христа в стихотворной легенде Арнима (29).

Аурбахер сообщал в примечаниях, что легенда записана им из уст его кормилицы, причем для доступности легенды читателям он изложил ее на верхне-немецком, избегая «низкого» диалекта, на котором он ее услышал, «полного идиотизмов»³². Другие легенды не чуждаются особенностей языка рассказчика, прикрепленного чаще всего к крестьянской среде. «Вечный жид» в народных легендах продолжает путешествовать, проходит по городам и сёлам Германии. Его образ то обмирщается, то обрастает мифологическими характеристиками: он может предсказать ужасное событие (30); город, который неприветливо встречает его, подвергается опустошению и гибели (27, 31, 32). Жуткого вида, с длинной седой бородой, с истерзанным лицом, он всегда остается вдали от изображения креста (33). Он бродит босиком; ни голод, ни жажда не томят его. Он успокаивается лишь вечером на Рождество или в ночь Нового года, если найдет в поле плуг, на котором может отдохнуть (35, 36) и т. д.

В русле христианского антисемитизма, оказавшего влияние на фольклор, получили большое распространение легенды об Иуде и Антихристе. Эти два образа, имеющие негативные нравственные характеристики, также превратились в символ всего еврейства. Иуда Искариот, один из 12 апостолов, наделяется в легендах волей к предательству, вложенной в него самим дьяволом. Еще в чреве матери ему предсказана злодейская роль в истории с Христом и то, что он явится причиной грядущей гибели иудейского народа. Иуда ставится в один ряд с отцеубийцами и кровосмесителями (83), становится символом жадности, бесчестности и зависти (84). Предательства Иуды прямо предвосхищает выступление Антихриста.

Уже с IX века христианские теологи уподобляют еврея Антихристу, отождествляют Антихриста с еврейским Мессией, образно говорят о еврее, «меняющем свой облик и принимающем вид чудовища», а сам иудаизм именуется «религией Сатаны». Согласно разным вариантам легенд, Антихрист рожден 70-летней еврейкой и 90-летним старцем (84), зачат в Вавилоне змеей и Вавилонской блудницей – дряхлой еврейкой (85). Противник Христа, он явится в конце времен, возглавит борьбу против Господа, объединив вокруг себя евреев, будучи их Мессией, пришествие которого они давно ожидают. Многие христиане отпадут от веры, останется лишь малая горстка (84), но пророки Енох и Илия истребят Антихриста, низвергнув его на землю (или это сделает архангел Михаил) (86), и затем воцарится новое, очищенное от скверны царство Христа.

Центральное место среди антисемитских легенд занимают легенды о «кровоточащей гостии» (Bluthostie), получившие на территории немецкого языкового пространства гигантское распространение, и о ритуальном убийстве. Гостия (от лат. «hostia» – жертва) в католичестве – хлеб причастия в виде облатки пресного теста, сделанного из пшеничной муки. На гостии обычно изображались крест и агнец как символы искупительной жертвы Христа. «Католическая вера не знает более сильного и проникновенного переживания, чем сознание действительного и непосредственного присутствия Божия в освященной гостии. В Средние века, также как и теперь, это переживание стоит в центре религиозной жизни»³³. Еврей, которому приписывается осквернение гостии, издевается над Искупителем и Девой Марией, над чувствами верующих, бытовая жизнь которых «была проникнута религией до такой степени, что возникала постоянная угроза исчезновения расстояния между земным и духовным»³⁴. в еврее христианство обретает, таким образом, реального врага.

Легенды об осквернении евреями гостии строятся по одному сценарию. Еврей ночью пробирается в церковь и крадет сосуд с гостией, но не может с добычей сдвинуться с места, поэтому ломает ее и остается с кровавыми руками (37). Еврей подговаривает христианскую служанку похитить за большие деньги гостию. Евреи покупают гостию то у хранителя церкви, то у старой женщины требуют ее за долги, то подговаривают выкрасть гостию одного бедняка (42, 53). Затем евреи колют гостию ножами и шилами, а когда из нее течет кровь, впадают в страх (38, 39, 40, 47). Поэтому стремятся избавиться от гостии, бросают ее в горящую печь, в реку. Но гостия не тонет и не сгорает. Она издает свечение, ее находят христиане и она возвращается процессией в церковь. Иногда похищенные гостии или части от них евреи рассылают в другие города и деревни Германии для той же «процедуры» (39). За совершенное ими злодеяние евреи после страшных пыток и признания вины, в том числе и их помощники, расплачиваются своей жизнью, чаще всего сожжением на костре. На том месте, где была найдена освященная гостия, воздвигается капелла или монастырь, становящиеся центром паломничества (48).

Подлинные причины возникновения в легенде образа еврея – осквернителя гостии, убийцы христианских младенцев – имеют исторический характер и требуют исторической реконструкции событий, «скрытых» в легенде. В одной из легенд (37) отмечается, что «возникновение большинства монастырей и церковных учреждений очень часто обязано суевериям народа, которые клиры того времени сознательно использовали. Там, где происходило необычное явление природы, где человеческое поведение казалось результатом сверхъестественных сил – все это было на руку духовным пастырям, чтобы возвысить явление до символа веры, добавить к нему то, чего еще не достает, чтобы обмануть народ в целях увеличения пожертвований, или для сооружения нового для себя места жительства и благополучной жизни. История монастырей дает для этого множество примеров».

Чудо «крови Христовой» заявило о себе, например, во всей земле Бранденбург, в результате чего возникла легенда об основании женского монастыря (38, 39, 40) Поначалу о «злодейском» осквернении гостии евреями не было и речи. Новый цистернианский монастырь святого гроба Господня, построенный на главном пути между Виттштоком и Прицвальком по соседству с деревней Техов, был создан также в почитание кровоточащей гостии в 1285 году. Легенда о том, что гостия была осквернена евреями, появилась впервые в B 1521 году и распространилась повсюду, Она была напечатана клиром во множестве экземпляров. В сообщении говорилось, что некий презренный еврей в деревне Техов выкрал однажды сосуд с освященной гостией и хотел передать его своим товарищам в Притцвальке. Но сосуд становился все тяжелее и тяжелее, так что он не мог идти дальше и зарыл сосуд под елью. Схваченный крестьянами, он признался в злодеянии и был приговорен к колесованию. Епископ приказал на месте, где была закопана гостия, построить капеллу. Примечательно, что легенда о евреях, которые дробили, кололи гостию, отчего она становилась кровавой, появилась в тот момент, когда курфюрст Бранденбурга находился в конфликте с епископом, дворянством и горожанами, Эти три группы населения требовали выселения евреев из города. Курфюрст настаивал на том, что евреи находятся в его владении, что он получает от них плату за защиту (Judenregal). Чтобы разжечь еще больше антиеврейские настроения среди разных групп населения, клир и распространил обвинение против евреев в осквернении святого Гроба³⁵.

Белитц – городок возле Берлина. Там в 1247 году свершилось чудо: в церкви города одна из гостий начала «кровоточить». Городок был основан немецкими купцами и лежал на границе славянской области. Славяне считались варварами и чудо кровоточащей гостии должно было послужить для их перехода в христианство. Древнейший документ, повествующий об этом чуде, помечен 1370 годом. В нем описано, как должна была выглядеть капелла, построенная позже для кровоточащей гости, сколько денег было уплачено священнику, читавшему мессу и пр. Об осквернении евреями освященной гостии не упоминалось. Впервые легенда появилась в сочинении дьякона Белитца уже во время Реформации в 16 веке и повторялась затем бесчисленное множество раз. В сочинении «чудесная кровь» в Белитце явилась оттого, что евреи получили от христианской служанки гостию, кололи и рубили ее. Поэтому она закровоточила (47). В результате чуда была возведена капелла, где в кристальном сосуде находилась материя с кровавыми пятнами.

События в Деггендорфе (41) в 1336 году повествуют о том, что горожане «видели», как евреи глумились над гостией, но в течение целого года не было принято никаких мер. Через год появился там рыцарь Гартман фон Деггенбург, встреченный с ликованием жителями города. Со своими приспешниками и горожанами он напал на беззащитных евреев, убивал и сжигал их, присваивал их имущество. Герцог Баварский простил горожанам смерть своих слуг-евреев, выплачивающих ему за защиту Judenregal и роздал им еврейское добро. Для памяти о «чуде», которое явила исколотая евреями гостия, церковь была преобразована в церковь «Святого гроба Господня», а на том месте, где была найдена гостия, возведен «еврейский алтарь» (Judenaltar). Так возникла целая волна преследований евреев в Баварии.

Экономическая подоплека легенды о гостии, как одна из многочисленных причин христианского антисемитизма, объясняет возникновение ложных обвинений, преследований и сожжения евреев. В Мекленбурге, Баварии, Саксонии, Гессене и других немецких землях под страшными средневековыми пытками добиваются от евреев признания в осквернении гостии. В Вильснаке, который был большим центром паломничества на севере, церковь владела тремя кровоточащими гостиями, которые чудесным образом не пострадали от пожара 1383 года. Этим гостиям приписывалась огромная магическая сила. «Чудесная кровь» в Вильснаке не имела ничего общего с евреями. Здесь возникла вражда церкви с рыцарем фон Бюловым, который хотел отнять у церкви в свою вотчину несколько деревень, из которых некоторые он сжег. Победу церкви обеспечило чудо кровоточащей гостии, которую похитили евреи, преданные затем смерти, и которая обусловила гигантский приток верующих паломников в церковь в Вильснаке отовсюду из Германии. Или другой пример. Епископ Шверина встречается со своими соседями епископами Ратценбурга и Каммина по вопросу, что делать с кровоточащей гостией, которую осквернили евреи. Для гостии строится капелла, где она хранится, и к которой устремляется масса прихожан, увеличивая богатство духовенства и славу о его глубокой религиозности. С великим торжеством процессия несет гостию в церковь, где она кладется в особый сосуд, пока не будет для нее построена отдельная капелла, где прихожане дважды в день могут видеть ее. «Чудо» сопровождается проповедью о злых евреях, осквернивших гостию, усиливая в религиозном сознании средневекового верующего ненависть к иудеям.

Легенды о ритуальном убийстве евреями христианских детей полностью укладываются в вышеописанную схему. Евреи, нуждающиеся в христианской крови для приготовления пасхальной мацы, покупают в Пфорцхайме у старой женщины невинную христианскую девочку, или в деревне Ринн (Тироль) у бедного крестьянина маленького ребенка, мучают их, затем убивают (62, 63). Они похищают мальчика Вернера из Шталека, недалеко от Бахараха (60), или Андреаса из Ринна (63, 64), и для ритуальных целей вскрывают им вены. Тело убиенного они затем бросают в реку или весят на дерево.

Образцом для многочисленных вариантов мифа о ритуальном убийстве послужила легенда о Симоне из Триента (72). В Триенте, маленьком городке на южной границе с Альпами, на пасху, исчез двухлетний сын одного кожевника. Епископ объявил, что это происки врагов христиан и приказал обыскать все дома евреев. Один еврей, Самуил, нашел три дня спустя в ручье недалеко от своего дома тело ребенка. Вместе с членами еврейской общины, он сообщил о находке городским властям. Судья и епископ приказали немедленно начать пытку евреев и объявили случившееся «ритуальным убийством». Самуил и другие евреи были арестованы, а когда их подвели к телу ребенка, «оно начало кровоточить». Так свершилось чудо. Аргументы за невиновность евреев не были приняты во внимание, хотя епископа предупреждали, что в реку мог бросить тело убитого ребенка сосед Самуила, ибо проиграв процесс против него, он хотел Самуилу отомстить. Соседа допросили быстро, не применяя пыток и отпустили. Евреи же долгое время предавались пыткам, пока не «признались» в содеянном. Самуил пытался вновь и вновь объяснить, что признание, вырванное при ломании костей, при вырывании раскаленными щипцами кусков тела, неправедно, что он не виновен в смерти Симона. Однако все евреи были приговорены к смерти, их имущество перешло епископату. Уже тогда процесс над евреями подвергся критике. Расследование дела, порученное Римским Папой шести кардиналам, доказало невиновность евреев. Папа издал указ, запрещающий преследования евреев, но 14 евреев уже были казнены. Тело Симона было набальзамировано, ребенок объявлен святым. Десятками тысяч устремились в капеллу святого Симона паломники. Лишь в 1965 году папская комиссия отменила канонизацию святого Симона и объявила, что евреи Триента «стали жертвой судебной ошибки»³⁶.

История Андреаса из Ринна (63, 64) также является примером, как собственно историческое событие преломляется в средневековом сознании в легенду, претендующую на эпичность и «правдоподобие». Эта легенда, отмечают источники, до сих пор живет в долине Инсбрука и определяет идеологию сотен потомков крестьян в Тироле³⁷. Согласно этой истории трехлетний мальчик Андреас из деревни Ринн был украден и убит евреями 12 июля 1462 года. Однако, лишь в 1475 году, когда ложное обвинение евреев в убийстве Симона из Триента привело к погромам, обратились к случаю, происшедшему в Ринне. Останки Андреаса были выкопаны, убиенного признали святым и решили построить в честь Андреаса церковь у «еврейского камня», где Андреас принял «мученичество». Проводником всего этого выступил врач Гваринониус, близкий к иезуитам и противник протестантизма. Ложь о ритуальном убийстве должна была отпугнуть тирольских крестьян от влияния Реформации. Процессия паломников ежегодно направлялась к «еврейскому камню», принося известные доходы католическим духовникам. В результате, традиция ненависти так глубоко укоренилась в Тироле, что вызвала целую «поэтическую волну»: создавались стихотворения об Андреасе из Ринна, проникнутые глубокой ненавистью к еврейству, театральные пьесы.

История «доброго Вернера» из Шталека (60) позволяет увидеть, как легенда с течением времени обрастает новыми деталями, которые возникают в силу религиозной и экономической необходимости. В 1288 году мальчика Вернера, так сообщалось поначалу в легенде, евреи замучали до смерти. Его тело стало излучать удивительное свечение. Огромное количество паломников в ожидании чуда устремилось к святому гробу Вернера. Между тем, над евреями был произведен судебный процесс, и 26 евреев были убиты в Бахарахе. Еврейская община обратилась к кайзеру Рудольфу, который был убежден в беспочвенности обвинения. Он обязал убийц евреев выплатить денежный штраф, а тело Вернера сжечь. Однако его приказ не был выполнен. Вдруг во второй половине 14 века в одной из хроник появилось сообщение, что евреи не только замучили Вернера, но и повесили его за ноги на дерево, ибо во рту у него была гостия, которую он собирался проглотить. Так в легенде появился мотив осквернения гостии. Поэтому легенда привела к почитанию Вернера как мученика и способствовала строительству капеллы в Бахарахе. Несмотря на то, что высшее духовенство отказалось канонизировать Вернера, культ его существовал долгие века. Лишь в 1963 году он был снят³⁸.

Осмеяние еврейской религии, еврейской учености, получившее в Средневековье воплощение в различных жанрах искусства, также нашло отражение в записях отдельных легенд 19 века. В средневековых сказках и фастнахтшпилях мейстерзингера Ганса Фольца (1435/40-1513) с их антииудаистской тематикой еврей представал как комическая фигура – плоть от плоти телесного низа. Духовный мир еврея изображался в образах экскрементов, кала, выделений и испражнений, вне всякой претензии на раблезианскую карнавальность. В теологическом диспуте религиозные воззрения иудеев сводились аллегорически к выделениям («Христианин и еврей»). Евреи посрамлялись в «Предсказывающих ягодах»: три еврея, купив у одного обманщика чудесные ягоды – шарики из экскрементов, – которые могут предсказать явление Мессии, направляются в синагогу. В смешной церемонии главный левит в синагоге пытается определить силу «ягод», сразу понимая, что они из себя представляют. Этот мотив отражаается в одной из глав народной книги «Тиль Уленшпигель» (юб).

Подобные мотивы отражаются в легендах о «еврейской свиноматке» (Judensau) (72, 73), животного, которое в библейской традиции, в еврейской религии считалось вместилищем нечистой силы. В христианской символике свинья обозначала жадность, распутство и нечистоту. В средневековых миниатюрах очень часто изображались верхом на свинье шуты. «Еврейская свиноматка» была поставлена в центр изобразительного языка церковного искусства. В одной из высеченных в камне картин еврей с очками на носу держит в правой руке высоко поднятый хвост свиньи, а под ней лежит молодой еврей и сосет поросячьи груди. На коленях стоит старый еврей, которому свинья испускает в рот из заднего прохода урин и экскременты. Рядом с евреем стоит дьявол и держит еврея за оба плеча (72). Этим самым как бы провозглашалось, что еврейская ученость, еврейское познание – не что иное, как смехотворные усилия овладеть выделениями презренного животного. Изображение «еврейской свиноматки» находилось в Регенсбурге, Франкфурте, Магдебурге, в большом соборе Кёльна и многих других городах.

Отдельные легенды приписывают евреям и другие ужасные злодеяния: использование яда при лечении христиан и отравление колодцев; поджог христианского города и готовность к предательству; демонизм и связь с чертом как плод еврейской магии и колдовства (54, 55, 56, 90, 91). Так, еврей Липпольд с помощью волшебной книги мог «загнать» несколько чертей в стакан и держать их в повиновении, или мог изгнать чертей с помощью «четырех ореховых палочек и волос пойманного разбойника» (55), другой еврей с помощью магии смог остановить пожар, вспыхнувший в городе (91), путем колдовства евреи привели к смерти епископа (90). Евреев обвиняли в отравлении колодцев, источников, воздуха. Далекий от всякой общественной жизни немецкий плебс, настраиваемый дворянством и духовенством, был уверен, что евреи небольшим количеством яда отравили Рейн, Дунай, все реки, источники, колодцы, поля и луга. Бюргерские Советы многих городов приказывали замуровать колодцы и источники, чтобы горожане не пострадали от яда. Бюргеры поэтому использовали воду дождевую или от растаявшего снега^[4]. Некоторые легенды (104, 105), восходящие к Средневековью, строятся на «мотиве Шейлока», который получил в европейской литературе классическое выражение в «Венецианском купце» Шекспира.

* * *

В записанных в 19 начале 20 века антисемитских сказках и легендах образ еврея тесно связан со средневековой культурной и идеологической традицией. Националистическая тенденция немецкой культуры воскресила и оживила через фольклор бытующий в сознании народа уже века образ еврея-заимодавца, спекулянта и обманщика (Schacherjude, Mauschele)³⁹, отравителя, ритуального убийцу и религиозного врага. Жанры сказки и легенды предполагают определенного читателя, коими обычно являются дети и молодое поколение. Известно, что детские страхи персонализированы, что ребенок идентифицирует себя с добрыми силами, с позитивными героями. Он интуитивно ощущает, что сказка нереальна, но в то же время понимает, что подобное могло бы произойти. Драконы, ведьмы разбойники олицетворяют трудности, которые преодолеваются разрешением сказочного конфликта.

Еврей в антисемитской сказке и легенде, выполняющий функцию носителя злых сил, единственный «реальный» персонаж. Он воспринимается детским сознанием как реально существующий объект, живущий, возможно, рядом, на Judengasse, одетый в странный кафтан, с большой бородой, обладающий не очень понятной речью. В сказке и легенде он перестает быть условной персонификацией зла. Антисемитская сказка снимает амбивалентность детского восприятия, когда рассказанное осмысляется одновременно как условное, вымышленное и правдивое. Сказка, снимая страхи ребенка победой «добра над злом», воскрешает эти страхи в сказке антисемитской в повседневной жизни. И еврей, которым мать пугает не желающего спать ребенка («Schlaf! Der Jud' kommt und steckt dich in den Sack!»), превращается из условного образа зла во вполне реальный. Таким образом, антисемитизм благодаря малым фольклорным жанрам формируется уже на уровне иррационального, сдвигается в область бессознательного. Какова роль этого явления для дальнейшего развития немецкой культуры в целом демонстрирует собою трагический 20 век⁴⁰.