000
ОтложитьЧитал
И. Репин. Автопортрет. 1878 год. Фрагмент.
© Меркушев В.В., составление, 2019
© «Знакъ», 2019
Сборник
Илья Ефимович Репин – каким его знали и запомнили современники
Мучительный дар даровали мне боги[1]
Имя великого мастера русского реализма Ильи Ефимовича Репина в настоящее время носит Санкт-Петербургский государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры. Здесь, в бывшей Императорской Академии художеств, Репин состоялся как живописец, и сюда же он впоследствии вернулся, только уже в качестве руководителя живописной мастерской. Из Академии, в которой он провёл долгие восемь лет, Илья Ефимович выйдет с большой золотой медалью и столичной известностью. Выдающийся русский художественный критик и историк искусств Владимир Васильевич Стасов так описывает приезд юного Репина в имперскую столицу:
«Репин приехал в Петербург в 1864 году, двадцати лет от роду (он родился в Чугуеве, 25 июля 1844 года), и уже через шесть месяцев после того мрачного, ненастного ноябрьского вечера, когда он, с несколькими лишь рублями в кармане, прямо с Николаевской железной дороги, прибежал на Васильевский остров и бродил вокруг дома Академии художеств, разглядывая со всех сторон это святое для него место, а сам ещё не знал, куда ему пойти провести первую свою ночь в Петербурге – через шесть каких-нибудь месяцев он уже получил от Совета Академии малую серебряную медаль за программу: “Ангел смерти избивает всех первенцев египетских”. Я видел эту картину: она ещё наполовину младенческая, в ней ещё слышится мастерская малороссийского богомаза, где Репин провёл первые годы, всю эпоху пробуждения страсти к искусству, где он писал большие образа для иконостасов, по пяти рублей за каждый. Академическая картина 8 мая 1865 года вся ещё писана зеленью и желчью, почти всё в ней неумело и несчастно – и, однако же, всё-таки тут слышится талант и своеобразность».
«Юношеские годы великого художника протекали в Чугуеве, городишке Харьковской губернии, созданном “фрунтовым солдатом” Аракчеевым в качестве военного поселения. Домишки посёлка выстроились в ряды, как солдаты в строю, все одной величины, одного вида, одного цвета; жизнь в посёлке была вся установлена по расписанию; души людей, живущих в Чугуеве, были так же отмерены и размерены, как все детали военной обмундировки. И был устроен Аракчеевым в Чугуеве Деловой двор – ряд всевозможных мастерских.
Несомненно, аракчеевская муштра мертвила это здоровое само по себе начинание, но талантливый мальчик, впервые соприкоснувшийся там с искусством, сохранил в своей памяти хорошее и не заметил дурного, не обратил на него внимания. Так всегда бывает у благородных, а потому и благодарных натур» (Сергей Яблоновский – псевдоним Сергея Викторовича Потресова, поэта, журналиста, литературного и художественного критика).
Своим учителем и непосредственным наставником в Академии Репин считал Крамского. До конца жизни Репин не переставал учиться, совершенствуясь не только в специальных знаниях, но и в далёких от искусства дисциплинах. О том, какое влияние оказал Крамской на одарённого юношу можно судить по словам Крамского, адресованным своему ученику: «Если вы хотите служить обществу, вы должны знать и понимать его во всех его интересах, во всех его проявлениях, а для этого вы должны быть самым образованным человеком. Ведь художник есть критик общественных явлений: какую бы картину он ни представил, в ней ясно отразится его миросозерцание, его симпатии, антипатии и, главное, та неуловимая идея, которая будет освещать его картину… Не в том ещё дело, чтобы написать ту или другую сцену из истории или из действительной жизни. Она будет простой фотографией с натуры, этюдом, если не будет освещена философским мировоззрением автора и не будет носить глубокого смысла жизни, в какой бы форме это ни проявилось… Настоящему художнику необходимо колоссальное развитие, если он сознаёт свой долг – быть достойным своего призвания… Особенно теперь нужно художнику образование. Русскому пора наконец становиться на собственные ноги в искусстве… Пора подумать о создании своей русской школы, национального искусства!»
По сути, эти слова вполне можно отнести ко всему творческому пути Ильи Репина.
После написания картины «Ангел смерти избивает всех первенцев египетских» уже через четыре года «Репин является уже сильно выросшим художником, когда, весной 1869 года, получает свою 2-ю золотую медаль за академическую программу: “Иов и его друзья”… Ветхозаветный сюжет ничуть не приходился по вкусам и натуре молодого Репина; просыпавшийся в ту минуту талант влёк его совершенно в иную сторону, но он, конечно, подчинялся требованиям школы и извлёк из задачи весь возможный драматизм, но прибавил тут, самым оригинальным образом, те живописные мотивы древнего Востока, которые шевелились в его фантазии после лекций из истории искусства.
Следующий 1870 год прошёл в путешествии на Волге. Пора было, после того, Репину получать большую золотую медаль и ехать за границу, но на конкурс была назначена тема “Воскрешение дочери Иаировой”, которая, быть может, ещё менее прежней приходилась по натуре Репина. От этого он долго не хотел браться за неё, предпочитая лучше пропустить конкурс, чем делать что-то не идущее к его вкусам и понятиям – порядочная редкость между художниками!
Но вдруг ему пришла в голову мысль, которая сделала возможным исполнение картины, даже и на классический сюжет. Он вспомнил сцену из времени своего отрочества, ту минуту, когда вошёл в комнату, где лежала только что скончавшаяся его двоюродная сестра, молоденькая девочка. В его памяти возникло тогдашнее чувство, полумрак комнаты, слабо мерцающий красный огонь свечей, бледное личико маленькой по- конницы, закрытые глаза, сложенные тощие ручки, худенькое тельце, выделяющееся словно в дыму, важная торжественность и глубокое молчание кругом – и вот из этих, выплывших теперь ощущений, глубоко запавших прежде в юной душе, он задумал создать свою картину. До конкурса оставалось едва несколько недель, но внутри горело яркое чувство, фантазия кипела, и в немного дней картина была написана настолько, что её можно было нести на конкурс. Её, так не конченную, и понесли. И она получила большую золотую медаль, она вышла лучше и сильнее всех – чувство и живописность громко в ней говорили. Совет Академии не посмотрел на то, что многое осталось едва подмалёванным. Так она и теперь осталась навсегда не оконченною, и всё-таки в музее “золотых программ” Академии это одно из самых оригинальных и поразительных созданий.
Я уже сказал выше, что в промежуток между этими двумя задачами Репин ездил на Волгу в 1870 году. Ему это нужно было для здоровья, и потом его тянуло окунуться в самую среду народной жизни. И действительно, поездка не осталась бесплодною: результатом её вышла картина, которая больше всех других весит между истинно русскими картинами. Кто взглянет на “Бурлаков” Репина, сразу поймет, что автор глубоко проникнут был и потрясён теми сценами, которые проносились перед его глазами. Он трогал эти руки, литые из чугуна, с их жилами, толстыми и натянутыми, словно верёвки; он подолгу вглядывался в эти глаза и лица, добрые и беспечные, в эти могучие тела, кроющие мастодонтовскую силу и вдруг её развертывающие, когда приходит минута тяжкого труда и животной выносливости; он видел эти лохмотья, эту нужду и бедность, эту загрубелость и вместе добродушие – и всё это отпечаталось огненными чертами на солнечном фоне его картины. Этой картины ещё не существовало, а уже всё, что было лучшего между петербургскими художниками, ожидало от Репина чего-то необыкновенного: так были поразительны большие этюды масляными красками, привезённые им с Волги. Что ни холст, то тип, то новый человек, выражающий целый характер, целый особый мир. Я живо помню и теперь, как вместе с другими радовался и дивился, рассматривая эскизы и этюды Репина в правлении Академии: там было точно гулянье, так туда толпами и ходили художники и останавливались подолгу перед этими небольшими холстами, привезёнными без подрамков и лежавшими на полу» (Владимир Васильевич Стасов).