bannerbannerbanner
Название книги:

Гражданская война глазами красных командиров

Автор:
Сборник
Гражданская война глазами красных командиров

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

© ООО «Издательство «Вече», 2018

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2020

Сайт издательства www.veche.ru

Глава первая
Внешняя и внутренняя политическая обстановка. Театры войны

Интервенция – Этапы ее развития – Главнейшие движущие силы революции – Образование очагов контрреволюционного движения – Краткая характеристика всех театров войны – Важнейшие направления

Октябрьская революция одним из своих следствий в области внешней политики имела ряд перестановок во взаимоотношениях России с прочими государствами.

Самым существенным в этой перестановке было то, что Советская Россия вышла из империалистической войны с державами центрального блока (Германия, Австро-Венгрия, Турция, Болгария).

Германия, официально признав советскую власть и заключив с ней мир, в то же время, пользуясь состоянием чрезвычайной военной слабости, в которой находилась Советская Россия, оккупировала своими войсками Украину и Финляндию. Занятие Украины чрезвычайно расширило экономическую базу держав центрального блока, особенно Германии, и обеспечивало за ними выгодные стратегические фланговые позиции на случай возрождения под влиянием усилий Антанты нового противогерманского Восточного фронта. Германия, признавая советское правительство, оказывала поддержку контрреволюционным организациям и группировкам, например на Дону, в Грузии и пр., что в сильной степени затрудняло положение России. Австро-Венгрия в вопросах внешней политики самостоятельности не проявляла и покорно следовала за Германией. Султанская Турция, удовлетворенная уступкой ей Ардагана, Карса и Батума, не могла иметь непосредственных претензий к РСФСР. Изоляции Турции, кроме того, содействовала и сама Германия, оказывая в целях получения доступа к закавказскому сырью поддержку меньшевистскому правительству Грузии.

Здесь необходимо остановиться на том характерном сдвиге в отношении РСФСР, который наметился в политике императорской Германии накануне ее военного и политического краха. Под влиянием катастрофического положения военного фронта и вздымающейся волны революции внутри страны германское правительство ставило перед собой две ближайшие цели: заключение перемирия на Западе и борьбу с надвигающейся революцией. Переход к активно враждебной политике в отношении РСФСР, по мнению правящих кругов Германии, должен был явиться одним из способов борьбы с собственной революцией и одним из смягчающих условий в предстоящих мирных переговорах с Антантой. Этими соображениями можно объяснить разрыв дипломатических сношений с советским правительством, последовавший по почину Германии 5 ноября 1918 г. Революционный взрыв 9 ноября 1918 г. помешал германскому империализму выступить рука об руку с мировым империализмом в его борьбе против Советской России.

Низведенная условиями перемирия и Версальского мира 1919 г., продиктованными ей победившим в Первой мировой войне антантовским империализмом, до ранга державы с ничтожным удельным политическим и военным весом, Германия с осени 1918 г. перестает играть выдающуюся роль во внешнем окружении нашей республики. Поддержка ею контрреволюционных организаций в виде добровольческого корпуса фон дер Гольца преследовала ограниченную цель: при помощи этого корпуса Германия стремилась сохранить свое влияние в Прибалтике и обеспечить свои границы от надвигающейся на них волны большевизма. Однако уже летом 1919 г. Германия под влиянием своих реакционных кругов иногда не прочь была пойти рука об руку с Антантой в ее борьбе против России, но за это она требовала пересмотра и смягчения Версальского мирного договора. Только резкое отклонение Антантой этих домогательств заставляет Германию снова изменить направление своей политики. Осенью 1919 г., когда Антанта объявляет блокаду Советской России, Германия отказывается от участия в ней, соглашаясь, однако, принять участие в иных формах и методах «борьбы против большевизма».

В 1920 г. Германия проводит линию полнейшего нейтралитета в советско-польской войне, несмотря на стремление некоторых ее военных и реакционных кругов активно выступить против Советской России (это стремление являлось откликом на проект английского военного министра Черчилля втянуть Германию в поход на Москву за компенсацию в виде некоторого смягчения Версальского договора). Вне рамок нашей работы лежит характеристика дальнейшего пути, который привел Германию и РСФСР к восстановлению нормальных отношений, закрепленных договором в Рапалло 16 апреля 1922 г.

Несравненно более сложная и обширная роль в Гражданской войне принадлежит державам Антанты и тем государственным новообразованиям, которые возникли из обломков бывшей Российской империи и известны под названием лимитрофов (Финляндия, Польша, Эстония, Латвия и Литва).

Правительства Антанты отлично поняли международное значение Октябрьского переворота и его социалистический характер. Однако их руки были связаны борьбой с германским империализмом, и поэтому Антанта не могла сразу же стать на путь интервенции против первого рабочего государства. После того как ей удалось достигнуть решительной победы над державами центрального блока, главные ее представительницы в Европе в лице Англии и Франции открыто провозгласили своим лозунгом борьбу с советской властью до полного ее уничтожения. До разгрома Германии, т. е. до второй половины 1918 г., позиция стран Антанты в так называемом русском вопросе остается неопределенной, половинчатой и противоречивой.

12/25 ноября 1917 г. представитель английского правительства Роберт Сесиль официально заявляет в парламенте о непризнании его правительством советской власти, не исключая, однако, определенного круга деловых сношений с ней.

Более резко и определенно высказывается Франция и ее дипломатическое и военное представительства, которые, не признавая советского правительства, пытаются непосредственно влиять на военное командование старой армии в лице генерала Духонина. Между тем пресса обеих этих стран, идя впереди своих правительств, продолжает усиленно обсуждать вопрос об интервенции, причем намечается даже и исполнитель этой интервенции в лице Японии. Что касается США, то они в начальный период существования советской власти стремятся остаться нейтральными в русском вопросе до дальнейшего выяснения обстановки. Позиция же прочих держав не успела еще достаточно выявиться.

С началом брестских переговоров о мире совпадают уже более резкие колебания в политике держав Антанты в отношении Советской республики. Англия, выжидая окончательного результата этих переговоров, стремится провести линию нейтралитета в отношении советского правительства. Зато изолированное выступление Японии, высадившей небольшой десант во Владивостоке 12 декабря (29 ноября) 1917 г., горячо приветствуется французской прессой. В то же время японское правительство категорически протестует против приписываемых ему планов интервенции в России. Линия американской политики в русском вопросе определяется из лицемерной и фальшивой речи американского президента Вильсона на заседании Конгресса 8 января 1918 г., где он говорит о желании Америки оказать возможную помощь русскому народу в его стремлении достичь свободы и упорядоченного мира.

Франция в январе 1918 г. вступает на путь решительной помощи врагам советской власти. 9 января 1918 г. она предоставляет денежный заем враждебной советской власти Украинской раде и назначает главу своей военной миссии на Украине своим официальным представителем при Украинской раде. В то же время французское правительство не посылает своего представителя в Петроград и отказывает в паспортах французским социалистам, желавшим проехать в Советскую Россию.

На фоне этой общей политической обстановки один из членов Антанты, Румыния, спешит воспользоваться затруднениями советской власти и приступает в конце января 1918 г. к захвату Бессарабии под предлогом обеспечения своих складов и коммуникационных линий. Советское правительство отвечает временным арестом румынского посла Диаманди и принятием мер к защите территории республики.

18 февраля Германия, прервав переговоры в Бресте, возобновляет наступление на Советскую Россию, поставив своей задачей в первую очередь овладение украинской территорией, а затем и Прибалтийским районом.

Факт расширения экономической базы Германии за счет территории Украины и продолжающиеся переговоры советской власти с германским правительством о заключении мира оживили интервенционистские стремления Антанты; в качестве аргумента было выдвинуто положение о необходимости создания противогерманского фронта на территории России независимо от участия в нем советского правительства.

Определеннее всего по этому вопросу высказался союзный главнокомандующий маршал Фош. В своем интервью, появившемся в американской печати 26 февраля, он открыто заявил, что «Америка и Япония должны встретить Германию в Сибири – они имеют возможность это сделать».

С этого момента вопрос о возможности создания противогерманского фронта в России с участием или без участия советского правительства явился тем главным вопросом, на котором сосредоточились все усилия союзной дипломатии до открытого их разрыва с советской властью. Действительно, уже 28 февраля американская пресса объявляла, пока полуофициально, о предложении Японии Америке и союзникам начать совместные военные действия в Сибири в целях спасения значительных военных запасов, сосредоточенных во Владивостоке. Это сообщение было подхвачено почти всей союзной прессой, поведшей усиленную агитацию за поддержку японской интервенции. Французские политические круги наряду с голосом французской печати усматривали в оккупации Японией Сибири «справедливое наказание для большевиков за аннулирование долгов и заключение сепаратного мира». Японский посол в Англии Чинда в то же время заявлял, что в этом случае Япония исходит из общесоюзнической, а не из строго японской точки зрения. Однако вскоре сделалось ясным, что Япония платой за свое выступление назначает полную свободу действий в Сибири. Эта свобода действий на первых порах мыслилась в форме захвата всей Сибирской железной дороги под предлогом «защиты» ее от германских поползновений. Но выступление Японии не состоялось. Оно наткнулось на энергичное противодействие США в лице президента Вильсона.

 

3 марта 1918 г. японскому посланнику в Вашингтоне в присутствии английского, французского и итальянского посланников была сообщена нота Вильсона, в которой он заявлял, что целесообразность интервенции находится для него под большим сомнением. Основания, которыми руководствовался при этом Вильсон, сводились к тому, что политика интервенции только усилит крайние революционные элементы в России и создаст возмущение во всей стране. Кроме того, само вступление на путь интервенции противоречит-де демократическим военным целям Америки.

Необходимо иметь в виду, что это заявление лишь маскировало истинную причину нежелания Америки участвовать в интервенции совместно с Японией. Причина заключалась в коренном расхождении интересов Японии и США. Америка с недоброжелательством следила за стремлением Японии упрочить свое влияние на азиатском континенте.

На этой точке зрения Вильсон упорно держался в течение последующих 6 месяцев, и, вынужденный, наконец, под давлением дипломатии Антанты и общественного мнения своей страны согласиться на интервенцию, он допустил участие в ней американских войск главным образом для скрытого противовеса Японии, Франции и Англии. Реакционные круги Англии в свою очередь охотно ухватились за идею японской интервенции, результатом которой они мыслили полное уничтожение советской власти.

4 марта 1918 г. газета «Times» писала о необходимости «поддержать здоровые элементы сибирского населения и предоставить им возможность присоединиться к знамени порядка и свободы под эгидой союзников России и Соединенных Штатов». Газета «Daily Mail» 5 марта 1918 г. настаивала на необходимости приглашения Японии в Сибирь и создания из Азиатской России противовеса Европейской России.

Результатом подготовки Японии к активному выступлению в Сибири явилось появление на нашей дальневосточной границе формирований атамана Семенова. Считая нашу дальневосточную окраину первым плацдармом для интервенции, союзники поспешили в Пекине образовать фиктивное первое русское контрреволюционное правительство кн. Львова и Путилова. Кроме того, Япония стремилась привлечь к своему выступлению и Китай. Таким образом, можно считать, что, начиная со времени Брест-Литовского мира, мысль об интервенции являлась преобладающей среди дипломатии и политических деятелей держав Антанты.

Для уяснения дальнейшего хода событий следует теперь вкратце остановиться на этой стороне деятельности антантовской дипломатии.

Характерной особенностью в сложившихся после Октябрьской революции взаимоотношениях было то, что верхушка дипломатического корпуса в лице послов: английского – Бьюкенена, французского – Нуланса и американского – Фрэнсиса – заняла резко непримиримую позицию в отношении советской власти, уклоняясь от всякого общения с нею, причем текущие сношения осуществлялись второстепенными исполнителями. Некоторые из них оказались менее предубежденными и, пользуясь значительным влиянием на своих послов, иногда успевали влиять на принципиальные решения своих правительств в русском вопросе. Вскоре после отъезда из России английского посла Бьюкенена его заместителем остался Локкарт, который первоначально явился горячим противником интервенции и сторонником соглашения с советской властью. Эта политика Локкарта находила поддержку в лице представителя военной французской миссии в России капитана Садуля, который также стремился к сближению с советской властью; в течение февраля и марта ему удавалось в значительной мере нейтрализовать влияние своего посла Нуланса.

Американский посол Фрэнсис, ярый враг советской власти, сам нейтрализовал себя тем, что по его инициативе союзные послы перебрались в Вологду. Заместителем его при советском правительстве остался Раймонд Робинс, стоявший во главе миссии Красного Креста. Все эти три лица, т. е. Садуль, Локкарт и Робинс, стремились добиться от своих правительств признания советской власти, так как этим они думали удержать ее от подписания Брестского мира. Под влиянием Робинса Фрэнсис составил соответствующий проект доклада своему правительству. Но наряду с этим иностранные миссии усиленно занимаются вопросами подготовки внутренних контрреволюционных сил России для свержения советского правительства. Они тайно сближаются с контрреволюционными группировками внутри страны и начинают оказывать им свою поддержку. Еще ранее, а именно в декабре 1917 г., военные представители Франции и Англии успели побывать на Дону и обещали ген. Каледину, Корнилову и Алексееву значительную денежную помощь от имени своих правительств.

25 марта 1918 г. Япония добилась согласия Китая на интервенцию в Сибири в случае, «если враждебное влияние проникнет в Сибирь». Это соглашение развязывало Японии руки для действий в Маньчжурии и Сибири. Вслед за тем 5 апреля 1918 г. японский адмирал Като вновь и совершенно неожиданно для держав Антанты высадил десант во Владивостоке. Тем не менее они не протестовали против этого десанта, объявив его простой полицейской предосторожностью. 16 апреля в Вологде Фрэнсис в таком именно духе и объяснил значение этого десанта, приписав его инициативе японского адмирала. Такую же точку зрения официально проводило и английское правительство.

Политики лавирования союзники придерживались и в течение первой половины мая, выжидая результатов контрреволюционных заговоров и восстаний, организуемых при их поддержке. Но уже во второй половине мая наметился резкий поворот политики Антанты в вопросах взаимоотношений с советским правительством.

Этот поворот свидетельствовал о том, что антантовская дипломатия закончила свою предварительную работу по подготовке взрыва изнутри и считала, что маска может быть теперь снята. Главную роль при этом сыграл французский посол Нуланс.

В своих переговорах с эсерами французская миссия уже успела разработать целый план создания Волжского контрреволюционного фронта; одним из звеньев этого плана был захват Ярославля. Опираясь на него, союзные войска, которые должны были захватить Вологду, могли угрожать Москве. Тайные офицерские организации были приглашены к одновременному выступлению в Рыбинске, Ярославле, Владимире и Муроме. Одновременно должен был начаться мятеж Чехословацкого корпуса.

Постепенно под влиянием указаний своего правительства сторону Нуланса стал принимать и Локкарт. Таким образом, в конце мая 1918 г. в среде самих миссий Антанты в РСФСР восторжествовала точка зрения о необходимости интервенции против советской власти. Обильно снабженный деньгами Чехословацкий корпус поднял открытое восстание под вздорным предлогом перемены маршрута его движения – вместо Владивостока на Архангельск, что отвечало высказанным пожеланиям самих союзников. 4 июня 1918 г. союзные представители уже ультимативно рассматривали возможное разоружение Чехословацкого корпуса как враждебный акт против союзников. 20 июня один из членов английского правительства, Бальфур, заявлял в палате общин, что «английское правительство не может дать обязательства в том, что оно не будет участвовать в вооруженной интервенции». В США также поднялись голоса за интервенцию. Бывший президент Тафт открыто заявлял, что Америка должна позволить Японии войти в Сибирь. Для соблюдения внешних приличий в Харбине дали возможность образоваться «Русскому дальневосточному комитету», который взывал о немедленном выступлении союзников.

Опубликованные записки некоторых дипломатов Антанты открывают нам, что в течение июня и июля 1918 г. французское правительство было занято обработкой прочих держав Антанты в пользу самой широкой интервенции. Особенно упорно приходилось французской дипломатии работать в Вашингтоне, где Вильсон продолжал категорически высказываться против интервенции и против всякого территориального вознаграждения Японии за счет России. Англия колебалась в отношении возможности восстановления Восточного фронта. Таким образом, мы видим, что в самый канун интервенции в политике держав Антанты не наблюдалось достаточного единства взглядов и согласованности, что и дало советскому правительству еще около месяца передышки.

Отчаявшись сломить упорство Вильсона, дипломатия Англии и Франции решила столковаться непосредственно с Японией, что повлекло за собой перемену позиции США.

Вильсон решил выступить активно на стороне интервентов, чтобы не дать возможности Японии вести самостоятельную политику в Сибири.

6 июля 1918 г. чехословацкие отряды после уличного боя с советскими отрядами захватили Владивосток. В этой борьбе на стороне чехословаков приняли участие и союзные отряды, высаженные с судов, так что этот день можно считать началом открытой и активной интервенции (по существу, интервенция началась, конечно, раньше). Только после отъезда миссий Антанты из Вологды и их благополучного прибытия на Мурманское побережье юридически оформляется интервенция. Декларация американского правительства от 5 августа 1918 г. так объясняет цели интервенции: Соединенные Штаты не имеют в виду каких-либо территориальных приобретений; они только желают помочь чехословакам, которым грозит нападение вооруженных австро-германских военнопленных. Декларации английского и французского правительств от 22 августа и 19 сентября 1918 г. с бьющим в глаза лицемерием главной целью интервенции выставляют желание помочь спасти Россию от раздела и гибели, грозящих ей от руки Германии, которая стремится поработить русский народ и использовать для себя его неисчислимые богатства, тогда как совершенно очевидно было, что главной целью союзнической интервенции было свержение рабоче-крестьянского правительства для захвата неисчислимых богатств нашей страны и безудержной эксплуатации рабоче-крестьянских масс. Само собой разумеется, что этими высокопарными фразами империалисты стремились прикрыть действительную цель интервенции: разгром пролетарской революции, установление буржуазной диктатуры, превращение Советской республики в подвластную империализму полуколонию.

Поднимающаяся волна революционного движения по всей Центральной и Восточной Европе дает знать о себе весьма зловещими для капиталистическо-буржуазного мира признаками. В побежденных странах рабочий класс быстро революционизируется: спартаковское движение в Германии достигает такого размаха и силы, что вскоре мощные взрывы социальной революции разражаются на улицах Берлина и своим отзвуком вызывают к жизни Баварскую и Венгерскую советские республики. Забастовочное движение охватывает страны-победительницы. Волна забастовок прокатывается по Англии, Франции и Италии. Вот данные, которые потенциально увеличивают удельный вес и значение Советского государства и соответственно ускоряют начало и размах интервенции как способ ликвидации революционной заразы. Борьба с ядом большевизма отныне делается вопросом жизни и смерти для капиталистического мира. Антанта более не считает нужным прикрываться маской лицемерия, и поэтому ее политика идет к цели более открытыми путями, что дает нам возможность лучше выявить ее хищническую и контрреволюционную сущность. Поставив одним из условий перемирия с Германией требование вывода войск с территории бывшей Российской империи, Антанта, однако, указывает, что это освобождение территории должно последовать лишь тогда, когда союзники признают, что по внутреннему состоянию этой территории для вывода германских войск настанет подходящее время. Само собой разумеется, что эта оговорка была стремлением осуществить интервенцию силой германских штыков. Совершенно независящие от воли Антанты обстоятельства в виде разложения германских оккупационных сил сорвали этот план.

На взглядах о будущей роли Германии в ее отношениях к Советской России и обнаружились первые расхождения между английской и французской политикой в русском вопросе. Глава английского правительства Ллойд Джордж рекомендовал умеренность в отношении Германии, дабы не ускорять ее большевизации.

В отношении же к Советской России английская политика преследовала задачу всемерного ее ослабления и изоляции при помощи поддержки контрреволюционных сил и развертывания Гражданской войны. Циничным выразителем этих сокровенных целей английской внешней политики явился британский посол в Париже лорд Берти. Вот что писал английский дипломат в своем дневнике: «Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на востоке, т. е. Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т. д., сколько бы их ни удалось сфабриковать, то, по мне, все остальное может убираться к черту и вариться в собственном соку». Эта руководящая линия английской политики вполне совпадала с видами французской внешней политики в отношении РСФСР. Вот почему обе державы, у которых тотчас за капитуляцией Германии хотя и начали выявляться трения из-за преимущественного политического господства на материке Европы, все же в русском вопросе продолжали (во всяком случае – внешне) идти единым фронтом. Французская линия внешней политики в это время отличалась крайней реакционностью и непримиримостью.

 

Эта политика Франции, выразителем которой явился Клемансо, восторжествовала на Парижской конференции, собравшейся 18 января 1919 г. Результаты ее не замедлили сказаться на причудливой нарезке территорий и границ тех промежуточных государств, которые должны были играть роль буфера между Россией и Германией, причем наиболее благоприятствуемой в этом отношении страной явилась Польша. Она рассматривалась Клемансо как будущий бастион французского военного могущества на востоке, долженствовавший явиться наиболее действительной преградой между германским и русским большевизмом. Политика Клемансо имела и другие реальные последствия в чисто военном отношении.

При деятельной поддержке Франции все новые государственные образования на западных границах Советской республики энергично приступили к созданию своих вооруженных сил, что должно было уже в ближайшем будущем осложнить и увеличить задачи, стоявшие перед советским командованием.

Военная обстановка, сложившаяся в результате военного разгрома Германии и ее союзников, казалось, открывала самые радужные перспективы для французской политики в отношении углубления и расширения интервенции. Открытие Дарданелл давало возможность внести интервенцию в новые жизненные для Советской республики области (Южную Россию и Украину).

Готовясь распространить интервенцию на эти области, Англия и Франция в середине ноября 1918 г. издают новую декларацию, в которой прямо заявляют о своем вступлении в Россию для «поддержания порядка» и для «освобождения» ее от «узурпаторов-большевиков». Исходя из этого заявления, они заключают в Яссах соглашение с остатками русских и украинских контрреволюционных партий об интервенции на юге страны. Это соглашение нужно было союзникам лишь как юридическая зацепка, так как оккупация юга России решена была уже заранее. Еще 27 октября 1918 г. глава французского правительства Клемансо извещал французского командующего Восточным фронтом генерала Франше д’Эспере о принятом «плане экономического изолирования большевизма в России в целях вызвать его падение». В том же письме генералу Франше д’Эспере предлагается разработать план создания базы союзных войск в Одессе.

Для осуществления интервенции на Юге России первоначально предлагалось двинуть 12 франко-греческих дивизий. Ряд объективных причин, а главное, неустойчивость внутреннего положения в самой Европе и волнения во многих частях французской армии и флота сорвали этот обширный замысел, и интервенция на юге вылилась в довольно скромные формы. В момент ее фактического осуществления Франция и Англия поспешили заключить между собой соглашение о распределении сфер влияния, руководствуясь экономической заинтересованностью в них своего капитала. По этому соглашению от 23 декабря 1918 г. в сферу французского влияния входили Украина, Польша, Крым и западная часть Донской области. Англия оставляла за собой право преимущественного влияния на севере, в Прибалтике, на Кавказе, Кубани и восточной части Донской области. В стремлении встать твердой ногой в Закавказье и Средней Азии сказалось, между прочим, опасение Англии за судьбу своих азиатских колоний, в которых Октябрьская революция, провозгласившая свободу наций на самоопределение, грозила зажечь пламя национально-революционных восстаний. В то же время в обеих странах начали раздаваться голоса, нашедшие отзвуки и на Версальской мирной конференции, что с появлением на востоке Европы Великой Польши русский вопрос потерял свое значение для европейского равновесия и что Россия принадлежит скорее Азии, чем Европе.

Для уяснения значения дальнейших событий остановимся на той политической линии, которую взяла Америка в общеевропейских делах, поскольку ее отношение к РСФСР вытекало именно из общего положения дел в Европе. Америка не желала чрезмерного усиления Франции и Англии. То и другое могло иметь место при окончательном раздроблении Германии и России. В отношении последней Вильсон желал видеть ее в виде крупного государственно-политического объединения, однако без Польши и Финляндии. Вильсон воспользовался случаем неофициальных переговоров между американским и советским представителями для выдвижения своего проекта о приглашении советских представителей для переговоров в Париж. Он прямо указывал, что интервенцию не удастся осуществить ни штыками английской, ни штыками американской армий. Мнение Вильсона находило поддержку в заявлении Ллойд Джорджа в парламенте, что против России нельзя послать войска, а между тем в ней нужно восстановить порядок. Стойкое сопротивление красных армий являлось, конечно, главным аргументом для поддержки предложений Вильсона и Ллойд Джорджа. Мирное предложение советского правительства Америке, изложенное в ноте Наркоминдела от 2 января 1919 г., указывало, что и советское правительство не уклоняется от обсуждения благоразумных предложений. Лишь один Клемансо продолжал отстаивать свою прежнюю позицию, почему решено было пригласить советских представителей не в Париж, а на Принцевы острова (близ Константинополя). На эту же конференцию приглашались и представители всех белогвардейских правительств, образовавшихся на территории России. Советское правительство 25 января 1919 г. выразило свое согласие на участие в конференции. Однако Клемансо употребил все меры, чтобы заставить представителей белогвардейских правительств отказаться от участия в конференции. Вильсон не мог далее продолжать свои попытки установления какого-либо иного соглашения с РСФСР, поскольку против него самого на этой почве создалась в США сильная оппозиция. Дальнейшие попытки Вильсона наладить новые переговоры РСФСР с державами Антанты, относящиеся к весне 1919 г., встретили под влиянием временного успеха некоторых белых армий организованный отпор Антанты.

Интервенция на юге России, осуществленная главным образом силами Франции, закончилась полным крахом прежде всего в силу внутреннего разложения французских войск. Этот крах, происшедший в апреле 1919 г., толкнул французскую политику на иные рельсы. Выходя из числа активных прямых участников интервенции, Франция решила продолжать оказывать действительную помощь против большевиков нациям, находящимся в соседстве с Германией. Впрочем, отходя от активного участия в интервенции, Франция продолжала участвовать в денежных расходах по поддержке русской контрреволюции (Колчак, Деникин). В течение первого полугодия 1919 г. она в одной Сибири израсходовала на это дело до 300 млн франков. Лишь 9 августа 1919 г. Франция «в силу возрастающих трудностей» прекратила денежную помощь сибирскому правительству Колчака. По мере того как Франция выходила из числа активных интервентов на территории РСФСР, она снимала с нее свои войска. В апреле 1919 г. она очистила от своих войск некоторые из наших черноморских портов. Вскоре последовал уход ее войск с Беломорского побережья. Наконец, в сентябре 1919 г. французский флот покинул Черное море, но зато все усилия Франции направились на поддержку враждебных Советской России лимитрофов, из которых главнейшим, как мы уже сказали, являлась Польша.

Однако уже в конце Гражданской войны, когда успехи советского оружия в кампанию 1920 г. начали грозить Польше, французское правительство 13 августа 1920 г. поспешило признать правительством юга России правительство, возникшее в Крыму из обломков южной контрреволюции и опиравшееся на штыки армии Врангеля. Это признание было куплено ценой полного экономического подчинения юга России французским интересам, что, в случае успеха Врангеля, создало бы из нашего богатого юга французскую колонию.