На лугу паслась корова. Она уткнулась мордой в клевер, прядала ушами и помахивала хвостом, отгоняя особенно наглых слепней. Корова была чёрно-белая, как на этикетках молочных бутылок.
Каждый шаг к ней по изумрудному зелёному лугу давался всё сложнее. На солнце набежали тучи, закрапал мелкий дождик. Капли обжигали кожу, но он не останавливался. Когда до бурёнки оставалось два шага, она подняла голову.
Глубоко в пустых глазницах угадывалось шевеление. Нос сгнил. Ошмётки шкуры лохмотьями свисали вниз, их трепал крепчающий ветер. Меж рёбер пульсировал зловещий красный огонёк. Сердце.
Корова развернулась и пошла в темноту, подволакивая обглоданную заднюю ногу. Надо было идти за ней, в чёрную круговерть из воды и ветра. Разум бился как птица в клетке, а ноги сами делали шаг за шагом туда, за коровой, в темноту и холод…
Антон открыл глаза. На уши давила звенящая тишина. По лбу текло, спина взмокла. Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и только после этого высвободил ватную руку из спальника. Мягкое свечение циферблата дедовских «Командирских» успокаивало. Маленькая на полпути между тремя и четырьмя, большая на шести.
Антон оделся, подхватил автомат и выбрался из палатки. Сырая ночь обняла, полезла холодными пальцами в рукава и штанины. Над головой стучали друг о друга голые ветви. У большой нодьи позёвывал Пахом, когда-то санитар дурдома, а теперь отрядный кашевар. Широко зевнул, перекрестил сталинские усы, бросил взгляд на Антона.
– Смена?
– Ага.
Антон подошёл поближе к костру, протянул руки к жару. Пахом подошёл к нему и протянул планшет.
– Сменщик, держи балаболку. Гляди, – повар ловко листал экраны, – первая камера, вторая, третья, всё тихо. По датчикам тоже спокойно, огоньки зелёные. Сигнальные растяжки полчаса назад проверял. В общем, я спать. Пост сдал?
– Пост принял, – согласился Антон.
