Шёл нашёл потерял

…тот вечер перед вылетом.

«Нет. Спрячь кольцо, не позорься».

И отражения, смеющиеся отражения в длинных, до пола, зеркалах. Говорят, раньше мастера добавляли в стекло золото, чтобы отражение было краше. Кажется, в том ресторане зеркала были с углём. Или с гранитом. Я смотрел в них и видел, как мой мир раскалывают презрительные полуулыбки.

Всё было зря, все эти годы. Обида и злость взмахнули колючими кнутами, погнали мысли по натоптанному кругу.

Да пошла она!

Я подошёл к раковине и открыл воду. Еле тёплая струйка защекотала ладони. Повезло, что не ледяная. Сейчас умоюсь, может удастся снова заснуть.

Занавеска душа колыхнулась. Ярко-синие цветы на бледном поле качнули головами, лампа на потолке мигнула, в зеркале над раковиной скользнула тень. Васильки на занавеске потемнели, стебли пожухли и вытянулись, очерчивая женский силуэт. Силуэт становился всё темнее и темнее, постепенно наливался темнотой как жертвенная чаша кислой кровью.

Женщина за занавеской начала поднимать руку.

Я выскочил и захлопнул дверь. Влип в неё спиной и упёрся ногами в пол. В груди бухало. Я замер и прислушался.

Вжжжж.

Отъехала занавеска душа.

Шлёп.

Босые ноги по кафелю.

Шлёп.

В горле стал огромный ком. Его хотелось проглотить или выблевать.

Шлепки затихли. Вздыбленными на загривке волосами я ощутил шуршание.

Она гладит дверь. Я чувствовал как холодны её пальцы, как длинные твёрдые ногти тихо скребут сквозь дерево прямо по моим нервам. Сверху вниз. Неспеша. Морозные полосы ползли по моей коже. Она стояла с той стороны и выбирала словно придирчивый покупатель в мясной лавке.

Я забыл как дышать, проклятый ком стал больше.

Стылая тишина повисла в воздухе.

Сейчас она повернёт ручку.

Гротескные тени ползли по стенам: от лампы на тумбочке проку почти не было.

Или пробьёт дверь когтями.

Левая ладонь нащупала гладкую пластмассу. Не думая, что делаю, я щёлкнул выключателем.

Разочарованный холод немного отступил. Ей нравилась темнота. Играть при свете скучно.

Я прилип к двери, хотел от неё отойти и не мог: чувствовал, что если сделаю хоть шаг, упаду; колени дрожали. Потом я понял, что не дышу уже минуту и со всхлипом всосал в себя воздух.

Валить отсюда! Немедля! В аэропорту переночую!

Я выскочил в коридор. Сердце пульсировало бешеным тамтамом. Направо! Там лестница! Бесконечный коридор тонул в полутьме. Лампы горели через одну, их тусклый свет как в чёрной дыре терялся в тёмно-красном ковре с чёрным геометрическим узором. Короткий жёсткий ворс колол ступни. Я нёсся вперёд. Сейчас будет холл с мраморными колоннами, потом пару этажей вниз, ресепшен, двери с тугими доводчиками, такси, самолёт, дом…

В холле от высоких колонн исходило мертвенно-бледное свечение, тени со стен и пола перетекали на светлый мрамор и обратно. Люстры не горели, только с потолка мрачно подмигивал алый глаз пожарной сигнализации. Пол обжёг ноги холодом.

Узоры на ближайшей колонне сложились в глаз с пятью зрачками. В мерцающей полутьме скрипнуло. Так скрежещет нож по стеклу. Или длинные кривые грязные острые когти по мрамору.