Аня. Сирена-3

И тогда он выдавил себе глаза.

Потом он долго бродил, шаря перед собой руками, натыкаясь на всё подряд. Он искал. Дни перестали существовать, время остановилось, растянулось в бесконечную ленту Мёбиуса.

Но он продолжал искать. Кого?

Пытался вернуться. Куда?

Хотел помочь. Зачем?

Сначала ему помогали, но людей вокруг становилось всё меньше и меньше. Они твердили о неведомых болезнях, пришедших сразу за вспышками, о том, что им надо выживать. Говорили, что он ужасно выглядит, и что они не знают, что с ним делать. Клятый свет никуда не ушёл, он поселился внутри черепа и жёг глаза изнутри. Не давал спать, не давал думать.

Однажды они бросили его. Встали и ушли, думая, что он не слышит. Он слышал, но подыгрывал, потому что ему было всё равно. Когда вокруг стало тихо, он долго лежал неподвижно. Пока не умер.

Хантер потряс над распахнутым ртом флягой. Пусто. Ничего, скоро внутри снова заплещется благословенная жидкость.

Что было потом, он почти не помнил. Наверное, свет всё выжег. Когда он очнулся, больше ничего не болело. Свет отступил, а каждый звук и каждый запах рассказывали об окружающем больше, чем когда-то глаза. Да и с самими глазами что-то произошло – он боялся узнать, что.

Иногда свет грозил вернуться – и только свежая кровь приносила облегчение. Добывать её поначалу было нетрудно, но она будоражила воспоминания, которые были хуже, чем свет. Между глотками была только пустота. То, что когда-то было человеком, стало Хантером, охотником пустошей.

Лёгкий ветерок донёс запах страха, примешанный к болотной гнили. Сладкий запах жертвы.

– Па-та-мушта в самолёте всё зависит от винта!

Продолжая напевать, Хантер встал и пошёл вперёд. Слова дурацкой песенки отскакивали от деревьев, от травинок и от корпуса самолёта. Отскакивали и возвращались, чтобы вести вперёд – наполнять флягу.

Тень приближалась. Раньше они никогда не подходили так близко. В маленькое окошко, одно из многих в металлической туше было видно, как от дальних деревьев шёл высокий человек в высоких резиновых сапогах. У него не было ни рюкзака, ни оружия: только большая белая пластмассовая фляга колотила по бедру. Он шёл легко, хрипло напевая; из-под капюшона грязного розового пуховика торчал длинный нос. Сиплый голос напевал беззаботную песенку.