«Мессер» – меч небесный. Из Люфтваффе в штрафбат

Часть первая
«Der junge Adlers»

Пролог
Школа воздушного боя

Ни с чем не сравнимая радость полета!

Быстрый, словно молния, «Мессершмитт» Bf-109B сверкнул на солнце прозрачно-хрустальным кругом воздушного винта. Новейший истребитель Третьего Рейха подставил нижнюю часть своих, будто бы обрубленных, с квадратными законцовками, крыльев солнцу, когда курсант выполнил «полубочку».

Пилот завис на привязных ремнях в перевернутом полете.

С высоты пятисот метров открывался изумительный вид на россыпь уютных, похожих на игрушечные, белокаменных домишек под красными черепичными крышами, городскую площадь с костелом еще прошлого века, развалинами старого замка на холме…

Но пилоту было некогда любоваться красотами – он выполнял комплекс фигур высшего пилотажа. За полетом кверху «брюхом» последовал целый каскад мертвых петель, «бочек», «иммельманов», виражей.

Находящиеся на земле курсанты с восхищением смотрели на своего товарища.

У сидевшего в пилотском кресле восемнадцатилетнего юноши крылатой машины полет тоже вызвал бурю эмоций. Восторг, сменяющийся временами холодком страха, когда истребитель выполнял особенно рискованный маневр. И осознание того, что он может этот страх побороть, переполняло сердце радостью.

А внизу на взлетном поле аэродрома летной школы в Берлин-Гатове с восхищением наблюдали за его полетом такие же молодые курсанты во главе с инструктором. Вскоре «юные орлы» получат свои крылья – знаки различия пилотов Люфтваффе.

* * *

По всей стране строились аэродромы, формировались авиаподразделения, шел набор в летные школы. Костяк Люфтваффе образовали летчики легиона «Кондор», воевавшие в Испании в рядах фалангистов генерала Франко. Такие, как инструктор по летной подготовке в авиашколе Берлин-Гатов.

Сейчас белокурый обер-лейтенант, приставив ладонь козырьком к глазам, наблюдал за полетом своего воспитанника.

* * *

Юный пилот потянул за ручку управления самолетом и двинул ногу на педали руля поворота, выполняя разворот – «Мессершмитт» послушно накренил левую плоскость. Летательный истребитель выполнил еще несколько поворотов и небольшую плавную «горку». В тот момент, когда самолет находился в высшей точке фигуры, молодой летчик вдруг ощутил невесомость!

И вот парение сменилось снижением на посадочной прямой – глиссаде, земля стремительно побежала навстречу, снова в душе пилота возник страх, что он не справится с управлением. Но усилием воли юноша загнал свой страх в самые темные закоулки сознания.

Легкий толчок возвестил о том, что «Мессершмитт-109» благополучно коснулся земли и теперь скользил по траве на высоком шасси. Вскоре стремительный и легкокрылый истребитель уже рулил по травяному полю.

Для своего времени это был наиболее современный истребитель. Моноплан с закрытой кабиной и изящным вытянутым фюзеляжем был похож на хищную осу. Сходство подчеркивалось еще и желтой окраской капотов двигателя и законцовок прямоугольных, словно бы обрубленных крыльев.

Пилотировать его было одно удовольствие: вертикальные маневры за счет мощного двигателя и совершенной аэродинамики «Мессершмитт» выполнял стремительно и изящно. Горизонтальные фигуры пилотажа новый истребитель Люфтваффе выполнял хуже, но для опытного пилота и бой на виражах не представлял особой сложности. Bf-109B отлично управлялся и был вполне безопасен и удобен для пилота, хотя и имел некоторые особенности при пилотировании.

Неприятности доставляли взлеты и посадки с узкой колеей шасси, и многие, даже опытные, летчики часто подламывали стойки.

Определенные опасения пилотов сначала вызвала «привычка» истребителя резко опускать левое крыло на взлете и при посадке, но опытные пилоты быстро установили, что точная работа рулями на взлете исключает опускание крыла.

Неожиданным оказалась тряска элеронов на больших скоростях при выпуске предкрылков – попадание в штопор на скорости было неприятным сюрпризом для многих пилотов. Потребовалась хорошая техника пилотирования, чтобы вовремя распознавать приближение опасного режима. Однако система подготовки летных кадров в Германии была на высоте, и молодое пополнение пилотов неплохо разбиралось в «поведении» своего нового истребителя. Резкая работа рулями на больших скоростях также вызывала тряску элеронов, что раскачивало самолет, словно маятник. Это движение парировалось рулем направления.

Однако более тесное знакомство с новейшим самолетом Люфтваффе, а особенно с его возможностями, позволило пилотам быстро заключить, и не без основания, что они летают на лучшем в мире истребителе. Технократическая немецкая молодежь получила еще один неоспоримый довод преимущества Германии над другими странами, а правящего режима Третьего Рейха – над «западными демократиями».

Известность конструктора Вилли Мессершмитта и его детища Bf-109 была подтверждена, когда 11 ноября 1937 года был установлен мировой рекорд скорости для сухопутных самолетов. Тогда Герман Вурстер достиг на Bf-109V13 скорости шестьсот семь километров в час. Полет проходил по всем правилам ФАИ – было сделано два захода на мерной дистанции три километра и высоте не выше семидесяти пяти метров. Для рекордного полета «Мессершмитт» Bf-109V13 был оснащен специально форсированным двигателем DB-601 мощностью 1650 лошадиных сил. Герману Вурстеру действительно удалось поднять престиж немецкой авиации – впервые немецкий пилот установил рекорд скорости для сухопутных самолетов.

Знаменитый американский пилот Чарльз Линдберг, кстати сказать, весьма симпатизировавший нацистам, полетав на «Мессершмитте-109», так охарактеризовал этот самолет: «Я не знаю другого истребителя, в котором простота конструкции сочетается с такими отличными летными характеристиками».

* * *

Счастливый и окрыленный своим полетом, словно первым в жизни, Герман Вольф сорвал с головы летные очки и кожаный шлем.

Строгий голос инструктора школы воздушного боя Берлин-Гатов остудил горячую голову юного пилота:

– Курсант Герман Вольф, доложите о полете!

– Яволь, герр инструктор! Виноват! Курсант Герман Вольф полет закончил! Разрешите получить замечания!

Молодой летчик-истребитель вполне оправдывал свою фамилию. Высокий и поджарый, словно волк, он обладал упрямым характером. Таким же упрямым, как и его пепельно-серые вихры, которые сейчас ерошил легкий ветерок.

Инструктору при взгляде на курсанта с трудом удавалось сдержать улыбку. А Герман, как и все курсанты Учебного центра Люфтваффе в Гатове, смотрел на него с нескрываемым восхищением.

Обер-лейтенант Антон Хирш в свои двадцать четыре уже воевал в Испании в составе знаменитого легиона «Кондор» и имел пять подтвержденных побед над республиканскими самолетами.

Он часто по вечерам рассказывал молодым лейтенантам летной школы в Гатове, как на своем стареньком биплане-истребителе «Хейнкель» He-51 поливал огнем наступающие колонны республиканцев или дрался с их верткими истребителями «Кертисс» или «Ратта»^[1], перехватывал скоростные бомбардировщики СБ. Говорил о победах других летчиков. Рассказывал он и о командирах: интеллигентном и щеголеватом Адольфе Галланде, талантливом Вернере Мельдерсе – самом молодом командире авиаполка. Поведал им историю о том, как лейтенант Вильгельм Бальтазар однажды в течение одного боя за шесть минут сбил четыре республиканских И-16. А всего за двадцать один день воздушных боев в Испании он сбил двадцать один самолет противника

Эти рассказы укрепляли в юных сердцах «молодых орлов» уверенность в непобедимости Люфтваффе и непогрешимости их командиров. Молодые орлы ВВС Третьего Рейха распускали свои мощные крылья под звуки маршей и лозунги о реванше. Скоро их хищный клекот услышит вся сонная Европа.

Глава 1
Истоки ненависти

После полета Герман Вольф улегся под крылом своего непревзойденного «Мессершмитта» Bf-109B. Покусывая травинку, летчик задумчиво смотрел в небо. Нахлынули воспоминания…

Простенький планер, запущенный резиновыми жгутами-амортизаторами с пологого склона зеленого холма, паривший на высоте всего лишь пары сотен метров, стал для Германа первой ступенькой в небо.

Все случившееся с ним после поступления в Национальную школу четырнадцатилетний парнишка воспринимал как чудо.

И в самом деле, на что мог рассчитывать он, росший в несчастливые времена Веймарской республики? Герман начал работать с одиннадцати лет учеником сапожника, чтобы хоть как-то прокормить мать и двоих младших сестер.

Страна была разорена после Первой мировой войны, а западные капиталистические державы все требовали и требовали репараций.

«Демократическая и либеральная», а на самом деле во всем послушная Англии, Франции и Америке, Веймарская республика не могла справиться с внутренними социальными и экономическими проблемами.

После унизительного Версальского мира, которым завершились ужасы Ипра, Вердена и Соммы, Германия была буквально раздавлена непомерными репарациями. Франция потребовала от поверженной Германии 480 миллиардов золотых марок. Эта сумма в десять раз превышала размеры довоенного национального богатства Франции. Англичане оценили размеры репарации в 100 миллиардов золотых марок, а американцы ограничились вдвое меньшей по сравнению с жителями Туманного Альбиона суммой. Правда, янки присвоили немецкой собственности на американской земле на сумму 425 миллионов фунтов стерлингов и захватили германский флот, по тоннажу вдвое превышающий потерянный США в ходе Первой мировой войны^[2].

* * *

Обычные немцы были далеки от вопросов мировой политики и «миролюбивых инициатив Лиги Наций». Но зато они на своем горбу могли почувствовать тяжесть непомерного бремени репарационных выплат. Фактически империалистические страны заставили Германию работать бесплатно в своих интересах.

Росла инфляция, превратившись в гиперинфляцию, безработица вышвыривала на улицы толпы озлобленных людей. Росла преступность. А в рейхстаге, вместо того чтобы сообща прийти к единому решению в интересах государства, различные партии грызлись между собой.

Из страны вывозилось все мало-мальски ценное, но и этого Антанте было мало.

В 1922 году, с учетом ухудшающейся экономической ситуации в Веймарской республике, союзники отказались от репараций в денежной форме, заменив их натуральными выплатами: сталью, древесиной, углем.

26 сентября стало черным днем для рабочих Рурской области Германии. В этот день союзническая Комиссия по репарациям единогласным решением зафиксировала факт отставания Германии по срокам репарационных поставок. А 9 января 1923 года Комиссия по репарациям заявила, что Веймарская республика умышленно задерживает поставки. Франция использовала это как повод для ввода войск в Рурский бассейн.

В период с 11 по 16 января 1923 года французские и бельгийские войска численностью до 100 тысяч человек оккупировали всю территорию Рурского региона, взяв находящиеся там мощности по производству угля и кокса в качестве «производственного залога» в обеспечение исполнения Германией своих репарационных обязательств. Оккупанты заняли около семи процентов послевоенной территории Германии, где добывалось 72# угля и производилось более половины объемов чугуна и стали.

Однако премьер-министр и министр иностранных дел Франции Раймон Пуанкаре стремился при этом добиться присвоения Рейнланду и Руру статуса, аналогичного статусу Саарского региона, где принадлежность территории Германии носила только формальный характер, а власть находилась в руках французов.

Ввод оккупационных войск вызвал в Веймарской республике волну народного гнева, на захваченных территориях началось так называемое «пассивное сопротивление». Выплата репараций была прекращена, промышленность, управленческий аппарат и транспорт охватила всеобщая забастовка. Некоторые предприятия и ведомства отказались подчиняться распоряжениям оккупантов.

Франция отреагировала на это назначением 150 тысяч штрафов, которые порой сопровождались высылкой с оккупированной территории.

Бывшие члены «народного добровольческого корпуса» – фрайкора и немецкие коммунисты организовывали акты саботажа и совершали нападения на французские и бельгийские оккупационные войска.

Оккупационные власти отвечали карательными операциями, в результате которых в накалившейся ситуации погибло сто тридцать семь человек.

* * *

Среди них был и железнодорожный рабочий Пауль Вольф, отец Германа. Ветеран-пехотинец, прошедший все ужасы Первой мировой войны, больше всего на свете хотел покоя. Он даже смирился, как и все остальные, с позором и унижением своей страны. Но да, видно, – не судьба…

Против бастующих немецких рабочих ощетинились штыками солдаты французского оккупационного корпуса. В них летели лозунги и проклятия, а потом полетели и увесистые булыжники. Несколько французов упали с окровавленными головами. И тогда солдаты оккупационных частей открыли огонь. Они били наповал: в упор – по безоружным.

Так в одночасье семья лишилась своего кормильца. А четырехлетний Герман все никак не мог понять: куда ушел его большой и сильный папа? Тот, который укачивал его на сильных руках, рассказывал сказки о веселых Бременских музыкантах, Кае и Герде, о Снежной королеве. А по воскресеньям дарил сладких петушков на палочке…

И не понимал, почему плачет Mutti^[3]…

* * *

Во время «пассивного сопротивления» германское государство взяло на себя выплату заработной платы рабочим Рурского региона за счет дополнительного выпуска денег. И, естественно, что эта мера привела к еще большему росту инфляции. Обострение экономического кризиса, простой производства и недобор налогов негативно сказывались на экономике Германии. Общий урон экономике от рурского конфликта составил, по разным данным, от четырех до пяти миллиардов золотых марок.

Это еще более усугубило и без того безнадежное экономическое положение некогда одного из самых процветающих регионов Германии.

* * *

И теперь уже дети тех, кто выходил на демонстрации протеста против франко-бельгийских оккупантов, работали, чтобы наполнить бездонные кошельки капиталистов. Таким был и Герман Вольф.

Он уже познал тяжесть работы в нищей и голодной Германии – так называемой Веймарской республике. В сапожной мастерской он получал двадцать миллионов марок в неделю – сущие гроши для страны, выпустившей в оборот купюру достоинством в пять триллионов!

Инфляция сжирала все, а власть имущие грызлись между собой за право оторвать кусок себе на пропитание от стремительно нищающей страны. Рейхсканцлеры в рейхстаге менялись с быстротой кинематографа.

А простому человеку выжить было крайне тяжело. Улицы городов стали похожи на поля сражений между бойцами радикальных ультраправых и ультралевых партий, а то и просто бандитов и шпаны.

Герман Вольф ходил с остро отточенным сапожным ножом, и ему уже приходилось пускать его в ход.

Чтобы научиться драться, Герман Вольф начал заниматься боксом. Там, в спортивной секции, однажды его и заприметили…

Сначала Герман думал, что это просто очередные зазывалы-агитаторы одной из множества расплодившихся политических партий. Такие субъекты постоянно рыскали по спортивным клубам, вербуя себе уличных бойцов.

Но эти были другими.

– Герман Вольф?

Человек, задавший этот вопрос, был одет в серую форму и мягкое серое кепи. На воротнике были нашиты петлицы с орлом. Такую же форму носили и двое его спутников.

– Да, это я.

– Ты хорошо дерешься на ринге. Нашей школе нужны такие бойцы, и мы готовы взять тебя к себе.

– Извините, но я не могу учиться, хотя и очень бы хотел продолжить образование. Мне нужно работать, чтобы содержать мать.

– Твой отец ведь погиб?

– Да, когда мне было четыре года.

– За это не переживай. Все расходы возьмет на себя государство. Тебе только нужно заполнить несколько бумаг.

– Что-то не верится… – Герман недоверчиво пожал плечами. – Это звучит как агитация, а я подобного бреда уже наслушался.

– Нет, это не агитация. Ты слышал о новом рейхсканцлере?

– Да.

– Сейчас проводится новая социальная программа среди молодежи.

– Хорошо, я согласен.

* * *

Постаревшая мать тихонько причитала, собирая сына в дорогу. Теперь ей полагалось персональное содержание, а Герман отправлялся в Национальную школу. Впервые после смерти мужа она была счастлива: наконец-то сын продолжит учебу, да не где-нибудь, а в самой лучшей школе в Рейнских горах.

* * *

– Durch Arbeit und nur durch Arbeit kann der Mensch alles Schöne auf der Erde schaffen! – Трудом и только трудом человек создает все прекрасное на земле! Вы – новая элита Германии! Основа нового общества – без разделения на классы, бедных и богатых. Положение в обществе, которое мы вместе с вами построим, будет достигаться лишь трудом во благо Германии. Важно лишь то, что вы умеете, и то, чему мы вас здесь научим. Как говорили наши мудрые предки:

Adel liegt im Gemüte, nicht im Geblöt. Ein gut Gemüt ist besser als ein gut Geblöt. – Благородство не в крови, а в характере. Доброе сердце лучше хорошей крови. Вы, молодые, призваны под мудрым руководством нашей партии и фюрера, создать новое справедливое государство! Der Alten Rat, der Jungen Tat macht Krummes grad. – Совет стариков и дела молодых распрямляют кривое. – Речь начальника Национальной школы, больше похожего на прусского офицера (каким он в действительности и являлся), не была сейчас по-военному краткой. – Deutschland uber alles!^[4]

На плацу выстроились кадеты, у трибуны выстроились преподаватели с такой же, как и у начальника школы, выправкой. Даже у двоих женщин-преподавателей.

В школе основной упор делался на физическом развитии учеников, военном деле, изучении германской истории и литературы, а также и философии, в основном трудов Фридриха Ницше.

Учеба, а в особенности военные и физические упражнения, давалась трудно. Но Герман привык к тяжелой работе и быстро адаптировался, а строгая, почти армейская дисциплина в Национальной школе его не пугала. Он воспринимал это как должное, тем более что учиться ему нравилось.

Здесь Герман Вольф узнал, что в поражении Германии и ее национальном унижении виноваты французы, коммунисты и евреи. Он недоумевал, как сапожник Шварц, живущий на одной с ним улице, мог вместе с коммунистами организовать заговор против Германии. Но Герман верил старшим наставникам. А кроме того, ему и не нужно было объяснять, кто убил его отца. Истоки ненависти были сильны в душе подростка, потерявшего отца по вине французских и бельгийских оккупантов.

Глава 2
«Молодые орлы»

«Der junge Adlers» – «молодые орлы» – так называли курсантов летного училища в пригороде Берлина – Гатове.

Жизнь их была беззаботна и весела – крепкая улыбчивая молодежь наслаждалась жизнью и небом, точно так же, как это делали и те, с кого они сейчас брали пример. Летчики Первого рейхсвера Освальд Бельке, Макс Иммельман, барон Манфред фон Рихтгофен. Как и небесные герои Первой мировой, нынешние «Der junge Adlers» были молоды и бесшабашны: они любили скорость и мощь, а на земле любили шампанское и девушек.

Они были полны грандиозных планов и торопились жить. Крылатая молодежь Третьего Рейха изменила даже немецкий язык. Появился так называемый «блицязык» – он нарушал основополагающие законы немецкого синтаксиса и грамматики, делал всякое нормальное слово резче и жестче. Это был агрессивный «блицязык», порожденный скоростью и стремительностью нацистских методов и вообще всего строя немецкой жизни с 1933 года. Главным лозунгом его была агрессия!

Немецкая молодежь была агрессивна и полна реваншистских настроений. Но было и еще одно различие – кроме баронов и графов, в Люфтваффе могли служить и простые парни, дети рабочих. Здесь главным был не титул, а острый глаз, твердость руки, умение сражаться и летное мастерство.

Всего этого Герману Вольфу хватало с лихвой. Отец всегда говорил: «Ohne Schweiß kein Preis! – Без пота нет награды»! И сын навсегда запомнил эту мудрую немецкую пословицу. Он стал мастером пилотажа, неплохо стрелял и, будучи отменным спортсменом, выдерживал большие перегрузки в полете.

По выходным и праздникам шумная компания «молодых орлов» уезжала в Берлин, где офицеры Люфтваффе кутили в самых дорогих ресторанах. Денежного довольствия хватало, а, кроме того, хозяева заведений частенько подносили им выпивку за свой счет – дань уважения «небесным рыцарям Рейха».

Герману, сыну рабочего, такая яркая жизнь была в новинку. Не то что его новому другу, юному барону фон Зальцу. Дитрих фон Зальц и стал его проводником в мир сомнительных удовольствий и искушений. Вместе с еще несколькими молодыми офицерами Люфтваффе они кутили напропалую. Но всегда вовремя возвращались на авиабазу – порядки в Гатове были суровые, и за малейший проступок можно было запросто схлопотать дисциплинарное взыскание. И что самое страшное: командование авиабазы могли отчислить юных пилотов. Люфтваффе могли позволить себе быть переборчивыми: со всей страны ежедневно приезжали в учебные центры Люфтваффе тысячи юношей и проходили там жесточайший отбор. Лишь десяткам счастливчиков из тысяч удавалось его пройти. Так что «юным орлам» приходилось сдерживать порывы своих мощных молодых крыльев.

Герману Вольфу, с детства привыкшему к дисциплине, было довольно просто свыкнуться с таким положением вещей. То ли дело его новый друг.

Юный барон Дитрих фон Зальц, с детства изнеженный, пошел в авиацию в знак протеста против родителей, которые видели его в будущем исключительно адвокатом или финансистом. Белокурому сорвиголове была не по душе спокойная жизнь бюргера. И он стал пилотом «штуки».

* * *

Sturzkampfflugzeug – еще один символ воздушной мощи Третьего Рейха. «Пикирующий самолет поля боя» был призван поддерживать пехоту и танковые клинья точными и концентрированными бомбовыми ударами. Это был угловатый, «крепко сбитый», хоть и тихоходный бомбардировщик – детище героя воздушных сражений Первой мировой – Эрнста Удета. Он, сбив шестьдесят два самолета противника в Первой мировой войне, стал вторым асом после знаменитого Красного Барона – Манфреда фон Рихтгофена. И служил в его знаменитом подразделении одним из младших командиров. В преддверии Второй мировой он загорелся идеей непосредственной поддержки войск авиаций.

Воплощение его идеи получило боевое крещение в Испании и способствовало первому в череде военных преступлений Третьего Рейха.

Пикировщик «Юнкерс» Ju-87B успел поучаствовать в печально знаменитой бомбардировке маленького городка под названием Герника – культурного и религиозного центра непокорных и свободолюбивых басков. Здесь будущие «орлы» Люфтваффе оттачивали свои клювы и когти. В то время как тяжелые бомбардировщики «Хейнкель-111» превращали город в горящие руины, истребители He-51 и Ju-87B гонялись за беззащитными жителями на пылающих улицах. Тогда погибло 1645 мирных жителей и около тысячи было ранено.

* * *

Но для немецкой пехоты эти пикирующие бомбардировщики сами были «крылатыми солдатами», и нередко пилоты Stuka Geschwader – StG рисовали на бортах своих Ju-87 скрещенные штык-нож и гранату-«колотушку» в лавровом венке: стилизованный нагрудный знак пехоты «За рукопашную атаку».

Они летали «ниже всех и медленнее» всех, но пикировали столь стремительно, что у жертв пикировщиков просто не оставалось никаких шансов.

Дитрих фон Зальц даже среди пилотов-пикировщиков слыл отчаянным сорвиголовой. Его кумиром был Освальд Бельке. Первый ас Первой мировой войны… он и сам не чурался поддержки наземных войск, и его атаки всегда были стремительны и неотразимы.

Дитрих фон Зальц даже был похож на этого сорвиголову: чуть навыкате глаза, короткая стрижка и постоянная улыбка, по любому поводу.

Оба товарища были неразлучны и на земле, и в небе, – когда Люфтваффе проводили учения по взаимодействию истребительных и штурмовых авиаподразделений.

* * *

Под самый конец выпуска из учебного центра в Гатове Герман Вольф переучился на другую, более совершенную модификацию «Мессершмитта» – Bf-109E. «Эмиль», как его называли летчики, обладал более мощным вооружением, состоящим из двух крыльевых пушек и двух пулеметов. Кроме того, мощность двигателя несколько возросла.

Герману нравился новый самолет, и на нем молодой летчик готов был тренироваться часами. «Холодный тренаж» в кабине на стоянке сменялся учебным воздушным боем со старшими товарищами по учебному центру и с опытными инструкторами, стрельбами по конусу и штурмовками наземных целей на полигоне. Но самыми ответственными были вылеты на прикрытие и взаимодействие с бомбардировщиками.

Две пары «Эмилей» – истребителей «Мессершмитт» Bf-109E – прикрывали девятку пикирующих бомбардировщиков. «Штуки» все еще летали по старинке, тройками, им так было проще атаковать наземные цели. Ну а истребители, используя опыт воздушных боев в Испании, перешли на тактическое построение пар. Это позволяло более эффективно организовать боевое взаимодействие в воздухе.

– Герман, внимание, разворот влево, – раздался в наушниках шлемофона голос ведущего звена истребителей гауптмана Зигфрида Шталя.

– Яволь. Выполняю. – Герман Вольф закренил истребитель.

«Мессершмитты-109» разошлись парами по обе стороны от строя пикирующих бомбардировщиков.

Развернувшись, строй самолетов вышел в район полигона. Там их ждали мишени: старые списанные автомобили и наспех сооруженные сараи.

Истребители воспарили к облакам, а три «Юнкерса-87» выстроились цепочкой и выполнили доворот на цель.

Перевернувшись через крыло, они – один за другим – срывались в крутое пикирование. Свист рассекаемого воздуха, адский рев мотора и вой аэродинамических сирен огласили окрестности полигона.

Головной «Юнкерс» Ju-87B был уже в восьмистах метрах над землей, когда пилот дернул рукоятку сброса бомб. Подвешенная под фюзеляжем двухсотпятидесятикилограммовая фугаска скользнула по специальным направляющим, выводящим ее за границы вращения воздушного винта, и скользнула вниз. На краткий миг и самолет, и бомба замерли в нижней точке пикирования. А потом бомбардировщик с черными крестами на фюзеляже и крыльях задрал нос, «переломив» траекторию, а фугасная авиабомба устремилась на цель. В кабине «штуки» летчик изо всех сил навалился на ручку управления самолетом и тянул ее на себя, борясь с разом навалившейся перегрузкой, но самолет просел где-то еще на добрых две сотни метров, прежде чем стал набирать высоту. Ну а бомбу ветром отнесло от цели метров на двадцать – фонтан взрыва поднялся в стороне от ветхого сарая – «склада боеприпасов». Взрывной волной лишь сорвало ворота, да несколько оторванных досок вертясь взмыли в насыщенный пылью воздух.

– Zum Teufel!^[5] – Пикирующий на цель вторым Дитрих Фон Зальц успел-таки в краткие мгновения оценить траекторию полета своего ведущего и внести поправку на ветер.

Энергичные движения педалями руля поворота и ручкой управления по крену и тангажу увеличили непомерный гнет перегрузок, но вместе с этим – и точность бомбежки.

Ju-87B вошел в пикирование, и земля опрокинулась в лицо пилоту. Бешено завертелись стрелки альтиметра – указателя высоты. Его «часовая» стрелка на круглом циферблате указывала тысячи метров, а «минутная» – сотни. Сейчас стрелки крутились в обратном направлении. Восемьсот метров! Дитрих фон Зальц дернул рычаг, «Юнкерс-87» тряхнуло, когда бомба сошла с подфюзеляжных замков, и одновременно с этим самолет замер на мгновение в пике. Это автомат пикирования независимо от пилота раскрыл аэродинамические тормоза, когда фугасная авиабомба полетела вниз. Фонтан дыма, земли и обломков встал вместо сколоченного «на живую нитку» «склада боеприпасов».

Дитрих изо всех сил тянул на себя ручку управления, борясь с перегрузками. «Восемьдесят седьмой» задрал нос кверху, выходя из пикирования. Ревел на предельных оборотах мотор.

А в атаку на полигон заходил в пике третий «Юнкерс-87». Вот он достиг высоты в восемьсот метров. От самолета отделилась бомба и полетела вниз – но и пикировщик продолжил смертельную траекторию! Через доли секунды обломки пикировщика разлетелись в огненном вихре взрыва. Видимо, на выводе из пикирования пилот «штуки» превысил допустимое значение перегрузки, и у самолета заклинило рули. Что ж, бывает…

На первых порах становления Люфтваффе аварийность была довольно высокой: сказывались дефекты и «детские болезни» новейших самолетов, да и опыта у пилотов было мало. В отдельные дни даже запрещалось взлетать целым эскадрам по причине найденных в самолетах дефектов.

– Klaus abstörzen!

– Ja, Ich bin sehen.

– Armer Teufel!^[6]

Самолеты вернулись на летное поле. После приземления пилоты кинулись к грузовику и поехали к месту катастрофы. Там уже были полицейские, медики и пожарные.

От новейшего самолета – «надежды Германии» – остались лишь обгорелые обломки, пятно гари да поваленные деревья. Тела пилота и стрелка-радиста уже унесли санитары.

Летчики учебного центра собрались в сторонке и закурили, искоса поглядывая на место трагедии. Все прекрасно понимали, что подобное несчастье могло случиться и с ними. Что ж, такова плата за всеобщую любовь и орлиные крылья!..