Камень на камне

Орион

Часть 1

День 1

Даже не знаю, имеет ли смысл все это начинать. Наверно все-таки имеет. По словам моего отца, никогда не поздно начинать что-то хорошее. Меня зовут Нэйт Монро, и если ты, кем бы ты не был, нашел эту запись, то, вероятно, меня уже нет среди живых. Только не расстраивайся пожалуйста. Таким и был расчет. Немного странно осознавать факт своей грядущей кончины. Только сейчас я понимаю, как глупо вел себя всю свою жизнь, пытаясь не думать об этом моменте, как если бы этого можно было бы избежать. Самообман – худшая форма лжи. И мы все живем нем от самого момента рождения, прозревая лишь ближе к концу. Пожалуй, мне даже сейчас немного стыдно, ведь я прятал голову в песок, закрывал глаза, глубоко внутри надеясь, что этим что-то изменю. Черт, я ведь даже говорить об этом боюсь! Скажу сейчас банальные слова, но они банальны лишь пока не придешь туда, куда пришел я. В молодости все это кажется таким чужим и далеким, таким нереальным, чем-то, что может и вовсе не произойти. Глупо? Конечно, глупо. Если бы у меня был шанс вернуть все на пятнадцать лет назад, то я бы думал совсем иначе. Прежде до меня нельзя было донести и простейшей истины, все разбивалось о выстроенные подростковым разумом барьеры. А сколько всего можно было избежать, просто послушав старших в свое время? Странно, но, по большому счету, слушать я начал лишь некоторое время назад, и то, что я услышал, изменило мою жизнь, теперь уже навсегда. Кто знает, может и прежде, откройся я для опыта окружающих меня людей, изменения, подобные этим, приключались бы и гораздо раньше. Но, обо всем по порядку, если позволишь.

Я принадлежу к тем, кто родился до новой эры. То есть являюсь одним из тех, кто вынужден был расстаться с привычками и учениями, привитыми с раннего детства. Сейчас добрая половина живущих на Земле людей называет таких как я «старые люди». Во многом это справедливое название. Большинство моих сверстников так никогда и не сумеет принять то, с чем молодежь родилась, я уже не говорю о более старшем поколении, многие из которых предпочли не менять мировоззрение, и по-прежнему делают вид, что все обстоит в точности так же, как обстояло раньше. Трудно убрать с полки икону, которой молился всю свою жизнь в надежде на прощение. А еще труднее осознать, что никто и не собирался тебя наказывать. Я не консерватор, по крайней мере, стремился не быть им, но все же тех многих можно понять. Когда тебе в одночасье приходится отказываться от всего того, что передалось на генном уровне, ты невольно отталкиваешь эти изменения. Но, откровенно говоря, я довольно легко перенес эти нелегкие времена.

Все случилось тогда, когда я поступил в академию. Поступал я, будучи глубоко верующим человеком, а оканчивал академию «просветленным», так сказать, законным атеистом. В том возрасте это казалось забавным. Прошло уже двадцать с лишним лет, и я только теперь могу в полной мере осознать, что именно случилось.

Еще через несколько лет началась эта бессмысленная война. Множество моих друзей по академии отправились на Орион, и лишь некоторые вернулись назад. Они уже никогда не были прежними. Я часто думаю о том, что ведь и я должен был быть там, но что-то остановило меня в те дни, будто схватило за руку, не отпуская. Я не поддался всеобщей геройской волне, и долго терзал себя угрызениями совести после этого. Но время действительно лечит. Вместо того, чтобы сгинуть там, я сгину несколько лет спустя здесь. Забавно, правда? Хоть результат и по сути тот же, но сколько всего уместилось в эти несколько лет. Так волей-неволей поверишь в судьбу и прочую чертовщину. Я каждый день вспоминаю, как услышал новость о всеобщей мобилизации. Я – молодой пилот гражданской авиации, один из счастливчиков, которым выпал шанс тестировать «дары Богов», как в шутку, а может и всерьез, называли новые технологии, решаю не идти добровольцем. Это смешно, но все эти годы я видел упрек в глазах Ареса. И хоть ближе меня у него никого не осталось, эта незримая стена между нами сохранится до моего последнего вздоха. Или же его вздоха. Смотря, кто из нас двоих будет вздыхать последним. Самое интересное, что он ни разу не спросил меня об этом. Ни разу он не поинтересовался, что двигало мной в тот момент. Может это и к лучшему, ведь я и сам не знаю ответ. Но я всегда знал только одну простую истину – человек как болезнь. Болезнь нашей планеты, нашей галлактики и всего этого огромного пространства, именуемого вселенной. Пока она была заперта в пределах земной атмосферы, она не представляла угрозы. Забавно, но стоило человеку выбрался за пределы привычного ареала обитания, как он тут же ввязался в разрушительную войну. Это я прекрасно понимал, как и понимал природу человека. Как станет ясно позже из моего рассказа, я ничуть не ошибся в своих взглядах.

Закончилась война, и вместе с ней закончилась целая эпоха. Огромное количество людей вынуждено было заново искать себя. То, что произошло за эти годы, мне казалось тогда вполне естественным процессом. Человек не знал, чего ожидать, стоя перед лицом неизвестной угрозы. Откровенно говоря, все жутко боялись, что обладающий такими ресурсами Орион пойдет в наступление, в то время эта планета была окутана таким количеством тайн и домыслов, что подобные ожидания были вполне разумны. Это все подогревалось сверху, мы каждый день видели в сети все новые и новые детали могущества новоиспеченного врага, что выражалось во все новых и новых добровольцах, готовых отправиться на другой конец галактики для защиты своей планеты. Готовых сдохнуть там, в дали от родного дома, за идеалы, которые нам оперативно привили.

Пропаганда набрала поистине огромные масштабы. После первых неудачных месяцев и сотен тысяч погибших солдат назрела необходимость в переменах. Тогда все это казалось таким естественным и разумным, что ни у кого даже мысли не могло возникнуть о том, чтобы усмотреть что-то неладное в происходящем. Главную вину за неудачи возложили на слишком сложную иерархию командования. И действительно, к тому времени люди уже позабыли о том, что такое настоящая война, так что структура власти на Земле была по большей части мирная, если ее можно так характеризовать. В тяжелые времена кто-то должен был взять инициативу в свои руки, и такие нашлись. Примеры древнего Рима смотрели на нас из каждого воспроизводящего устройства. На волне всеобщей нарастающей паники и упаднических настроений, на первый план вышло правительство. Парламент, как законодательный выборный орган был лишен значительной части своих полномочий, а вся власть перешла в руки тех, кто не побоялся взять ее в такое сложное время. Сначала их было пятеро. Пять министров были наделены экстренными полномочиями и, поразительно, но это не замедлило дать результат. Как по волшебству дела резко пошли в гору. Буквально через неделю после этих событий наступил перелом в войне, которая казалась уже проигранной. Странно сейчас осознавать тот факт, что люди даже не знали, с кем именно они сражаются. Они не видели своего врага, а только слышали о все новых и новых жертвах, счет которых к тому моменту перевалил за десятки миллионов. Эти огромные машины, которых нам показывали на экранах, представлялись исчадием ада. Инициированная правительством масштабная операция чудесным образом выявила слабые стороны врага, потратив на это чуть больше месяца. Но в тот момент никому не было дела до произошедших удивительно к месту чудес. Чувство облегчения затмило трезвый взгляд абсолютно всем, и мне в том числе. Я помню, как отлегло от сердца в момент, когда наши ракеты, наконец, начали долетать до целей, а не разрываться на полпути. Это было потрясающее чувство, восторг, граничащий с безмерной благодарностью тем пяти великим людям, которые, собрав волю в кулак, все же нашли выход из казавшейся тогда тупиковой ситуации. В то время никто даже не мог подумать о том, чтобы задать вопросы, ведь победителей не судят. А потом стало слишком поздно спрашивать. Война завершилась нашей победой, и очень скоро все позабыли о той цене, которую пришлось заплатить. Помню, как голосовал на референдуме в сети по вопросу о закреплении полномочий за правительством на постоянной основе. Для меня, как и для всех, существовал лишь один вариант ответа. Будущее в один миг прояснилось, сгустившиеся тучи разошлись, и перспективы выглядели до предела радужными. Они не померкли даже после ряда принятых мер, таких как признание религии незаконной и последовавший за этим полный ее запрет. Зачем верить во что-то, что дискредитировало себя своими собственными учениями? Ведь теперь не было нужды верить вовсе. Враждебный Орион открыл глаза людям на те процессы, которые в различных конфессиях окутывались туманом тайн и догадок. Туман развеялся в одночасье, но люди будто были рады этому, рады тому, что им запретили верить в то, во что верили их предки. По сути их предков нарекли наивными глупцами, но это не особо их расстроило. Незначительные очаги волнений подавлялись быстро и жестоко, воплощая сам дух правительства. Содержать огромную армию теперь не было нужды, но с «инакомыслящими» нужно было бороться, поэтому армия проводит модернизацию, преобразуясь в своего рода отряд быстрого реагирования большой численности. Получая в свое распоряжение все новые и новые технологии, очень скоро вся целесообразность в создании ополчения отпадает, ибо это совершенно точно вело к смерти абсолютно всех участников формирований. Их судили прямо на месте. Когда люди все же решались задавать вопросы о непопулярных мерах, ответом им были слова, с которыми никто не мог спорить. Нельзя допускать внутренних конфликтов, когда выяснилось, какого рода угроза может исходить извне. В этом было зерно логики, и люди верили. Снова это слово. Почему человеку так нужно во то-то верить? Забери у него один объект, на его место в то же мгновение приходит другой.

Борьба с религией продолжалась недолго. Буквально через пару лет даже у самых ярых противников этих мер отпало всякое желание биться головой о стену. Кроме того, разум все же берет верх, ибо все обвинения в адрес религии были до крайности обоснованными. Конечно, и сегодня идет эта борьба, но масштабы не сопоставимы. То, что было тогда, когда человека приходилось силой выдирать из его собственного мира, теперь закончилось.

В это же время, благодаря дарам Богов, человек находит несколько планет в глубинах космоса, идентичных Земле по условиям. Теперь мы могли не просто анализировать свет через огромные телескопы. Все изменилось. Эти находки тоже сыграли свою значимую роль в процессах в обществе, а именно, отвлекли всеобщее внимание, заставив позабыть о назревавших внутренних неурядицах. И вновь правительство выступило героями, предоставив переполненной планете, ресурсы которой еще пару лет назад были на грани истощения, шанс на выживание и процветание. Спустя еще несколько месяцев на двух из этих планет образовались первые колонии по несколько сот человек. Сегодня это две вершины треугольника, вместе с Землей образовавшие своеобразный триумвират, но тогда это были девственные миры с неизведанной природой, сохранившей свой первозданный вид. Именно в тот момент они были заражены страшной болезнью – человеком.

В том мире было сложно найти себе применение, гораздо сложнее, чем сегодня. Буря прогресса день ото дня лишала людей рабочих мест, приводя им на смену все новые и новые обузданные технологии, выбрасывая людей на улицы и пуская их в свободное плавание по жестокому миру безработицы. Пособия росли, но росли и потребности людей, окруженных изобилием технологий и нововведений. В таком мире многим пришлось поступиться своими принципами, чтобы обеспечить себе жизнь, сопоставимую с жизнью некоторых других людей, не испытавших подобных проблем. Многие из поступившихся в миг нарекались «врагами государства», но большинство из них были слишком невелики, чтобы правительство уделяло им внимание. В таком случае за них просто объявлялась награда, и группы энтузиастов без участия армии находили провинившихся и сдавали властям. «Охотник за головами», эта профессия постепенно набирала популярность. Появлялись конкурирующие организации, взвалившие на свои хрупкие плечи эти обязанности. Начался естественный отбор, в котором власти заняли позицию наблюдателя. В этот отбор я и попал, когда отпала необходимость в пилотируемой гражданской авиации, и пришла пора искать работу.

День 2

Надо же, а я все гадал, как они собираются это делать. Все оказалось гораздо проще, чем я предполагал. Им чертовски нужна эта шкатулка, хоть они и не говорят напрямую. Все твердят об угрозе Конфедерации, о бунтах и всякой подобной ерунде. Думал, они просто прикончат меня, или оставят тут умирать, но они оказались изощреннее. Меня пытали, так что, наверно, у меня есть в запасе еще дней пять, может меньше, прежде чем они поймут всю абсурдность этой затеи, ну или прежде, чем мое сердце не выдержит очередного импульса. Попробую уложиться в эти сроки.

В то время я жил с Джиной, с которой мы были знакомы еще с академии. Она была тогда врачом, а я был неудовлетворенным сложившейся жизнью летчиком гражданской авиации, постепенно стареющим и грустнеющим. Все складывалось совсем не так, как я хотел, я буквально чувствовал, как жизнь проходит мимо меня, при этом всячески прячась от моего взгляда. Одно время я был даже не грани самоубийства. Я видел, как те, кого я знал, стремились к чему-то, получали что-то. Я же стремился каждый день прийти домой и любыми средствами избежать погружения в сеть, дабы не видеть всего вокруг. При этом Джина была единственным человеком, без которого я не представлял свою жизнь. Естественно, ее не слишком-то устраивало мое состояние, но она терпела достаточно долго, прежде чем однажды вечером я не застал дома ни ее, ни ее вещей. Странно, но я даже не попытался разыскать ее и вернуть. Тогда мне казалось, что гораздо проще будет вколоть себе какую-нибудь гадость и оставить все это здесь, куда я больше никогда не вернусь. Но отчего-то я выбрал путь посложнее. Тогда я решил, что если уж мне все равно хочется расстаться с жизнью, то я постараюсь пожертвовать ею для чего-то важного. Странно, но именно безразличие толкнуло меня на это. Пожалуй, самое важное решение в моей жизни.

Итак, сначала я попал в одну из групп охотников. Надо сказать, что я был шокирован и поражен реальным состоянием дел. Вопреки моим поверхностным представлениям, на деле приходилось сталкиваться с серьезными вооруженными формированиями, состоящими из десятков, а в некоторых случаях и сотен бойцов. На тот момент я и предположить себе не мог о той нише, которую все это действо занимало. Люди убивали других людей в поисках наживы, и все это происходило под покровом призрачного благополучия. Уверен, что большинство обывателей даже и не подозревало о том, как в прочем и я сам до того момента, пока не окунулся в это болото. Конечно, это были всего лишь люди, пусть и достаточно неплохо вооруженные. Но стоило властям вмешаться, как они бы стерли из бытия любое сопротивление, ибо уровень оснащения и подготовки не сопоставимо разнился. Вместо этого правительство будто отступило в сторонку, предоставив простым смертным самим разбираться в собственных проблемах. Это напоминало детскую игру, когда взрослые стоят в стороне и мирно наблюдают за тем, как дети бегают друг за другом. В подобных столкновениях силы были куда ровнее.

В группе, в которой я оказался, помимо меня состояло еще десять человек, каждый из которых был в прошлом солдатом, и, если и не воевал на Орионе, то каким-то образом был связан с той войной. За первый год были убиты семеро из них. В подобных организациях всегда была нехватка кадров, а людей, желавших пополнить ряды, становилось все меньше. Прошел еще один год, за который нам пришлось отказаться от целого ряда выгодных заказов, просто потому что наших ресурсов откровенно не хватало для таких операций. Тогда-то я и встретил Ареса. Это произошло совершенно случайно. В то время он уже давно вышел в отставку и занимался только тем, что прожигал свою жизнь алкоголем, используя при этом остатки своей былой славы, которой оставалось все меньше с каждым новым осушенным стаканом. Я словно посмотрел в зеркало на самого себя, и мне стало ужасно стыдно. Я не справлялся о его делах несколько лет, думая, что он затаил на меня злобу, но, как оказалось, он был рад мне и зла практически не держал, пусть и стал гораздо скрытнее прежнего. Именно в тот момент я решил, что неплохо бы было нам с ним организовать собственное дело по поимке врагов государства. У него был опыт, какого не было ни у кого другого, а у меня на тот момент были связи с нужными людьми и информаторы, которые многими ценились на вес золота. Меня поразило, что он даже не попросил время на раздумья. Он опрокинул стакан, поставил его на стойку и спросил, с чего нужно начать? Это внушило мне оптимизм.

Мы сразу решили, что не будем набирать много людей. Нам нужна была еще пара человек. Одного я нашел довольно быстро. Паренек Монти был отличным механиком и классным навигатором. Именно такой человек нам был нужен, и его тоже не пришлось уговаривать, так как тех денег, которые он получал в летной компании, ему хватало лишь на покрытие повседневных нужд. Правда, он совсем не разбирался в оружии, но это была уже не его задача. Нужен был еще один человек, медик. И он нашелся довольно скоро. Арес позвонил и сказал, что у него есть кандидат. Уж не знаю, что это, судьба, или что-то в этом духе, но он привел ко мне Джину. Понятия не имею, как он ее нашел, но она согласилась работать с нами.

Дальше все завертелось словно водоворот. Мой человек в отделе статистики правительства с периодичностью раз в месяц сливал нам ценную информацию. Сначала мы выбирали то, что было попроще, а потом то, что было подороже. Благодаря Аресу мы щелкали задания как семечки, раз за разом выполняя контракт прежде, чем кто-либо из все более уменьшавшегося количества конкурентов успевал даже прознать о нем. Одновременно с нашими общими делами на лад пошли и дела Ареса и Джины. Уж не знаю, сказала ли она ему о нас с ней. Вряд ли. В любом случае, я солгу, если скажу, что был рад за них. Всячески прогоняя от себя нехорошие мысли, я постоянно убеждал себя в том, что мой поезд давно ушел, но глазам смотреть не запретишь, а они видели все очень хорошо. Удивительно, не так ли? Судьба все же существует. И она жестоко наказывает нас за наши прежние проступки. По крайней мере, я убедился в одном – никогда нельзя лишать человека возможности разочароваться в себе окончательно. Перевалив за экватор четвертого десятка лет, я в очередной раз осознал всю свою скудность. Какой это был раз? Третий или четвертый? Неважно. Знаю, что не столько злость на близких, обретающих счастье в тот момент, сколько разочарование в собственной жалкой персоне все больше и больше склоняло меня к суициду. В те дни я часто сидел один, ожидая, пока на меня снизойдёт смелость, чтобы сделать то, что нужно было сделать еще несколько лет назад. Но я так и не решился тогда. Что ж, зато теперь я рад этому. Теперь это, видимо, сделают за меня другие, вот только эти месяцы я прожил вовсе не напрасно. И пусть я теперь уже не смогу передать полученные знания людям, но зато у тебя, если ты видишь эту запись, будет такая возможность.

День 3

Они изменили стратегию. Эти сволочи, видимо, отчаявшись мучить мой организм импульсами, вкололи мне какую-то дрянь. Я не знаю, что это было, но впечатлений набрался на всю оставшуюся недолгую жизнь. Сейчас вроде чувствую себя нормально, но сегодня они еще придут за мной, так что сразу к делу.

Я остановился на том, как наши дела пошли в гору. За щедрый процент мой информатор загружал нас все новыми и новыми контрактами. За следующие полгода мы отловили добрый десяток опасных преступников. Пару раз пришлось летать за этим на другие планеты триумвирата, туда, где по обещаниям правительства, будут счастливо жить наши дети и внуки. Пока же это больше похоже на разросшийся лагерь беженцев. Пара сотен человек в компании нескольких транспортников с оборудованием успела за небольшой срок превратиться в пару десятков тысяч, слоняющихся по поверхности новых миров. Не самый благополучный контингент на первый взгляд. Впоследствии все чаще и чаще приходилось посещать одну из этих двух планет, так как чем дальше, тем больше они напоминали бедные районы Земли, где под покровом гораздо более слабого надзора сверху творились все незаконные дела и скрывались все нежелательные лица. Мир все больше напоминал гнилой апельсин, у которого сохранилась яркая корка, но внутри он уже безвозвратно почернел.

На одном из заданий Арес был серьезно ранен. Но то, что могло растерзать в клочья обычного человека, этого засранца лишь заставило пару недель отлежаться дома. При этом, разумеется, Джина была с ним днем и ночью. Для меня ситуация была хуже не придумаешь. Ты не подумай, я не жалуюсь и не плачусь о своих проблемах. Я просто хочу, чтобы ты, прослушивая эту запись, понимал, в каком состоянии я тогда находился, ведь в дальнейшем это поможет тебе понять мотивы многих моих поступков.

За несколько месяцев общения с Аресом даже малыш Монти научился держать в руках оружие, не говоря уже о Джине, которая, как оказалось на поверку, сполна была награждена природой жестокостью. И это касалось не только боевых действий, но и повседневной жизни.

Стоило Аресу поправить свое здоровье, как я получил очередное задание. Такого у нас еще не было. Был отличный шанс обеспечить нам всем несколько безбедных лет, но и сложность была соответствующей. Это был не первый раз, когда я услышал об Эстебане Фероузе. Это имя, то и дело, всплывало в сети, иногда о нем снимали материалы, и, на тот момент, когда я получил информацию от своего поставщика, я был твердо убежден, что речь идет об одной из самых опасных угроз Конфедерации со времен войны с Орионом. Его делу был присвоен какой-то совершенно невозможный гриф секретности, так что искать его пришлось своими силами, и сил на это ушло довольно много. Список того, в чем его обвиняли, был довольно длинным, но самое главное – он был религиозным фанатиком, пропагандировавшим какие-то собственные учения среди доверчивых людей из низших слоев общества. Проследив его передвижения, мы увидели, что он за последние годы объявлялся на всех трех планетах триумвирата, везде оставляя последователей и приспешников. При этом никто не мог точно сказать, как именно ему удается так тонко манипулировать людьми. Так же в сводках статистики мы отыскали данные о том, что сами власти несколько раз проводили операции по его уничтожению, еще в послевоенные времена, но всякий раз такие попытки заканчивались неудачей. От тех же его последователей, которых удавалось изловить, так и не смогли добиться хоть сколько-нибудь значимой информации о нем самом. Складывалось впечатление, будто они сами его не знают, но при этом преданность, которую они проявляли, вызывала множество вопросов. Многих из этих пленников казнили за пропаганду религии, других же, которых казнить не было оснований, приходилось содержать в заведениях коррекции психики, так как никто из них даже под угрозой смерти не отказывался от своих убеждений. Это казалось очень странным, ибо сегодня есть множество способов вернуть человеку его утраченный разум. Но они словно не были помешаны. Тогда меня это смогло порядком озадачить.

Целый месяц мы потратили на поиски хоть каких-то следов Фероуза в сети и через моих информаторов в архивах. Но это было все равно, что искать то, о чем не имеешь представления. Между тем, это стало для меня какой-то навязчивой идеей. День и ночь я тратил на поиски только лишь для того, чтобы найти его, получить самый большой гонорар и попытаться начать жизнь с нуля, без мыслей о Джине и ее новом увлечении. Либо чтобы сгинуть, пытаясь это сделать. Любой из двух вариантов мне подходил. И вот, когда я уже зашел в тупик, когда я уже практически смирился, он вдруг взял и нашелся. На радостях и в свете дикого морального облегчения я даже не придал должного значения такому загадочному стечению обстоятельств. Фероуз отыскался на Сириусе, планете из одноименной системы. Как я уже говорил, нам доводилось там бывать, так что даже так далеко от дома у меня были определенные связи, способные помочь отыскать кого угодно.

Все произошло само собой, и вот, через пару дней мы уже летим на Сириус, и в голове у меня неимоверная каша из мыслей и надежд, что осталось совсем чуть-чуть, и я смогу закрыть эту кошмарную главу своей никчемной жизни, порядком затянувшуюся вот уже на несколько лет. Я тогда много думал о том, что наверно мне все же стоило полететь добровольцем на Орион, может тогда бы моя жизнь наполнилась хоть малейшим смыслом. Может я был бы сейчас заслуженным ветераном, пользовался почестями и льготами, играл бы в гольф в каком-нибудь загородном клубе на островах Карибского бассейна… Но все опровергал Арес. Уж куда заслуженнее, чем он, но в его существовании я тоже не наблюдал особой осмысленности. Он стал как будто моим антиподом, антагонистом. Мне все это было нужно, чтобы забыть или умереть, ему – чтобы выжить и ни в коем случае не останавливаться. Война до такой степени извратила его разум, что он словно чах без нее, угасал, превращался в засохшее растение. Но стоило нам подрядиться на очередное задание, как он вновь расцветал, отставлял в шкаф бутылку с выпивкой и сломя голову бежал в бой. Мне приходилось искать мотивацию, чтобы побороть безразличие, он вынужден был силой сдерживать себя, пока мы находились в бездействии. Мы как будто дополняли друг друга, и там где мне не хватало силы воли, ему ее хватало на нас обоих. Этим, наверно, он и приглянулся ей. Конечно, гораздо лучше, когда рядом человек, не думающий о том, что вся его жизнь прошла не так как он этого всегда хотел. Но, просто интересно, она думала о том, каким он будет через пару лет, когда все закончится? Или он до глубокой старости будет искать способ выхлестнуть свой адреналин? Что будет, когда эти способы исчерпаются? Мне вся картина представлялась довольно отчетливой, и я уже давно видел все возможные варианты. Мы оба были больны, но хотелось верить в то, что в моем случае, это было излечимо.

Мы прибыли туда, на Сириус. Не самое приятное место, должен заметить, и да простишь мне мои выводы, если ты, нашедший запись, будешь каким-то образом связан с этой планетой. «Будущее человечества» сейчас представлялось весьма мрачным. Человек будто вернулся на три-четыре столетия назад, но при этом сохранил при себе все блага сегодняшней цивилизации. И вроде бы есть закон, есть власть, есть страх перед наказанием, но тут, за миллиарды километров от оплота Конфедерации это все носит довольно условный характер. Я тогда не думал об этом, но теперь все чаще приходится окунаться в действительность. Почему все обстояло именно так? Почему правительство вело подобную политику? Ведь сейчас я совершенно четко представляю, во что все это неминуемо обратится по прошествии некоторого времени. В новую войну. Когда я узнал правду, то понял, что именно так и было задумано.

Мы пошли туда втроем, а Монти остался на корабле на случай, если бы пришлось быстро убираться. Мой информатор должен был встретиться с нами в небольшой забегаловке на самой окраине города. Сам город представлял собой раздувшийся до огромных размеров временный лагерь. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. Дабы занять чем-то многотысячную толпу, были развернуты угольные шахты. То, от чего на Земле отказались много десятилетий назад, тут было единственным способом выжить. Практически все местные жители были заняты на шахтах или на их обслуживании, разумеется, за исключением тех, кто решил на пачкать руки, по крайней мере, не в угле. Уровень преступности тут была слишком высок, чтобы закрывать на нее глаза, поэтому на Сириус была направлена армейская когорта, призванная выполнять функции полиции. Но, разумеется, по прошествии времени все они погрязли в коррупции, и теперь тут царило своеобразное беззаконие, основанное на циничных законах Конфедерации. Проще говоря, власти взяли всю чернь с Земли, и просто спихнули ее на Сириус, предоставив вариться в собственном соку.

Что случилось дальше, думаю, ты уже должен был и так понять. Информатор оказался подставной фигурой, хотя прежде источники меня никогда не подводили. Поразительное совпадение фактов, верно? Так часто случалось, но не на таком расстоянии от дома. Нас ожидала засада из целого отряда вооруженных бойцов. Арес попытался прорваться, но получил чем-то тяжелым по голове и потерял сознание. В тот момент я испытал какое-то странное облегчение, как если бы я летел в такую даль именно за таким исходом. Я поймал себя на мысли, что никогда прежде не был настолько готов к смерти, как в те минуты, и вряд ли когда-то еще буду так же готов. Но вместо пули в лоб получил мешок на голову и полчаса тряски в кузове грузовика. Я слышал, как плачет Джина. Было странно это осознавать, потому что я никогда раньше не видел ее слез. Самым странным было то, что я не понимал, почему она плачет. Из-за крови, стекавшей на лицо Ареса, из-за очевидно приближавшегося конца, из страха, или может от счастья, что она еще жива? Она пыталась сдерживать себя, но это у нее плохо получалось. Такой я ее не знал, и такой я любил ее еще больше. Я сказал, что не дам ее в обиду. Уж не знаю, зачем, но слова, будто сами собой слетели с губ. Она только покачала головой. Помню, как стало стыдно. Не дам ее в обиду? Я, который отнял у нее несколько лет жизни, заставив потратить их на свою никчемную персону? Или который лучше свел бы счеты с жизнью, чем продолжал бороться и за нее в том числе? Я не тяну на спасителя. Тогда не тянул.