Добро пожаловать домой

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении обложки использована иллюстрация:

© Grandfailure / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

* * *

5 июня 1541

Ровно неделя прошла с того дня, как за горизонтом исчез золотой берег Масатлана, которому суждено навсегда остаться в моей памяти. Там, на раскаленном безжалостным солнцем песке, я узрел истинную природу человека. Без малого три десятка лет я был слеп. Покинуть этот мир, который помогал разрушать, под знамением Короля и нашего Господа, было единственным из оставшихся желаний. Но как же трудно это сделать. Изумительный мир, прекрасный, такой живописный и такой странный. Который никогда больше не будет прежним. Мы залили его кровью, чтобы на удобренных ею песках и камнях проросла великая цивилизация. Как удивительно просто исказить слова Господа, прикрывшись ими, будто щитом. Знал бы он, куда и на какие дела поведут эти слова людей… Наверно, и вовсе не произносил бы их никогда. Все то, с чем боролся сын Господень Иисус, чему всячески противился, и за борьбу с чем отдал свою жизнь, все это вернулось спустя полторы тысячи лет. И вернулось именно сюда, за бескрайний океан.

Три судна, груженные под завязку сокровищами, вышли с нами из порта Масатлана пятого мая сего года. На одном из них, под красным знаменем геройски вернется, либо постыдно бежит домой тот, чье имя проклято среди местных обитателей. Уже завтра мы пройдем Панамский перешеек по пути из записей Нульеса де Бальбоа, и навсегда распрощаемся с ним. Нам же останется завершить еще одно дело, о котором я буду вести записи здесь, в этом дневнике. Дело, подобного которому никто не знал никогда прежде. Может статься, что мне придется сжечь эти записи, и я лишь зря трачу на них время. Но куда-то же его нужно тратить.

Он закрыл книгу и осторожно погрузил ее в герметичную упаковку, которая, издав похожий на шипение звук, выпустила весь проникший вовнутрь воздух.

– Не надоело?

– О чем ты? – спросил юноша, убирая переливающуюся в люминесцентном свете упаковку в ящик.

– Об этой писанине конечно, о чем еще? Ты уже должен был выучить все наизусть.

– А с чего ты решила, что еще не выучил? Тебе же не надоедает целыми днями пялиться в монитор. Эта, как ты выразилась, писанина очень пригодится нам, когда прибудем на место.

Он встал со своего кресла и, размяв спину, подошел к небольшому монитору, закрепленному на стене.

– А этот код пригодится нам, чтобы выбраться оттуда, когда придется уносить ноги.

– Эти слова я точно успел выучить наизусть, – сказал юноша, активируя экран, – эй, Гейб, есть новые данные?

На мониторе появилось лицо, отрешенно смотревшее в камеру. Лицо, которое, если не быть с ним хорошо знакомым, вполне походило на статичную картинку, причем рисованную. Идеально ровные черты, абсолютная симметрия, все это вместе до момента движения мимических мышц можно было принять за искусно исполненный бюст, идеализирующий человека со всеми его привычными внешними недостатками.

– Их огромное количество, но ничего важного. Пока все обстоит именно так, как мы и предполагали.

– Хорошо. Проверь еще раз расчеты, и дай знать, если появится что-то интересное.

– Понял. Ты там как? Не скучаешь?

– Варп не гудит, – ответил юноша, – так что, я даже сумел вздремнуть.

– Долго нам еще? – спросила девушка, не отрываясь от своего компьютера.

– Чуть больше двадцати двух часов, – ответил Гейб, – я немного скорректировал траекторию, чтобы можно было сэкономить запасы твердого топлива.

– Проблемы с запасами топлива? – спросил юноша.

– Нет, никаких проблем, дружок, не волнуйся. Топлива хватит. Но Юка просила экономить, на случай, если придется форсировать наше возвращение.

Молодой человек раздраженно взглянул на сидевшую в дальнем углу помещения девушку. Та пожала плечами, не отрываясь от своего компьютера.

– Хорошо, Гейб. Спасибо. Держи нас в курсе.

– Понял, – ответило отрешенное лицо с экрана, – конец связи.

– Ты понимаешь, что умудрилась даже Гейба заразить своей паранойей?

– Безопасность – не паранойя, – ответила Юка, – забавно, что Гейб это понимает, а ты – нет.

– Я не понимаю, зачем было отправляться со мной, если ты мне не доверяешь.

– Потому что я тебе не доверяю. В этом причина, братик.

– Ты точно спятила, – ответил юноша.

– Нет, просто слишком хорошо тебя знаю.

– Это звучит, как укор.

– Потому что это он и есть. Не отправься я с тобой, ты бы точно обратно не вернулся. А так, у нас хотя бы есть шанс.

– А, ну тогда благодарю тебя, отважная Юка, что не даешь мне сгинуть и защищаешь меня. Это так мило с твоей стороны.

– Вот опять, – ответила девушка, увлеченно вглядываясь в монитор своего компьютера, – снова ведешь себя, как ребенок.

– Зато ты по-прежнему считаешь себя моей мамочкой. Не волнуйся, я уже вырос, мамочка. Я в состоянии сам справиться.

– Ну да. Как в тот раз, когда ты решил спуститься в шахту на Бетельгейзе-2.

Юноша махнул на сестру рукой и снова опустился в свое кресло.

– Это было три года назад. Много воды утекло.

– Вот именно. Помню, как текла эта вода. Если бы не Гейб, то ты бы оттуда не выбрался. Этого мало? Давай вспомним про копи, и про антенну…

– Я был совсем маленьким ребенком.

– Три года, Хан, – ответила девушка и, не отрываясь от монитора, подняла три пальца.

– В этот раз все иначе. Тогда это было просто ребячество. Вот видишь, я признаю это.

– Это уже что-то. Но все еще неубедительно. Не волнуйся, братик. Я не стану тебе мешать. Просто прослежу, чтобы ты вернулся домой в целости и сохранности. Ты стал старше, с этим я не спорю. Но и это, – она указала рукой в сторону видоискателя, на котором уже был отчетливо виден голубой шарик – их пункт назначения, – не амбар на ферме, и даже не заброшенные копи.

Он снова встал и подошел к иллюминатору, закрытому солнечным фильтром. Оперевшись руками на ребристую мягкую обшивку внешней оболочки, несколько долгих мгновений он молча смотрел на медленно увеличивающуюся в своих размерах голубую планету. Такую манящую, такую красивую и таинственную. Бурная фантазия рисовала все новые и новые картины в воображении, основанные на сотнях прочитанных книг, энциклопедий, научных и исторических статей. И все эти картины были буквально пропитаны героизмом и духом приключений.

– Признайся, – сказал он, – ты ведь всегда хотела увидеть ее своими глазами.

Юка наконец закрыла крышку своего компьютера, поднялась на ноги во весь свой высокий рост и, подойдя к брату, положила подбородок на его плечо, обняв его, для чего пришлось немного согнуть затекшую от долгого сидения перед монитором компьютера спину.

– Признаюсь. Мне плевать на нее, – прошептала она ему на ухо.

– Врешь, – сказал Хан, улыбнувшись, – это ведь наш дом.

– Наш дом крутится вокруг Бетельгейзе. Там, где нас ждет отец. Он наверно уже заглянул в ангар и увидел, что «Стрелы» нет на месте. Представляю, как он взбесится, когда узнает, куда на этот раз намылился его непоседливый сынок.

– Ничего. Он успокоится, когда увидит, что мы ему привезли. Всего-то три дня. Ну от силы четыре. Кроме того, Гейба он ведь тоже не найдет, а значит поймет, что он отправился с нами.

Она еще крепче прижала к себе брата, после чего взъерошила его и без того торчавшие в разные стороны волосы и оттолкнула от себя.

– У тебя просто удивительная способность гладко стелить, братик. Чем дольше я тебя знаю, тем больше уверяюсь в том, что это какая-то болезнь. Ты болен оптимизмом.

* * *

6 июня 1541

Ночью разыгрался шторм, каких мне прежде не доводилось видеть. Словно сама природа не желает, чтобы флагман прорвался через перешеек и пустился на всех парусах обратно в Испанию. Или же она не желает, чтобы мы вернулись к берегам нового мира в поисках того, чем не имеем права обладать. Отчего-то эти мысли не дают мне покоя. Треклятые суеверия местных дикарей так глубоко засели под коркой за эти годы, что даже молитвы не помогают избавиться от них. Каждый порыв ветра, каждый шорох листвы глубоко в лесу, каждая падающая капля в пещере непременно должна что-то значить. И от этих треклятых знаков никуда не деться. Как избавиться от этого? Господь всемогущий, убереги меня от этих нечестивых мыслей. Веди меня вперед, направляя лишь своим светом. Слишком часто этот новый мир испытывал мою веру, закаляя волю. Я видел, что бывает, когда человек утрачивает свою веру, видел, как он сбивается с пути истинного, погружаясь во тьму. Здесь со мной много тех, кто навсегда изменился. Я тоже стал другим там, на белоснежном песке Масатлана, но отчего-то все люди меняются по-разному. Так хрупка человеческая душа, так легко очернить ее. Достаточно лишь обагрить руки кровью, какие бы мотивы тебя не вели вперед на этом ужасном пути. Кровь на руках навсегда меняет человека, вот только угадать, какими будут эти изменения, мы не в силах. Я справлюсь, обещаю тебе. С твоей помощью. Хоть и понимаю, что изменения еще ждут меня впереди. И даже тогда, когда вскоре моя нога снова ступит на эту блаженную землю, я сохраню чистоту своей души, чтобы, коль предоставится мне шанс предстать перед тобой, она не была очернена злодействами, подобными свершаемым моими братьями. Многие из них настолько озлобились, что им уже нельзя возвращаться домой.

Один из кораблей выбросило на мель. Всю ночь мы наблюдали с палубы, заливаемой морской водой, как наши братья борются за жизнь со всемогущей стихией. Только к утру удалось подойти ближе и забрать с разрушенного судна выживших и часть сокровищ, не поглощенных пучиной. Заветный канал через перешеек был такой узкий, что вперед пустили шлюпки, моряки на которых прощупывали дно. Долгие часы мы медленно двигаемся по тесному устью крохотного пролива, опасаясь каждого нового скрежета за бортом. Надеюсь, что мы пройдем это испытание, как прошли уже сотни других. С Божьей помощью…

– А эта строчка что означает? – спросил юноша, застегнув с секундным шипением герметичную упаковку и ткнув пальцем в экран компьютера.

Юка с силой шлепнула его по руке и пригрозила пальцем. В ее исполнении этот жест был предельно ясен и не требовал каких-либо пояснений.

– Не трогай. Я семь месяцев писала этот код. Не хватало еще, чтобы ты и тут дел натворил.

– Ладно, прости, – обиженно ответил Хан, потирая словно ошпаренную кипятком ладонь, – просто интересно, чем ты там занимаешься.

– Ты все равно не поймешь.

– А ты все равно не сможешь нормально объяснить.

– Чтобы нормально объяснить, мне сперва придется обучить тебя нескольким языкам программирования, затем устройству электронного мозга и принципу работы нейросетей. Если есть лишние десять лет, то я готова хоть сейчас приступить.

– Ясно, пожалуй, я – пас, – ответил юноша, покачав головой и подняв обе руки в капитулирующем жесте.

– Ну как знаешь.

Включился вмонтированный в бледно-серую ребристую стену экран, на котором появилось гладкое лицо.

– Мы достигли стационарной орбиты, – сказал Гейб с экрана, – есть несколько моментов, которые необходим обсудить.

– Хорошо, Гейб, – ответил юноша, подходя к иллюминатору и убирая солнечный фильтр, – мы сейчас поднимемся.

Экран погас. Весь небольшой видоискатель занимала черная поверхность планеты, очертания континентов на которой выделялись лишь более глубокой чернотой на общем фоне. На небольшом участке такого черного пятна на чуть менее черном поле проявилась россыпь светящихся точек, похожих на веснушки.

– Ты идешь? – спросила Юка, уже поднявшаяся по лестнице.

Хан еще несколько мгновений смотрел на эти точки, после чего поднялся вслед за сестрой, протиснувшись в тесный люк между уровнями «Стрелы». По узкому коридору со сводчатым потолком они прошли к кабине пилота. Дверь со свистом исчезла, и вошедшим предстала открывавшаяся на широком мониторе панорама Земли.

– Ух ты, – завороженно прошептал Хан, – это не через иллюминатор рассматривать маленький кусочек. Ты видел эти точки? Это ведь искусственный свет, верно?

Кресло пилота повернулось, и из него поднялся, отсоединяя контакты от левой руки, высокий темноволосый мужчина в синей бейсболке, надетой козырьком назад и в рубашке в большую красно-белую клетку.

– Да, – ответил Гейб.

– Зачем искусственному интеллекту освещение?

– Полагаю, оно нужно людям, а не роботам, – на гладком лице впервые промелькнула эмоция в виде улыбки, сделавшая его немного более похожим на обычное человеческое.

– Разве там могут быть люди? – удивился Хан, подходя ближе к монитору, – откуда они там взялись вообще?

– Что, первая неувязочка? – спросила девушка, толкнув брата в плечо, – а мы еще даже не приземлились.

– Если судить поспешно, то это похоже на поселение, – сказал Гейб, – пока сложно с точностью утверждать. Но люди на поверхности, даже если они там действительно есть – сейчас не главная проблема. Основная сложность в алгоритмах искусственного интеллекта. Мы находимся на высоте примерно в триста пятьдесят километров. Я выбрал именно эту орбиту, потому как все пространство ниже сканируется с Земли.

– В каком смысле? – спросил Хан, – кем сканируется?

– Полагаю, что искусственным интеллектом. Что-то вроде сигнализации. То есть, ему будет известно, что мы входим в атмосферу.

– И что, он собьет нас что ли? Зачем ему это?

– Нет, не собьет конечно. Полагаю, что это одна из защитных систем. Не могу пока что сказать о конкретной угрозе, я не нашел полных сведений об алгоритмах, так что, могу лишь предполагать на основе собранных данных. Факт в том, что он сканирует стратосферу. Не знаю, с какой именно целью.

– Какие варианты? – спросила Юка.

– Я вижу лишь один вариант. Мы оставляем «Стрелу» здесь, на стационарной орбите, и спускаемся на посадочном модуле.

– Замечательно, – ответила девушка, – и какой-нибудь хлам, летающий тут, непременно раздолбит наш корабль, пока мы будем играть в путешественников там, внизу. У меня есть другой вариант. Мы добрались сюда, посмотрели на матушку Землю своими глазами, убедились, что она в полном порядке, и теперь с чистой совестью можем возвращаться домой.

– Ты спятила?! – воскликнул Хан, – я не вернусь.

– Ты спятил. Слышал, что Гейб сказал? Ему придется остаться на «Стреле», чтобы корректировать орбиту. Тут куча мусора летает. Или ты хочешь спуститься туда без него?

– Нет конечно. Без него я не пойду. Но ты можешь остаться и корректировать орбиту.

– Чего?! Да пошел ты! Черта с два я отпущу тебя туда без меня, – ответила девушка, снова толкнув брата, – вот сам и оставайся. Дашь мне этот чертов дневник, мы с Гейбом спустимся и отыщем то, что тебе нужно…

– Ага, разбежалась. Тебя вообще тут не должно было быть. А теперь ты решила сама спуститься на Землю? Одна, без меня? Я не для того пролетел кучу парсек, чтобы остаться тут. Нет, я должен сам…

– Юка сгущает краски. «Стрела» вполне может сама избегать столкновений с крупным мусором, а мелкий ей не страшен, – сказал Гейб, прекратив разгоравшийся спор, – кроме того, если понадобится скорректировать орбиту, то я вполне смогу это сделать с Земли, это не проблема. Проблема в том, что, спустившись на модуле, мы рискуем самим аппаратом. Плюс расход твердого топлива на посадку и последующий взлет. Там всего 0,75 гравитации Бета 1, но все равно нужно будет жечь топливо. У модуля нет ионной тяги, как у «Стрелы».

– Ну это не такая уж большая проблема, – сказал Хан, пожав плечами, – на Земле ведь есть полно горючего.

– Да ты понятия не имеешь, что там внизу происходит.

– Ну по-моему, все достаточно очевидно. Раз там есть поселение, – Хан ткнул пальцем в россыпь огоньков на черном фоне экрана, – то и топливо точно есть.

– И конечно же они ждут не дождутся, чтобы поделиться им с тобой, – ответила девушка брату, после чего обратилась к высокому мужчине, – ты уже начал сканирование?

– Да, скоро получим результаты. Но уже точно могу сказать, что в планируемой точке посадки есть обширные залежи нефти. И это поселение, если конечно это действительно поселение, на приличном расстоянии от точки посадки. Это так, к слову.

– На каком расстоянии?

– Скажем так, в гости зайти не получится.

– Ну вот видишь? – сказал Хан, обращаясь к сестре, – все нормально. Мы раздобудем топливо там, на поверхности. Даже без помощи местных, если придется.

– Не знаю, – покачала головой Юка, – слишком рискованно…

– Да прекращай. Ничего рискованного в этом нет. Да и вообще, топлива ведь вполне может хватить, верно? Да, Гейб?

– Зависит от посадки.

– О чем и говорю. Аккуратно сядем и…

– Заткнись, ладно? В заброшенной шахте тоже было безопасно.

– Слушай, завязывай с этим упадничеством, – сказал Хан, беря сестру за руку, – мы уже здесь, пролетели такое огромное расстояние. Не для того же, чтобы повернуть назад, верно? Просто маленькая заминка в плане. Не сгущай краски пожалуйста. Ты же знаешь, зачем мы здесь. Это не мне нужно, а нам обоим. Вспомни об отце.

– Вот только не надо…

– Он бы точно не отступил. Пошел бы до конца. Эти маленькие проблемы его бы не остановили.

– Не знаю, – Юка снова мотнула головой, повторяясь, – слишком рискованно. Слишком непонятно. Это поселение непонятно откуда вообще взявшееся…

– За тридевять земель от точки посадки, – напомнил Хан.

– Это неважно. Главное, что оно тут вообще есть. Этот сканер еще… Слишком много всего подозрительного.

– Да говорю тебе, ты сгущаешь краски. Гейб, скажи ей, что она зря переживает. Ну скажи, чего ты?

– Если говорить о возможности возвращения обратно на «Стрелу», – ответил Гейб, – то эта проблема, судя по имеющимся данным, вполне решаема. В крайнем случае, если даже мы не сможем отыскать топливо, то я смогу ввести корабль в атмосферу на ионной тяге. В таком случае, топлива, чтобы подняться, нам хватит. Конечно, если мы сможем убедиться, что спуск «Стрелы» в атмосферу будет безопасным для корабля.

– Вот видишь? – сказал Хан, сжимая руку сестры, – теперь убедилась? Все нормально, говорю тебе.

Она еще несколько секунд сомневалась, вглядываясь во все увеличивающуюся в размерах россыпь огней на большом мониторе.

– Ладно, если ты так хочешь, давай спустимся на эту треклятую планету, – ответила она.

– Отлично! Спасибо, сестренка! Собираемся!

– Гейб, – сказала она, обращаясь к вернувшемуся в свое кресло мужчине, – я закончила писать новый код. Не будешь против?

На гладком лице снова появилась улыбка.

– Все получилось? – спросил он.

– Думаю, что да.

– В таком случае, загрузишь его уже на Земле, когда спустимся.

– Хорошо. Спасибо.

* * *

7 июня 1541

Этим утром новый мир провожал своего покорителя. Нога Кортеса больше не ступит на землю, которую он искренне считал своей долгие годы. Интересно, что он ощущает в этот момент? Грустно ли ему, что эта глава его жизни завершена? Или же он рад скорому возвращению домой, в Испанию, куда он прибудет героем, о котором сложат не одну легенду? Мы одичали. Вот подходящее слово. Вдали от благ цивилизации, от спокойного сна, от мира. Мы словно выброшенная на улицу собака. Сначала она скулит под забором, затем ей приходится уйти в поисках пропитания, и если она преуспеет в этом, если этот ежедневный поиск станет для нее приключением, закалит ее, сделает ее жизнь веселее, захочет ли она возвращаться обратно домой? Я помню, как скулил. Помню, как терял веру, не в силах уснуть в лагере, окруженном обезумевшими от гнева дикарями. Как проклинал это солнце, сжигающее кожу на лице, как ненавидел насекомых, не дающих стоять на месте… Помню, как впервые увидел развалины Теночтитлана, как завороженно впитывал в себя таинственную историю тех величественных мест, которые мы прибыли ломать и крушить. Помню, как стоял на белом песке Месатлана, не веря в то, что подобная красота реальна. И когда дон Педро спросил, кто хочет остаться с ним в новом мире, я поднялся на ноги в числе первых, даже не услышав толком цель нашей экспедиции. Я не хочу возвращаться домой. Больше не хочу. Теперь мой дом – Новая Испания. Изменило бы что-нибудь, дослушай я до цели нашего похода? Конечно же нет. И пусть это, скорее всего, окажется очередным суеверием местных обитателей, очередной несуразной сказкой, коих я услышал тысячи за все эти годы, я все равно ухватился бы за первую же возможность остаться.

Два корабля под красным знаменем медленно уплывали вдаль, за горизонт, навстречу поднимающемуся солнцу. Теперь мы одни. Три десятка мужчин, отправившихся в погоню за Богом. И отчего-то ветер так отчаянно дует в наши паруса. Неужели Господу нашему угодно, чтобы мы его догнали? Нет, я не стану думать об этом. Слишком тяжелая ноша для человека, с ней ему не справиться. Эта мысль была первой, посетившей меня там, на белом песке под палящим солнцем. Я буду ждать. Что-то принесут нам эти грядущие дни.

– Оторвись пожалуйста от долбанной книги и займись наконец делом.

Она нависала над ним, как тяжелая неизбежность, опасно сжимая в мощных руках, покрытые испариной мускулы на которых загадочно поблескивали на ярком солнце, свой компьютер.

– Вы уже закончили? – спросил Хан, выпуская воздух из герметичной упаковки.

– Как видишь. Уже давно. Давай, нужно спрятать модуль, – сказала девушка, пнув сидевшего на песке брата носком ботинка.

Гейб только вышел из густых зарослей, отделявших узкую береговую линию от бесконечного леса, уходившего далеко на запад, волоча за собой огромную связку пальмовых листьев.

– Как думаешь, – обратилась к нему Юка, – может есть смысл спрятать модуль в лесу?

– Да, так и сделаем. Хоть я и не видел абсолютно никаких следов поблизости, но все равно, лучше перестраховаться.

– Говорю же, ты заразила Гейба своей паранойей, – сказал подошедший Хан.

На гладком лице высокого мужчины промелькнула улыбка.

– Заткнись, ладно? – ответила Юка, осматривая береговую линию.

– Как прикажешь, моя госпожа, – сказал юноша, поклонившись, – но если тебе будет угодно услышать мое мнение, то сканер показал, что людей поблизости нет. Даже если наше прибытие кто-то и заметил, то они доберутся сюда тогда, когда нас уже тут не будет. Если и прятать модуль в лес, то только из-за прибоя, чтобы его не унесло штормом в океан.

– Какого прибоя, умник?

– Ну такого, с большими волнами. Тут такое часто случается.

– Мы в бухте, – ответил Гейб, поднимая модуль над песком с помощью пульта на предплечье – больших волн тут не будет. Я зафиксирую его между вон теми деревьями, там хватит места.

Он плавно перенес небольшой аппарат, опустив его на самую границу густых зарослей, после чего притащил принесенные пальмовые листья и плотно накрыл его так, что со стороны воды он совсем не бросался в глаза.

Хан озадаченно смотрел на теплый золотистый песок под ногами. Несколько раз он подпрыгнул, все глубже и глубже погружаясь в него при приземлении.

– Эй, а вы тоже это ощущаете? – спросил он, – такое непривычное чувство.

– Это из-за относительно слабой гравитации. Она тут на почти на двадцать процентов слабее, чем на Бета 1, – сказал Гейб, после чего взглянул на девушку и подмигнул ей, – знаешь, что это означает?

Та улыбнулась и пожала плечами в ответ.

– Удиви меня.

– То, что ты тут на двадцать процентов сильнее, – он закончил с маскировкой модуля и торжественно развел руки в стороны, – так что, нам с Ханом едва ли что-то угрожает. Ведь с нами сама Юка! Та самая, которая ломает…

– Спасибо, достаточно, – прервала его восторженную тираду Юка, пряча в свой рюкзак компьютер, – куда теперь, наш юный следопыт? Я хочу поскорее убраться с этого пляжа.

Хан активировал свой пульт на предплечье. В раскаленном воздухе возникла подрагивающая карта.

– Запад – юго-запад, – сказал он, сверившись с картой, и указал рукой направление, – прежде, чем стемнеет, мы доберемся до горной гряды. Там и переночуем.

– Пошли, – скомандовала Юка и, собрав волосы в тугой хвост на затылке, направилась в сторону леса, при каждом новом шаге брезгливо стряхивая с ботинок прилипающий песок.

Больше часа они пробирались сквозь густые заросли, прежде, чем деревья слегка расступились и многократно увеличились в размере. Теперь они уходили высоко вверх своими кронами, погрузив путников во влажную тень и защищая их от палящего дневного солнца. Временами, периферийным зрением юноша улавливал какое-то движение в тени зарослей, но шедший впереди Гейб никак не реагировал на него, а это означало, что опасности нет. Этот мир был безвреден, пусть даже он и пытался казаться опасным всей своей древней загадочностью. Настолько безвреден, что Хан позволял себе приближаться вплотную к причудливым насекомым, выбравшимся из своих укрытий, чтобы взглянуть, кого это там нелегкая занесла.

– Не нужно к нему прикасаться, – сказал Гейб, положив руку на плечо юноши, когда тот потянулся указательным пальцем к очередному диковинному представителю местной фауны, соорудившему себе красивую сеть между веток, – это существо ядовито.

– Пусть потрогает, – сказала Юка, вытирая пот со лба, – может станет поумнее. Дураки ведь учатся на своих ошибках.

– Посмотри на него, Юка. Это существо само вырабатывает вещество, из которого плетет сеть.

– Это паук, – объяснил Гейб, отодвигая любопытного юношу, все еще пытавшегося как можно лучше разглядеть замершее между веток насекомое, – конкретно данный вид называется птицеед. Обычно его сородичи гораздо мельче, а этот – один из самых крупных. Не трогай пожалуйста. Яд может быть смертелен.

– Удивительно, – прошептал Хан, оставив попытки прикоснуться к насекомому – Юка, ну скажи, где бы мы еще увидели подобное существо?

– В сети, – сухо ответила девушка, отпивая из фляги.

– Это совсем другое. Одно дело – прочесть о нем в энциклопедии, и совсем другое – увидеть в живую.

– Даже не знаю, как бы я жила без этой информации.

– И много тут подобных тварей? – спросил Хан, когда недолгий привал завершился, и все трое снова двинулись вперед.

– Пауков? Я насчитал четыре вида, пока мы шли, – ответил Гейб, – фауна тут весьма враждебна, нельзя терять бдительность. Начиная от мелких насекомых, и заканчивая крупными млекопитающими хищниками.

– Почему мы до сих пор не встретили таких? Я о крупных.

– Потому что их не интересуют такие как ты. Даже тут, на Земле, не любят умников, – сказал Юка, не оборачиваясь.

– Ну ты тоже идешь со мной. Раз они не нападают, значит и тупиц вроде тебя тоже на Земле не любят.

– Один из видов шел за нами около километра, – сказал Гейб, – очень опасный вид. Из семейства кошачьих.

– Большой кот?

– Можно и так сказать.

– Чего же он не напал?

– Полагаю, что побоялся. Один против троих – не самый лучший расклад, даже для такого сильного животного. Кроме того, я уже нашел частоту ультразвука, отпугивающую большинство местных хищников.

Сказав это, он остановился. Наклон поверхности под ногами постепенно менялся, увеличиваясь с каждым новым шагом.

– Что такое? – спросила Юка, – что-то видишь?

Гейб разглядывал пространство перед собой, будто там не было деревьев, заслонявших все вокруг. Он словно смотрел сквозь любую преграду, не замечая ее.

– Электромагнитное поле, – ответил он, – вон там, на склоне.

Хан снова активировал карту на своем пульте.

– Мы почти на месте. Там вверху небольшое плато и пещера в скале.

– Да, я вижу ее, – ответил мужчина в клетчатой рубашке, – какое-то устройство. Установлено на плато.

– Что за устройство? – спросила Юка.

– Похоже, передающее. Антенна. И сканер.

– Сможешь хакнуть? Или мне попробовать?

– Устройство очень старое. Не уверен, что сигнал куда-то доходит. Если данные все-таки собираются, то когда отключу сканер, это будет видно.

– Ладно, тогда я сделаю, – сказала Юка, доставая компьютер из рюкзака, – подключись.

Следом за компьютером, она извлекла из сумки метровый провод и, подключив один его конец к устройству, второй протянула Гейбу. Тот принял штекер и воткнул его в коннектор на левой руке.

– Кошмар, какое старье, – процедила сквозь зубы Юка, разглядывая выводимые на дисплей данные.

– Да, вероятно, это часть местной сети, которую оставили люди.

– Постой-постой, – вмешался Хан, – оставили люди? Эта штука работает сколько, несколько веков? Такое возможно?

– В сущности, это простейший передатчик.

– Ты еще говорил про сканер.

– Сканер тоже самый простой, – ответил Гейб, – контролирует динамику изменений флоры и фауны. Своего рода мониторинг, чтобы фиксировать изменения. Да, это безопасно. Можно подниматься.

– Погоди, – сказал Юка, продолжая изучать данные с экрана компьютера, – тут обычный блокчейн. Я хочу посмотреть, куда уходят данные.

– Я не вижу. Они просто уходят.

– Да, ничего входящего. Ладно, уже темнеет, давайте подниматься. Там я подключусь напрямую. Может удастся что-нибудь выяснить.

Спустя полчаса подъема, они вышли на небольшое плато. Солнца к этому моменту уже не было видно, оно опустилось за видневшийся вдали океан, оставляя после себя лишь бледный красноватый свет, стремительно таявший над бескрайним лесом. Пока окончательно не стемнело, Хан с интересом рассматривал открывающиеся отсюда диковинные необычные пейзажи, подобных которым прежде никогда не видел в живую. Бескрайний лес, граничащий с точно так же не имеющим краев океаном. Зеленое море с синим, живущие бок о бок. И невероятное ощущение легкости во всем. Он думал о том, что хоть Гейб и объяснил это чувство свойствами местной гравитации, но на самом деле вся причина в другом. Это что-то вроде земного гостеприимства. Так должен был ощущать себя каждый человек, вернувшийся сюда, в свой родной дом, покинутый когда-то очень и очень давно. Небо уже окончательно стемнело, а он все вышагивал по плато, прицокивая языком при каждом новом совершенном открытии и умело развитой в целую теорию обычной догадке.

* * *

8 июня 1541

К вечеру наш корабль достигнет заветного берега, куда еще не ступала нога благочестивого подданного Короля. Неудивительно, ведь все, что можно разглядеть в подзорную трубу с мачты – это лес. Нет ничего, кроме сплошной зеленой стены. Дон Педро настроен решительно. Он намерен нести красное знамя своего командира хоть в гиену огненную. Даже там, уверен, он будет держать его высоко над головой. Чего ему какой-то очередной лес, коих было великое множество на нашем пути? Его уверенность придает сил измученным мореплавателям, вселяет в них надежду. Отчего такие мудреные опытом полководцы поверили именно в эту сказку из сотен прочих? Откуда эта убежденность в том, что только эта сказка окажется истиной? Наверняка, они знали что-то, что мне было неведомо. Я бы хотел тоже знать. Хотел бы быть уверенным, что кровь больше не потечет по песку под ногами. Но веры в это нет. Этим утром я видел, как дон Педро вышел из своей каюты и поднялся к борту на карме. В его руках был меч и точильный камень. Едва ли он точит лезвие, чтобы прорубать себе дорогу через лес. Нет, еще не вся кровь пролилась. Этот взгляд, который я видел прежде множество раз. И это спокойствие капитана. Это затишье перед бурей. Подобное затишье было в ночь, когда мы стали лагерем на возвышенности у Теночтитлана. Он вышел из покоев Кортеса с точно таким же взглядом, полным умиротворения и спокойствия. Я думал тогда, что решено говорить с дикарями, что мы принесли им мир с другого конца моря, и что больше не будет этой крови. Но уже к следующей ночи весь огромный древний как мир город горел адским пламенем. Эти крики будут преследовать меня до самого последнего мгновения. Эти изувеченные гневом лица причудливых бронзовокожих дикарей, по полному праву жаждущих моей смерти, являются мне во сне по сей день, больше десяти лет спустя. Не было ночи, чтобы я не увидел бегущего на меня разукрашенного дикаря, чьи крики пронзают сердце лучше любого острого клинка из самой крепкой закаленной стали. Нет, может для многих все и закончено, но только не для нас. И не для обитателей этих таинственных лесов, кем бы они не были. Я чувствую усталость. Чувствую, что надо уйти отсюда, вернуться домой, чтобы это все наконец прекратилось. Но не могу покинуть этот мир, словно тяжелый якорь притягивает меня к земле, не давая отойти от берега. Хоть и понимаю, что нам здесь не место. И никогда не было.