bannerbannerbanner
Название книги:

Доверься врагу

Автор:
Сергей Самаров
Доверься врагу

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Пролог

Почти идеально прямая, с тщательно выровненным тартасфальтом,[1] Си Стрит, не повторяя плавные изгибы берега, тянулась вдоль узкой полосы пляжа с редким красным песком на целых четыре с половиной километра до самого каменного мыса, дальше уже автоматически переходя в асфальтированное шоссе. Двух– и изредка трехэтажные аккуратные дома, гордящиеся своими ухоженными газонами и стрижеными кустами, стояли, как это обычно бывает, только по одну сторону улицы, не загораживая вид на пляж и на солнце. Солнце в Соренто-Кид красиво только на закате, когда оно красным столбом отражается в океане, а потом растворяет этот столб в красном же песке. В дневное время оно белое и жаркое, иногда почти изнуряющее. Нормальное калифорнийское солнце. Но шоколадным любителям пляжного отдыха такое было больше всего по душе. В разгар пляжного сезона сюда, на калифорнийское побережье, съезжалось множество отдыхающих, полностью заполнявших все четыре небольших отеля Соренто-Кид и все близлежащие мотели, которые едва ли кто-то когда-то считал. Но на пляже, как правило, отдыхало не больше половины из приехавших, остальные же, вместе со своими разноцветными пластиковыми досками для серфинга, предпочитали уезжать за каменный мыс, где легче поймать длинную волну, на которой можно кататься и кататься в свое удовольствие. Главное – суметь правильно выбрать подходящую волну и грамотно «оседлать» ее. Большинство приезжих с этим справлялось хорошо, и потому вид серфингиста, катящегося на гребне мимо пляжа, редкостью не был.

Помимо дороги, улицу от пляжа отгораживала узкая полоса пальм, под которыми, вдоль всего тротуара, прямо на мягкой траве были установлены небольшие и легкие скамейки для отдыха. Сиди себе в тени, когда солнце в зените, и любуйся морем. Вид моря всегда успокаивает и вообще действует на человека благотворно. Отдых на скамейках предпочитали пляжному песку пожилые пары, которые выходили на воздух ближе к вечеру, когда было не так жарко.

В этот день было особенно ветрено, бриз приходил с моря под острым углом, потом, отражаемый лесистыми горами, окаймляющими городок, поворачивал вдоль берега в сторону каменного мыса. Общеизвестно, что в такую погоду волна для любителей серфинга бывает особенно хорошей, хотя и довольно опасной. Люди с досками уехали за мыс, чтобы не упустить такой день. Посмотреть на них, поскольку ветер дул с другой стороны и волны шли не от мыса, а в его сторону, отправились и многие из тех, кто сам оседлать на доске волну не решался. И загорающих на пляже было не так много, как обычно.

Моложавый, но седой человек в белом костюме и с непокрытой коротко стриженной головой сидел на одной из скамеек под пальмами, читая газету. Выглядело это не совсем серьезно, потому что ветер газету старался из его рук вырвать. Другой бы давно ушел куда-то в сторону, если уж ему необходимо что-то срочно прочитать. Хотя бы в тихий бар, расположенный неподалеку. Там работал бесшумный кондиционер, всегда несущий прохладный воздух, а от ветра защищали стены. Но седой человек упорно разворачивал страницы и никуда уходить не собирался.

В доме напротив пожилой человек в инвалидной коляске сидел у распахнутого окна второго этажа с биноклем у глаз и постоянно отбрасывал рукой трепыхающуюся на ветру штору. Этот человек проводил перед окном своей спальни почти все свои дневные часы, обычно тратя время на то, чтобы хорошенько рассмотреть загорающих на пляже молоденьких девиц в тонких полосках ткани, заменяющих одежду. Но в такой ветреный день и девиц там оказалось не так много, как обычно, и потому инвалид убивал скуку рассматриванием человека в белом костюме. В принципе такая статичная картина не могла, конечно же, привлекать слишком долгое и пристальное внимание. Но у инвалида была привычка всматриваться в лица людей и пытаться по ним представлять их характер, игрой воображения строить динамичные картины. Так, например, рассматривая на пляже девиц в бикини, инвалид представлял, как изменяются их лица в постели. Еще с тех времен, когда он не был прикован к инвалидной коляске, был неплох собой, состоятелен, весел и очень любил менять подружек, инвалид всегда всматривался в их лица во время секса и даже произвел определенную классификацию лиц, связывая выражение с естественным темпераментом, артистичностью, а случалось, что и со стыдливостью.

Классификацию мужских лиц инвалид никогда не проводил, но воображение у него было богатое, и мысленно смоделировать любую ситуацию он был вполне в состоянии. И решил начать с этого тупого читателя на скамейке.

Человек в белом костюме внешне походил, скорее всего, на мексиканца, если бы не некоторые тонкости. Бинокль не позволял рассмотреть как следует взгляд, но этот мужчина, казалось, обладал взглядом властным и высокомерным, что редко встретишь у мексиканцев, даже весьма состоятельных. Впрочем, определить национальность не слишком сложно, гораздо труднее определить профессию или просто интересы человека. Хорошо было бы узнать, что ищет он в газете с таким упрямством. А ищет, определенно, что-то для себя важное, если ветра не замечает вообще. Что может быть более важным, например, для делового человека, чем сводки с бирж? Но они обычно печатаются на одной странице, а этот страницы перелистывал. Значит, искал что-то другое, если вообще искал, потому что, листая газету, вроде бы и не смотрел в развороты. Вот это и казалось наиболее странным. Представлялось другое. Что этот человек держит газету как опознавательный знак. В таком случае вскоре должна была бы произойти встреча, и инвалид надеялся потешить себя похвалой за проницательность. Когда многого в жизни лишен, даже похвала самому себе служит утешением.

Характерный звук мощного двигателя маленького «Порше 911» заставил инвалида на несколько секунд оторвать глаза от бинокля, оставить человека в белом костюме и его газету в покое и посмотреть на другой конец дороги. Звук приближался стремительно. Черная лупоглазая машина неслась на скорости, многократно превышающей допустимую для этой дороги, но тартасфальтовое покрытие словно просило не проехать по нему, а пролететь, и водители не могли отказать себе в этом удовольствии.

Ну, проедет мимо и помчится дальше… Городок уже кончается, а на шоссе дорога не так хороша, чтобы демонстрировать на ней все достоинства двигателя… Инвалид в коляске опять поднял бинокль и увидел, как проезжающий по тротуару велосипедист остановился, опустив одну ногу на дорожку, и что-то спросил у человека в белом костюме. Может быть, подъехал как раз, определив человека по газете? Но тот оторвался от своего невнимательного чтения недовольно, потом глянул в сторону черного «Порше» и сказал велосипедисту что-то резкое, с очевидным раздражением. И даже руками недовольно взмахнул, словно прогоняя того. Это движение непроизвольно освободило многостраничную газету, ветер вырвал ее из рук и…

Опустив бинокль, человек в инвалидной коляске наблюдал происходящее невооруженным глазом. Листы газеты сначала подняло в воздух, потом, переворачивая, понесло вдоль улицы, две страницы зацепились за пальмы, обхватив их чешуйчатый ствол, а остальные вдруг бросило на дорогу навстречу черному «Порше». Газетный лист лег прямо на лобовое стекло перед водителем, за что-то зацепился, затрепетал – и не пожелал сорваться и полететь дальше. Дорога как раз слегка поворачивала, но водителю не было видно поворот, а скорость была слишком высока, чтобы успеть среагировать на изменение обстановки и затормозить. Машина выехала сначала на встречную пустую полосу, потом ударилась передним свесом о бордюр, перескочила через него и пролетела дальше, в сторону тротуара, как ракета. Человек в белом костюме успел только встать, но времени на то, чтобы отскочить, у него не было. «Порше» принял его на свой капот, затем ударил в заднее колесо велосипед, только чудом не зацепив самого велосипедиста, и припечатал человека в белом костюме к толстому стволу пальмы, который затрещал, качнулся и уронил тяжелую широколистую верхушку на машину. А водитель «Порше», видимо, не пристегнутый ремнем безопасности, вылетел сквозь лобовое стекло и врезался в остатки ствола пальмы головой и грудью…

* * *

– Не пора еще, эмир?

В тишине казалось, что голос, даже умышленно приглушенный, все равно звучит громко. Но это, как все знали, с непривычки. Вернее, потому, что отвыкли от такой обстановки.

– Пожалуй, дождемся темноты… – как-то неуверенно для самого себя сказал Актемар.

Он тоже давно отвык командовать и моментально принимать точные и выверенные решения, хотя раньше и говорил совершенно иначе, более твердо, и никто в его словах усомниться не мог. И возразить не смел.

Сейчас смели, и тоже потому, что отвыкли от повиновения за двенадцать долгих лет.

– А что ждать… Как раз в темноте к месту подойдем…

– Кто-то увидеть может. Сейчас времена другие, даже у детей мобильники, кругом вышек наставили… А половина села на базе работает. Один звонок, и выйдем как раз на пулеметы… Лучше подождать… Недолго осталось…

Ждать осталось в самом деле недолго. Темнота в Чечне приходит быстро даже в равнинных районах, не говоря уже о горных и предгорных, где промежуток, обычно называемый сумерками, порой вообще отсутствует. Это потому, что на западе тоже горы и закатное солнце каждый вечер за них, не цепляясь расплавленными боками за хребты, плавно ныряет. И сразу наступает темнота…

 

Они сидели в сильно прореженной для какой-то непонятной цели «зеленке» в стороне от села, даже по другую сторону дороги, но Актемар не желал рисковать понапрасну. Он всегда отличался отменным хладнокровием. И вообще, не для того он снова взялся за оружие, чтобы какая-то нелепая случайность сгубила все дело. А сейчас, помимо случайности, следовало считаться с тем, что и обстановка в Чечне уже совсем другая. И выступает он сейчас не против пришлых федералов, когда можно было полагаться на поддержку населения почти безоглядно. Осторожность следовало соблюдать предельную. Начальную часть пути – около трех километров – им предстояло идти по открытому склону, и из многих окон домов их вполне можно было рассмотреть. Расстояние, конечно, не самое близкое, и не каждый сможет понять, кто и куда направляется, но у кого-то может и бинокль дома оказаться. А если в бинокль посмотреть, то сразу можно понять, что это не «кадыровцы» и не федералы идут. А всем другим здесь делать совершенно нечего. Кроме, естественно, самого Актемара и его джамаата. У него дела есть. И спешные… Но об этом пока еще никто не знает. Силы у него не большие, но и с малыми силами можно большие дела делать, если сумеешь точно просчитать ситуацию и правильно применить воинские таланты.

Чтобы хорошо, в полном соответствии с задачей, вооружить ту часть своего джамаата, которую удалось собрать – восемь проверенных в разных ситуациях бойцов, – Актемару Дошлукаеву пришлось опорожнить один из трех своих схронов, которые он не открыл федералам, когда сам сдавался вместе со всем джамаатом в полном составе. Тогда заранее договорились во избежание ошибки на допросах, что один схрон они сдадут, и все знали какой – со стрелковым оружием, небольшим запасом патронов и большим запасом тринитротолуола, которым в джамаате вообще пользовались редко, поскольку не имели хорошего минера, а выставлять плохие мины, с точки зрения Актемара, смысла не было. Одинаковая угроза – взорваться самому при установке или подорвать противника… При таком раскладе сил проще было стрелковым оружием обходиться и минометами. Один миномет пришлось, правда, тоже сдать. И даже пару гранатометов «РПГ-7», а вместе с ними и шесть одноразовых гранатометов «Муха». Но это – по необходимости, потому как федералы знали, что у Актемара Дошлукаева есть возможность вести минометный обстрел. Но, естественно, сдача пары мощных «РПГ-7» не состоялась бы, не имей эмир в запасе еще несколько единиц аналогичных, но более удобных гранатометов «РПГ-7Д»[2] и боезапас к ним. Боезапас хороший. Российская оборонная промышленность по великой своей глупости выпускает к «РПГ-7», как знал эмир, только противотанковые бронебойные гранаты, а джамаат имел осколочные заряды арабского и китайского производства. Федеральные войска тоже такими зарядами пользуются, но, как правило, только теми, что захватят в схронах. Министерство обороны из-за границы такие не покупает. Естественно, все осколочные заряды к «РПГ-7» часто, а в подавляющем большинстве случаев более необходимые, чем бронебойные, Актемар Дошлукаев предпочел не отдавать федералам при сдаче джамаата. Как и два имеющихся в наличии ночных прицела к гранатомету и снайперскую винтовку, тоже оснащенную ночным прицелом. Эмир всегда отличался прозорливостью. Не оплошал, как оказалось, и в этот раз. Он словно бы еще тогда, двенадцать лет назад, знал, что оружие может пригодиться. Правда, из трех оставленных на консервации схронов один оказался частично разграбленным. Понятное дело, что не федералами, которые ничего там не оставили бы для самого эмира. Вариантов разграбления было только два. Согласно первому местные жители забрали что-то себе «на всякий случай». Такое случается… Согласно второму, наиболее вероятному, кто-то из шестерых членов джамаата, которых найти не удалось, воспользовался оружием.

Конечно, Актемар не сильно возражал, что кто-то пожелал воспользоваться общим оружием, хотя справедливо считал, что следовало бы спросить разрешения у него. Но ситуации могут быть всякими. Могло его не оказаться на месте, или у бойцов не было возможности его искать. Однако оставшегося оружия хватило на всех, и кое-что даже про запас осталось, на будущее. На неизвестное будущее… Главное, что схрон, которым воспользовались, снова прикрыли и замаскировали…

* * *

Темноты дождались…

И сразу пошли, резко включились в темп, хотя и это, как показалось Актемару, далось некоторым с трудом – обросли жирком за годы мирной жизни.

Идти пришлось без карты, хотя карта района в наличии была, но на ней не было современных обозначений, не было необходимого, интересующего Актемара объекта. Однако Абуязид, один из бойцов джамаата, сам родом из этих мест, уверял, что проведет всех с закрытыми глазами. Он и повел. Следом за Абуязидом, заступая по сторонам, двинулись два пулеметчика. Это на случай непредвиденной встречи, потому что никто не знал, где выставлены охранные посты вокруг учебной базы «кадыровцев», и даже не знали, ходят ли те вообще по внешнему периметру. Местность вокруг базы ровная, открытая. Наблюдателю, чтобы составить график передвижения постов, устроиться было негде. А если бы и устроился, то слишком велика возможность быть обнаруженным. Небольшая рощица, окруженная зарослями, находится в низинке и не дает возможности обзора, хотя в предстоящих действиях именно этой рощице отводилась важная роль. Однако, чтобы она свою роль сыграла, ее следовало предварительно найти в темноте. Незнание расположения постов – большой минус в деле. Однако приходилось мириться с обстоятельствами. Любой другой поиск вызывал опасения «засветки». А Актемар планировал действовать внезапно. Пусть и без соответствующей подготовки, но внезапно. Он бывал уже на этой базе совсем недавно, примерный план действий составил. Но – только примерный, хотя был уверен, что этот план обязательно сработает. А мелочи и всякие непредвиденные моменты можно будет решить по ходу дела, экспромтом.

Учебная база «кадыровцев», куда вместе с казармами входили и ученые корпуса, и специализированные спортивные площадки, и тренажеры, и все службы обеспечения, представляла собой большой, не совсем ровный квадрат, огороженный бетонным сборным забором. Таким, каким обычно огораживают строительные площадки. Звенья забора в бетонные же стаканы устанавливают, но снизу остается открытое пространство, которое закрывают разным подручным материалом. В данным случае просто насыпали землю, которую легко разбросать обыкновенной саперной лопаткой, но с предельной осторожностью, потому что под насыпным земляным валом может располагаться какая-то примитивная система сигнализации. Двумя лопатками, потому что туда, за забор, должны идти только двое: сам Актемар Дошлукаев и разведчик джамаата Исрапил, умеющий перемещаться, как тень – незаметно и неслышно для противника. Именно за это качество Актемар и взял с собой Исрапила, хотя знал, что тот порой терялся в острой ситуации, мог выстрелить раньше времени или, наоборот, опоздать с выстрелом. Хладнокровия и расчета парню не хватало, хотя Исрапил из парня давно превратился в зрелого мужчину и, возможно, хладнокровие приобрел вместе с годами. Это было бы хорошо, однако, так ли это в действительности, покажет только конкретное дело. Но, в любом случае, для данной операции Исрапил подходил, как никто другой, потому что здесь необходимо было работать скрытно. И, если что, прикрыть эмира. Все остальные бойцы джамаата выполняли при этом только вспомогательные функции. Но брали на себя самое опасное дело – вся мощь ответного удара должна будет обрушиться на них.

* * *

Абуязид не подвел и вывел точно к той самой рощице, которой отводилась такая большая роль. Не зря эмир надеялся на своего бойца. Впрочем, он заранее знал, что, если молчаливый Абуязид что-то обещает, он знает, что говорит. В темноте окружающие рощицу кусты смотрелись опасными призраками. Здесь уже первым пустили Исрапила, хорошо умеющего чувствовать мины. Разведчик прошел прилегающие к рощице кусты и вернулся к джамаату.

– Чисто, эмир, как вы и предполагали…

Актемар предполагал, что время сейчас совсем не то и объект их интереса совсем не тот, чтобы минировать лежащую за территорией базы рощицу, в которую вполне могут зайти местные жители. Или просто скот пригнать. Так и оказалось…

– Готовимся. Выставить минометы. Прицел брать по прожекторам… Снайпер корректирует после первых выстрелов…

Минометчики вместе с помощниками быстро установили свои тяжеловесные орудия. Минометов взяли с собой два и планировали бросить их здесь при отходе, потому что с минометами на плечах уйти от преследования будет трудно, а преследование будет обязательно, хотя, как обычно бывает, в первые моменты плохо организованное. Тем более что штатных помощников минометчиков Актемар снял с их обычной работы, доверив им гранатометы для поддержания мощности обстрела и отсечения тех подразделений «кадыровцев», что первыми попытаются вступить к контактный бой. Естественно, те поедут на грузовике в сопровождении боевой машины пехоты. Так обычно делалось и делается. Но их следует встречать не на подходе к рощице с минометами, а прямо за воротами базы, при выезде на дорогу. Лучше даже прямо в воротах, чтобы на какое-то время застопорить выдвижение других подразделений. И помощникам минометчиков Дошлукаев доверил самый ответственный участок – у ворот, вооружив их гранатометами с ночными прицелами. Еще двоих бойцов выставил по углам у имеющихся там калиток. Оттуда тоже обязательно будут выходить группы, которые хорошо бы накрыть гранатами и запереть за забором. И не выпускать, перекрывая проходы пулеметными очередями. Пусть штаны и руки рвут, перелезая через забор, «украшенный» колючей проволокой. Остался еще снайпер Эльджарка, и его эмир поставил на единственную в округе высотку, откуда и часть базы «кадыровцев» видно, и обе калитки в заборе, хотя не видно ворот. Но ворота «отработают» гранатометы и помогут им, если понадобится, автоматы. А Эльджарке предоставлялось право «вольной охоты». Благо ночной прицел «Винтореза» позволяет такую охоту проводить удачно.

* * *

– Исрапил, готов?

Исрапил молча встал.

– «Переговорки» проверили… – Это прозвучало уже почти как в старые времена. Похоже, приближение начала боевой операции возвращало Актемару Дошлукаеву былую уверенность в себе и в своих людях.

Команда относилась ко всем, и все бойцы джамаата, помня еще, что Актемар не любит повторять команду, один за другим включили новенькие, недавно только проверенные переговорные устройства.

– Я – Первый… – сказал эмир в микрофон.

– Второй… – отозвался Исрапил.

– Третий… – следом произнес Абуязид.

И так подали голос все восемь бойцов, одновременно слушая друг друга, чтобы не произошло сбоя при приеме. Последним, с позывным «Девятый», представился снайпер Эльджарка.

– Повторяю. Перед проникновением на базу я связь выключаю. Исрапил – тоже. Если будет необходимость в принятии решения, обращаться к Эльджарке. Гранатометчики, звук перед выходом – на минимальную мощность. Только чтобы самим слышать с легким напряжением.

Пауза была выдержана, чтобы услышать возможные вопросы. Вопросы, кстати, были полностью проработаны перед выходом на операцию. Тем не менее Актемар приготовился объяснить, если кому-то что-то непонятно. Но вопросов не прозвучало.

– Расчет времени все помнят?

Последовали молчаливые кивки.

– Исрапил, за мной…

Актемар с Исрапилом гранатометы имели только подствольные, но им, идущим туда, где работать придется, скорее всего, в контакте, и не нужно было тяжелое вооружение. Хотя самодельные пояса с минами для минометов и такие же самодельные подсумки с зарядами для гранатометов они несли наравне со всеми. Но теперь и от этого груза освободились и оставили при себе только спаренные запасные рожки для автомата и подсумки с гранатами для «подствольника».

Налегке идти было значительно легче; эмир и разведчик быстро выбрались на прикрывающую рощицу высотку, поросшую кустами чуть выше пояса. Отсюда сразу открылся вид на базу «кадыровцев», освещаемую внутри периметра слабосильными старенькими прожекторами, закрепленными жестко и не дающими возможности «плавающего» ощупывания лучом всей территории и каждого ее закутка. На жесткие крепления мачт с прожекторами Актемар обратил внимание еще в первый свой визит сюда. И сразу отметил, несмотря на то что базу посещал днем, когда прожектора были выключены, наличие и местонахождение «мертвых зон», где никак не попадешь под луч прожектора.

 
* * *

Конечно, общая обстановка в республике, хотя спокойной ее назвать было трудно, все же на умы и настроения людей влияла. И уж кто-кто, а «кадыровцы» никак не ожидали атаки на себя. Они привыкли, что их ненавидят и боятся, и считали себя недоступными для критики. Тем более «критики», не словами высказанной, а автоматными очередями, взрывами мин и гранатометным обстрелом. Да, по большому счету, Актемару и дела не было до этих «кадыровцев». Его интересовала только лаборатория, расположенная прямо на этой базе, а вся операция с обстрелом казарм, складов и учебных площадок нужна была только для создания общей паники и той ситуации, которую обычно называют «отводом глаз».

«Мертвую зону», не попадающую под свет трех ближайших прожекторов, эмир Дошлукаев определил правильно. Они с Исрапилом вышли точно туда, куда выйти следовало, и сразу принялись за работу. Правда, малая саперная лопатка от обычной рабочей лопаты отличается так же, как перочинный ножичек от большого боевого ножа; тем не менее навыки общения с таким инструментом, приобретенные за несколько лет партизанской войны, имели оба. И работа пошла ходко, несмотря на то что земля была утрамбована и весь вал состоял из камней, сверху присыпанных землей. Земля поддавалась лопаткам, а камни выворачивали руками. Но им и не нужен был большой лаз – только бы протиснуться по одному.

Сделали и протиснулись. Остальное было просто. Исрапил, как опытный разведчик, двинулся первым. Актемар пошел следом, во всем повторяя технику хождения разведчика. И только дважды подсказал шепотом, когда требовалось повернуть в сторону. Через пять минут они оказались рядом с корпусом медсанчасти…

* * *

Под лабораторию было отведено правое крыло первого этажа медсанчасти. И в отличие от других частей здания все окна лаборатории были забраны решетками, сваренными из толстой стальной арматуры, а входная дверь в крыло была тяжелой сейфовой, которую даже гранатометом не вышибешь. Актемар знал, что доктор Лукман Мажитов не только служит здесь, он еще и живет прямо в помещении своей лаборатории, поставив раскладушку и электрическую плитку в соседней с кабинетом комнатушке. Но чтобы повидаться с Лукманом, следовало в лабораторию попасть. А он всегда сможет нажать «тревожную кнопку» и вызвать наряд охраны, которому понадобится не более пары минут, чтобы прибыть на место. Кроме того, вместе с Лукманом в лаборатории постоянно находятся дежурный офицер и дежурный врач, которые тоже умеют держать в руках оружие. Таким образом, и решетки на окнах выламывать бесполезно, сразу угодишь под автоматные очереди. А поговорить с доктором Мажитовым, что называется, по душам необходимость была острая…

В этом случае помочь могла только небольшая боевая операция, которая заставила бы Лукмана Мажитова самого открыть двери. Хотя бы для того, чтобы разобраться в происходящем. И тогда настанет момент действия для Актемара.

Актемар Дошлукаев, как, впрочем, и все люди, не любил, когда его обманывают. Он сам был человеком чести и стремился всегда держать слово, если уж дал его. Полковник медицинской службы профессор Мажитов дал слово Актемару. И обманул его. Этого эмир Дошлукаев простить не хотел. Но все было бы еще ничего, если бы при этом не пролилась кровь. А она уже требовала кровной мести.

Как человек грамотный, Актемар понимал, что Лукман – только пешка, а решалось все на уровне, значительно превышающем полномочия профессора. Тем не менее переговоры шли именно с доктором Мажитовым, и слово давал именно он. И за свое слово придется отвечать.

* * *

– Я – Первый! Всем внимание! Начали… – прижав переговорное устройство к губам, негромко сказал Актемар.

Он знал, что минометчики уже поднялись на высотку, через которую им предстояло стрелять навесом, присмотрелись и скорректировали прицел минометов. Снайпер уже занял позицию, но пока еще не снял чехол с прицела винтовки, а пользуется биноклем и ждет, желая увидеть, куда лягут первые две мины, чтобы передать коррективы минометчикам. И потому эмир не сразу отключил переговорное устройство, а вслушивался в эфирный треск. Волчьи голоса летящих мин приближались быстро, и вскоре один за другим раздались два взрыва. И эфир среагировал почти сразу.

– Я – Девятый, – сказал снайпер Эльджарка. – Вы что, ладонью их кладете? Меня без работы оставите… Первое попадание в здание склада – развалили угол, второе – перед входом в казарму. Второй можете взять на миллиметры левее. Первый, продолжай. Им понравится… Лепите от всей души…

Актемар знал, что миномет не может повторить одно попадание дважды, слишком велика отдача при выстреле, ствол подпрыгивает и прицел сбивается, поэтому о сдвиге прицела на миллиметры, как говорил снайпер, речи идти не могло. Эльджарка, как всегда, не мог обойтись без многословной болтовни. Еще когда-то давно, когда эмир сделал ему замечание, тот ответил, что если не будет болтать, начнет волноваться. Больше Актемар замечаний не делал, поскольку прекрасно понимал, как трудно человеку привыкнуть к обстановке постоянного риска и подавить в себе естественные чувства, вызванные инстинктом самосохранения.

Мины начали ложиться одна за другой. Где-то в стороне казарм «кадыровцев» завыла, но сразу заглохла сирена тревоги. То ли ее выключили сами «кадыровцы», потому что звук сирены походил на звук летящей мины, то ли прилетевшая мина выключила. Со стороны складов начало подниматься зарево, потом раздался большой взрыв. Должно быть, мины накрыли склад ГСМ.[3] Если бы накрыли склад боеприпасов, взрыв был бы намного сильнее. Но в джамаате не знали, где находится склад ГСМ, где продовольственный склад, где склад боеприпасов. И потому стреляли наугад.

Актемар с Исрапилом спрятались в кустах неподалеку от входа в здание медсанчасти. Исрапил даже достал из-за пазухи два куска маскировочной сетки, чтобы можно было накрыть голову. Смотреть сетка не мешала, но маскировала хорошо, особенно в темноте. Им обоим хорошо было видно, как вдалеке, по другую сторону то ли плаца, то ли стадиона, бегали и суетились люди. Потом куда-то проехал грузовик с горящим тентом. Похоже, случайная мина, попавшая в склад ГСМ, натворила бед. Зарево разрасталось.

Кто-то открыл окно на втором этаже медсанчасти, смотрел. Однако было необходимо, чтобы открыли не окно и не на втором этаже, а дверь на первом и чтобы вышел профессор Лукман Мажитов. Тогда можно было бы «работать». Но профессор не выходил.

Боевая машина пехоты и тентированный грузовик с «кадыровцами» выехали не сразу. Разучились воевать, долго собираются, отметил про себя Актемар. Но грузовик все же выехал. По логике, следовало вперед БМП пропустить. Однако на повороте перед воротами грузовик боевую машину лихо обогнал, что называется, на вираже. Ворота были уже распахнуты. Грузовик выскочил за них, покачивая светом фар, и тут же получил в кабину гранату. По инерции машина еще слегка продвинулась, потом свалилась набок, и у БМП была возможность проскочить и начать атаку, но она резко притормозила и выехать не решилась. В самом деле, «кадыровцы» же не знали, какие силы сконцентрированы против ворот. Да никто и не видел, кажется, с какого места велся обстрел. Но БМП, таким образом, уцелела.

Актемару с Исрапилом были видны только ворота с внутренней стороны. Да и то половину обзора закрывала боевая машина пехоты. Но тут же последовал второй выстрел. Теперь стреляли осколочной гранатой по тенту грузовика. «Кадыровцы» уже выскочили из кузова, но рассредоточиться не успели, и осколки гранаты плотно накрыли их. За вторым выстрелом последовал третий, тоже осколочной гранатой. Шло уничтожение живой силы, и делалось это по всем правилам военного искусства.

Рассматривать дальше, как идет бой у ворот, возможности не было, потому что дверь медсанчасти наконец-то распахнулась. Вышли пятеро. Двое из них были в белых халатах, двое – в обычных рубашках, третий – в незастегнутом мундире. Актемар пальцем показал на Мажитова, чтобы Исрапил не спутал. Ждать дальше смысла не было.

Две короткие очереди раздались одновременно… Следом за ними еще две…

* * *

– Я ведь пришел к тебе, как к честному человеку, которого знал больше двадцати лет. У меня не было повода усомниться в тебе. Я мог к другим пойти, но обратился именно к тебе. И ты так поступил… – Актемар ходил по кабинету Мажитова от стены к стене.

Профессор сидел перед ним на стуле, но Актемар даже связывать его не стал. Он был слишком сильным человеком, чтобы бояться сопротивления. При любом раскладе сил даже безоружный эмир Дошлукаев справился бы с Лукманом. А сейчас он был вооружен.

1Тартасфальт – асфальт с пластичными резиновыми наполнителями, способными исправлять полученную в жаркую погоду деформацию и не допускать растрескивания. Первоначально начал применяться в США как дорожное покрытие, но впоследствии, из-за дороговизны производства, от тартасфальта отказались, хотя построенные дороги прекрасно служат уже много лет и не требуют ремонта.
2У гранатомета «РПГ-7» труба и патрубок соединены жестко, а у «РПГ-7Д» соединение производится с помощью сухарной защелки, что позволяет разбирать громоздкий гранатомет для переноски.
3ГСМ – горюче-смазочные материалы.

Издательство:
Автор
Книги этой серии: