Господа Головлевы

Милый мой друг маменька!Случилось мне третьего дня прочитать книжицу одну занятную. Вроде она о семье одной, но глянется потом – как обо всей нашей жизни. Из книжицы той я узнала, что празднословие и пустомыслие убить и задушить могут, как самая настоящая медленная отрава, как петля. Еще я поняла, как нелюбовь к детям своим и попрекание их каждым куском становится источником такой ненависти, такой разрушительной силы, которая, как взаправдашнее проклятье, погубит весь род твой. И никому, ни одному человеку, из этой паутины будет не вырваться, проклятье убьёт каждого в роду.– Бог милостив, маменька!– Был милостив, мой друг, а нынче нет! Милостив, милостив, а тоже с расчетцем: были мы хороши – и нас царь небесный жаловал; стали дурны – ну и не прогневайтесь! Бога в этой книжице поминают на каждой страничке, да и не по разу. А Иудушка Головлёв – такой набожный, такой рьяный молельщик, что если б я не видела других христиан, то стало бы для меня «христианин» или «православный» первейшим ругательством. Порфирий Владимирович – самый наиотборнейший кровопивец, настоящий вампир, дракула головлевского поместья. А после этой книжки, дорогой дружочек маменька, так тошнёхонько стало, так я живо себе всё представила, будто сама в Головлёве заточена, будто сижу за обедом с Иудушкой, хочу вырваться, но не могу, потому что паучина эта уже впрыснула мне парализующий яд, а сам говорит, говорит, говорит! А слова-то все использует все с уменьшительными суффиксами – наверно, потому что так длиннее говорить можно.Но потом я вырвалась, обняла любимых, которых не дай бог мне назвать когда-то постылыми – даже в гневе. А еще я буду читать много-много книжек, чтобы учиться на чужих ошибках, чтобы свободное время не стало источником сокрушающей внутренней пустоты и личного ада для меня. Вот как, маменька, я провела выходные. За сим кончаю письмо, целую вас в плечико. Остаюсь любящая вас дочь Наташенька.PS. А Михаил Евграфович-то, который автор и есть, так он, маменька, не лучший ли писатель русский? Языка такого певучего, чтоб сам по себе укутывал тебя словно в кокон теплый, я и не читывала раньше. Прочитаю у него и всё остальное.

В моей личной классифике безысходных и тленных книг за прошедший год лидерскую позицию пока уверенно удерживала Элизабет Гаскелл – Мэри Бартон . Но теперь я однозначно отдаю пальму первенства «Господам Головлевым». Так как тут мрак и хаос достигли своего апогея, который вряд ли имеет переход на новый уровень.Роман Салтыкова-Щедрина во многом автобиографичен. К примеру, прообразом Арины Петровны Головлевой послужил образ дражайшей маменьки Салтыкова-Щедрина, образ Порфирия «Иудушки» Головлева списан с брата Дмитрия, а книжный Стёпка – прототип брата Николая.Вот интересно, Салтыков-Щедрин намеренно лишил героев положительных черт или в пику разлагающемуся помещичьему классу? В любом случае, какая бы причина не была – абсолютное декаденство изчезающего класса помещичьего дворянства раскрыта великолепно. Если брать во внимание понятия «семья» и «Головлёвы», то эти понятия плохо сопоставимы. Так как за семью ни один из её членов не держался. Главный мотор семьи, Арина Петровна, всю жизнь положила на приобретение материальных благ. Шутка ли дело, приумножить состояние в десять раз, не заручаясь поддержкой никого извне. Эта успешная финансовая деятельность, несомненно, не может не вызывать уважения, но детей Арина Петровна по дороге растеряла. Кто не умер, тот пытался выгрести. Но властной маменькой не позволено выгрести, уж лучше стухни безвольно где-нибудь за конюшней. Поэтому ничего удивительного, что родственных чувств в семье не было.А то, что было имело неизменный оттенок разочарующего, глупого, быдловатого и неистрибимого хамства. Собственно, самый яркий пример в романе – это образ Порфирия «Иудушки» Головлёва: не чуждого мелкой лести и неуёмного пустословия. Ну и Аннинька отличилась – падшая актриска, похорнившая сестру и свои идеалы.Я совершенно не удивляюсь, что данное произведение обошло меня в школьные годы. И замечательно, что я с ним встретилась годы спустя.

Есть книги, на которые рецензию хочется написать сразу по прочтении, чтобы успеть передать возникшие впечатления, не упустить какие-то пришедшие во время чтения мысли и замечания. Но есть и другие, написание рецензий на которые откладываешь на какое-то время, ждешь, пока улягутся нахлынувшие мысли, оформятся выводы, откроются новые, не обнаруженные сразу, смыслы. Роман Салтыкова-Щедрина относится ко второй категории, прошло уже больше недели, как я перевернул последнюю страничку книги, а всё не торопился писать отзыв, книга вылеживалась в запасниках подсознания. И вот, сегодня утром, я, проснувшись, понял, что, кажется, я созрел для того, что высказать свое мнение.Но прежде хочу поблагодарить друзей, которые настоятельно советовали мне прочитать эту книгу. Так сложилась моя читательская биография, что в школе, когда «проходили» роман, я его пропустил, болел кажется, а потом всё как-то не складывалось. Но я дал слово Svetlana-LuciaBrinker , Lilia55 , Ludmila888 и Anastasia246 , что к Новому году исправлю сей недочет, план мне удалось даже перевыполнить. Так что можно уверенно сказать, что "по совету друзей я приобрел автомобиль «Москвич», ой, нет, «Москвич» приобрел герой «Бриллиантовой руки», а я прочитал «Господ Головлёвых».Книга, конечно же, сильнейшая, у неё есть два уровня: исторический и социальный. Первый касается исключительно времени и сословия, изображенных в романе, второй – вечный и общечеловеческий.Что касаемо первого. На мой взгляд, «Господа Головлёвы» сыграли великую роль в деле расшатывания сословных устоев в Российской империи, подготавливая её переход к обществу равноправных граждан. Салтыков-Щедрин показывает агонию мелкопоместного дворянства, иждивенческую сущность этого класса, предсмертные судороги разлагающегося паразита. По второму аспекту – социальному – роман продолжает оставаться актуальным по сей день, потому что типажи, выведенные классиком, по прежнему встречаются, пусть и в преломлении нынешних реалий.В русской литературе было две книги, забивающих гвозди в гроб уходящего в тень истории дворянства. Первая – это «Обломов» Гончарова, где было показано безволие и пассивность погрязшего в паразитизме класса, а вторая – «Господа Головлёвы», в которых подводилась жирная черта под бесполезностью и бессмысленностью существования выморочного сословия. Я недаром называю русское дворянство салтыковским термином – выморочное – оно действительно будет вымарано беспощадным историческим процессом навсегда и окончательно.Известно, что прототипами семейства Головлёвых служили члены семьи самого автора, так в образе Арины Петровны представлена мать писателя – Ольга Михайловна, а Иудушка списан с брата автора – Дмитрия Евграфовича, с которым он судился из-за наследства и чья пустословная лексика вложена в уста Иудушки.В целом же семейство Головлёвых представляет почти все черты упадничества разлагающегося дворянства. Мать – Арина Петровна – властная женщина, в погоне за «благоприобретениями» теряющая то, ради чего жила – семью. Отец – Владимир Михайлович – человек «легкомысленный и пьяненький». Старший нелюбимый сын Степан – кутила и пьяница, носитель «рабского» характера. Младший Павел – безвольный метатель, в чем-то похожий на Обломова. Племянницы Анненька и Любонька – жертвы того образа жизни, что сложился в Головлёве, вытолкнутые «в люди», не нашедшие своего места в жизни и безжалостно растоптанные.И, наконец, главная фигура романа – Порфирий Владимирович – он же Иудушка – «кровопивушка». В этом образе сплотилось всё отрицательное и мерзкое, что было свойственно многим представителям угасающего дворянства – жадность и стяжательство, притворство и лицемерие, подлость и мелочность. И все же он не средоточие зла, в нем тоже есть что-то от человека, что не смогло или не успело развиться, что оказалось заморожено и забито глубоко внутрь гнетущим матушкиным воспитанием, в нем просматриваются какие-то позывы. И это только усиливает трагизм этой фигуры, человека, впустую растратившего свою жизнь на подсчет копеек, из-за которых он погубил всех трех своих сыновей – двоих законных и последнего, прижитого от Евпраксеюшки. И проблеском какого-то понимания всего ужаса, который он сотворил над собой и своими близкими, выглядит гибель Иудушки на последних страницах – финальная точка самонаказания после длительной агонии физической и моральной деградации.Концовка мрачная – «финита ля комедия»