Господа Головлевы

Милый мой друг маменька!Случилось мне третьего дня прочитать книжицу одну занятную. Вроде она о семье одной, но глянется потом – как обо всей нашей жизни. Из книжицы той я узнала, что празднословие и пустомыслие убить и задушить могут, как самая настоящая медленная отрава, как петля. Еще я поняла, как нелюбовь к детям своим и попрекание их каждым куском становится источником такой ненависти, такой разрушительной силы, которая, как взаправдашнее проклятье, погубит весь род твой. И никому, ни одному человеку, из этой паутины будет не вырваться, проклятье убьёт каждого в роду.– Бог милостив, маменька!– Был милостив, мой друг, а нынче нет! Милостив, милостив, а тоже с расчетцем: были мы хороши – и нас царь небесный жаловал; стали дурны – ну и не прогневайтесь! Бога в этой книжице поминают на каждой страничке, да и не по разу. А Иудушка Головлёв – такой набожный, такой рьяный молельщик, что если б я не видела других христиан, то стало бы для меня «христианин» или «православный» первейшим ругательством. Порфирий Владимирович – самый наиотборнейший кровопивец, настоящий вампир, дракула головлевского поместья. А после этой книжки, дорогой дружочек маменька, так тошнёхонько стало, так я живо себе всё представила, будто сама в Головлёве заточена, будто сижу за обедом с Иудушкой, хочу вырваться, но не могу, потому что паучина эта уже впрыснула мне парализующий яд, а сам говорит, говорит, говорит! А слова-то все использует все с уменьшительными суффиксами – наверно, потому что так длиннее говорить можно.Но потом я вырвалась, обняла любимых, которых не дай бог мне назвать когда-то постылыми – даже в гневе. А еще я буду читать много-много книжек, чтобы учиться на чужих ошибках, чтобы свободное время не стало источником сокрушающей внутренней пустоты и личного ада для меня. Вот как, маменька, я провела выходные. За сим кончаю письмо, целую вас в плечико. Остаюсь любящая вас дочь Наташенька.PS. А Михаил Евграфович-то, который автор и есть, так он, маменька, не лучший ли писатель русский? Языка такого певучего, чтоб сам по себе укутывал тебя словно в кокон теплый, я и не читывала раньше. Прочитаю у него и всё остальное.

В моей личной классифике безысходных и тленных книг за прошедший год лидерскую позицию пока уверенно удерживала Элизабет Гаскелл – Мэри Бартон . Но теперь я однозначно отдаю пальму первенства «Господам Головлевым». Так как тут мрак и хаос достигли своего апогея, который вряд ли имеет переход на новый уровень.Роман Салтыкова-Щедрина во многом автобиографичен. К примеру, прообразом Арины Петровны Головлевой послужил образ дражайшей маменьки Салтыкова-Щедрина, образ Порфирия «Иудушки» Головлева списан с брата Дмитрия, а книжный Стёпка – прототип брата Николая.Вот интересно, Салтыков-Щедрин намеренно лишил героев положительных черт или в пику разлагающемуся помещичьему классу? В любом случае, какая бы причина не была – абсолютное декаденство изчезающего класса помещичьего дворянства раскрыта великолепно. Если брать во внимание понятия «семья» и «Головлёвы», то эти понятия плохо сопоставимы. Так как за семью ни один из её членов не держался. Главный мотор семьи, Арина Петровна, всю жизнь положила на приобретение материальных благ. Шутка ли дело, приумножить состояние в десять раз, не заручаясь поддержкой никого извне. Эта успешная финансовая деятельность, несомненно, не может не вызывать уважения, но детей Арина Петровна по дороге растеряла. Кто не умер, тот пытался выгрести. Но властной маменькой не позволено выгрести, уж лучше стухни безвольно где-нибудь за конюшней. Поэтому ничего удивительного, что родственных чувств в семье не было.А то, что было имело неизменный оттенок разочарующего, глупого, быдловатого и неистрибимого хамства. Собственно, самый яркий пример в романе – это образ Порфирия «Иудушки» Головлёва: не чуждого мелкой лести и неуёмного пустословия. Ну и Аннинька отличилась – падшая актриска, похорнившая сестру и свои идеалы.Я совершенно не удивляюсь, что данное произведение обошло меня в школьные годы. И замечательно, что я с ним встретилась годы спустя.

Я в восторге!• Какое невероятное напряжение витало над книгой всё время, пока я её читал.Текст льётся словно песня.Беда надвигалась все ближе и ближе, беда неминучая, почти осязаемая! Она преследовала его ежеминутно и, что всего хуже, парализовала его пустомыслие.☞ Прекрасные диалоги, наполненные смыслом. Персонажи такие, что за каждого щемит сердце, даже несмотря на их сложные характеры.• Рассуждения автора мне оказались тоже очень близки.Сюжет. Какой сюжет. Душа наизнанку!☝ В основе всего происходящего семья и автор ближе к концу сам очень доходчиво и понятно объясняет, как получается так, что потомки тех, кто в своё время стремился и добивался чего-то значимого, начинают вести праздную жизнь, наполненную ленью, гулянками и распутством.• Нервозность была в такой степени, что казалось ещё чуть-чуть и у меня у самого случиться нервный срыв.☞ И что самое интересное, автор создал таких персонажей, что я не могу кого-то из них выделить отдельно. Невозможно сказать, что этот только плохой, а этот исключительно хороший. Все «хороши» по-своему.Ну и напоследок про лицемерие:Во Франции лицемерие вырабатывается воспитанием, составляет, так сказать, принадлежность “хороших манер” и всегда имеет яркую политическую или социальную окраску. Есть лицемеры религии, лицемеры общественных основ, собственности, семейства, государственности, а в последнее время народились даже лицемеры “порядка”. Ежели этого рода лицемерие и нельзя назвать убеждением, то, во всяком случае, это – знамя, кругом которого собираются люди, которые находят расчет полицемерить именно тем, а не иным способом. Они лицемерят сознательно, в смысле своего знамени, то есть и сами знают, что они лицемеры, да сверх того, знают, что это и другим небезызвестно. В понятиях француза-буржуа вселенная есть ни что иное, как обширная сцена, в которой дается бесконечное театральное представление, в котором один лицемер подает реплику другому. Лицемерие, это – приглашение к приличию, к декоруму, к красивой внешней обстановке, и что всего важнее, лицемерие – это узда. Не для тех, конечно, которые лицемерят, плавая в высотах общественных эмпиреев, а для тех, которые нелицемерно кишат на дне общественного котла.…Мы, русские, не имеем сильно окрашенных систем воспитания. Нас не муштруют, из нас не вырабатывают будущих поборников и пропагандистов тех или других общественных основ, а просто оставляют расти, как крапива растет у забора. Поэтому между нами очень мало лицемеров и очень много лгунов, пустосвятов и пустословов. Мы не имеем надобности лицемерить ради каких-нибудь общественных основ, ибо никаких таких основ не знаем, и ни одна из них не прикрывает нас. Мы существуем совсем свободно, то есть прозябаем, лжем и пустословим сами по себе, без всяких основ.У меня всё. Спасибо за внимание и уделённое время. Всем любви ♥ и добра!