***
Китайцы не зря говорят, что лучше быть собакой в спокойное время, чем человеком во времена хаоса. Большие перемены приносят с собой большие потрясения, которые нарушают привычный ход вещей. Для рядового обывателя они, без всякого сомнения, зло. Потому что каждый нормальный человек хочет жить нормально здесь и сейчас, а не прозябать в ожидании какого-то далёкого светлого будущего, которое может никогда и не наступить.
Время перемен началось для нас в лихие девяностые. Но, несмотря ни на что, те перемены не были такими разрушительными, как перемены новые, случившиеся двадцать лет спустя.
Почему то, что случилось, случилось именно в Луганске? Почему именно с нами? Кто в этом виноват? И самое главное – можно ли было это предотвратить? Эти вопросы наверняка задают себе многие. Но на них нет простых и понятных ответов.
Говоря словами Макиавелли, здесь происходит то же самое, что с чахоткой: врачи говорят, что в начале эту болезнь трудно распознать, но легко излечить; если же она запущена, то ее легко распознать, но излечить трудно. Так же и в делах государства: если своевременно обнаружить зарождающийся недуг, что дано лишь мудрым правителям, то избавиться от него нетрудно, но если он запущен так, что всякому виден, то никакое снадобье уже не поможет.
Мы год за годом все вместе дружно подбрасывали дрова в этот костёр. Мы – общественники, журналисты, политики и те самые простые обыватели – были уверены, что это игра, которая никогда не закончится. Мы сидели на пороховой бочке и беззаботно гасили окурки о её дырявую крышку. До тех пор, пока не случилось то, что должно было случиться. Но, с другой стороны, а могло ли быть по-другому? Есть ли в арсенале человечества действенные методы предотвращения политических катаклизмов? Или же это вопрос сродни вопросу о том, можно ли предотвратить землетрясение?
На геологической карте планеты есть зоны нестабильности – тектонические разломы – места, где плиты земной коры сталкиваются и движутся относительно друг друга. В таких местах время от времени случаются цунами, землетрясения и извержения вулканов. Периоды спокойствия здесь обманчивы. Они могут длиться десятилетиями или даже столетиями, но рано или поздно земная кора приходит в движение, и находящиеся здесь города вместе с живущими в них людьми становятся жертвами неуправляемой стихии.
Такие же разломы есть и на геополитической карте. Это пограничье, где сталкиваются сферы влияния мировых империй, цивилизаций и культур. Их точно так же лихорадит, но не от сотрясений земной коры, а от потрясений иного рода.
Луганск – город, оказавшийся на краю такого разлома…
1. Город, которого больше нет
Всё это было, было, было,
Свершился дней круговорот.
Какая ложь, какая сила
Тебя, прошедшее, вернет?
А. Блок
Это была, наверное, самая худшая весна в моей жизни. Многие пишут о том, что для них навсегда будет отмечена чёрной полосой весна 2014 года. Но тогда всё ещё не казалось таким безнадёжным. Все были уверены: этот кошмар ненадолго. Неделя, максимум месяц – и баррикады разберут, подметут улицы, поставят на место бордюры и дорожные знаки. Мэрия освоит миллионные бюджеты на восстановление улицы Советской, общественники снова будут кричать о коррупции, о неэффективном расходовании средств, а чиновники – неуклюже оправдываться… Но главное – всё будет как и раньше. Даже летом, когда вокруг начали рваться снаряды, мы все надеялись и верили, что это вот-вот закончится. Но на самом деле всё только начиналось.
Мы уезжали на две недели, а получилось на три месяца. Тогда была зима, и снег скрывал уродские язвы, оставленные войной на теле города. А сейчас, в мае, их прятала на удивление пышная для этого времени года зелень. Луганск – город в степи. Здесь весна – это две недели в апреле, а потом резко наступает лето с изнуряющей жарой, жгучими суховеями, пожухлой травой и запылёнными, ссутулившимися под палящим солнцем деревьями. Но в этом году зарядили дожди, задержавшие его наступление на целый месяц.
Мы въезжаем в город со стороны Краснодона, и первое, что бросается в глаза на объездной дороге – стоящий у обочины танк. Мёртвый, покрытый ржавчиной, в темноте он выглядит особенно зловеще, как сражённый на бегу доисторический монстр. Он стоит здесь с прошлой осени, когда шли бои за Хрящеватое и Новосветловку. История его так же загадочна, как и многие эпизоды этой бессмысленной войны. Сначала говорили, что это украинский танк, подбитый во время наступления ВСУ на Луганск. А потом вдруг на нём обнаружилась надпись «ЛНР», которой раньше почему-то никто не замечал. И к танку стали носить цветы.
Разбитый асфальт перемежается с вполне сносными участками дороги. Там, по левую сторону, за деревьями, дома, большой дачный массив. Но ничто не указывает на присутствие там людей – посёлок обесточен, линии электропередач оборваны ещё прошлым летом и до сих пор не восстановлены. Наш дом где-то ещё дальше, в направлении аэропорта. Он уцелел, когда мины рвались на нашей улице в соседних огородах. Но там тоже нет света и нет воды. И мы едем дальше, в город.
На кольце при въезде стоит ещё один танк, свидетель другой, ещё более кровавой и жестокой войны. Теперь это памятник. Т-34-85 застыл на своём постаменте, нацелив пушку в затянутое тучами ночное небо.
Эта дорога знакома настолько, что проехать по ней можно с закрытыми глазами. Каждый перекрёсток, каждый поворот, каждый светофор впечатались в мозг, как метки на карте навигатора. Вот здесь надо притормозить, потому что впереди трамвайные рельсы. А дальше – перестроиться в правую полосу, потому что с левой разрешен только поворот и прямо ехать нельзя…
Нас высаживают на автовокзале, возле разбитого супермаркета. Перед нами изрешечённые осколками стены, забитые листами фанеры окна и вывеска «Лелека». Тогда, летом, этот район стал проклятым местом, потому что мины здесь падали чуть ли не каждый день.
Ночь. Дождь. Комендантский час. Но разве это сейчас важно? Фонари горят, несмотря на то, что на часах половина первого. И всего пятнадцать минут пешком.
Ключ с первого раза не попадает в замочную скважину. Почему-то ощущаешь себя вором, который собирается проникнуть в чужую квартиру. Кажется, что из всех окон и из дверных глазков за тобой следят бдительные соседи. Но, как только дверь распахивается, это ощущение пропадает. Потому что сразу становится понятно – это дом, место, в котором мы прожили пусть недолго, но вся та жизнь здесь, в этих двух комнатах и небольшой кухне. Ею пропитаны обои и ковры на полу, шторы на окнах и даже старый советский холодильник, недовольно урчащий в углу.
Кажется, можно, наконец, перестать куда-то спешить, обуть разношенные, но зато такие удобные домашние тапки, усесться в угловатое, укрытое клетчатым пледом кресло и пить вино. То самое вишнёвое вино, которое я успел заготовить в прошлом году, когда город уже был на военном положении. Помню, я тогда купил у старичка на рынке все вишни, которые он принёс продавать. Их было немного, килограммов восемь. Наверное, всё, что он смог собрать в своём саду. Он взял деньги и стал поспешно собираться, время от времени поглядывая в сторону, откуда доносились взрывы. И в этом вине явственно чувствуется густой, тяжёлый осадок того тревожного лета.
А утром можно заварить кофе в оранжевой чашке. Поставить её на стол и долго смотреть на причудливые завитки поднимающегося пара. А после выйти на улицу, где, как обычно, прохлаждается соседский кот. Рыжий, потрёпанный жизнью, с хриплым голосом и колючим взглядом. Если бы Гарфилд жил на помойке, наверное, он выглядел бы именно так.
Я познакомился с этим котом лет пять назад, когда как-то поздно вечером он перепутал своё окно и наше.
«Привет, Мордастый», – скажу я ему.
А он недоверчиво посмотрит снизу вверх, наклонив набок голову, как будто пытаясь что-то вспомнить. Ведь, говорят, у котов короткая память. А может и нет. В конце концов, что мы на самом деле знаем о котах?
Если бы он умел говорить, то, наверное, сказал бы:
«А, это опять ты. А где куриные косточки?»
«Извини, сегодня нечего тебе предложить. Подожди до завтра, будь любезен».
«Ну, тогда я пойду. Нет еды – нет счастья».
И кот засеменит куда-то по своим делам. А потом вдруг остановится, сделает пару шагов назад и спросит:
«Слушай, а где твоя машина? Я же так любил прятаться под ней от жары. Ты ведь теперь вернёшь её на место?»
«Нет машины, Мордастый, – скажу я ему. – Извини, так получилось».
И тут же вдруг возникнет ощущение, как будто я в чём-то перед ним виноват. А кот, окончательно убедившись, что здесь ему сегодня точно ничего не светит, неспешно потопает по дорожке вдоль дома и скроется за кустами. А я буду смотреть ему вслед и думать, что сейчас схожу в знакомый магазин, куда ходил много лет подряд, и обязательно захвачу для него чего-нибудь вкусного. И он будет есть, время от времени оглядываясь по сторонам, чавкать, урчать, и всё снова будет точно так же, как тогда…
Хотя на самом деле так, как было тогда, уже больше не будет.
***
Предполагая, что эта книга может оказаться в руках не вполне подготовленного читателя, предварительно я попытаюсь максимально доступно и понятно описать те декорации, на фоне которых и будут разворачиваться описываемые события.
Итак, Луганск. Восточные ворота Украины. Город, который, казалось бы, имел все шансы стать одним из политических и экономических центров Украины. Но не стал.
Я успел застать последние годы благополучной жизни города, а затем год за годом наблюдал его стремительный упадок, его необратимое превращение из областного центра в провинциальное захолустье. Я помню действующие фонтаны возле автовокзала, огороженный ветхим забором недострой на месте торгового центра «Аврора», эстакады и кукольного театра, полный жизни парк «Дружба» и английские танки на старом месте позади краеведческого музея. Потом фонтаны пришли в негодность, «Аврору» достроили, танки покрасили и переставили, а парк «Дружба» превратился в огромный мусорник. Всё это происходило совсем недавно у нас на глазах, но теперь кажется, что это было не здесь, не с нами, в какой-то другой, не нашей жизни…
Луганск, который мы не ценили
Когда в Луганск приезжали люди из других регионов, бывало, битый час водишь их вокруг обладминистрации, по улице Советской, по Коцюбинского, а они потом интересуются: «Ну, так где же у вас тут центр города?» И действительно, старый центр перестал быть таковым много лет назад, а новый – это ничем не примечательные перекрёстки улиц и нагромождение админзданий, к которым с течением времени добавились несколько храмов и памятников. Собственно, это – характерная черта для большинства городов и городков индустриального Донбасса, которые, по сути, не что иное, как разросшиеся рабочие посёлки, возникшие когда-то вокруг заводов и угольных рудников.
Кинотеатр на одной из центральных улиц Луганска назывался «Украина». Любопытно, что в одной остановке от него расположен торговый центр «Россия». В городе на эту тему шутили: «Что находится между Россией и Украиной? Пединститут». Потому что там действительно находился пединститут, позже переименованный в Луганский национальный университет. Но для луганчан, несмотря на смену названия, он так и остался пединститутом. Точно так же, как Восточноукраинский университет – машинститутом, в просторечии машиком. Был ещё гастроном «Украина» и одноимённая остановка дальше по направлению от центра к автовокзалу. И неместные часто путались и выходили не там, где надо. Гастронома этого нет уже давно, а остановка называется «Пятая школа». А вот кинотеатр «Украина» в 2015 году переименовали в «Русь».
О Луганске всегда говорили, что там нет ничего интересного. В самом деле, что может быть примечательного в деградирующем промышленном центре на краю цивилизации? Ни культурных, ни исторических достопримечательностей. Вообще ничего нет, кроме терриконов, шлаковых отвалов, циклопических техногенных сооружений и населения, которое непрерывно матерится, слушает шансон и вообще в основной своей массе только недавно вышло из зоны либо готовится туда попасть. Такое представление о Луганске крепко укоренилось в умах жителей центральной и западной Украины, в том числе и потому, что мало кто оттуда бывал на Донбассе и видел его своими глазами. Помню, каких усилий стоило заманить светил столичной журналистики в наш Богом забытый край провести мастер-класс для студентов – большинство упирались, изыскивая любые причины для того, чтобы отказаться от этой поездки. И со временем это их «а зачем туда ездить?» превратилось в это сакраментальное «а о чём с ними говорить?», на котором стопорились все попытки наладить диалог.
Здесь действительно не так много достопримечательностей, а те, что есть, весьма специфичны. Но говорить о том, что здесь нет ничего, кроме провинциальной серости и двух-трёх памятников в честь героев советской эпохи, было бы неправильно. Местные общественники как раз накануне войны даже выпустили «Культурную карту Луганска», которая должна была как раз опровергнуть эти ошибочные представления. Правда, особым спросом она не пользовалась. Да и вообще мало кто знал о её существовании, хотя этот проект был включен в число самых важных общественных проектов 2013 года в Украине и его презентовали в нескольких городах Украины, в том числе в Киеве.
«Луганщина на сегодня эдакая Le Grande Tartarie – загадочный край на востоке, где-то на грани, на фронтире цивилизаций. Луганск ассоциируется с марсианскими пейзажами терриконов, с советской эстетикой индустриализации, которую олицетворял герой-шахтер Стаханов, с новейшими рассказами об уголовных войнах «бурных девяностых», – это слова из предисловия к «Культурной карте Луганщины».
«Наша Культурная карта – это первый шаг к созданию Перспективного плана культурного развития. Эпоха Луганска как индустриального центра закончилась, сейчас город находится на распутье. Именно культура может стать той соломинкой, ухватившись за которую Луганск сможет выбраться из стагнации. Новая стратегия может родиться только в результате диалога между всеми заинтересованными сторонами – властью, культурными учреждениями, творческими союзами и объединениями, общественными организациями и горожанами. Мы считаем, что Культурная карта Луганска должна стать призывом к этому диалогу», – говорил на презентации один из инициаторов проекта Ярослав Минкин.
«Работа над Культурной картой Луганска лично для меня стала очередным открытием родного города. Главный вывод, который я и мои коллеги вынесли из работы над этим проектом, – Луганску нужно поверить в себя. Нельзя прыгнуть выше головы и по мановению волшебной палочки превратиться в культурный центр. Но и отмахнуться от существующего потенциала, поставив на Луганске крест как на глухой провинции, также неверно. Наш проект показывает сильные и слабые стороны Луганска, ожидания жителей и представителей культурного сообщества. Культурная карта Луганска – прежде всего руководство к действию, наметки к разработке большой стратегии культурного развития. Именно к этому мы призываем власть, культурные институции и всю громаду», – комментировал другой участник проекта, публицист Константин Скоркин.
Куда обычно ведут человека, который хочет «посмотреть Луганск»? Для луганчан всё просто – по праздникам концерт и салют на Театральной площади, по вечерам тусовка в сквере возле памятника Шевченко, а на выходных шашлыки на даче. Всё. Культурная программа исчерпана. А что примечательного можно показать, например, гостям из Киева? Ведь экскурсии по Луганску не возят, а те достопримечательности, которые есть за его пределами, находятся в стороне от транспортных маршрутов, и добраться до них можно только на личном транспорте. Много ли луганчан бывали в музее гончарного искусства в селе Пархоменко? И многие ли вообще знают о его существовании? Или о существовании усадьбы Мсциховского, на территории которой, кстати, ежегодно проходил рыцарский турнир «Меч востока»?
Кое-что, конечно, есть и в самом Луганске. И я позволю себе здесь сделать небольшой обзор главных местных памятников и достопримечательностей.
Луганские танки. В 1938 году с легкой руки наркома Клима Ворошилова в Луганск попали уникальные английские танки модели «Марк-5» (Mark V) «Риккардо». Боевые машины были переданы городу как образцы самой передовой техники времен Первой мировой войны. Именно этот танк входит в топ-десятку лучших машин прошлого века, несмотря на то, что уже в конце 30-х годов это были не действующие модели, а экспонаты истории. Оба танка во время Гражданской войны использовались войсками Деникина, затем были захвачены красными и составили основу первого танкового отряда РККА. В Луганск их передали для обустройства мемориального комплекса. В девяностых – начале двухтысячных они стояли выше Краеведческого музея, выкрашенные отвратительной зелёной краской, какой обычно красят заборы, и размалёванные надписями типа «Здесь был Вася».
Когда в 2009 году в Луганске взялись реконструировать мемориал «Борцам революции» и сквер возле него, оба танка были отреставрированы на заводе «Лугансктепловоз» и установлены на новом месте, напротив вечного огня. После этого они стали излюбленным местом для фотографирования для луганчан и гостей города.
Отрезанная голова Пархоменко. Неподалёку от мемориального комплекса с танками есть ещё один сквер, обильно нафаршированный памятниками. Он находится рядом со зданием недавно отреставрированной филармонии. Там же, в этом сквере, похоронен один из героев Гражданской войны Александр Пархоменко.
Связанную с этим историю опубликовал несколько лет назад писатель и краевед Андрей Медведенко. По словам краеведа, большевистский лидер, герой гражданской войны Александр Пархоменко, был предан луганской земле… без головы.
Красного командира хоронили дважды. В первый раз – как всех, на городском кладбище. Во второй раз – в том самом сквере. Якобы на перезахоронении присутствовала вдова Пархоменко, Харитина Григорьевна, которая высказала неожиданную просьбу – открыть гроб. Гроб вскрыли и увидели – тело Пархоменко лежит отдельно от головы. Харитина Григорьевна взяла череп мужа, замотала в свой шарф и… унесла. Перед смертью вдова попросила, чтобы голову мужа положили в ее могилу.
Однако бытует и другая версия этой истории – якобы красный командир был похоронен уже без головы. Махновцы, учинившие в 1921 году расправу над Пархоменко, отослали отрезанную голову красного командира его семье.
Памятник князю Игорю. На выезде из города в направлении Станицы Луганской насыпан курган, на котором установлен памятник князю Игорю Святославичу, воспетому в «Слове о полку Игореве». Открытие памятника в 2003 году было приурочено к 65-летию образования Луганской области.
Никто так и не привёл аргументированных доказательств в пользу того, что события, описанные в «Слове», происходили именно здесь, под Луганском. Вообще место битвы Игоря с половцами на самом деле так и не было найдено. Более того – в настоящее время существует около двухсот версий и предположений о месте битвы. Тем не менее, это не помешало установке памятника.
Во время военных действий здесь, на возвышенности, господствующей над долиной Северского Донца, располагались позиции казаков и луганского ополчения. От обстрелов сам памятник не пострадал, зато был взорван пешеходный мост над дорогой. Он рухнул на проезжую часть и перекрыл проезд на Станицу Луганскую.
Пленные немцы и гостиница «Октябрь». Один из луганских мифов связан с изюминкой местной архитектуры – гостиницей «Октябрь», позже переименованной в «Украину». Среди горожан бытует мнение, что здание спроектировали и построили пленные немцы, и именно этим объясняется его необычный внешний вид. Но на самом деле это неправда – гостиницу спроектировал советский архитектор Иосиф Юльевич Каракис в 1944-1947-м годах. Да, пленные немцы действительно участвовали в строительстве, но лишь в качестве подсобных рабочих. И не только немцы.
Патроны по Оборонной. В юго-восточной части города, в районе медгородка, находится самая высокая точка Луганска – курган Острая могила. На вершине кургана стоит обелиск с надписью на мемориальной доске: «Здесь, на Острой Могиле, в апреле 1919 г. героический пролетариат Луганска совместно с 15-й Инзенской дивизией отражал нападение белогвардейских банд».
В феврале 1919 года деникинской армии удалось захватить юго-восточную часть Донбасса. Отряды белогвардейцев приближались к Луганску. Для обороны города 24 марта 1919 года подошла 1-я Московская рабочая и 15-я Инзенская стрелковые дивизии. Линия обороны проходила от реки Северский Донец через Острую Могилу до Успенки. В то время Луганский патронный завод выпускал ежедневно 200 тысяч патронов, однако транспорта для их перевозки катастрофически не хватало. Тогда для доставки боеприпасов была организована «живая цепь», которая протянулась от ворот патронного завода до Острой Могилы. Историки говорят, что это миф, но многие верят, что так было на самом деле.
И раз уж речь зашла о мифах, то нельзя не упомянуть один из самых замечательных и самых современных луганских мифов. Он родился уже в наше время, и даже известен его создатель – блоггер el-gerund. В 2011 году в своем блоге он опубликовал большую обстоятельную статью под названием «Правда о Луганске», в которой аргументированно доказывал, что на самом деле такого города не существует, что он был выдуман сталинскими пропагандистами, и этот обман годами поддерживали спецслужбы. Блоггер привел множество географических псевдокарт, на которых Луганск отсутствовал, а также фальшивых документальных сведений, подтверждающих его слова.
Фейк имел немалый успех и быстро разошёлся по интернету. Его тиражировали, пересказывали и комментировали несколько месяцев подряд. Парадоксально, что среди сотен комментаторов нашлось немало таких, которые со всей серьёзностью принялись изобличать автора во лжи. «Автор врет, я живу в Луганске, город существует!» – негодовали луганчане. И публиковали в качестве доказательства фотографии луганских улиц.
Этот последний миф оказался в некоторой степени пророческим. Теперь того Луганска, который мы знали, действительно нет. То есть физически он, конечно, есть, но на самом деле это уже не тот город. Многие луганчане стали жителями других городов или даже государств. И что бы они не говорили, большинство из них уже никогда не вернётся.
«Прошёл год… Ровно год назад я приехал в Киев с девятью гривнами, без документов, с пакетом вещей. Думал, что через месяц смогу вернуться, ведь украинские войска были уже в городе, и освобождение Луганска было делом времени. Но все случилось совсем по-другому. В родной город я больше не вернулся и вряд ли когда-нибудь смогу вернуться. Надежды на то, что Луганск освободят в ближайшее время у меня нет. Да если честно, нет никакого желания возвращаться к разграбленной квартире и напуганным соседям. Нет того Луганска, который был так дорог сердцу – такой родной, где каждый двор знаком…»
«Неделю назад я возвращалась из Запорожья в Киев и, подъезжая к вокзалу, смотрела в окно, узнавая знакомые улицы, места, и вдруг почувствовала, что еду домой – так неожиданно, что комок подкатил к горлу. Так я поняла, что Киев уже стал моим, самым родным городом, пусть мы еще не стопроцентно знакомы. Может быть, это обидно звучит для коренных киевлян, особенно из уст «переселенки с Донбасса», но я уверена, жизнь все расставит по своим местам и примирит несогласных. Потому что настоящий дом там, где твое сердце. Мое – в Киеве».
Эти люди точно не вернутся.
А тех, кто вернётся, на самом деле ждёт большое разочарование. Потому что эти люди помнят тот, прежний Луганск. Они хотят вернуться в тот Луганск. В тот город, который они знали до отъезда. Но сейчас всё совершенно иначе. Город другой…
«Когда я ехал в Луганск, у меня ощущение какой-то печали появилось. Я всегда считал Луганск своим городом, мне там было уютно. Я приезжаю сюда, я понимаю, что сейчас уже так не пройдёшься по нему, как раньше, не позвонишь другу, с которым можно встретится, пообщаться. Потому что все друзья далеко, кто где. А иногда идёшь, и такое ощущение, как будто ничего не происходило, как будто всё, как раньше. А потом вспоминаешь, зачем ты приехал. Я приехал за вещами. Поворачиваешься влево, а там стоит дом, и стёкла все выбиты, и ты понимаешь, что Луганска, которым ты его знал, уже, наверно, и не будет. Даже если он опять вернётся в Украину».
«Груз прожитых лет таки давит. Сегодня особенно. Прошлась пешком по знакомым местам. Я поняла, что все знакомые, что уехали из Луганска, они не вернутся сюда уже никогда. Я это поняла. А те редкие минуты общения и слова в разговорах по скайпу «мы луганчане, мы обязательно вернёмся» – это просто издевка, самообман».
Прежний Луганск сгорел в пожаре войны и возродится уже другим: с другими людьми, с другими мифами, с другой историей. А тот Луганск, тот мир, в котором мы жили и который запомнили, его уже не вернуть, его нет, он обратился в дым и пепел. Говоря словами из знаменитого романа Маргарет Митчел, теперь это не более чем сон, который трудно забыть…Целый мир, унесённый ветром…
***
…Луганск пережил свои лучшие времена при первом секретаре обкома компартии Владимире Шевченко. Но сейчас не так много людей в курсе, что это был за человек. Луганчане вообще плохо знают историю своего города. Мало кто помнит, что весть тот Луганск, который мы привыкли видеть, был построен при Шевченко. При нём появились практически все значительные сооружения, делающие лицо города – аэропорт, автовокзал (самый большой в Украине), новый железнодорожный вокзал, филармония, цирк. Цирк, кстати, Луганску по статусу положен не был – цирки строили только в городах-миллионниках. Но тут было сделано исключение.
В то же время был построен Ледовый дворец в Северодонецке.
В период руководства Шевченко экономические показатели Луганщины резко пошли вгору. Ежегодная добыча угля в области выросла более чем на 10 миллионов тонн. Почти в три раза выросла выплавка чугуна, вдвое поднялось производство электроэнергии. В регионе появилось 54 новых крупных промышленных предприятия, было построено 11,5 миллионов квадратных метров жилья.
«Стратегия была – поднять Луганскую область минимум до уровня Донецкой, а потом и обойти ее, потому что, что такое Донецкая область, в конце концов есть же Харьковская… И то, что мы стали в конце концов вровень, а по некоторым показателям выше, мне кажется, вот эта стратегия…» – рассказывал сын Шевченко, Святослав.
При Шевченко, в 1972 году, футбольный клуб «Заря» впервые стал чемпионом СССР. По неофициальной версии, именно с победами «Зари» в какой-то мере связано крушение блистательной карьеры Владимира Васильевича.
«Не понравилось ни Киеву, ни Москве, что простая команда из какого-то областного центра стала чемпионом страны. Некоторые злопыхатели так и говорили, что все победы команды были за деньги», – вспоминал позже сам Шевченко.
Скандальное «ворошиловградское дело», когда за присвоение государственных средств было отдано под суд около трёхсот человек, стало концом карьеры Владимира Васильевича. Преемник Шевченко не испытывал никаких патриотических чувств к Луганщине. Он был человеком со стороны, присланным сюда Киевом «для наведения порядка».
Уже после развала СССР, в 1994 году Шевченко присвоили звание Почётного гражданина города Луганска. Он умер три года спустя и был похоронен на центральной аллее кладбища на Острой могиле.
Мэром города в то время, как раз с 1994 по 1997 годы, был молодой амбициозный предприниматель Алексей Данилов. При нём Луганск пережил последний непродолжительный подъём. Были достроены кукольный театр и эстакада, положена плитка вместо разбитого асфальта в центре города, закуплены большие автобусы для городских маршрутов, был реконструирован сквер на площади Героев ВОв – тот самый, где поставят памятник Тарасу Шевченко и который позже станет ареной противостояния Евромайдана и Русской весны.
В 1995 году Данилов с размахом отметил двухсотлетие Луганска.
В то время, время постперестроечного кризиса, улицы города были круглосуточно освещены, а городской транспорт ходил даже заполночь. Звёзды эстрады приезжали в Луганск едва ли не каждую неделю, и концерт Пугачёвой в цирке мог совпасть по времени с выступлением Леонтьева в ДК Ленина. Может быть, сегодня всё это кажется невероятным, потому что резко контрастирует с тем, что происходило в городе в последующие годы, но это было на самом деле.
К сожалению, Данилову не удалось найти общий язык с оппозиционными депутатами. И вскоре у него начались проблемы.
«Я никогда ни о чем не жалею. В том числе и о том периоде, когда я был мэром Луганска. Времена были очень интересные и яркие. Только демократии в нашей стране не было и нет. Меня «ушли» с поста мэра, потому что я составлял конкуренцию Ефремову и Тихонову, – рассказывал потом Данилов.– Я считаю, что на посту мэра у меня достижений особых не было. Не давали развернуться, постоянно вставляли палки в колёса».
Его упрекали в связях с «крёстным отцом» Луганска и некоронованным губернатором области, криминальным авторитетом Валерием Доброславским, который был ещё одной очень знаковой фигурой «лихих девяностых». О Доброславском ходили разные слухи, о нем рассказывали легенды. А некоторые даже сомневались в том, что такой человек есть на самом деле.
Видимая часть его империи была представлена сетью коммерческих структур и общественных организаций, которые он официально возглавлял либо числился их соучредителем. Неофициально же Доброслав контролировал большую часть бизнеса в регионе.
В то же время он начал процесс легализации, понимая, что невозможно вечно грабить – пора становиться властью не только реальной, но и законной. Насколько я знаю, он планировал идти на выборы в Верховную Раду в девяносто восьмом году. За что, вероятно, и поплатился. Некоторые прочили ему место Данилова, но вряд ли это были амбиции его уровня. Думаю, в перспективе он вполне мог стать нардепом или губернатором.
Политическое наследие Доброславского велико. С ним связывают имена едва ли не каждого второго представителя местной политической и бизнес элиты. Кроме Данилова, это братья Серпокрыловы, Владислав Кривобоков, Ростислав Руль, Григорий Пригеба, Владимир Струк, Андрей Недовесов (не путать с Андреем Недовесом!), Владимир Гончаров, Олег Титамир, Юрий Юров, Валерий Филиппов, Виталий Проскурко. И даже замглавы Администрации президента при Януковиче Андрей Портнов. При этом многие, на самом деле не имевшие никакого отношения к криминальной империи Доброславского, хвастаются личным знакомством с ним. А некоторые, наоборот, открещиваются, опасаясь, что подобные связи плохо отразятся на их имидже и карьере.