Укротитель миров. Книга 1. Магические твари

Глава 1

– Ублюдок! Ты всё разрушил! Всё!

Руки Игоря тряслись. Закушенная губа побелела.

Восхитительная картинка для телевизионщиков. На этом материале рейтинг канала взлетит до небес.

Люди обожают смотреть, как торжествует справедливость.

Улыбаясь в нацеленную на меня камеру, я подтянул к себе экземпляр злополучного договора, который всё ещё лежал на его столе.

Рука Игоря дёрнулась, чтобы перехватить бумагу, но я оказался быстрее.

– Покажите это крупным планом. Вот договор, который мой партнёр заключил с фирмой по производству белка из насекомых. По его замыслу этот белок должен был оказаться в составе кондитерских изделий, которые выпускают наши пекарни.

Я повернул бумагу так, чтобы оператору было удобнее её снимать.

– Господин Смирнов, вы были против этого контракта? – спросил корреспондент.

– Да, я был против. Я считаю, что лишь настоящая кулинария достойна внимания наших клиентов. И тогда господин Красников решил провернуть сделку за моей спиной, но это ему не удалось.

Камера немедленно развернулась в сторону Игоря.

– Господин Красников! Это правда, что вы собирались добавлять муку из насекомых в продукцию ваших пекарен? А как же права потребителей?

Золотое перо с треском сломалось в пальцах Игоря.

– Уберите камеру! – заорал он. – Вы не имеете права врываться в мой кабинет!

Это была истерика. Последний гвоздь в крышку гроба.

– Отлично! Снято!

Бородатый оператор скинул камеру с плеча и щёлкнул никелированными замками кофра. Корреспондент протянул мне руку.

– Спасибо, Костя! Как и договорились, жду тебя в телецентре. Прямой эфир начнётся ровно в девятнадцать часов. Ты сможешь лично прокомментировать отснятый материал.

Я пожал его ладонь.

– До встречи!

Не обращая внимания на теперь уже бывшего партнёра, я обвёл взглядом его кабинет. Шикарно устроился Игорёк – офис в бизнес-центре на Петроградке. Мягкие диваны, картины на стенах, панорамные окна в пол.

Сразу видно – директор солидной компании. Даже кофе ему секретарша варит на специальной маленькой кухне, которая примыкает к приёмной. Напиток из кофейного аппарата по статусу не подходит.

Нелегко будет партнёру расставаться с этой роскошью. Да и с секретаршей тоже.

Прямо над письменным столом Игоря висел логотип нашей сети пекарен.

Весёлая печенька. И слоган: «Пекарни „Ваш кулинар“. Всегда рядом с вами!»

Мне нравился этот логотип. Когда-то я сам его придумал.

– Останови их! – прошипел Игорь. – Ещё не поздно! Догони, дай денег и забери материалы. Давай договоримся по-хорошему!

Я улыбнулся печеньке. А затем перевёл взгляд на бывшего партнёра.

– Поздно. Видео уже в сети.

– Ты хоть представляешь, сколько придётся заплатить за разрыв договора? А убытки пекарен?

– Теперь это твои проблемы.

Разговор был закончен. Я взял свою трость и, опираясь на неё, похромал к двери.

– Костя, – тоскливым голосом позвал Игорь, – ты в бога веришь?

Надо же! Мой партнёр внезапно вспомнил про бога.

Я хмыкнул, но останавливаться и отвечать не стал. Чуть повернул голову и бросил через плечо:

– Иди в жопу.

Я вышел из стеклянного холла бизнес-центра на улицу. Поёжился на сыром апрельском ветру и застегнул лёгкую куртку. Питерская весна не баловала теплом, хотя день выдался солнечный.

Весна в Питере – это холод, слякоть и дождь. Но мне нравилось весеннее ощущение жизни, молодое и сумасшедшее.

Машина Игоря стояла прямо напротив входа – шикарный тёмно-серый «Мерседес»-гибрид. Он стоил больше, чем любая наша пекарня. На широких шинах блестели заклёпки шипов.

Я покачал головой. Какое мне теперь дело до Игоря? Его ошибку со спонсорами я тоже рассматривал как возможность. Возможность отойти от бизнеса и стать свободным. Буду путешествовать, и жить в своё удовольствие.

Я повернул на проспект и похромал в сторону Тучкова моста.

Высокие серые сугробы вдоль домов таяли на весеннем солнце. На тротуаре сверкали лужи, в них отражались дома и синее весеннее небо.

На углу Ораниенбаумской улицы разлилось такое море, что пришлось обходить его по проезжей части. Я оглянулся, чтобы не попасть под автобус, и шагнул с тротуара на асфальт.

Навстречу мне шёл слепой. Тёмные очки закрывали половину худого лица. Белая трость часто постукивала по плитам тротуара. Вот трость плюхнула по воде, и слепой беспомощно застыл, нащупывая дорогу.

Чёрт, как это похоже на каждого из нас!

Движения слепого были рваными, неуверенными. Он напоминал марионетку, которую дёргает за невидимые нитки рука кукловода.

– Погоди! – крикнул я слепому, стараясь перекричать машины. – Сейчас помогу.

Я обошёл лужу и протянул ему руку.

– Держись!

Калека помогает калеке! Я весело улыбнулся.

Слепой повернулся на голос и шагнул вплотную ко мне. Внезапно я почувствовал укол в живот и тянущую боль. Недоумённо опустил глаза и увидел, как сверкнуло узкое лезвие заточки.

Я хотел отшатнуться, но слепой крепко вцепился в рукав моей куртки и ударил ещё дважды.

Какого чёрта?!

Голова закружилась, я никак не мог вдохнуть. Колени подогнулись. Слепой придержал меня, и я мягко осел прямо в лужу.

Лёжа на боку, я прижимал ладони к животу и видел, как во втором ряду остановился белый «Фольксваген». Слепой быстро подошёл к машине и уселся на заднее сиденье.

Машина тронулась.

Краем глаза я уловил какой-то отблеск в луже. Ещё хватило сил чуть повернуть голову.

Прямо из толщи воды на меня пристально смотрела жуткая зверюга. Она была похожа на крысу величиной с овчарку. На вытянутой морде горели бусины налитых кровью глаз.

Зверюга потянулась ко мне и оскалила длинные жёлтые зубы.

Солнечный день в глазах расплылся и померк.

Сознание вернулось щелчком, а вместе с ним вернулась боль.

Я застонал, схватился за живот и со всхлипом втянул в себя воздух. Он нестерпимо вонял мочой и гнилыми овощами.

Я всё ещё жив?

Я открыл глаза и увидел над собой неровный четырёхугольник звёздного неба. Его со всех сторон ограничивали тёмные громады домов. Оконные стёкла поблёскивали в лунном свете.

Где я, чёрт побери?! Почему сейчас ночь?

Рубашка на животе пропиталась чем-то липким. Я поднёс ладонь к лицу и увидел, что она вся в крови.

Сука! Талантливый ублюдок!

Я вспомнил тёмные очки и блестящее лезвие заточки, которое раз за разом вонзалось в мой живот.

Мобильник! Он должен лежать в кармане джинсов!

Лёжа на спине, я лихорадочно ощупал карманы. Бумажник был на месте, а телефона не было. Он пропал вместе с ключами от квартиры.

Надо выбираться отсюда, пока я снова не потерял сознание.

Я подтянул колени и повернулся на бок. Живот опять резануло болью. Кроме того я больно ударился локтем обо что-то твёрдое. Раздался металлический гул.

Мусорный контейнер.

Я лежал на помойке в каком-то дворе. Подняв голову, я увидел тусклый фонарь над подъездом и тёмные арки подворотен.

Наверняка одна из них вела на проспект.

Там я смогу позвать на помощь. Нужно только доползти.

Фонарь возле подъезда выглядел странно. Но сейчас мне было не до него.

Я поднялся на колени.

Что-то хрустнуло под правой ладонью, и в пальцы впилось битое стекло.

Чёрная тень шевельнулась в арке. Раздалось глухое рычание, в темноте сверкнули глаза.

Собака?

В ночной тишине я услышал странный звук. Он был похож на цокот.

Это когти стучали по мокрым булыжникам двора.

Тень медленно вышла из арки. Она двигалась, огибая двор по периметру, словно хотела спрятаться в густой тени дома.

На половине пути тень остановилась и вытянула длинную морду, принюхиваясь к запахам помойки.

Я попятился, прижимаясь спиной к контейнеру. Вскинул левую руку перед собой, а правой лихорадочно попытался нащупать хоть какое-то оружие.

Снова хрустнуло стекло. Звук был негромким, но его оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание.

Тень повернула голову и уставилась на меня. А затем медленно направилась в мою сторону.

Зверь вошёл в круг света, и я увидел, что это не собака.

Это была та самая тварь, отражение которой я видел в луже перед смертью. Крыса величиной с овчарку!

Хотелось бы списать увиденное на посмертные галлюцинации. Лучше год ходить на приёмы к психотерапевту, чем один раз встретить наяву такое чудовище!

Маленькие красные глазки прожигали меня насквозь. В них горела ненависть пополам с голодом. Зверь не пугал, он собирался убить меня. И сожрать, если я правильно понял его намерения.

Тварь снова зарычала, оскалила длинные жёлтые зубы и бросилась на меня.

***

Инструктора Имперской Магической академии капитана Бердышева разбудил телефонный звонок.

Телефон звенел заливисто и тревожно.

Бердышев оторвал голову от подушки и нашарил телефон. Взглянул на экран – звонок был от полицейского майора Зотова.

– Слушаю.

– Жан Гаврилович! – сказала трубка. – Срочно приезжай на Петербуржскую сторону. Дело по твоей части.

– Что там? – протирая ладонью глаза, спросил Бердышев.

– Магический прорыв. Квартал оцепили, всё по инструкции. Но городовой Селюков клянётся, что видел здоровенную тварь, похожую на крысу. Говорит, с собаку величиной, не меньше. Ты бы подъехал с ребятами на всякий случай.

– А что с магическим фоном?

– Повышенный. Похоже, сильный прорыв на этот раз.

– Адрес?

– Угол Большого проспекта и Ораниенбаумской. Там я тебя встречу.

– Буду через полчаса, – сказал Бердышев, взглянув на часы. – Оцепление пусть стоит, но без меня в квартал не суйтесь.

– Ждём.

Нажав отбой, Бердышев сел в кровати и взъерошил ладонью коротко постриженные волосы, в которых пробивалась заметная седина.

Зотов зря будить не станет. В полицию пришёл из армии, и взяли его приставом не за красивые глаза.

Если позвонил среди ночи – значит, есть веская причина.

Жан Гаврилович рывком поднялся с кровати. Одной рукой принялся натягивать комбинезон, другой набрал номер.

– Захаров? Поднимай Лопухина и ещё кого-нибудь. Поедете со мной на прорыв. Через десять минут жду вас возле машины.

Жан Гаврилович Бердышев жил на территории академии. Это было удобнее, чем снимать жильё в городе.

Он успел выпить стакан воды. Сунул в наплечную кобуру пистолет, а в карман комбинезона – две запасные обоймы и спустился вниз.

Трое курсантов уже стояли возле его машины – огромного чёрного внедорожника, который знал весь Петербург.

Низенький плотный Захаров нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Высокий сутулый Лопухин спокойно разглядывал набережную Фонтанки сквозь чугунную решётку ограды.

Чуть в стороне от парней стояла девушка.

Жан Гаврилович недовольно поморщился. Баронесса Мария Васильевна Поклонская, надо же! Не иначе, Захаров влюбился в неё. Иначе с чего бы позвал баронессу в ночной рейд?

Романтики!

Но в академии баронесса Поклонская была таким же курсантом, как и все. Поэтому возражать Бердышев не стал. Не хватало ещё, чтобы его обвинили в личных пристрастиях.

– Оружие взяли? – спросил курсантов Бердышев.

– А как же! – ответил Захаров.

Поклонская и Лопухин молча кивнули.

– Садитесь в машину!

Захлопнув дверцу, Бердышев резко дал по газам.

Машина выкатилась на пустую набережную Фонтанки.

– Значит, так, – коротко инструктировал курсантов Бердышев, – поступил вызов от полиции. Магический выброс, очень сильный. В районе выброса замечена крупная магическая тварь. По описанию – третьего или четвёртого уровня.

– Да откуда? – удивился Захаров.

На его круглой голове задорно топорщился хохолок рыжих волос.

– От верблюда, – отрезал Бердышев. – Оцепление полиция выставила. Наша задача – досконально проверить квартал. Вперёд меня не лезть, оружие держать наготове. Если что – стреляйте на поражение. Не убьёте, конечно, но хотя бы задержите. Всё ясно?

– Так точно, – нестройным дуэтом ответили Захаров и Лопухин.

Баронесса Поклонская промолчала.

Внедорожник влетел на Большой проспект со стороны Каменноостровского. Жан Гаврилович гнал, пока не увидел в темноте летней ночи белые полицейские мундиры. Подъехав к оцеплению, капитан резко затормозил.

– Сюда нельзя! – кинулся к машине какой-то квартальный.

Жан Гаврилович выпрыгнул из кабины. Молча отодвинул квартального в сторону и кивнул курсантам:

– За мной!

Полицейский пристав Никита Сергеевич Зотов, увидев Бердышева, вздохнул с облегчением.

– Слава богу!

– Что здесь? – поздоровавшись, спросил капитан.

Его цепкий взгляд уже обшаривал тёмные громады домов вдоль проспекта и полукруглые провалы подворотен.

– Тишина, – ответил Зотов. – Такое спокойствие, что жутко делается.

Бердышев коротко глянул на майора. Поэтические образы сейчас были неуместны.

– Обычно после выброса твари лезть начинают, – торопливо объяснил майор. – Ну, мелкие – новорожденные. Мы их поджидаем – и того! А потом уже дворы зачищаем.

– А сейчас?

– Ни одной твари! Словно попрятались все.

Бердышев кивнул. Слова майора только подтвердили серьёзность вызова.

– Карта есть?

Несколько секунд Бердышев молча изучал схему квартала. Затем поднял голову и нашёл взглядом курсантов.

– Слушайте внимательно! Здесь две подворотни. Каждая ведёт в свой двор. Вы втроём идёте в левую, я – в правую. Держаться вместе, прикрывать друг друга.

Он дождался кивка курсантов и продолжил:

– Мелких тварей не трогать, пусть бегут на полицию. Наша цель – крупная магическая тварь. После подворотни будет двор с гаражами – смотрите внимательно! Затем арка, и ещё один двор, с мусорными баками. В нём мы встречаемся. Дальше – по моей команде. Всё понятно!

– Так точно! – хором ответили курсанты.

На этот раз – все трое.

– Вперёд! – скомандовал Бердышев и нырнул в правую арку.

Уже на ходу он привычным движением достал из кобуры пистолет и дослал патрон. Краем глаза Бердышев видел, как его подопечные скрылись в левой арке.

Ему показалось, что тонкая тень вырвалась вперёд, и капитан снова поморщился.

Ох, уж эти аристократы!

Всегда они лезут геройствовать.

Будь его воля – он бы этих заносчивых снобов и близко не подпускал к академии. Пусть сидят по своим поместьям и гордятся пожелтевшими родословными.

Резко тряхнув головой, капитан выбросил из неё ненужные мысли. Ему предстояла работа – привычная и любимая. Это не в классе с сосунками нянчиться!

Капитан Бердышев работал инструктором Имперской Магической академии уже пятый год. Но до сих пор не мог привыкнуть к тому, что списан в запас.

Его Императорское величество, видите ли, решил, что в империи наступил мир и покой! И можно рассадить боевых офицеров по классам, а то и отправить по домам, наградив орденами и пенсией.

Вот почему Жан Гаврилович Бердышев был так рад внезапным ночным звонкам. Хотя никогда бы в этом не признался.

Он обшарил взглядом подворотню.

Никого.

Только жёлтый свет одинокого фонаря отражался от гладких булыжников мостовой.

Прижимаясь правым плечом к холодной кирпичной стене, капитан пошёл в направлении двора. Он не спешил – тварь никуда не денется. Но если её пропустить – она бросится на полицейских. А те не сдержат её, даже если успеют пустить в ход автоматы.

Он едва успел выглянуть во двор, как услышал звонкие крики. Затем хлопнули выстрелы – один, и следом ещё два!

Не задерживаясь во дворе, капитан рванул наискось, к тёмному зеву следующей арки. Тварь была где-то там.

Возможно, сейчас она рвёт одного из его курсантов!

Капитан выскочил в следующий двор. Из противоположной арки по-прежнему доносился женский визг.

Чёртовы лабиринты питерских проходных дворов!

Бердышев бросился туда, но справа раздался слабый мужской крик, а за ним – яростное хриплое рычание.

Капитан крутнулся на каблуках, вскидывая пистолет, и увидел в тени мусорного бака две барахтающиеся тени.

Захаров?

Лопухин?

Почему не стреляют?

Бердышев прицелился, но тени слились в одну.

Сделав шаг, капитан увидел, как в лунном свете блеснуло длинное стекло. Оно вонзилось в мохнатую шею твари!

Тварь жалобно и пронзительно завыла, а потом завалилась набок, дёргая короткими ногами.

– Жан Гаврилович!

Капитан увидел, как из арки напротив выскочили три тени.

Его курсанты. Все трое!

Значит, целы?

Бердышев коротко ругнулся и бросился к месту схватки.

Глава 2

Тварь зарычала, оскалила длинные жёлтые зубы и кинулась на меня.

Я не стал раздумывать, из какой преисподней взялась эта зверюга. Поджал ноги и рывком выбросил их вперёд.

Получи, гадина!

Крыса легко увернулась. Ударилась боком об угол контейнера и снова прыгнула. Зубы впились в мою руку, разрывая мышцы, и я принялся беспорядочно молотить крысу подошвами кроссовок.

– Отцепись, сука!

Несколько ударов угодили в мягкое брюхо. Крыса дёргалась и рычала, не выпуская моё предплечье.

Чёрт, как же это было больно!

Крысиные зубы вонзались в предплечье, словно тупые иголки. Они не могли резать, зато протыкали руку, превращая её в мочалку из крови и мышечных волокон.

В отчаянии я обхватил крысу ногами и навалился на неё сверху. Когтистые лапы колотили по моим бокам, раздирая куртку и кожу. Под нами хрустело стекло, а контейнер гудел от ударов, словно набатный колокол.

И какого чёрта никто не выбегает на шум? Неужели всем жильцам по хрену, что в их дворе неведомая тварь пытается загрызть человека?

Тварь рычала и грызла мне руку, а я наваливался на неё, пытаясь придушить или раздавить своим весом.

Кажется, я что-то кричал. Или это дыхание с хрипом вырывалось из груди?

Длинные зубы щёлкнули возле самого лица. Я отдёрнул голову, и крыса воспользовалась этим. Она вывернулась и снова бросилась на меня, целясь зубами в горло. Вскочила мне на грудь и опрокинула на спину.

Внезапно время замедлилось. Я видел, как неудержимо приближается ко мне клыкастая пасть. Поднимал изувеченную руку, понимая, что всё равно не успею.

В груди, справа от сердца, что-то дрогнуло. Словно туго натянутая струна проснулась и завибрировала внутри меня. Вибрации мгновенно усилились, и струна зазвучала.

Тварь дёрнулась и заверещала. Звук бесил её и лишал сил. Крыса подалась назад, но вибрации держали её, как сеть держит запутавшуюся рыбу.

Слабое призрачное сияние потекло от крысы ко мне. Оно проникало под одежду и впитывалось в кожу, усиливая резонанс.

Крыса жалобно взвизгнула.

В этот момент я нащупал правой рукой длинный осколок стекла. Схватил его и с размаху всадил в мохнатый бок крысы.

Стекло обломилось. Крыса завизжала, огрызаясь. Но я вцепился в густую шерсть и снова полоснул стеклом – прямо по горящим ненавистью глазам! А затем повалил крысу на землю, заполз сверху и воткнул обломок стекла ей в шею.

Крыса ещё билась подо мной, стараясь вырваться. Но я чувствовал, как слабеют её движения. Наплевав на боль, я давил ладонью на стекло, медленно проталкивая его в крысиную плоть. По изрезанным пальцам текла горячая липкая кровь.

Наконец, тварь судорожно дёрнулась в последний раз и обмякла. Мои пальцы бессильно разжались. Я отпустил стекло и повалился на бок – прямо на вонючий мусор.

В голове звенело, сердце колотилось в горле. Тёмный четырёхугольник неба расплывался в глазах. Мне показалось, что я слышу далёкие тревожные голоса. Тугая струна в груди сыто вздохнула и смолкла.

Я понял, что снова умираю.

– Парень! Парень, ты жив?

Кто-то бесцеремонно потряс меня за плечо, а затем перевернул на спину. Тело пронзила такая боль, что я не выдержал и застонал.

– Он весь в крови! Тварь ему живот распорола!

– Тащите его к фонарю!

Я почувствовал, что меня поднимают и куда-то несут.

– Держись, парень! Слышишь? Сейчас я тебя подлатаю!

Я услышал треск рвущейся ткани и бессмысленно уставился в тёмное ночное небо. Прямо надо мной в чёрной пустоте висел светящийся шар. Желтоватый свет резал глаза, но закрыть их я не мог. Не было сил.

Снова треск. Кожу на животе облизал холодный ветер. А затем горячие руки сильно надавили прямо на рану. Я согнулся от боли, и светящийся шар уплыл в сторону.

– Терпи!

На живот словно высыпали полный совок горящих углей. Я дёрнулся, но кто-то придавил мои плечи к земле.

– Ноги ему держите!

Меня придавили к земле. В животе полыхало пламя, оно сжигало меня заживо. Губы пересохли, я даже заорать не мог. В груди что-то клокотало и булькало.

Это продолжалось целую вечность. Но вот боль ослабела, и я кое-как втянул в себя холодный ночной воздух.

– Хорошо! Отпускайте!

Тяжесть в плечах исчезла, но шевелиться я не мог. Не было сил.

– Что с тварью, Захаров? – спросил кого-то уверенный мужской голос.

Наверняка этот человек привык командовать. В его голосе слышались сила и власть.

– Сдохла, Жан Гаврилович! Он её стеклом зарезал.

Это уже другой голос. Он звучит моложе, и словно оправдывается.

– Учитесь, дебилы! Парнишка в одиночку справился с магической тварью! А вы местность нормально отсканировать не можете! Виктор, почему тварь проскочила?

– Жан Гаврилович, тварь прямо на Марию кинулась!

Жан Гаврилович, надо же! Похоже, у его родителей неплохое чувство юмора.

Парня перебил женский голос – твёрдый и чуточку презрительный. Правда, я сумел расслышать в нём испуг.

– Жан Гаврилович, это была тварь пятого уровня! Я еле успела защиту поставить, а она крутнулась – и обратно в подворотню!

– Помолчите, баронесса! – нетерпеливо оборвал её голос командира. – Десять суток ареста всем! И с рассвета до темноты будете у меня отрабатывать взаимодействие на боевом дежурстве. А после отбоя – драить казарму! Никаких увольнительных!

Баронесса? Необычное прозвище. Но этой девушке оно наверняка подходит. Судя по голосу, у неё манеры настоящей аристократки.

Но о чём они говорят? Какая тварь пятого уровня, какие боевые дежурства?

Где я вообще?

Я чуть повернул голову, и светящийся шар снова появился. Это был фонарь, и на этот раз я понял, в чём его странность.

Фонарь просто висел в воздухе.

Я приподнял голову.

– Очнулся? Ну, парень! Повезло тебе! Ты где живёшь?

Надо мной склонилось незнакомое усатое лицо. Усы подстрижены коротко, аккуратно. По-военному. И форменный берет на голове – малиновый с синим кантом. В свете фонаря блеснула кокарда в виде молнии.

– На Ржевке, – выдохнул я.

Голос был чужой – тонкий и хриплый. Но я этому не удивился. Горло пересохло и болело, словно его скребли наждаком. Странно, что я вообще смог что-то сказать.

Я пошевелил сухим языком и попытался сглотнуть слюну.

– На, попей!

К моим губам прижалось горлышко фляги. Сладкая холодная жидкость потекла прямо в рот. Я сделал несколько глотков, затем опомнился и замотал головой.

– Нельзя!

Я хотел объяснить ему, что при ранении в живот нельзя пить, но сил на длинную фразу не хватило.

Впрочем, военный понял меня.

– Всё в порядке, пей! Раны я тебе затянул, только крови ты потерял много. Тебе сейчас нужно пить, и покой. Так где ты живёшь?

– На Ржевке, – повторил я.

Военный озадаченно посмотрел на меня.

– На дачах, что ли? Ты у кого служишь? Фамилию назови!

– Смирнов.

– Не помню такого. Чиновник, или из благородных?

У меня хватило сил удивиться. Но тут вмешалась девушка, которую военный называл баронессой.

– Жан Гаврилович, да это же бродяга! Смотрите, в какие лохмотья он одет! На слугу совершенно не похож.

– Что ты помнишь? – продолжал допрашивать меня Жан Гаврилович. – Как ты сумел убить магическую тварь?

– Ничего не помню, – ответил я. – Как-то всё перемешалось.

– Понятно, – с досадой кивнул Жан Гаврилович. – Только этого мне не хватало!

Одним лёгким движением он поднялся на ноги.

– Захаров! Подгони машину.

Жан Гаврилович достал из кармана ключи и бросил их невысокому толстячку. Тот ловко поймал на лету звенящую связку.

– Лопухин! Скажи городовым, чтобы упаковали тварь, и достань носилки! Забираем парня с собой. Похоже, тварь его заразила.

– Вызовите врача, – сказал я, приподнимаясь на локтях.

– Будет тебе врач, – без улыбки сказал Жан Гаврилович. – Ты серьёзно влип, парень.

***

Граф Валерий Васильевич Стоцкий вернулся с императорского приёма далеко за полночь.

Водитель остановил лимузин возле парадного крыльца. Начальник охраны лично распахнул широкую дверцу машины.

Недавно графу Стоцкому исполнилось сорок. Несмотря на это, он был подтянут и худощав, словно балетный танцор.

Выйдя из лимузина, граф холодно посмотрел на начальника охраны.

– Что случилось, Виктор?

Начальник охраны был на голову выше графа, но под тяжёлым взглядом сжался, словно провинившийся мальчишка.

– Беда, ваше сиятельство! Из лаборатории оборотень сбежал!

Граф достал из кармана телефон в золотом футляре. Провёл пальцем по экрану – семь пропущенных.

Чёртовы приёмы, на которых полагается отключать звук!

Император считает, что ничего важнее его общества быть не может!

– Как это произошло? – спросил граф.

– Внезапное превращение. Охранник принёс ему еду, а оборотень завизжал и полоснул беднягу по горлу. Затем вырвался из клетки, убил лаборанта и выскочил в погрузочную дверь. Ребята как раз разгружали машину от мастера Казимира.

– Где сейчас оборотень? – не повышая голоса, спросил граф.

Начальник охраны втянул голову в широкие плечи.

– Где-то в городе. Я ребят отправил, но пока они его не нашли.

– Ясно. Вот что, Виктор – достань-ка из машины мою сумку.

Едва голова начальника охраны нырнула в дверной проём, граф резко ударил его дверцей лимузина. Потом ещё раз и ещё.

Виктор, не издав ни звука, осел на булыжники двора. Из разорванного уха на белую рубашку ручьём лила кровь.

Граф перевёл взгляд на застывшего водителя.

– Дай ему салфетки, Миша.

Водитель мгновенно ожил, достал из машины пачку влажных салфеток и протянул начальнику охраны.

– Машину – в ремонт, – спокойно сказал граф. – Двор – вымыть. Виктор, проводи меня в лабораторию. Я сам хочу посмотреть.

Граф Стоцкий прошёл в подвал особняка через ту самую погрузочную дверь, в которую выскочил оборотень. Разгруженная наполовину машина всё ещё стояла посреди широкого помещения.

– Почему прекратили разгрузку? – спросил граф.

– Так все ребята в городе, кроме охраны, – ответил Виктор, прижимая салфетку к уху.

Граф Стоцкий кивнул. Входить в подвал могли только гвардейцы из подразделения внутренней охраны особняка. Они же занимались погрузкой и разгрузкой.

Граф лёгким движением обошёл машину. В дальнем конце подвала была металлическая дверь, выкрашенная в неприметный серый цвет. Валерий Васильевич направился к ней.

На сером бетоне возле двери белели три глубокие параллельные борозды. Граф остановился возле них.

– Когти?

– Ещё какие, – подтвердил начальник охраны. – Сторожу горло одним махом вскрыл.

– В кого он превратился?

– Похоже на крысу, – сказал Виктор, – только здоровенная. С овчарку величиной, а то и побольше.

– Крыса?

Граф Стоцкий улыбнулся уголками рта.

– В этом бродяге и при жизни было что-то крысиное. А, Виктор? Из какой норы его вытащили?

Начальник охраны нахмурил покатый лоб. Скомкал окровавленную салфетку и сунул её в карман пиджака.

– Какой-то притон на Петербуржской стороне. Я посмотрю по документам.

– Крысы часто возвращаются в свои норы, – негромко сказал граф.

– Понял, ваше сиятельство!

Виктор торопливо достал из внутреннего кармана рацию.

– Коля! Что у вас? Пока ничего? Разворачивайтесь и дуйте на Петербуржскую сторону. Адрес я сейчас передам. Да. Переверните там всё!

Граф Стоцкий приложил ладонь к панели. Кодовый замок негромко щёлкнул, и дверь открылась.

– Показывай, – кивнул он Виктору.

За дверью тянулся длинный широкий коридор. Он проходил через весь подвал. По этому коридору возили клетки и ящики с едой для людей и животных.

Двери кабинетов и прозекторских выходили в коридор. Сейчас все они были заперты, как и положено.

Но граф не сомневался, что это показуха.

Проклятое российское разгильдяйство!

Нанимаешь умников в белых халатах, платишь им огромные деньги. Но нечёсаный лаборант оставляет дверь открытой, сторож без присмотра лезет в клетку.

И в результате – два трупа и сбежавший оборотень!

Граф Стоцкий раздражённо толкнул дверь в кабинет начальника лаборатории.

Маг-доцент Хлопотов сидел за столом, подперев голову руками. На столе перед доцентом стояла наполовину пустая бутылка виски «Блэк лейбл» и широкий стакан.

Увидев графа, доцент попытался вскочить, но пошатнулся.

– Ваше сиятельство! – залепетал он, хватаясь руками за стол.

– Докладывайте, Валентин Григорьевич! – сухо сказал граф.

– Посмотрите сами!

Маг-доцент пробежал мимо графа и выскочил в коридор.

Валерий Васильевич вышел за ним.

На полу возле распахнутой клетки, запрокинув голову, лежал тощий паренёк в рабочей униформе. Его горло было располосовано от уха до уха. Под телом натекла огромная лужа крови. Кровь уже потемнела и начала подсыхать.

Неподалёку от тела валялась алюминиевая миска с остатками еды.

– Два дня назад мы ввели пациенту вытяжку из тканей твари третьего уровня, – торопливо объяснил маг-доцент. – Память пропала сразу, несмотря на экспериментальную методику. Вчера началась апатия, безразличие. По моим расчётам, до превращения в оборотня оставалось ещё дня три.

– Зачем вы его кормили? – спросил граф, рассматривая погнутые прутья клетки.

Породистое лицо мага-доцента испуганно вытянулось.

– Через три дня его всё равно должны были утилизировать, – жёстко произнёс граф Стоцкий. – Так зачем переводить еду на мертвеца?

– Так как же… он же человек, – беспомощно пробормотал Валентин Григорьевич.

Стоцкий с презрением посмотрел на мага-доцента.

И вот у этого испуганного мешка с дерьмом магическая матрица сильнее, чем у него, графа Стоцкого!

Ну, ничего!

Рано или поздно эксперименты дадут результат. Он, граф Стоцкий, отыщет способ усилить свою магическую матрицу. И Хлопотов ему в этом поможет.

А если не поможет – уедет отсюда в мешке, по частям.

– Трупы вывезти в лес и сжечь, – приказал граф начальнику охраны. – Клетку привести в порядок. Работы продолжать. Как только узнаешь, куда девался оборотень – немедленно доложи мне. И разгрузите, наконец, машину!

Граф прошёл мимо клеток, в которых бесновались и выли магические твари. В их глазах горело голодное безумие. Только выпусти – и эти твари бросятся жрать всё, что встретят на пути.

Дальше тянулись камеры. В них сидели бомжи и бродяги, которых люди графа подбирали на улицах и помойках.

Отбросы.

Человеческий мусор.

Но и мусор может принести пользу.

Этих оборванцев никто не станет искать, над ними можно ставить любые эксперименты.

Рано или поздно один из них превратится не в безмозглую тварь, а в настоящего мага.

И тем самым поможет графу Стоцкому.

По узкой винтовой лестнице граф поднялся из лаборатории прямо в свой кабинет. Нажал кнопку на нижней поверхности стола.

Тяжёлая дубовая панель за спиной графа с лёгким гулом сдвинулась, скрывая секретный проход.

Граф налил себе коньяку и вдавил клавишу селектора.

– Вызовите ко мне сына, – сказал он секретарю.

Через минуту в коридоре раздались лёгкие шаги. Дверь распахнулась, и в кабинет вошёл виконт Стоцкий.

Граф невольно залюбовался сыном. В свои восемнадцать лет парень здорово вытянулся, плечи раздались.

Лицо настоящего аристократа – тонкие выразительные черты, прямой нос, стальные глаза. И волосы светлые, как у покойной жены.