Археолог 1. Солнечный камень

Глава 1

14-го мая 2024 года, Калининградская область, Приморск

Такси я вызвал сразу же, едва выбрался на грунтовую дорогу, и телефон поймал сеть. Пока синяя «Шкода Рапид» добиралась до меня, я успел отдохнуть, выпить прохладной воды из бутылки. Достал из кармана медальон, подержал его на ладони, любуясь.

Настоящее тёплое солнце, искусно выточенное из янтаря. Диаметром почти в ширину ладони. Один луч обломан полностью, второй – наполовину. Из архивных документов я знал, что это случилось, когда последнему хозяину медальона – прусскому вождю Отакару – отрубили голову тевтонские рыцари-храмовники.

Медальон приятно оттягивал ладонь. В основании одного из лучей была просверлена дырочка. В ней ещё сохранился остаток истлевшего кожаного ремешка. По нему можно будет точнее установить дату потери медальона.

Между кустов цветущего боярышника мелькнул синий металлик автомобильного кузова. Я спрятал медальон во внутренний карман куртки, устало поднялся на ноги и забросил за спину лёгкий рюкзак. В нём ничего не было, кроме смены белья, пауэрбанка и бутылки с водой.

Складную титановую лопатку я с некоторым сожалением оставил в кустах. Уж больно удобная вещь! Вот кто-то порадуется, когда найдёт её.

Лопатку я купил уже в Калининграде, в магазине туристического снаряжения. Везти такую из Петербурга значило привлекать к себе внимание на контрольной рамке аэропорта. А внимание могло мне помешать.

Подпрыгивая на ухабах, подъехала синяя «Шкода». Водитель без всяких просьб с моей стороны открыл багажник. Я положил туда рюкзак, а сам уселся на заднее сиденье. Больное колено прострелила боль, и я поморщился. Чёртов артрит!

– В аэропорт, отец? – уважительно спросил дагестанец с круглым лицом и начинающими седеть висками.

– Да, – ответил я.

Машина немедленно тронулась.

Отец, надо же! У прикавказских народов уважение к старшим в крови.

Я потёр колено, снова поморщился и поймал в зеркале внимательный взгляд водителя.

– Ничего, – ответил я на его безмолвный вопрос. – Старость. Колено болит после прогулки.

– Вы из пансионата? – спросил водитель. – Надо было вызвать машину прямо туда. У нас все знают дорогу. Если подняться на дюну – связь ловит.

– Нет, – ответил я. – Я гулял по берегу. Знаете, в последний день у моря всегда хочется прогуляться, увезти с собой хорошие впечатления. А сегодня и погода не подвела. Вот только силы немного не рассчитал – надо было выйти на дорогу пораньше.

Семьдесят семь лет. Столько мне исполнится осенью. И я ещё молодцом – вон, как лихо лазаю по дюнам из мелкого белого песка! Другие в моём возрасте и шагу не ступят без палки или инвалидного кресла.

Я и копать ещё могу. Вот только спина подводит – десять минут внаклонку, и всё. Здравствуй, радикулит!

И болтал я не просто так, а для того, чтобы водитель видел во мне только немощного разговорчивого старика.

От Русского водитель свернул на Красноторовку в объезд Янтарного.

– Вот ишак! – выругался он сквозь зубы, взглянув в зеркало.

Я обернулся и сквозь пыльное стекло увидел серую «Ауди», которая шла прямо за нами.

Сердце тревожно сжалось. Погоня? Но никто не знал, зачем я здесь. Да и о том, что я вообще лечу в Калининград, знал всего один человек. Ему я доверял, как самому себе.

Водитель чуть прибавил скорость, но «Ауди» не отставала. Она летела вплотную за нами, не дела попыток обогнать.

Дагестанец чуть сбросил газ, прижался к обочине и показал левым поворотником – мол, обгоняй! Но водитель «Ауди» не отреагировал. Он тоже притормозил, не позволяя нам уехать вперёд.

Даже если это погоня, то единственное место спасения для меня – аэропорт!

– Подвези поближе ко входу, – попросил я водителя. – Опаздываю на регистрацию!

– Сделаем, отец! – ответил водитель.

На идущую сзади «Ауди» он больше не отвлекался. Работа есть работа!

Возле аэропорта водитель вышел и помог мне надеть рюкзак. Я незаметно оглянулся. «Ауди» стояла чуть в стороне, из неё никто не выходил.

Я почувствовал небольшое облегчение. Если никто не станет сопровождать меня в самолёте, то в Пулково возможных преследователей ждёт сюрприз!

Прихрамывая, я прошёл в терминал. На рамке контроля привычно выложил телефон и связку ключей. Рюкзак уехал в багаж, а самая ценная добыча прячется во внутреннем кармане куртки, которую я не собирался снимать.

Я развёл руки в стороны. Молодая девушка в униформе провела сканером вдоль моих боков. Я улыбнулся ей – дружелюбно, по-отечески. Девушка улыбнулась в ответ.

– Проходите!

В своё время мне было трудно привыкнуть к мысли, что женщин я больше не интересую. Очень трудно. И вот такие «поездки за сокровищами», как я их называл про себя, были частичной компенсацией уязвлённому самолюбию. Кое-что я ещё могу такое, чего не может никто!

Забрав ключи и телефон, я взял рюкзак и поспешил к стойке регистрации. До начала посадки оставалось пятнадцать минут.

В ожидании посадки и весь полёт я внимательно наблюдал за окружавшими меня пассажирами. В большинстве это были семьи с детишками, которые возвращались после отдыха на балтийском побережье. Подозрительного внимания к себе я не заметил, если не считать молодого человека лет пяти, который подошёл ко мне в «чистой» зоне и сосредоточенно стукнул по ноге металлической машинкой. Стервец попал прямо по больному колену, и я едва сдержался.

– Что ты делаешь, Саша! – окликнула его мать – светловолосая женщина с измученным выражением лица и кругами под глазами. – Ради бога, простите!

Надо же, тёзка!

Пацан, насупившись, смотрел на меня. Я погрозил ему пальцем.

– Сейчас же оставь дедушку в покое! – повысила голос мать.

Пацан показал мне язык и неохотно отошёл.

14-го мая 2024 года, Санкт-Петербург – Выборг

В «Пулково» я вызвал машину, едва покинув самолёт. За долгую, насыщенную перелётами жизнь я вызубрил все закоулки этого аэропорта. Когда я пересёк последний зал и вышел к одиннадцатому столбу – машина уже стояла там.

– Финляндский вокзал, – сказал я водителю.

Периодически я незаметно оглядывался и проверял – не едет ли кто за нами. Но ни по дороге на вокзал, ни в «Ласточке», которая за час домчала меня до Выборга, ничего подозрительного не случилось. И я облегчённо выдохнул.

Дело было сделано.

На вокзале Выборга я взял такси – третье за день! – и добрался до замка. Башня святого Олафа снова стояла в лесах – нам опять выделили деньги на реставрацию. Когдая был помоложе, то любил подниматься на смотровую площадку и часами наслаждался видом города и залива. Увы, в последние десять лет это удовольствие стало для меня недоступно.

Никита встретил меня на входе.

– Ну, как? – зачем-то спросил он, оглядываясь, словно шпион.

– Всё в порядке, – ответил я.

Тяжело поднялся по ступенькам в дом наместника. Натруженные ноги гудели, да и перелёт сказывался – староват я для таких стремительных перемещений.

В доме наместника было пусто. Понедельник – законный выходной. А значит – никаких посетителей! Да и смотрители тоже сидят по домам, наслаждаются отдыхом.

Я прошёл в администраторскую. Эта небольшая комната, соединённая с ещё одной, совсем крохотной, служила мне одновременно и рабочим кабинетом, и квартирой.

Да-да! Я живу в музее! Одна из немногих привилегий заслуженного историка.

Я набрал воды в электрический чайник и устало сел на любимый стул.

Вот и всё. Это было моё последнее путешествие. Того, что я получу от Никиты, с лихвой хватит, чтобы дожить оставшиеся годы, попивая чай с выборгскими кренделями и изредка проводя экскурсии для туристов.

– Покупатели уже в городе! – сказал Никита, входя вслед за мной.

Я улыбнулся. Покупатели! Ну, и словечко!

То, чем мы занимались, было похоже на контрабанду. Но лишь внешне. Археологические находки положено сдавать государству. Именно это мы и делали. А государство представляла комиссия экспертов одного крупного музея, который был очень заинтересован в экспонатах с громкой историей. Работая с нами, музей получал экспонаты, а мы – положенные нам по закону пятьдесят процентов от стоимости. И все были довольны. Только бы артефакты были найдены не на официальных раскопах.

Обычная серая схема, ничего особенного.

Я выложил медальон на стол. Луч света, упав из окна, отразился в отполированном янтаре.

Никита подошёл и встал за моей спиной.

– Красота! – чуть слышно выдохнул он.

Я улыбнулся. Никита был одним из моих учеников. Когда его назначили директором музея, он вспомнил обо мне и предложил схему сотрудничества, которая не подвела нас ни разу за двадцать лет.

– Назначу встречу на сегодняшний вечер, Александр Васильевич! – сказал Никита.

– Конечно, – согласился я. – Чем скорее – тем лучше.

Это ещё одно из правил. К находке лучше не привыкать, иначе крепнет желание оставить её себе. Ведь ты уже потратил несколько месяцев, а то и лет на её поиски! Копался в архивах, изучал сохранившиеся документы. Сличал записи с устными легендами. Выезжал на место, ошибался и начинал поиски сначала.

Когда Никита ушёл, я налил себе чаю. С бергамотом, как я люблю. Расположился возле небольшого окна, глядя на залив, берега которого покрывались зацветающей черёмухой и зелёными ивами. Поставил перед собой блюдце с тонко нарезанным лимоном и маленьким ножичком.

Весна всегда была моим любимым временем года. А теперь – много ли их осталось, тех вёсен?

Напившись чая, я сполоснул чашку и убрал её в сушилку. Гостей, конечно, лучше встречать не здесь, а в зале, среди экспонатов – в привычной рабочей обстановке.

Да и переодеться не помешает!

Я сбросил с себя удобную дорожную одежду. Быстро принял душ за маленькой дверцей. Провёл рукой по щекам, на которых уже проступила седая колючая щетина, и махнул рукой. Сойдёт и так! Пригладил небольшую бородку, которая придавала мне чрезвычайно интеллигентный вид.

Надел голубую рубашку, вязаный жилет и тёмно-синий костюм без галстука.

Не люблю галстуки. Чтобы их завязать, каждый раз приходится смотреться в зеркало и вспоминать, сколько мне лет. А поскольку изнутри я себя стариком не чувствую, то при взгляде в зеркало испытываю недовольство.

Я вышел в музейные залы. Дом наместника невелик – всего несколько комнат и каземат под ними. Каждую витрину здесь я знаю наизусть.

За спиной скрипнула входная дверь. Быстро Никита обернулся!

Я повернулся лицом к гостям.

Трое абсолютно незнакомых мне мужчин. Все высокие и широкоплечие, в серых костюмах. Похожи друг на друга, словно братья. У одного в руках небольшой кожаный чемоданчик.

Из-за их широких спин выглядывал Никита.

– Александр Васильевич? – спросил тот, что держал чемодан. – Здравствуйте! Нам сказали, что вы сумели найти интересующую нас вещь. Покажите её!

Он протянул мне руку ладонью вниз. На тыльной стороне ладони я увидел какую-то татуировку, похожую на круг.

Татуировка у сотрудника музея?!

Этот человек совершенно не был похож на музейного работника. Он привык, что ему подчиняются. Я перевёл взгляд на Никиту.

– Кто это такие?

– Неважно, – перебил меня мужчина. – Покажите медальон!

Сердце снова сжалось. Значит, вот как это бывает! Я снова посмотрел на Никиту, и он отвёл глаза в сторону. Всё понятно.

– Нет! – из чистого упрямства ответил я. – Я вас не знаю, а музей закрыт.

– Наверное, медальон в кабинете, на столе! – поспешно сказал Никита и закивал мне.

– Я вам потом всё объясню, Александр Васильевич!

Мужчина быстро прошёл в кабинет.

– Ведите их сюда! – послышался его голос.

Второй в сером пиджаке шагнул ко мне. Я сделал шаг назад, но он вдруг ухватил меня за ворот пиджака и потащил за собой, словно лиса, которая несёт в пасти украденного цыплёнка. Он втащил меня в кабинет и толкнул на стул.

Медальон уже был в руках у главного. Он повертел его в пальцах, посмотрел на свет и перевёл взгляд на меня.

– Где вы его взяли? Расскажите подробно, не упуская никаких деталей.

Третий бандит втащил в кабинет Никиту.

– Идите к чёрту! – устало ответил я. – Я сейчас вызову полицию.

– Игорь! – сказал главарь, взглянув на своего помощника.

Тот кивнул и схватил меня за левую кисть. Несмотря на моё сопротивление, вытянул руку на столе и прижал своей ладонью. И у него была та же татуировка, что и у первого! На тыльной стороне кисти идущая по кругу латинская надпись, в ней силуэт одномачтового корабля с тевтонским крестом на парусе.

Тяжёлый кулак с размаху опустился на мою руку. Косточки хрустнули, запястье пронзила острая боль.

– Что вы делаете? – закричал Никита.

И тут же согнулся от быстрого тычка в рёбра, захрипел, зашёлся кашлем.

Я попытался отдёрнуть руку, но бандит крепко держал её.

– Ну? – повысил голос главарь. – Где ты это откопал? Да отпусти его, Игорь! Дедушка сейчас придёт в себя и скажет.

Он поставил на стол чемоданчик и щёлкнул замками. Затем откинул крышку.

Лежавший на столе амулет вдруг засветился мягким медовым светом. На лице главаря появилась довольная улыбка.

– То, что нужно, – сказал он.

Я почувствовал, что моя рука свободна, и сделал то, чего они не ожидали. Перегнулся через стол, другой рукой схватил амулет и бросил его в окно.

Раздался звон стекла.

Вот так!

Игорь попытался снова вцепиться мне в руку, но я оказался быстрее. Блюдце с ножичком и лимоном я швырнул бандиту в лицо, и он взревел, как раненый медведь.

Получи, гад!

Я сделал шаг к двери, но больное колено подогнулось, меня повело в сторону. Последнее, что я успел увидеть – летевший мне в лицо здоровенный кулак! Затем голова словно взорвалась, и наступила тьма.

***

Я пришёл в себя под плеск волн. Яркое солнце светило прямо сквозь закрытые веки.

Я попытался открыть глаза, и застонал от нестерпимой боли в голове. Сердце сжалось.

Если они ушли недалеко, то могут вернуться и добить меня, подумал я.

Я ни на минуту не сомневался, что бандиты посчитали меня мёртвым и зачем-то вытащили на берег залива. Может быть, таким образом они хотели замести следы?

Я ещё полежал, прислушиваясь. Ни шагов, ни голосов – только плеск волн. Тогда я осторожно открыл глаза.

Лицо почему-то не болело, только затылок. Я повернул голову налево и увидел узкую бетонную полоску мола, которая уходила далеко в море и заканчивалась небольшим возвышением для размещения пушек. Сколько я мог видеть, мол был пустынен.

Тогда я осторожно повернул голову направо и увидел берег, к которому примыкал мол. На берегу стоял город, и это был не Выборг!

Я закрыл глаза и снова открыл их. Город никуда не делся. Я видел красно-белую башню маяка над невысокими крышами. Некоторые крыши были покрыты черепицей кирпичного цвета, другие – серым листовым железом. Над крышами, пронзительно крича, кружились чайки. А ещё выше, в голубом небе висело ослепительное утреннее солнце.

Почему утреннее? Очень уж оно было яркое, словно его только что вымыли. Да и в воздухе ещё чувствовалась ночная свежесть. И бетон мола, на котором я лежал, был холодным и влажным от росы.

Упираясь в берег, мол переходил в причальную стенку. Вдоль неё, покачиваясь на волнах, стояли корабли. Несколько буксиров и рыболовецких сейнеров.

Опираясь ладонями о мол, я сел и покрутил головой. Затылок болел, но терпимо. Никаких бандитов вокруг не было, Никиты тоже.

Чёрт, куда я попал?

Я посидел ещё пару минут и понял, что могу подняться. Только не спеша, осторожно. Чтобы больное колено снова не подвело.

Я подтянул к себе ноги. Почему-то на них были потрёпанные кеды. Такие кеды я не носил со времён студенческой юности.

Я повнимательнее оглядел себя.

Вытертые на коленках, порядком замызганные коричневые брюки. Синяя клетчатая рубашка с закатанными до локтей рукавами.

Но не одежда удивила меня.

Я увидел свои руки.

Это были руки молодого человека. Ни сухой кожи, ни пигментных пятен, ни выступающих вен и суставов. Нормальные мужские руки – в меру мускулистые, с длинными пальцами. И к тому же – густо поросшие светлыми короткими волосками.

Чёрт, да ведь тот бандит сломал мне руку! Я отчётливо помнил боль и хруст костей!

Я повертел левую ладонь перед собой. Она была совершенно целой. Пальцы сгибались и разгибались, под коротко стриженые ногти уже успела набиться грязь.

Это не мои руки!

Да и ноги тоже. В этом я убедился, ощупав их через плотную ткань брюк. Ноги, по-прежнему, оставались худыми. Но я чувствовал силу в мышцах. Закатал штанину – над чёрной резинкой носка белела полоска незагоревшей молодой кожи.

И колено не болело. Я убедился в этом, несколько раз согнув и разогнув правую ногу.

Я снова посмотрел на ладони и ощупал ими лицо. Щетина наличествовала. Но она ещё не кололась беспощадно, а была довольно мягкой. Я даже проверил это тыльной стороной кисти.

А вот бороды не было. Твёрдый щетинистый подбородок, довольно широкий. Такие подбородки бывают у очень упрямых людей.

Мне снова захотелось прилечь. Просто, чтобы спокойно обдумать всё, что со мной произошло. Но вместо этого я опёрся ладонями о шершавый бетон мола и поднялся на ноги.

Рядом со мной валялась широкополая шляпа, здорово напоминавшая шляпы американских ковбоев. Я подобрал её, надел и сдвинул на затылок.

Подошёл к низкому парапету, надеясь увидеть в воде своё отражение.

Не тут-то было!

Вдоль всего мола зачем-то были грудой навалены здоровенные бетонные конструкции, похожие на противотанковые ежи. Добраться до воды по их торчащим тупым концам, наверное, было возможно. Но не в моём теперешнем состоянии.

Зато я увидел второй мол. Он тянулся параллельно, метрах в двухстах и тоже выдавался далеко в море.

Два параллельных мола образовали широкий канал, выходивший в море. Этот канал показался мне очень знакомым. Я определённо видел его раньше, и не один раз.

На невысоких волнах покачивалась большая стая чёрно-белых уток. Увидев меня, утки тревожно пискнули и, словно по команде, нырнули. Я невольно остановился, ожидая – когда они появятся на поверхности.

Утки вынырнули метрах в тридцати от меня, и сразу же снова ушли под воду. А я побрёл вдоль мола к берегу.

Город выглядел очень знакомым. Пройдя половину дороги, я узнал его.

Балтийск. Небольшой городок на Балтийской косе в Калининградской области.

В Балтийске я студентом проходил археологическую практику. Мы устроили пробный раскоп возле старой лютеранской кирхи. Весело тогда провели лето!

А ещё я только сегодня улетел отсюда.

Вон там, если пройти десяток километров вдоль белого песчаного пляжа, будет Приморск – совсем маленький городок. Бывшая немецкая деревня Фишхаузен.

Мало, кто верит в старую легенду, но возле Приморска до сих пор растёт священная роща древних пруссов. В этой роще я и отыскал остатки святилища пруссов, а в святилище – амулет их вождя.

Узнав город, я очень обрадовался. Теперь оставались сущие пустяки. Всего-то и надо было понять, как я попал из Выборга обратно в Калининградскую область, почему на мне кеды и широкополая шляпа, и что стало с моими руками.

Ерунда какая!

Это была не истерика, но что-то близкое к ней.

Приостановившись, я сделал несколько глубоких вдохов и снова пошёл к берегу.

Я добрался до пляжа, и кеды сразу увязли в мелком белом песке. Сквозь дырочки шнуровки песок мгновенно набивался внутрь обуви. Я успел сделать только пару шагов и понял, что придётся разуваться и вытряхивать обувь.

Возле воды песок был тёмным и плотным. Ночным ветром на него нанесло водоросли. Я наклонился и увидел между мокрых стеблей кусочек тёмно-жёлтого янтаря.

А ещё я увидел своё отражение. Оно дробилось в холодной балтийской воде, но лицо я узнал сразу. Из воды на меня смотрел я.

Только «я» молодой – лет двадцати с небольшим.

Охренеть!

Я ещё раз вгляделся в колышущееся лицо. Это что же получается?

А хрен его знает! В двадцать с небольшим лет я как раз был на практике в Балтийске. Ну, конечно! Именно так я и был одет тогда. И сокурсники звали меня Ковбоем именно за эту шляпу, которую я зачем-то купил на барахолке у неизвестной бабульки. Кажется, бабулька уверяла, что шляпа – из театрального реквизита, и в ней даже играл кто-то знаменитый!

Я снял шляпу и потрогал затылок.

Больно!

Эта боль напомнила мне об украденном бандитами медальоне и о том, как они меня избили.

А только ли избили?

Похоже, что убили. Раз я теперь здесь, в своём молодом теле, но помню всё, что произошло.

А может, я в коме, под лекарствами? А Балтийск, море и молодость – всё это лишь галлюцинации?

Я положил шляпу на песок, зачерпнул ладонями воду и плеснул её себе в лицо.

Ух!

Холодные струйки потекли за ушами и по груди. По спине побежали мурашки.

Вот бы вспомнить, чувствует человек мурашки, когда он в коме, или не чувствует.

Бред какой-то!

А то, что я внезапно помолодел и загадочным образом перенёсся в пространстве – не бред?

Ха! А ведь если всё это – правда, и я вернулся в прошлое, значит, медальон по-прежнему лежит там, в остатках древнего святилища! Я могу в любой момент забрать его, и тогда эти бандитские рожи здорово огорчатся!

Интересно, почему медальон светился, когда бандит открыл чемоданчик? Насколько я помню, янтарь не светится сам по себе. И почему их так интересовали подробности моей находки? Какая им разница?

Я размышлял об этих странностях, сидя на берегу и вытряхивая мелкий песок из кед. Вспомнил и странную татуировку на руке этого… как его? Игоря!

Надпись латинскими буквами по кругу. В кольце надписи – корабль, а на его парусе – тевтонский крест.

Похоже на какой-то герб.

Если я и впрямь попал в прошлое – значит, у меня появилось время побольше разузнать об этой татуированной банде. А сейчас пора выбираться в город.

Но как я очутился лежащим на моле без сознания и с разбитым затылком?

Я зашнуровал кеды, поднялся на ноги и снова нахлобучил шляпу.

– Вот он! – послышалось сзади. – Берём!

Я быстро обернулся. От набережной ко мне бежал флотский офицер и двое матросов.