Словарный запас

Публицистику славного поэта Льва Рубинштейна собрали под одной обложкой не случайно. Фонд, предпринявший это издание, призван способствовать распространению идей классического либерализма в русскоязычной аудитории. А как есть я русскоязычная и к консерваторам не отношусь, мимо не прошла. Чему и рада. «Словарный запас» – это действительно хорошие политические эссе: критичные, хлёсткие, запоминающиеся. Но, чем больше попаданий, тем заметнее промахи. Свято согласна, что всероссийское детское движение «Мишки» с «мохнатыми вожатыми», в задачи коих входило формирование юного гражданина как бережливого хозяина своей Родины и патриота своей страны, – затея негодная и провальная. Но когда взрослый дядя обыгрывает ни в чём ни повинных «мишек» школьного возраста: маленькие российские чушки, ряшки, сошки, букашки, какашки, – вот не смешно. Не смешно, впрочем, и автору. Заметка названа «Крестовый поход детей». Детей? Или всё-таки букашек с какашками?Или я, не чувствуя юмора, банально придираюсь? Ради красного словца, случается, не жалеют и родного отца, что волноваться за чужих детей? Ещё цитатку: А кому-то не дает заснуть тоска, глубинно женственная по своей природе. Это тоска по чему-то крупному, мускулистому, пахнущему здоровым мужским пОтом – по чему-то такому, к чему хочется прислониться и забыться навек, бормоча сладкое слово «империя». Оп-па, какие у нас либералы! По их мнению, раболепство, склонность ходить строем и презрение к свободам личности – это глубинно, исконно женские черты! После такого выступления, скажем, в канадской газете выступивший век извинялся бы, но за ним бы не забылось. Как за тамадой из грузинской притчи помнили неуместный метеоризм. У нас метеоризму рукоплещут. Всем свободомыслящим известно: домовые эльфы любят прислуживать, а тиран должен тиранить не страну, а жену, тогда его никто не осудит. Они стали говорить «мы», сетует колумнист. Но ведь и он говорит «мы», культурным сообществом себя величает. Откуда же боевитые эпитеты, направленные на расчеловечивание оппонента? Вот и в недавней статье: Родители, говорите, не научили «жлобов» культурке? Ну да, не научили их родители ходить стадом… не научили считать представителей чекистской породы людьми. Спросят, чего я-то дрыгаюсь, я ж не представительница чекистской породы и даже не баптистка (баптистам влетело за малую эстетичность духовных песнопений). Но я – пуганая. Слышу: «колхозный менталитет», и немедля предполагаю, что раскопают происхождение и пошлют навоз возить. Ибо где мне, колхознице, равняться с потомственными интеллигентами? Слышу «женственная тоска по имперскому телу», и как прикажете быть? Отломать Х-хромосоме лапку и сдать в ломбард? А если признаюсь, что не верю в существование нелюдей? Что подразумевается под понятием «нормальный человек», тоже не вполне понятно. Всегда хочется думать, что это ты и такие, как ты, – пишет Рубинштейн. В этом беда всех и всяческих измов, и не только на постсоветской территории. Мы – норма, они – недочеловеки. Возможно ли без этого обойтись, и ежели возможно, то как?

Раз настоятельно рекомендовали ознакомиться с книгой, значит это зачем-то нужно. Обычно в такие сборники компилируют неизданное или тематическое. Громко сказано «словарь современной политической культуры», значит, мы подозреваем, что это тематическое издание. Согласна, мой стиль речи, активный словарный запас, да что скрывать, взгляды на мир во многом расходятся с автором. Активный словарный запас включает слова, которые человек использует в устной речи и письме. Пассивный словарный запас включает в себя слова, которые человек узнаёт при чтении или на слух, но не использует их сам в устной речи и письме. Пассивный словарный запас обычно больше активного в несколько раз.*Простой пример. Кумачовый (что либо). Кума́ч – хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения, окрашенная в ярко-красный, реже в синий цвет. […] Со второй половины XVIII века «кумачовый» или «кумачный» воспринимался как красный цвет. […] В Советской России из кумача делали флаги, знамёна и транспаранты, поэтому впоследствии слово «кумач» ассоциировалось с красным флагом.*Видимо поэтому автор использует «кумачовый» при желании отразить политизацию транспаранта (или вывески) красного цвета, для меня же это цвет из детской загадки про арбуз. Дети разных эпох, ничего здесь не поделать.Чтение книги на большие подвиги меня не вдохновило, ощущение, что в списке любимых слов автора значатся «кумач» и «вечнозелёный». Нашла для себя новых слов: Любомудры.Óбщество любому́дрия – литературно-философский кружок, собиравшийся в Киеве в 1823—1825 годах. Его участниками были Владимир Одоевский (председатель), Дмитрий Веневитинов (секретарь), И. В. Киреевский, Н. М. Рожалин, А. И. Кошелёв, В. П. Титов, С. П. Шевырёв, Н. А. Мельгунов. Иногда заседания посещали некоторые другие московские литераторы. Участники кружка интересовались немецкой идеалистической философией, изучали работы Ф. В. Шеллинга, а также Б. Спинозы, И. Канта, И. Г. Фихте, немецких натурфилософов. Члены общества называли себя «любомудрами».*Агитпроп.Агитпро́п (сокращение от слов агитация и пропаганда) – обиходное название Отдела пропаганды и агитации при ЦК КПСС (ранее ЦК ВКП(б)) и местных комитетах КПСС в СССР в разное время.С января 1930 года функции агитпропа перешли к культпропу. До 1934 года отдел назывался агитпроп.Термин приобрёл расширенное значение – «пропаганда» вообще и советская пропаганда в частности, а также переносное значение: имелись в виду произведения советской культуры и искусства, созданные под непосредственным влиянием коммунистической идеологии и носящие на себе родовые черты советской пропаганды. Понятие употребляется обычно с негативной либо юмористической коннотацией.*Воляпюк В советские годы власть говорила на агитпроповском воляпюке, а язык протеста и инакомыслия опирался на грамматику и лексику правозащитного движения.Именно так первый раз мы встретились с этим словом, напоминающее сокращённое имя ацтекского Бога. Волапю́к, или воляпюк (Volapük: от vol «мир» в род. падеже + pük – язык, то есть «мировой язык»), – международный искусственный социализованный язык (см. плановый язык), созданный в 1879 году немецким католическим священником Иоганном Мартином Шлейером (нем. Johann Martin Schleyer). Сейчас используется вариант волапюка, реформированный Ари де Йонгом (нидерл. Arie de Jong) в 1929 году и представленный широкой публике в 1931 году. Общее число говорящих 25-30 человек.*И хотя словарного запаса мне хватило чтобы понять написанное, возможно местами мне не хватало опыта для осознания. Нас разделяет порядка 45 лет между днями рождения, а знание истории советского и постсоветского периода никогда не были моей сильной стороной. В целом. Читать интересно, лучше всего перечитывать в разные жизненные этапы (особенно было приятно увидеть про памятник Дзержинскому, тк его опять предлагали вернуть на площадь Лубянки). Выражаю большую благодарность Wikipedia за моральную и интеллектуальную поддержку в разные периоды моей жизни (даже сейчас). Вдогонку «спасибо» судьям ДП. Не то чтобы мне совсем было нечего делать, но это было полезно. Приятно осознавать, что чтение многокоренных слов, составленных в цепочку сложных предложений, включающих в себя причастные и деепричастные обороты, не ввело моё разумение в смуту. Груша** познания, конечно, мне не досталось, но и то что имею пока хватает. Третий раз попытаюсь закончить рецензию. Читайте больше, дольше, разного. Не обращайте внимание на имена, бренды и вот-это-всё. Думайте. Думайте своей головой, проверяйте каждое слово, верьте только себе. *Использованы данные с известного сайта. Спасибо, великая Wikipedia, ты-то врать не будешь!**Почему груша? Воткнувшись в тему «что было плодом познания добра и зла» мне стало обидно, что в битве задействованы три мастодонта – яблоко, виноград и инжир (смоква), а в грушу верят только адепты абсурдопедии. Да и как не вспомнить Грушу Разумную – редкое дерево с диска Плоского мира (из неё был сделан сундук).

Порой неисповедимы пути не только Господни, но и простых смертных. После столь многообещающего заявления в обычных мои рецензиях шёл бы какой-нибудь пассаж на тему стечения обстоятельств, которые и привели к прочтению и рассмотрению данного сборника настолько пристально, что это вылилось в сей памфлет. Но не сегодня. Ибо причинно-следственная связь в этот раз слишком очевидна и вряд ли заслуживает долгих разглагольствований на около-философские темы: судьи, являющиеся непререкаемым авторитетом, настоятельно порекомендовали расширить свой пассивный словарный запас или даже перевести часть используемых единиц речи в активный ресурс. Здесь также мог бы быть риторический вопрос в лучших традициях русских классиков: «А судьи кто?» – но оставим подобные приемы для Льва Рубинштейна, чей сборник публицистических эссе и стал орудием просвещения в борьбе с «Тараканами». Представленная на обозрение книга является ничем иным как сборником мыслей «на злобу дня», оформленных в формате эссе и размещенных ранее на интернет-ресурсе. Возможно, данный сборник может показаться интересным и привлечь внимание особ, занимающихся изучением русского языка как явления, так как, в целом, репрезентуемое собрание может олицетворять изменения в восприятии одних и тех же слов и понятий с течением времени. Кроме того, это можно использовать не только как объект для изучения с уже полученными и представленными результатами, но и инструмет исследования, поскольку частично описываемые ситуации встречаются и происходят и поныне. Однако представители текущей эпохи могут либо использовать иные словарные конструкции, либо наделять старые и привычные понятия новыми функциями. Также я могла бы порекомендовать ознакомиться с подобной литературой тем, кто хотел бы принимать активное участие в различных политических дискуссиях, особенно так называемого «кухонного» типа, когда хочется зарекомендовать себя прекрасным «диванным экспертом». Поскольку данные личности часто сталкиваются с проблемой формулировки своего отношения к различным политическим явлениям или даже порой не подозревают о существовании ряда сложностей или наличия некоторых интересных социальных феноменов. А тут представляется прекрасная возможность вложить в свои уста уже готовые хлесткие изречения и измышления Льва Рубинштейна.А напоследок хочется отметить, что даже не являясь человекм, причисляющим себя к одной из указанных выше социальных групп, которые могли бы стать целевой аудиторией этого сборника, можно почерпнуть нечто новое – будущую пищу для размышлений. Особенно в главах, так часто упоминающих процесс обесценивания слов. Стоит ли, в таком случае, гнаться за «Словарным запасом», в попытках догнать то, что уже ничего не стоит даже в глазах автора?