Неслучайные встречи

© О. Рой, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

* * *

Памяти моего сына Женечки посвящается

Любые совпадения случайны.

Или нет?

Пролог

Если бы можно было взглянуть на движение человеческих судеб с высоты птичьего полета, то мы увидели бы огоньки и пунктиры – что-то вроде гирлянд, украшающих новогоднюю елку. Огоньки – это сами люди, пунктиры-ниточки – это судьбоносные дорожки, по которым люди движутся. Вот человек повернул куда-то, а вот второй, и они неожиданно встретились или, наоборот, разошлись…

Высшим силам, которые поглядывают на нас сверху, наверное, очень интересно наблюдать, как эти ниточки порой переплетаются, куда ведут и к чему приводят. Иногда узор получается столь причудливым, что сами Высшие силы удивляются: «Вот заплелось так заплелось!»

Или… они всё знают заранее?

Ну, может быть, конечно, и знают. Даже наверняка! И иногда ведут. Подсказывают. И люди думают: «Вот так совпадение…»

Ну, какое «совпадение», какой «случай»? Если бы люди были повнимательнее, они увидели бы, услышали, почувствовали эти «подсказки сверху», эти знаки!

Нет, конечно, не стоит поголовно начинать плеваться через левое плечо или менять маршрут, если черный котик перебежал вам дорогу. Разумеется, нет. Это всё суеверия старых бабушек.

Знаки – это совсем другое… Это как дуновение чего-то теплого, доброго и неслышного. Их можно понять и принять только сердцем. Например, вы поссорились с кем-то, идете по улице в расстроенных чувствах, и вдруг ваш взгляд случайно падает на афишу фильма или лекции, а на ней выделено слово «ЛЮБОВЬ». И сердце сжимается: «Немедленно мириться!» Случайность? Знак? Или не знаете, как поступить, а из радио вдруг звучит до мурашек совпадающий с вашими мыслями текст, и вы вдруг четко понимаете, что надо делать. Нужно просто всегда держать сердце открытым и ничего не бояться. И ждать чуда, разумеется.

И чудо придет. Даже если мы будем думать, что это абсолютно случайно. Даже если мы перестанем ждать…

Не правда ли, как часто мы видим в фильмах, как неведомый случай сводит воедино некоторые дорожки, которые правильнее было бы назвать линиями судьбы. Вы думаете, так в жизни не бывает? Ого, еще как бывает. И людские пути-пунктиры порой странным образом, через разные и порой многолетние хитросплетения, приводят иногда в одну единственно верную точку. Почему верную? Потому что, после того как человек в этой точке оказывается, жизнь его меняется к лучшему. А это ни с чем не перепутаешь – когда жизнь твоя начинает по-настоящему меняться к лучшему. У тебя словно вырастают крылья. Ну, а что может быть чудесней, чем канун Нового года, тридцать первое декабря, когда даже взрослые верят в волшебство?

А в канун этого Нового года такой точкой стал ресторан «Russian Style». Именно туда привели наших героев светящиеся пути-дорожки, которые так хорошо видно с высоты птичьего полета.

Все они обычные хорошие люди – и каждому хотелось счастья и чуда. Казалось бы, ну что этих людей связывает? Некоторые и вовсе не знакомы. Но все, что с ними происходило в эту удивительную новогоднюю ночь, да и на протяжении довольно долгого времени, было чередой случайностей. Жаль, что не все обращали внимание на знаки-подсказки… Ну, ладно. Они же люди, а не телепаты или экстрасенсы.

И давайте мы с этими людьми познакомимся поближе.

* * *

В шесть часов вечера тридцать первого декабря Тата, не торопясь, красилась перед дорогим зеркалом Тиффани в уютной просторной спальне. Все в ней было устроено с максимальным комфортом, очень стильно, очень статусно и очень дорого.

Но один-единственный взгляд на эту спальню изобличал в ней жилище одинокой женщины. Нежные пастельные тона. Стопка модных журналов. Ни тебе носка, небрежно выглядывающего из-под кровати, ни галстука, неаккуратно брошенного на стул, ни мужского парфюма на туалетном столике, ни мужской фотографии в рамочке, с любовью поставленной на тумбочку.

Красилась Тата с неспешной грацией – тоже стильно, статусно, очень дорогой косметикой. А почему бы и нет. Могла себе позволить.

Краситься умеючи надо именно не торопясь. Так, чтобы косметики и вовсе не было заметно. Нежный матирующий крем, еще более нежный и почти прозрачный тональник, придающий коже удивительное внутреннее свечение – свежее-свежее, девичье. А ведь ей было уже сорок пять. Правда, подруга – Катушкина Катя, Катушка – строго поправляла: «Не УЖЕ, дорогая моя, а ЕЩЕ сорок пять, и ты ого-го!» Самой Катушке было сорок восемь, и ее внешность при таком возрасте можно было сравнить с изысканным выдержанным вином.

Выглядела Тата и вправду лет на десять моложе, и разве что очень внимательный человек мог бы разглядеть в глубине ее глаз чуть усталую мудрость, присущую зрелым женщинам. Называть она себя просила не Натальей Николаевной (как тяжеловесно!), а так же, как в юности – Татой, потому что действительно и ощущала себя, и выглядела, по выражению Кати, – «Ого-го».

Но почему-то именно сегодня, в канун Нового года, она почувствовала – перейден некий рубеж. Что-то должно случиться. Нет, она уже давно все свои «случайности» и прогнозировала, и некоторые сама режиссировала. Но именно сейчас она ощутила, что больше так продолжаться не может. А как – «так» – Тата еще уловить не могла. Но точно знала, что она что-то решит. Или что-то за нее решится.

Такая долгая, в общем-то, жизнь. Есть что вспомнить. Хорошего, плохого, удивительного, волшебного, разочаровывающего. Пики и спады. Но все как белка в колесе. Все эти события казались суетой, потому что не было главного. Того, о чем мечтает каждая женщина, – простого и спокойного счастья…

Итак, Тата наводила красоту.

Тушь, удлиняющая ресницы и придающая им бархатистую пышность. Тени, окружающие глаза нежным дымчатым ореолом. Сегодня Тата затеяла слегка похулиганить. Новый год все-таки. И она решила сделать смоки айс – такой таинственный флер на грани фола. И огненная помада. То ли актриса немого кино, изображающая грусть о прежней любви, то ли томно умирающая от чахотки Дама с камелиями. Во всяком случае, совершенно сногсшибательный образ – оттуда, из красивой жизни, – мимо точно не пройдешь.

Тата придирчиво рассматривала себя в зеркале. Маленькое черное платье от-кутюр. Словно из фильма «В джазе только девушки», необыкновенно женственное, именно к образу «оттуда». Тогда о женственности знали все…

Бриллиантовый огонечек-подвеска на тонкой золотой цепочке, украшающей стройную (все еще без морщин!) шею. Удлиненное каре темных волос, в которых уже, к сожалению, мелькали серебряные ниточки. Но их Тата маскировала у привычного парикмахера Сержика. Сержик все время шутил: «Мужу изменить можно. Парикмахеру – никогда…»

Фигура у нее совершенно не располнела, хотя и выглядела аппетитно – бассейн и тренажерный зал себя оправдывали. На нее заглядывались мужчины намного младше ее – принимали не то чтобы за ровесницу, но и старше не так чтобы намного. Очень хороша собой. Ухожена. Уверена в себе. Спокойна. И сейчас она собиралась на свидание, которое должно было состояться в девять вечера в ресторане «Russian Style». Она уже заказала там столик. Сама. Она привыкла сама распоряжаться своим расписанием, своим досугом – так было удобнее. И не только своим – некоторым так тоже было удобнее…

Ни волнения, ни тому подобного романтического трепета. Прошли те времена, когда она была «девочкой с мечтой о принце». Русалочкой. Это было ее домашним прозвищем.

Как же она любила эту сказку Андерсена. У всех девочек есть свой тайный герой из сказки, которому посвящены девичьи мечты. У кого-то отважный Грей, который приплыл за Ассоль на корабле с алыми парусами. У кого-то – Тарзан. А вот Тата в юности мечтала о принце из сказки про русалочку. Обязательно белокуром, с голубыми глазами. И она его встретила. Именно такого. Он был сильный и великодушный, и при нем она могла ни о чем не беспокоиться. Она даже согласна была на жертву в честь него – как героиня сказки. Ох, насколько же надо быть осмотрительнее, давая подобные обещания…

А ведь она и вправду чувствовала себя русалочкой. Она с детства замечательно плавала, словно и впрямь была в своей родной стихии. И в бассейне, и на море, и в других водоемах. Стоило настать лету, и Тату из воды было не выманить калачом. Мама всплескивала руками: «Простынешь!» Не простывала ни разу. Отец шутил: «Спортсменка, комсомолка и просто красавица». Когда она еще была совсем маленькой, он, как и все отцы, очень гордился дочуркой и как-то на пляже украсил ее темные длинные волосы сорванной кувшинкой.

– Русалочка! – ахнула мама.

– А русалочка должна быть белокурой, – ревниво заметила одна из девочек на берегу.

У девочки были две тонкие белобрысые косицы…

– Зато у меня будет белокурый принц, самый настоящий, – отпарировала Тата.

Так это и стало ее тайной мечтой. Впрочем, тот принц исчез. Давно. Бесповоротно. Она тоже сама так решила. Она всегда решительно рубила сплеча. Если и жалела о принятом решении, все равно его не меняла – не позволяла гордость. А ее сны никого не касались. Решительно никого. Хотя он снился ей до сих пор.

Теперь она стала королевой, о которой принцы мечтают сами. И сейчас ее устроил бы только король. Не олигарх, нет. Об олигархах пусть как раз девочки мечтают. С годами Тата поняла, что богатство и достаток – это прекрасно, необходимо, но мерить мужчину только лишь достатком Тата давно не хотела. Родители с юности внушали ей мысль о том, что в первую очередь мужчина должен обеспечивать семью. Да, конечно. Но… Он должен быть просто достойным.

Она вздохнула. А она что-то должна? А у нее еще остались какие-то желания? И ее поневоле накрыло то, что она называла «Калейдоскопом воспоминаний»…

Ирбис

Русалочка снова пристально взглянула в зеркало. «Свет мой, зеркальце, скажи…»

Нет, желания у нее, безусловно, остались, но далеко не та щенячья надежда, которая была у нее когда-то в юности. Не профукала ли она уже свое счастье?.. Но она тут же одернула себя, как делала это уже много лет, когда ей приходила охота себя поизводить. Да в конце-то концов. Она взрослая состоявшаяся женщина. Если уж волноваться и колыхаться в страстях, то не ей, а ему. Мужчина предлагает. Женщина выбирает. А не наоборот.

– Татка, таким, как ты, должно везти. Потому что ты… эксклюзив, – как-то сказала ей Катя, когда они коротали время за чашечкой кофе в небольшой уютной кафешке «Красный лев».

– В хорошем смысле, надеюсь? – уточнила Тата.

– Ты моя хорошая. Ну, а в каком еще? – любуясь ею и не скрывая восхищения, подтвердила Катя. – В самом что ни на есть хорошем. Ты такая…

Подруга плавно повела в воздухе рукой, ища сравнения:

– Во-первых, ты утонченная, как француженка. Словно не из нашего мира. Такой экзотический цветок, да притом с мозгами, а мозгами, между прочим, не всякая хорошенькая женщина может похвастаться. Во-вторых, у тебя сейчас сформировалась хватка. И это пополам с шармом, понимаешь? И себя не обидишь, и мужчина при тебе любой расцветет. Если ты этого захочешь, конечно. Тебя можно было бы и стервочкой назвать, но ты слишком милая. Хоть и со стальным стерженьком. Помнишь, как ты раньше любила точить слезу? А теперь ты уверена в себе и успешна, сама это знаешь.

– Вот нахвалила, – смущенная комплиментами, но довольная, улыбнулась та и пригубила еще глоток ароматного моккачино.

Катушка всегда была прямой и очень искренней, да и вряд ли бы она стала льстить Тате с какой-то целью – все свои цели она с юности ставила себе четко, шла к ним бодро и абсолютно самостоятельно. Удивительной женщиной была Катя. Словно бы и не женщиной, а неким… универсальным образом. Прекрасным, стильным, но держащимся несколько отграниченно от «типично женского» образа. Мужчины порой отзывались о ней – «слишком самодостаточна». Да, это было именно так. Поэтому она так искренне восхищалась Татой. В той была эта пресловутая женская «слабость», которой в Катушке с юности не было, которая для мужчин была неким манком. Тату хотелось защищать, оберегать.

«Эксклюзив», «цветок», «стервочка», «француженка» – ух ты, сколько всего наговорила ей Катя. Ах да, еще «успешная». Когда-то она совершенно не была такой, но время идет. Успешная и… одинокая. Когда-то ее это очень огорчало, но не теперь.

Энтузиастка Катя вечно подбивала ее на всевозможные «подвиги». Вот говорят, что «лучше быть, чем слыть». Но Тата вовсе не была такой отъявленной сердцеедкой, как рисовало воображение очередного «сваленного в штабель» мужчины. Да, она могла бы походя разбивать сердца и двигаться вперед победным шагом, попирая шпильками поверженных воздыхателей.

А они повергались, да еще как. Присылали букеты. Некоторые с записочками. Коробочки с дорогими подарками. Подарки возвращались обратно дарителям. Цветы милостиво принимались. Вся эта суета порой царила в модном бутике свадебных нарядов, на ресепшене. Практически всегда Тата сама принимала гостей бутика, и только иногда – две ее молодые, но толковые помощницы. Помощницы отчаянно завидовали – не по-бабски злостно, а совершенно по-девчачьи, с восторгом и обожанием. Потому что хозяйка бутика – а именно Тата была хозяйкой его и еще двух филиалов – не была при своей внешности заносчивой, а при своем статусе высокомерной, к девушкам, у нее работавшим, относилась замечательно. И они ее любили, брали пример с ее умения себя подать. Гордились тем, что работают в таком престижном магазине, причем в статусном районе Москвы.

Но по иронии судьбы владелице сети бутиков одежды и аксессуаров для новобрачных так самой ни разу в жизни и не довелось надеть подвенечное платье.

«Как так?!» – изумитесь вы.

А вот так.

Невольно вспомнишь неэлегантную, но жизненную русскую поговорку – «сапожник всегда без сапог». И здесь она, увы, как нельзя более подходила к ситуации.

– Ну, как твой Ирбис? – полюбопытствовала Катя, когда они за неделю до Нового года снова решили посидеть в «Красном льве» и съесть низкокалорийного салатика.

– А что Ирбис? – пожала плечами Тата. – И с какой радости он мой? У него своя жизнь, у меня – своя.

– В смысле?! – подняла брови подруга.

– В прямом.

– Он же тебя замуж звал!

Тата, не сдержавшись, фыркнула:

– И что, это должно было стать для меня железным аргументом? Можно подумать, колечко на безымянный палец – предел моих мечтаний, и неважно, кто на меня его надел, так, что ли?

– Ну, не знаю, – задумалась Катя, подцепляя вилочкой листик салата и решительно отправляя его в рот. – Все-таки молодой. Красивый. Лихой. Не лихач, а лихой. И предложение сделал не с бухты-барахты, ему же тоже не семнадцать.

На этот раз Тата не стала хихикать, чтобы не обидеть подружку – Катя успела побывать замужем уже шесть раз, три неофициально. И это не сделало ее счастливее. Словно птичка, та перепархивала из дома в дом, но каждый раз уверяла, что это клетка, а в клетке сидеть она была не намерена. Ну, в самом деле, чего ждать от блогерши, психолога, коуча, переводчицы и путешественницы? Что она превратится в домохозяйку? Это тоже не было пределом ее мечтаний…

– Вот еще, – говорила она. – I like to move it, move it.

Предпоследний муж, неофициальный, Леша, ушел от нее, потому что она почти на месяц уехала на Тихий океан, увлекшись дайвингом. А у него был загородный дом, и он мечтал о своем хозяйстве и хотел в скором времени завести курочек и козу… Вот эта коза удручала Катю в особенности.

– ТАТА! – говорила Катушка с возмущением. – Ну вот где я, а где коза?! Хотя Леша порядочный, хозяйственный, конечно… Но коза – это уже слишком. Куда я уеду от этой чертовой козы?!

Последнего мужа, автогонщика, с которым Катя зачем-то расписалась, она бросила через год.

– А сын, между прочим, меня поддержал! – подняла палец Катя.

Сын Катушки, Макс, к маме относился больше как к подружке, даже называл ее по имени… Правда, жил он в Германии с отцом. Вот разве это нормально, когда мать с сыном живут в разных странах? Правда, перезванивались они практически каждый день…

Сын… Эх, Ваня-Ваня… Нет, Ваня – это нынче тема тоже запретная.

Еще Катя говорила, что все ее браки удались. Это была, конечно, шутка, но какая-то грустная. «Ну какой же ты коуч по отношениям, – хотелось порой сказать ей, – если сама все никак определиться не можешь». Но огорчать подругу Русалочка не хотела.

– Все же отношения весьма взбадривают, – настаивала Катя. – Тем более замужество.

– Да предложения-то мне периодически поступают, не в них дело, – покачала головой Тата. – Я не желаю «надевать хомут на шею».

На самом деле с течением лет ей почти удалось убедить себя, что семейная жизнь, с ее обыденностью и размеренностью, скучным ведением хозяйства и неизбежными скандалами, совсем ее не привлекает.

– Ну, с Ирбисом ты точно не заскучаешь, – засмеялась Катушка.

– Я бы поспорила, – возразила Тата. – Замуж, говоришь? Ты ведь помнишь, как мы с ним познакомились? С этим, извини меня, чертом?

Конечно, рассказ об этом знаменательном событии подруги обсудили давным-давно вдоль и поперек – полгода назад, ровно столько, сколько продолжался их роман.

А совсем недавно Тата пережила два совершенно жутких стресса – нет, не на любовной почве, а на семейной, что иногда гораздо разрушительнее. Сначала Ваня устроил то, что лучше забыть, как страшный сон, потом ушла из жизни мама. И теперь всеми силами Тата старалась вновь обрести самообладание и научиться радоваться жизни. Любимая работа как раз очень ей в этом помогала.

Тата две недели как вернулась из Германии, где провела сорок дней со скорбного события. Надо сказать, поездка была инициирована Катей и ее бывшим мужем.

– Татка, одну я тебя тут не оставлю, и не мечтай, – твердо сказала подруга после того, как побывала у нее на третий день. – Я тебе не разрешу быть одной и изводить себя, я тебя знаю.

– Поддерживаю Катушку, – кивнул Виктор, перебрасывая трубку из одного угла рта в другой.

Тата сдалась.

Отъезд оказался очень правильным решением. В Москве Тата захирела бы и затосковала, а ситуация с Ваней усугубила бы все, и кто знает, куда бы все вырулило. А так душа Таты отогрелась в кругу любящих ее людей.

На сороковой день сидели в молчании, вспоминали Зинаиду Алексеевну.

– Интересно, помнит ли Ваня, какой сегодня день, – вздохнула Тата.

И тут раздался звук эсэмэски. Писал Ваня.

«Мам. Привет. Я был на кладбище сегодня. Мне не хватает бабули».

Тата беззвучно заплакала.

– Может, он начал взрослеть наконец? – тихо сказала Катушка.

– Этот процесс может затянуться, – заметил Виктор. – Мне кажется, не нужно ничего форсировать. Все случается в свой черед. У всех…

Еще через несколько дней Тата с Катей вернулись в осеннюю Москву.

– Спасибо, подруга, меня словно перелицевали… – задумчиво произнесла Тата.

– Значит, нужно попробовать начать жить заново, – сказала Катушка. – Для начала заведи роман.

– Катька, ты неисправима, – засмеялась Тата. – Для начала мне нужно посмотреть, что там с бутиками!

А с бутиками все было прекрасно. Дела велись аккуратно, и за эти почти полтора месяца даже немного увеличились продажи.

– Это я активно пропагандирую нашу продукцию, – краснея, пояснила Леночка, помощница. – У меня две бывшие однокурсницы замуж вышли одна за другой. В наших платьях. Ну, и другим рассказали, какая у нас тут красота продается… А конец лета – для свадеб самое то!

И Тата, как и обещала, подняла им с Симой зарплаты.

А теперь она спокойно ехала на любимом красном джипе на встречу с издателем модного женского журнала. Это был довольно престижный журнал, и несколько лет назад сверкнуть на его глянцевых страницах многие почли бы за честь – он освещал события из жизни светских медийных лиц. Медийные лица встречались, ссорились, разводились, женились, и все это было красиво, и все это было на виду. Именно издатель, когда еще в чести были бумажные издания, в свое время вышел на мать Таты как на владелицу нескольких свадебных бутиков. В течение довольно долгого времени они сотрудничали, потом Тата и сама, продолжив мамин бизнес, дала понять, что она партнер, с которым можно и нужно иметь дело.

Продолжали они сотрудничать и тогда, когда освещение светской жизни плавно перетекло в интернет. Конечно, у Таты давно был свой сайт, но с интернет-изданием журнала они продолжали работать и периодически обсуждать, кто в этот раз будет лицом бренда – а может быть, лицами. Это было несомненным успехом – ее заметили, она востребована, она поймала волну.

Имя делается непросто и долго, но если уж это произошло, то удачу нужно не просто поймать, но и суметь не отпустить. Тата сумела. И уже несколько лет наряды из ее бутиков мелькали в печати – она одевала на свадебные торжества не только известных в разных кругах невест, но и их подружек на свадьбы.

И мужское население, конечно же, не было обойдено вниманием свадебной моды. Не стоит думать, что удел жениха – это строгий черный костюм, сия манера одеваться осталась в прошлом. Тате были совершенно не чужды оригинальные креативные веяния, недавно она заключила контракт с потрясающей художницей, которая специализировалась на одежде в технике мокрого валяния из шерсти.

О, что это были за наряды! В нежнейший белоснежный шелк или батист вкраплялись волокна тонкой, почти невесомой шерсти, и на полотне возникали причудливые объемные цветы или морозные узоры. А самые креативные женихи могли щегольнуть лилейным смокингом, молочным жилетом с серебряными пуговками или даже белым цилиндром. В одну из зим именно такая смелая коллекция украсила новогодний выпуск, и состоялась свадьба, и резонанс получился довольно громким. Отголоски его долетели до всех: у модельера появились новые заказы, мастер-классы, и открылось новое направление – ажурный префельт; Тата получила множество новых клиентов, а рейтинг и тираж журнала заметно подскочили.

Потом в мире художников засверкала новая звездочка – девушка, которая своими руками создавала удивительные аксессуары к подвенечным нарядам: украшения в прически, различные колье из удивительных и нежных цветов. Свои изделия она успешно продавала даже за рубежом, и именно с ней был сделан летний выпуск журнала.

На самом деле вся эта круговерть была очень интересной: Тате нравилась праздничная атмосфера, царящая на фотосессиях. Да, конечно, для моделей это было подчас тяжелой работой – часами под слепящим светом софитов с толстенным слоем грима, непременно с улыбкой, несмотря на раздраженные покрикивания особо нетерпеливых фотографов. Но любая подготовка хлопотна, а сам праздник – как фейерверк. Отсверкал, и все. И только фото остаются на долгие годы для воспоминаний.

Теперь, в наступившем октябре, нужно было делать каталог для тенденций поздней осени и потихонечку думать про зиму. Пора отпусков кончалась, нужен был какой-то креатив, новый взгляд на привычную моду. Тата ехала на встречу в самом радужном настроении – сегодня должны были обговорить и подготовить фотосессию с совсем молоденькой невестой. Она была актрисой и певицей, и уже довольно успешной, так что предстоял взаимовыгодный пиар. Мало того, что невеста была хорошенькой, у нее был золотой характер, и ее улыбка, как солнышко, могла осветить самое хмурое настроение.

Нет, Тата не зазевалась – она была очень аккуратным водителем. Но этот черт выпрыгнул ей буквально под колеса на ослепительно-красном (вы подумайте, ТОЖЕ КРАСНОМ!) мотоцикле. Она так и воскликнула: «Черт!», резко ударив по тормозам.

Как же ей не нравился этот визг тормозов! Он погружал в атмосферу тревоги и беды.

Мотоциклист, как в кино, резко накренился и не удержал равновесия. Грохнувшись на бок, он проскользил по асфальту вместе со своей техникой, остановился и остался недвижим.

Тата в ужасе выскочила из машины и, спотыкаясь на каблучках, побежала к упавшему, ожидая самого худшего. Но, слава богу, там не было ни луж крови, ни каких-либо других признаков катастрофы. Да и мотоциклист не просто пошевелился – он довольно резво вскочил. Но тут же и осел обратно на асфальт под изумленным взором Таты: ей казалось, что она присутствует на съемках какого-то экшена. Наверное, сказалось ее перманентное волнение от предстоящих съемок – все вокруг выглядело каким-то нереальным. Но в ее мире не разбивались мотоциклисты, там царил праздник. А это – ну что это за ужас?!

Она рассмотрела упавшего повнимательнее. Точно, какой-то выходец из ада! На алом шлеме маленькие черные рожки, кожаный комбинезон агрессивных тонов – на груди объемная аппликация двух черно-красных чертей, нацеливших друг на друга вилы.

– Вы живы? – крикнула ему Тата.

Вместо ответа он сдернул с себя шлем, выпуская наружу кудрявую копну черных волос.

– Пока жив! – бодро отрапортовал он. – Но с ногой, кажется, проблемы, встать не могу.

– Черт! – снова, не сдержавшись, вскрикнула она.

– Ирбис, – возразил он.

– Что?!

– Ирбис, говорю, – повторил мотоциклист. – Меня так друзья зовут.

«Позер! Пижон!» – про себя негодовала Тата.

Удостоверившись, что с упавшим все в порядке, она очень рассердилась. Оказалось, что это не подросток, как она подумала, а молодой человек лет двадцати шести на вид – практически как ее Ванька. И очень симпатичный. Но даже это не могло ее смягчить – она была напугана, растеряна, выбита из рабочего настроения. И совершенно не знала, что делать. Она понимала только то, что оставить его одного на дороге она не могла.

– Не покидайте меня, – меж тем воззвал «черт Ирбис».

– И не собиралась даже, – огрызнулась она. – Я же понимаю, что вам помощь нужна. Я сейчас вызову вам «Скорую».

– Только не это! – взвыл «черт» – про себя Тата стала называть его именно так. – Болит не колено, а где-то там ниже, значит, скорее всего, не мениск, а просто ушиб. А ушиб – это ерунда!

– Но в больницу все равно надо, – настаивала Тата.

– Надо, – покладисто кивнул мотоциклист, и копна его волос вновь взметнулась над лицом. – Спорить не буду. Только… не уезжайте. Я же за вами как раз ехал.

– То есть? – опешила Тата.

– Я увидел вас через стекло вашего джипа, такую… неземную, – объяснил тот, и обаятельная улыбка осветила его лицо. – И рванул за вами. Совершенно не думал больше ни о чем, только бы догнать, только бы вы не исчезли. Ну, и засмотрелся… Я вообще не падаю, это чистая случайность, руль вильнул!

– Вы ненормальный? – покрутила головой Тата. – У вас, наверное, шок от падения. Вам точно в больницу надо. А у меня сейчас встреча…

– Свидание?! – пылким д’Артаньяном вскинулся Ирбис.

– Переговоры, – нервно выпалила Тата, поднося к глазам часики. – Еще немного, и я на них опоздаю, а это недопустимо.

– Так возьмите меня с собой! Обещаю, я буду смирно себя вести, – попросился Ирбис жалобно и хитро одновременно. – Не покидайте меня…

– Тогда вам придется сидеть и ждать меня в машине, – сдалась Тата: она видела, что странный порывистый незнакомец помирать не планирует, а бодр и весел, а она действительно могла опоздать. – На встречу я вас взять точно не смогу, да и с больной ногой вы далеко не ускачете.

– Я? – возразил Ирбис. – Да я куда угодно хоть сейчас могу скакать, на мне все заживает как на собаке! Но ускакать от вас – выше моих сил.

Тата закатила глаза. «Позер, хвастун и авантюрист», – в который раз подумала она.

– Носитесь с такой скоростью, – проворчала было Тата, но парень возразил, подняв палец:

– Скорость была как раз недостаточная. Именно поэтому и упал. Сманеврировал неудачно. А если совсем честно, повторюсь: засмотрелся на вас и отвлекся, сам виноват.

Тата снова возмущенно фыркнула, но в этот раз промолчала.

Три шага от мотоцикла до машины Ирбис слегка опирался на ее плечо.

– Сильно болит? – обеспокоилась Тата.

– Нет, – гордо отнекался парень, но она видела, что он привирает.

Когда она поняла, что жизни этого хвастунишки ничего не угрожает, она немного успокоилась, но стала теперь волноваться, как бы ей не опоздать на встречу с издателем. В самом Ирбисе Тата не почувствовала никакой для себя угрозы, хоть и видела его впервые.

Тата захлопнула дверцу и тронулась с места, но тут же спохватилась:

– А как же ГИБДД и все остальное?

– Видеорегистратор все зафиксировал, поезжайте спокойно, – отмахнулся Ирбис, снова отбрасывая пятерней со лба непослушную копну волос. – И то, что вы не виноваты, и то, что жертв нет. Ну, отволокут моего Ирбиса на штрафстоянку, ну, заплачу штраф…

– Кого, простите, отволокут? – переспросила Тата. – Вы же сказали, что это вас друзья Ирбисом зовут.

– Я назвал свой агрегат Ирбисом, – улыбнулся парень. – А потом и меня стали так называть. Тут целая цепочка ассоциаций. Это спортбайк «Хонда CBR», «сибир». Ну, а раз сибирский, значит… снег, зима. Снежный барс, ирбис. Ну, и… это не просто мотоцикл, это верный друг.

«Мило, – признала про себя Тата. – Он не лишен романтики».

– И бросили друга на дороге, – не могла не поддеть Тата.

– Не бросил, – возразил Ирбис. – С ним все будет нормально, я позвоню и попрошу. И потом, это только совсем отбитым байкерам их кони важнее человека. Я скорее мотоциклист. Железку свою люблю, но я в самом деле очень хотел с вами познакомиться. Вот, ничего умнее в голову и не пришло…

Тата покрутила головой, но промолчала, хотя и улыбнулась. Бросила взгляд на часики – она успевала.

– Мы с ним были в походах разной степени тяжести, и он всегда меня выручал, – продолжал рассказывать Ирбис. – Я ведь на нем и к Тихому океану ездил.

– Так далеко? – не удержалась Тата.

– Это была моя давняя мечта, – откровенничал парень. – Я с юности технику люблю. Байкером назвать себя, конечно, не могу, повторюсь: это совсем другой образ жизни. Но в моторах разбираюсь и езжу практически с самого детства. И вот моей давней мечтой было отправиться к Тихому океану с друзьями. В прошлом году и ездили, впятером. И ломались, и чинились, и сколько разных приключений! Точнее, ломались все. Кроме моего Ирбиса. А виды какие. А Байкал! Представляете – вокруг столько воздуха, простор, под колесами дорога и… свобода.

Тата представила. Да, наверняка это красиво. Она с удовольствием бы посмотрела… на фотографиях. А вот воображать себя позади наездника на двух колесах, предоставленную всем ветрам, она не просто не могла – не хотела.

– Ну вот мы приехали, – вновь взглянув на часики и успокоившись, что до встречи еще пять минут, сказала Тата. – Ждите меня, но я не знаю, сколько продлятся переговоры. Может быть, час, может быть, больше.

– Подождать вас в плену вашей машины – об этом я мог только мечтать, – снова улыбнулся он. – Правда, у меня более смелая мечта – прокатить вас на своем железном коне…

– Ну, уж вот это точно нет, – язвительно отрезала Тата. – Особенно после ваших сегодняшних полетов. В мои планы не входят повреждения конечностей.