С днем рождения, Том!
1. С днем рождения!
"Долго-долго ты будешь смотреть, как он вырывает глотку тебе и твоим друзьям!"
– Семь, да в семь я смогу, это будет удобно. А во сколько подъедут из AcvaExept? Не услышал, три или четыре? Четыре, понял. Тогда у меня есть два с половиной часа на то, чтобы заехать за бумагами. Бэкс заполнил формуляр? Не слышу, повтори, куда положил? Все, слышу, в стопке. Я думаю, я найду, если что, то я наберу тебе. А? Лучше не тебе? Понял, тогда с ним свяжусь. Так правда не хочется, ну ты понимаешь, он начнет опять мямлить и вздыхать в трубку, а тут итак связь уже второй месяц не фурычит. Ладно, давай я тебе потом наберу. Что? А когда можно? Не поздно? Ладно, тогда пока.
– Не фурычит?
– Что?
– Ты сказал не фурычит? Сколько тебе, семьдесят?
– Сегодня, вроде, двадцать пять стукнет, а что? Чем тебя слово не устраивает?
– Оно старое.
– И что?
– Ты давно видел унициклы?
– Кого?
– Унициклы. Такие чудные велосипеды с одним колесом, на них еще медведи в цирке катаются.
– Ахаха, кто еще из нас старый? Ты давно в цирке был?
– Был недавно, с дочкой сестры ходил.
– И там катался медведь на этой штуке?
– Угу. А еще там были факиры, которые в свой рот заливают спирта больше, чем Дэн на тусах.
– Вот только после у них огонь вылетает, а у Дэна…ахаха
– Ахаха, да, точняк. Еще там была такая гимнастка, ух, на какой же они жесткой диете небось сидят. Похлеще всех этих инстаграмных фитоняшек. Она такое выделывала с этим шестом.
– Ты точно в цирке был? Дай угадаю, теперь с тобой не разговаривает сестра и на одного педофила в городе стало больше?
– Ха-ха-ха. Она на тросе была и скакала на брусьях с шестом и горящими кеглями.
– Да ну?
– Угу.
– Фигасе. Но ты, конечно же, смотрел на ее трусики?
– Не, ну, попка, конечно, у нее очень сочная, но когда во всю эту вакханалию подключился огонь, то я переключился с ее попки на представление.
– А после плавно вернул взгляд обратно?
– Само собой. На что мне еще смотреть?
– Ну вот даже не знаю, может на медведей на этих, как их там?
– Унициклах.
– Именно. А на кой черт ты их вообще приплел?
– Ну типа на них раньше катались, но сейчас их не используют, потому что устарели, как и твое "фурычит".
– Ну не знаю, мне кажется ты придираешься просто. Куда дальше?
– После знака направо поверни. А мне кажется у тебя седина на висках. Скоро будешь со своей работой как Рид Ричардс из Фантастической четверки.
– Пошел ты.
– А ты со мной?
– Как скажешь.
*– И так каждый день? – Нет, ну а ты как хотел? – Я думал ты шутишь. – Отнюдь, все происходит на самом деле! – Ты попал сюда по своей вине. Все твое глупое любопытство! Смотри к чему оно тебя привело. – И что теперь? Как я буду дальше жить? – Теперь ты не будешь жить. Теперь ты будешь тут просто быть вечность, проживать это снова и снова. Все будет повторяться по кругу: машина, дорога, сарай и он. Долго-долго ты будешь смотреть, как он вырывает глотку тебе и твоим друзьям!*
– Кто вообще это тут включил? Медсестра, зайдите ко мне. Так, ну что у нас тут?
– Доктор Конор, Вы, звали?
– Да, почему в палате работал телевизор?
– А…?
– Окна почему закрыты?
– Да, сейчас…
– Лист посещения заполнен верно? Когда меняли постель? Почему такой беспорядок!?
– Да, все верно, простите, я сейчас все уберу.
– Постель, сестра, когда?
– Позавчера все поменяли.
– Беспорядок почему?
– Я все уберу, дайте мне только…
– Почему!? Я спрашиваю.
– Ну понимаете…
– И телевизор кто смотрел?
– Это просто понимаете единственная палата с телевизором и вот…
– И Вы решили тут устроиться и посмотреть телевизор? Так?
– Не совсем так.
– А где я ошибся?
– Не я смотрела, простите.
– А кто? Черт бы Вас побрал, мне из Вас по слову вытаскивать? Идите займитесь картами из педиатрии, здесь после уборку сделаете, и чтобы никто не ушел после конца смены, будет собрание.
– Да, хорошо, простите.
– Не забудьте всем передать это!
– Да, простите.
– Да прекратите Вы уже извиняться.
– Доктор?
– Да что еще?!
– Вас там вызывают в…
– Куда?
– В этот, в морг.
– В этот, в морг, я зайду позже. Меня не беспокоить.
*Доктор Конор, зайдите в морг, Вас вызывает доктор Мендис*
– Черт бы побрал каждого из них, толку никакого от этих бездельников. Ладно, что у нас тут? Судя по листу, Вас навещал врач две недели назад, но скорее всего к Вам заходили в пятницу и просто дежурный забыл отметить в листе, что не удивительно для этой больницы. Но что же мне не сказали про вашу руку? Она не в самом лучшем виде… Ну ничего, мы ее Вам залатаем и все будет хорошо, так что не переживайте.
– Ммм…?
– Прошу прощения? Мистер Сафиенс, Вы что-то сказали?
– Аах…
– Ни слова больше, посмотрите на фонарик. Так. Следуйте взглядом за моим пальцем. Хорошо. Теперь в другую сторону. Замечательно. Можете назвать свое имя?
– Т…ом…
– Повторите.
– Том…
– А фамилия ваша какая? Не спешите, сосредоточьтесь.
– Сса..ф..
– Давайте еще раз, закройте глаза, так Вам будет проще.
– Ссафи…енс…
– Хорошо, давайте полностью.
– Том…Сафиенс…
– Отлично, простите, что заставляю Вас все это делать, но мне нужно убедится в том, что Ваша память не пострадала. Меня зовут доктор Эйк Конор. Я буду Вас наблюдать, лечить и даю слово, что в скором времени помашу Вам ручкой из дверей нашей больницы.
– Эйк?
– Простите?
– Вас зовут…Эйк?
– Аа, ну да. Это сокращение от имени Эйкхард, меня так назвала мама в честь прадеда. Но мне по душе Эйк.
– Вы еврей?
– С чего Вы взяли?
– Эйк же это еврейское имя, вот я и решил, что Вы еврей.
– Ахаха, нет, я не еврей. Эйкхард – это древнегерманское имя.
– Ну чуть ошибся.
– Ага, на пару веков.
– А что оно значит?
– Имя? Ну его можно трактовать по-разному, как имеющий отвагу или же владеющий силой.
– Оу, очень круто, а вот моим далеким предкам просто не хватало воображения, и они называли каждого первого ребенка этим именем.
– Ааа, я понял, полностью же Томас.
– Ага, весело было, наверное, в пехоте на перекличке.
– Ахах, у Вас хорошие чувство юмора. Это замечательно.
– Моя девушка так не считает.
– Хочет, чтобы Вы были серьезнее?
– Нее, я и так очень серьезный, просто некоторые мои шутки ей не по душе.
– Ну ничего, стерпится, слюбится.
– Я тоже так думаю, если Вы только не хотите сообщить мне, что мне жить осталось недели две.
– Оу, нет, не переживайте, все хорошо. Вы пришли в себя, теперь я буду Вас наблюдать и ничего с Вами не случится.
– Наверное глупый и часто задаваемый вопрос…но что со мной случилось?
– Все шло хорошо, пока не заметили осложнения, в голове врача, что Вас лечил. По его вине, Вы снова впали в бессознательное состояние и пробыли в нем две недели. Сейчас все хорошо, я нормализовал ваше состояние и…
– Снова?
– Прошу прощения.
– Что значит снова впал?
– Повторно, второй раз…не понимаю суть вашего вопроса. Стоп. Назовите последнее, что Вы помните?
– Я ехал в машине с другом, мы говорили, а потом вот: шумы, разговоры, пипиканья и… Вы.
– Оу…секунду…какого числа это было?
– Двенадцатого… а какое сейчас?
– Через пару дней будет месяц, как Вы у нас пребываете.
– Твою ж…что случилось со мной в тот день?
– Как указано в вашей карте, Вы прибыли с тяжелыми травмами ног и рук, а также…
– Что еще?
– Еще в ваши ребра вошла металлическая труба, которая повредила множество органов. Простите, возможно, я Вам чрезмерно прямо излагаю ситуацию.
– Но я этого не помню. Черт побери, целый месяц.
– Да, видимо осложнения, что произошли две недели назад неблагоприятно отразились на ваших когнитивных функциях. Прошу меня извинить, но вашу скорую выписку лучше всего отложить, чтобы тщательно изучить, не повлияла ли авария на другие участки вашего мозга. Я запишу Вас на несколько процедур, получив результаты которых, мы увидим полную картину вашего состояния. Вы не против?
– Вы же врач.
– Хорошо, что Вы согласны, самое главное, это помогать друг другу. Что еще Вы помните?
– Со мной был мой друг, как его состояние?
– Можете назвать его имя и фамилию, и я проверю по базе данных?
– Да, Саймон Валенти.
– Валенти?
– Угу. А меня кто-то навещал?
– На сколько мне известно, нет, но я уточню.
– Хорошо, спасибо.
– Я думаю, что пока Вам стоит отдохнуть, мы уже многое сделали для вашего долгого пробуждения.
– Ладно, спасибо Вам.
– Можете на ты.
– Договорились, Эйк.
– И да, если для тебя сегодня тринадцатое, то с прошедшим днем рождения!
2. Фатальная перемена.
"Думай своей головой? Что это вообще значит? Я всегда думаю своей головой."
– Эй, подъем, время вспомнить!
– Чего…? Эйк, это ты?
– А? Кто? Боже, тебя лечит еврей?
– Сай? Это ты?
– А ты на хануку с Христом рассчитывал?
– Он германец скорее, чем еврей.
– Хахахах, еще лучше, вот это у тебя пати.
– Что ты тут делаешь? Как ты? Почему ты не приходил?
– Долго объяснять, но главное, что я тут. Я многое сказать не могу, хочу узнать у тебя, что ты помнишь?
– Чего? Долго объяснять? Я уже месяц торчу в больнице и неизвестно сколько еще пролежу тут, а ты мне говоришь, что долго объяснять.
– Але, дядь, хватит. Ты чего разорался, хочешь, чтобы нас услышали? Просто скажи, что ты помнишь?
– Урод ты гребанный, ты совсем рассудок потерял? Ты меня слышишь?
– Слышу, поэтому и задаю тебе этот вопрос уже в третий раз…
– Дада, что я помню, хочешь узнать?
– Очень, Том, расскажи мне и не кипятись, прошу тебя.
– Я помню, как ехал с тобой в гребаной машине, мы болтали с тобой о фермерах и о твоей несчастной жизни, потом мне позвонила Клара и я с ней разговаривал.
– Так, а потом?
– Потом мы говорили о гимнастке и твоей склонности к педофилии.
– Ага, а после?
– Потом…потом был…
– Кто был?
– Поворот был…и....
– Том, прошу.
– И все.
– Что все?
– После поворота я ничего не помню.
– Ладно, я понял, про меня никому ни слова, я тебя потом найду.
– Что? Сай, стоять, куда ты?
– Все потом, дам тебе совет….
– Какой на хрен совет?
– … чаще думай своей головой!
И он исчез, так же непонятно, как и появился. Ну понятно, что через дверь, но все очень странно. Чертова слабость в теле. Если бы не она, то я погнался бы за ним. Но я прикован к постели. Думай своей головой? Что это вообще значит? Я всегда думаю своей головой…
…Видимо я уснул, ведь, когда я открыл глаза, мне уже били в глаза яркие лучи дневного светила. Из-за стремных и дешевых жалюзи свет не мог полностью озарить мою палату светом, и все помещение было украшено световыми полосками, как в каком-нибудь нуаре про детектива. А еще мои уши сразу и без лишних разговоров штурмом взяли миллионы самых различных звуков. От чьих-то разговоров до шума работающих аппаратов.
– Ну у тебя тут и обстановок, прям как в нуаре.
– Эйк, это ты?
– Привет, конечно я, а кто же еще? Или ты кого-то ждал?
– Не то чтобы ждал.
– А что? Как твое самочувствие?
– Будет сильно лучше, если ты расскажешь о нем. Ты же знаешь, что у меня проблемы и, скорее всего, знаешь какие и как их решить.
– Я бы не стал это называть проблемами, скорее осложнениями, которые довольно просто можно устранить.
В его голосе чувствовалась неприятная нотка сожаления. Но он чего-то недоговаривает, то ли потому что ему сложно, то ли потому что не хочет. Хотя Эйкхард очень живо и честно переживал за меня и мое состояние. Либо он из-за его многолетнего опыт научился натурально врать людям, либо я впервые встретил человека, которому не наплевать на меня. Даже в своей матери я никогда не видел такого. В любом случае мне хотелось узнать, что скрывается за завесой его недомолвки.
– Но?
– Но мне нужно провести еще несколько анализов, чтобы быть уверенным в своем диагнозе.
– А могу ли я узнать свой диагноз?
– Пока я не буду в нем уверен, это лишь предположение. С официальным диагнозом я сразу же поделюсь с тобой. Только не прими это как грубость.
– Да я бы и рад, просто я сейчас как слепой на минном поле из сотни тысяч вопросов.
– Неплохое сравнение.
– Эйкхард.
– Прости, я постараюсь максимально помочь тебе в преодолении препятствий.
– Спасибо.
– Ты не против, если я осмотрю тебя?
– Мне нужно раздеваться?
– Ахаха, Том, на тебе всего-то длинный кусок ткани с прорезями для рук, так что всегда успеешь, а пока просто расслабься и постарайся подумать о чем-то веселом, окей?
– Окей, Эйк.
Самое веселое, что я мог найти сейчас в своей голове это лишь то, что уже месяц меня никто не хватился, и вся эта мистика происходящего походит на содержание какой-то книжки, полной неожиданных поворотов и умопомрачительных развязок. Вот только реальность сильно проще и примитивнее всех романов и новелл. Ко мне никто не пришел, лишь потому что я никому не нужен или просто не смогли меня найти, а этот невероятно таинственный диагноз ни что иное, как простая черепно-мозговая травма и чрезмерная забота моего врача. Скорее всего уже вечером мне сообщат, что у меня, я проваляюсь тут еще неделю и потом поеду к себе домой, и удивлю всех, что я еще жив, а многих очень сильно огорчу. К ним я пойду в первую очередь.
– Я тоже подумал про нуар.
– Чего, Том?
– Я когда пришел в себя, тоже подумал про киношную атмосферу в комнате.
– Аааа, вот про что ты. Ну да, мой сосед в общежитии любил нуары. И я много их просмотрел.
– Тоже полюбил?
– Ты что? Нет, конечно! Мы очень часто ругались по этому поводу с ним. Ну как мы, больше я, а он просто отмахивался и продолжал смотреть. Ты мог бы привстать?
– Да. А какие фильмы ты любил?
– В юности про космос, а потом никакие. Ноги вот сюда ставь.
– Из-за своего соседа?
– Из-за него тоже. Давай попробуем встать. Только опирайся на меня.
– А еще почему? Ааааа! Черт возьми! Что у меня с ногой?!
– Аккуратнее. Упирайся в меня руками. Очень не спеша становись на ноги. Ты долго их не использовал, они, так скажем, в спячке. Их нужно восстанавливать.
– Жесть. Я их почти не чувствую, только так что-то тонкое внутри, будто я на спицах стою, а остальное накладка.
– Это твои кости. Отлично, что ты чувствуешь их, если бы ты их не чувствовал, то это значило бы, что твои ноги отнялись и тебе бы пришлось учиться ходить заново и полностью восстанавливать свою нервную систему.
– Ага, я везунчик.
– Ну это уж точно, не каждый переживает падение самолета.
В этот момент меня будто укусила пчела и сразу же остановилось время. Ибо я лишь успел ощутить мощную боль по телу и удивление от неожиданной волны той самой боли. Не знаю связано это с ногами или лишь услышанная новость меня шокировала так, но я точно понимал, что он не оговорился и не шутил. Эйкхард так сильно увлекся моим осмотром, что забыл про любую осторожность в разговоре со мной. Поэтому стал рассказывать про возможные осложнения и это…
– Эйк, ты, о чем?
– Мм…? Ох, черт! Том, успокойся, я тебе прям сейчас и хотел это рассказать.
– Эйк, ты, о чем? Какой самолет? На мою машину упал самолет?
– Успокойся, Том, сейчас я тебе все объясню, но давай для этого скатаемся в один кабинет.
– Какой кабинет? Эйкхард, чего ты не договариваешь?
– Присядь пока. Я сейчас подгоню коляску.
– Что? Я сам с собой разговариваю? Какой на хер самолет?! Почему у меня ноги с руками еле шевелятся?! И что у меня с головой и памятью?!
– Секунду…
3. Клиническая смерть.
"Мои руки и ноги просто висят неподвижно, а голова болтается из стороны в сторону. Такое чувство, что только страх остаться до конца дней в инвалидном кресле меня сейчас подбадривает."
И он просто выскочил за дверь. Что за бредятина? Кажется, я рано порадовался обыденности своего случая. Неужели с самого начала этот добродушный врачеватель меня дурил "ради моего блага". Как только он зайдет, то я сразу же буду требовать объяснений от него и ничего делать не стану, пока не получу их.
– Эээйкхаард! Ты где?!
Уже прошло непростительно много времени с момента, как он выбежал из палаты, но достаточно, чтобы я смог успокоится и начать раздумывать над тем, что же могло произойти. Если мой врач не хочет объяснять, что со мной, то видимо, я сам должен сейчас как-то додумать все. Эйкхард сказал, что я уже месяц тут, но я нигде не видел, чтобы был где-то календарь. Еще он вычитал мне из карты, что я был весь переломан и во мне была труба. В тот момент я подумал про дорожный столб, но сейчас подумал, что это может быть совершенно любая труба. Ведь на борту самолета полно железных конструкций, а значит и труб полно. Стоп! Неужели я действительно рассматриваю ситуацию в которой я каким-то волшебным образом из своей машины телепортируюсь в самолет, который к тому же еще и падает. Это же натуральный бред. Но еще большим бредом кажется совсем другая картина, а именно то, что в мою машину влетел самолет. Либо Эйк преувеличил серьезность произошедшего. Быть может я ехал, а рядом упал самолет и меня накрыло ударной волной или турбина какая-то упала рядом.
*Доктор Филипс подойдите в кабинет рентгена. Доктор Филипс подойдите в кабинет рентгена.*
– Прости, что так долго. Свободную коляску найти не мог, а отбирать чужую как-то некрасиво.
– Смешно. Мы на рентген?
– Да, откуда знаешь? Услышал сообщение?
– Ага, услышал.
– Ты уже успокоился, это хорошо, так будет всем проще.
– Проще, чем, когда я лежал в коме?
– Том, ты чего? Сейчас я тебе все объясню, давай я тебе помогу сесть.
– Я сам.
Но сам я точно не смогу. Руки дрожат, ноги не управляются, да к тому же при каждом подъеме головы на десяток дюймов она начинает болеть все сильнее и сильнее. Как бы я сейчас не был зол на Эйка, но мое здравомыслие говорило отчетливо о том, что я не справлюсь без его помощи.
– Томас, давай я помогу? Вот, ноги сюда, а руками хватайся за подлокотник. Супер, я тебя держу, можешь садится. Отлично, если будет укачивать или просто станет плохо, то сообщай мне немедля, окей?
– Окей.
– Отлично, поехали все прояснять.
– Спасибо, Эйк.
– Пожалуйста, приятель.
Что бы не скрывал от меня Эйкхард, но он умеет располагать людей к себе в любом случае. Его эта заботливость и душевность подкупает, и ты начинаешь думать, что такой человек явно ничего плохого для тебя не готовит. Я не дурак и все равно ждал от него еще больших сюрпризов. Но пока я не пойму, что со мной и что тут происходит этот человек единственный, на кого я могу сейчас положиться, ведь он хотя бы заботится обо мне.
– Как ты, Том? Глаза от света не болят?
– Немного, но привыкаю понемногу.
– Потерпи, сейчас приедем в менее освещенное помещение.
Странные мысли сейчас посещали мою голову, и все это томилось в моей духовке под необъятной толщей всесомнения и дурного самочувствия. Я бы сейчас вновь начал требовать объяснений от Эйкхарда, но все тщетно. Я без сил, я устал. Мои руки и ноги просто висят неподвижно, а голова болтается из стороны в сторону. Такое чувство, что только страх остаться до конца дней в инвалидном кресле меня сейчас подбадривает. По-хорошему мне бы сейчас осматривать больницу в поисках ответа, которые я не могу осмыслить сам. Да в моем состоянии я даже спросить ничего не могу. Я так редко бывал в больницах, что я даже примерно сориентироваться не могу во всем этом круговороте бегающих размытых обликов людей и не менее мотающимся в моей голове ассортименте звуков, голосов и световых мерцаний.
– Дэвид, привет, мы к тебе. У тебя все готово?
– Здравствуй, Конор. Я вообще-то был занят и тебе это было известно… Но да, к черту мои дела, у меня готово все.
– Дэвид, хватит злиться… как маленький, ты же знаешь, что это важно и много времени не займет. Мне нужна будет от тебя… а там видно будет.
– Что-то я сомневаюсь, что это займет мало времени…
– То есть? Ты, о чем?
– Твой пассажир отключается и похоже его щас… прям на пол…
– Мать твою, Томас… а ну давай-ка не будем торопиться на боковую. Ты чего…
– Может я пойду пока?
– Заткнись, идиот, неси сюда шприц с… а то мы его потом не отка…
Никакого мельтешения. Но картина, которую я лицезрел, мне все равно не нравилась. Вспышки информации, я будто быстро бежал и часто падал по окружающей меня информации. Но я был в сознании. Хотя и это нужно еще доказ…
4. А доктор здесь?
"Эта гадина даже не переспала ни с кем за этот пост, а просто состроила грустнявую мордаху бате своему. А тот, конечно же, сломался. Безхребетный старик…"
(672 часа назад)
– Доктор, как моя рука?
– Прекрасно! Мне очень нравится, Вы идете на поправку, однозначно.
– Правда? Вы так думаете? Она просто побаливает немного.
– Немного – это не много, а значит Вы поправляетесь, я уверен в своем диагнозе.
– Спасибо, доктор Калвер. Я даже не знаю, как Вас благодарить.
– На том свете поблагодарите.
– Простите что?
– Говорю, что у Вас будет еще такая возможность.
– Ааа…
– Теперь Вам нужен покой. И мне тоже, всего доброго.
*Доктор Калвер зайдите в кабинет глав врача*
– Твою мать. Что еще ей нужно?
– Эй, Калвер, тот пациент действительно поправляется?
– Ну, Вик, у него прекрасные снимки. Рука заживает, как и должна.
– Значит мы его скоро выпишем?
– Рука заживает, как и должна, однако, метастазы в его голове вряд ли распишутся за него при выписке.
– Ох черт…!
– Ой, да брось ты, Вик, неужели ты привязываешься к ним?
– Ну мы же обязаны их лечить.
– Ну не оплакивать же. Мы как врачи знаем, когда человек просто заболел, а когда он приехал тут сдохнуть. Этот пациент не захотел помирать в выгребной яме, а решил откинуться в комфортной кровати нашего учреждения. Его страховка может ему это позволить. Почему мы должны слезы лить по нему?
– Но ты ему даже не сказал, что он скоро откинется. Разве это правильно?
– Он меня об этом не спрашивал. Я лечащий врач, а не гадалка. Как ты сказал, что в моих интересах должно быть состояние больного, а значит я должен заботиться и о психическом состоянии. А это значит, в свою очередь, что я не должен вгонять его в состоянии стресса. Он спросил меня про руку, я рассказал ему про руку, а зачем ему остальное. Разве я не прав?
– Ну не знаю…
– А я знаю, Вик, так что давай я буду с этим разбираться. Увидимся, мне к большому боссу нужно зайти.
*Доктор Калвер зайдите в кабинет глав врача*
– Да иду я, черт бы Вас побрал!
– Орать не обязательно, это вообще-то больница, если ты не в курсе.
– Ну а зачем так часто трезвонить? Я уже тут.
– Положено повторять вызов на случай, если врач не услышит первый, будучи занятым лечением пациентов. Но это не про тебя, так что, в твоем случае, чтобы ты вспомнил, куда тебе идти.
– Очень смешно, Кларис, зачем ты меня звала?
– Заходи внутрь, Калвер. Можешь поприветствовать своего нового коллегу…
– А могу и нет, так что ли?
– Калвер, мать твою, твое заявление уже давно лежит у меня, мне стоит только щелкнуть ручкой.
– Ага, а на отделение ты Филипса поставишь, да?
– Это уже совсем не твои проблемы будут, тебя биржа труда будет ждать, а в твоем случае скорее литры алкоголя, недооцененный гений. К тому же скорее всего так и случится скоро.
– В каком смысле?
– В таком. Познакомься, этот доктор прибыл к нам издалека, чтобы проверить наше ККРП.
– Кого?
– Коэффициент качества рабочего персонала. А также, чтобы заполнить пробелы в кадрах.
– То есть я должен таскаться с парнем, который пришел, чтобы меня подменить?
– Нет, Калвер, этот мужчина здесь, чтобы после произведения инспекции занять место заведующего отделением, а ты так и останешься на своем посту терапевта, если не заткнешься.
– Но сейчас я заведующий…
– Временно исполняющий обязанности заведующего терапевтического отделения, Калвер. Понимаешь какое слово тут ключевое?
– Прости, я задумался о том, что ты здесь только благодаря своему отцу и о медицине знаешь только из сериала "А доктор тут?".
– Пошел на хер от сюда!
– А как же знакомство с коллегой?
– Я сейчас тебе вырву глотку.
– Тебе вызвать специалиста, чтобы он помог тебе найти ее?
– Мать твою, Калв…!
Какого хера я должен терпеть эту верещащую суку?! Эта гадина даже не переспала ни с кем за этот пост, а просто состроила грустнявую мордаху бате своему. А тот, конечно же, сломался. Бесхребетный старик, может и знаменитый ученый, и ахриненно делает операции, но ни хера не смыслит в управлении клиниками, а уж его бездарная дочь и подавно. В гробу видал ее и все прочие проверки. Что этот мудак может, чего не могу я?
– Уже познакомился с новеньким?
– Вик, мать твою, у тебя вообще есть дела?
– О! Ты включил ответственного начальника?
– Рот закрой!
– Да хорош тебе, я прикалываюсь.
– Угадай, в настроении ли я?
– Да все-все. Какой он?
– Кто?
– Новенький. Ты же поэтому вопросу ходил к Харрингтон, так ведь?
– Я не знаю. На него я не смотрел, а с этой овцой у меня разговор не задался.
– Ох, ну ты поаккуратнее с ней будь. А то поговаривают, что этот мужик тебе на замену пришел.
– Откуда ты про него вообще знаешь?
– Пошли кофейку выпьем пока. Ну в отличие от тебя, мы присутствуем на утреннем собрании.
– Как его представили?
– Никак его не представили. Он просто стоял рядом с Харрингтон, она хотела его представить, но потом поняла, что тебя нет, спросила у Филипса…
– А он чего?
– А он пожал плечами, сказал, что у него дел хватает своих. И нет ему дела до тебя.
– В его стиле. Знаешь, возьми мне американо с молоком, а я пойду на пост.
– В смысле? Зачем?
– Вдруг этот инспектор меня заметит и захочет, вдруг, познакомиться.
– Оууу, ну ладно… Где тебя там искать?
– Валяющегося среди таблеток и медицинских карт, как всегда.
– Ладно, подойду.
Теперь ходить оглядываться из-за этого инспектора, а то у меня проблем мало. Пять новых пациентов, готовых откинуться и один вообще без сознания, ведьма у власти и еще паладин в доспехах. Почему я не могу нормально работать и получать свои чеки? Изо дня в день жаловаться бармену о своих проблемах и пить за троих? Почему я даже домой пойти не могу поспать, а должен ютиться на сраной каталке в ординаторской?
– Как дела, док?
– Хуже некуда, а твои, медбрат?
– А я мотоцикл буду покупать, сегодня пойду просить на него кредит, надеюсь мне скажут да!
– В местный банк пойдешь?
– Ага.
– Тогда я бы так не радовался, там одни уроды работают, для них слова "да" по сути не существует.
– Но это же моя мечта.
– У Прометея тоже была мечта, такая же крутая как твоя, но он только осуществил непрошенную мечту воронов, которые до самой смерти были обеспечены печенью бога. Да даже у моих пациентов есть мечты, как ты думаешь, рак и сифилис дадут им сбыться?
– Как-то печально.
– Это жизнь, нет места для радости
– А я с парнем одним познакомился, вот у него место есть.
– Да что ты? Куда же он ее складывает?
– Он просто говорит жизни "да" и идет с открытой душой.
– Для парня, чей народ до сих пор находится в политическом рабстве, ты очень воодушевленный малый.
– Вас глав врач искала.
– А тебя миграционная служба, но ты не бойся, я им соврал.
– Что?
– Что знаю тебя. Меня не беспокоить, я на совещании.
– Чего? С кем?
– С конгрессом уютного дивана и министерством домашнего чая старшей сестры.
– Вот уро…
Задолбали меня все. Просто по тупому задолбали абсолютно все. Я что много прошу? Всего-то закатать всех в бетон, снять с меня обязанность платить налоги, отсос мисс мира и газировку, чтобы, если вытрясешь случайно, то она не взрывалась потом в руках, забрызгивая одежду и руки.
– А доктор здесь?
– Нет, он туда пошел.
– Да нет, сериал так называется.
– Что? Ты кто?
– Вы сказали в кабинете про сериал и сказали, что сериал называется "А доктор тут?" , а он не так называется.
– Это прикол такой?
– Нет, это сериал такой. Сам не смотрел, но консультировал их в области нейрологии.
– Ох, это ты, инспектор. Я совсем не скрываюсь от тебя тут, чтобы не знакомиться с тобой и вообще не видеть твоей рожи. Как жизнь?
– Я не инспектор, я врач.
– Да? Блин, я думал в ток-шоу попаду, вот досада. Чего тебе от меня надо?
– Вечерний обход и ключ от архива.
– Ни хрена себе. Ну первого тебе придется ждать долго, а второе я тебе не дам.
– Это почему?
– Он застрял в автомате с шоколадками, я им пытался достать батончик, но не вышло.
– А мастер где?
– Тебе много платят?
– В каком смысле?
– В прямом, много ли тебе платят?
– Не жалуюсь.
– А мастер жалуется, поэтому его уже давно нет. Боюсь скоро жаловаться он будет не своему подоконнику в пьяном бреду, а нам. Так что погоди, как его почки откажут, и он придет к нам. Там и попросим его достать ключ.
– Может хватит.
– А что ты, мать твою, от меня хочешь? Чтобы я обнял тебя и с радостью позвал тебя на обход. Пошел на хер к той шлюхе, она тебе пусть все показывает, может ты и ее проконсультируешь.
– Мне плевать на ваши отношения с мисс Харрингтон, если Вы хороший врач, то и будете занимать хороший пост. Дело же в этом?
– Пошел ты.
– Ты можешь остаться на своем посту, а я буду выступать в качестве консультанта и штатного эксперта. И если мисс Харрингтон действительно так плоха в том, что она делает, то мы вместе сможем отправить её искать дальше свое истинное призвание. Как Вам такой расклад, заведующий терапевтическим отделением доктор Калвер?
– Кто ты на хрен такой?
– Хахаха, позвольте представиться, доктор медицинских наук, эксперт в области хирургии, вирусологии и неирологии, Эйкхард Силвер Конор.