Цеховик. Книга 3. Вершина мира

Эта история выдумана от начала до конца. Все события, описанные в ней являются плодом воображения. Все персонажи и названия, упоминаемые в книге, вымышлены. Любое совпадение имён, должностей или других деталей случайно и не имеет никакого отношения к реальным людям или событиям.

1. Длинные коридоры

В глазах Лиды совершенно отчётливо читается страх и обида за то, что доверилась мне, а я не сумел это доверие оправдать. И теперь братья по милицейскому оружию считают её предательницей, недостойной не только снисхождения, но даже сочувственного взгляда. Да что там взгляда, упоминания имени.

Как-то внезапно и очень странно перевернулась колода и раздача оказалась полной сюрпризов. Непонятно, где именно вкрался просчёт и что я не предусмотрел. Вроде же всё так хорошо складывалось. Пасьянс с исключительно красивым раскладом. Злобин сдал?

Но почему? Он же нас даже Андропову показал. Ёлки-палки… И что они теперь будут с нами делать? Увольнение из органов – это самое лёгкое и безобидное. Для Лиды, естественно. Меня-то можно уволить только из школы и комсомола… А могут, как сказала бы моя неблагодарная и эгоистичная дочь, просто выпилить.

Что за слово дурацкое? Выпилить. Он выпилился… Блин, как они вообще придумывают всю эту хрень? Она и мне своими словечками мозги загадила… Что это я? О дочери думаю? Не иначе, как в предчувствии кабздеца… Жалко было бы. Вся жизнь ведь впереди. Красивая, чудесная, полная сил и задора. Хорошо, всё-таки, быть молодым…

И нахрена я всю эту круговерть затеял? Надо было просто жить и наслаждаться каждым моментом. Надо было любить Наташку Рыбкину и переживать сладость и восторг её первых острых, чистых и искренних чувств. Надо было есть магазинные пельмени с жидковатой сметаной из красивой стеклянной баночки. Надо было просто кайфовать, а не изображать из себя супермена и человека-паука.

Блин… Какого, нахрен, паука! Как они так сумели пролезть к нам в мозги? Как?! Что они подсыпали нам в водопровод, что даже я, проживший полвека мужик вместо Илии Муромца поминаю их сраных супергероев… Ну, вот и ответ на моё нытьё. Хрен вам в сумку, а сухари вытряхни, как говаривал в запале мой отец в той давней жизни. Так вот, чтобы не повторять это безумие, в которое мы все впали в нашем сытом и «свободном» будущем, я и лезу на рожон. Или… Или просто потому, что не знаю что делать и взбиваю масло, как лягушка.

Ладно, отставить лирику. Давай лучше подумаем. Куда везут? На воспитательную беседу к товарищу Щёлокову? А может быть туда, где обитают души без вести пропавших? Если честно, не хочется… А вот что хочется, так это обнять Лиду, прижать к груди, провести ладонью по её красивым, практически чёрным шелковистым волосам. Как-то подбодрить и поддержать.

Но взгляд её красноречиво говорит, что я представляю скорее опасность, чем защиту и утешение. Ну, да ладно. Что у нас имеется? Два мордоворота, водитель и полкан. Водитель и полкан не в счёт, они далеко, а вот мордовороты, похоже, ребята серьёзные и вырубить их на раз-два не удастся. Может, и даже скорее всего, вообще не удастся.

Мы мчимся по Ленинградскому шоссе.

– Прошу прощения, – говорю я. – Товарищ полковник, а куда мы едем? Вы не могли бы объяснить, а то, может быть это всё какое-то недоразумение?

– Ссышь, когда страшно? – глумливо спрашивает он, не оборачиваясь в мою сторону. – Ничего, потрепещи немного. Скоро всё узнаешь, но знание это тебя не порадует, ты уж мне поверь. А пока наслаждайся путешествием, уже недолго осталось.

Не доезжая Зеленограда, мы сворачиваем на узкую дорогу и мчимся по лесу. Здесь, в лесу мигалки и сирены уже выключены. Дорога свободна и мы просто летим вперёд. Минут через пятнадцать сворачиваем на просёлок и ещё через пяток минут заезжаем на территорию некоего объекта, обнесённую бетонным забором.

Здесь располагается уродливое здание из блоков, внешне напоминающее цех, где делается наша колбаса. Правда, здесь всё более… военизированное, что ли… Нас с Лидой выводят из машины и опять ведут по коридорам. Заводят в комнату с зарешеченным окном и оставляют одних.

– Я скоро, – говорит нам полковник и уходит, а мордовороты остаются снаружи.

В комнате стоит диван, журнальный стол и два кресла. Больше ничего нет. Стены покрашены до уровня глаз масляной краской, как в больнице или в подъезде. Любопытно, что это за объект. Надеюсь, не мясокомбинат.

– Ты понял, что это не КГБ? – тихо спрашивает Лида.

Да как не понять, понял, конечно.

– Похоже, – продолжает она, – Злобин нас отдал ментам. Понимаешь, что это значит?

– Ага, – киваю я и падаю на диван. – Присаживайся.

Я хлопаю ладонью по дивану рядом с собой, стараясь выглядеть, насколько это возможно, беззаботным. Но Лида на мои психологические уловки не поддаётся и предчувствует недоброе. Ну да, для этого, собственно, никакими экстрасенсорными способностями обладать не нужно.

В общем, я сижу на диване, а Лида наматывает круги по комнате. Маячит. Капает на нервы. Надеюсь, её это успокаивает, потому что волноваться есть от чего. Мы сдали конторе милицейского генерала, хотя главной целью был не он, и оказались в милиции. Отличная операция.

А нельзя всё переиграть? Как в компьютерной игре. Первая жизнь не удалась. Сколько у меня ещё в запасе?

– Лид, сядь. Или приляг. Отдохни, а то все каблуки собьёшь.

– Не могу, – отвечает она внешне спокойно. – Меня колотит. Как ты можешь так спокойно реагировать на эту неизвестность?

– Иди сюда. Мы обнимемся и нам станет легче. Вот увидишь.

Она останавливается, смотрит на меня, вроде как размышляя, а потом, качнув головой, подходит и садится рядом. Кладёт мне голову на плечо, а я приобнимаю её за плечи. Так мы и сидим замерев и, по возможности, затормозив все жизненные процессы. Как ящерицы.

Через некоторое время я слышу ровное сопение. Уснула. Ну, и хорошо. Время тянется медленно и долго, но всё, как известно, рано или поздно подходит к концу, и дверь в наше узилище снова открывается. На пороге опять появляются два тех же мордоворота.

– На выход, – говорит один из них.

Мы выходим и нас снова ведут к тому же самому «Рафику».

– Передумали убивать? – спрашиваю я.

Они не реагируют.

– Или наоборот? – не сдаюсь я.

Но в ответ опять раздаётся молчание. Дверь открывается и в микроавтобус сначала забирается Лида, а следом за ней иду я. И в этот момент того громилу, который держит дверь, кто-то окликает. Он оборачивается, перенеся тяжесть на левую ногу и я, не раздумывая с силой его толкаю, реализовывая внезапную возможность.

Он падает, а я с силой захлопываю дверь и блокирую замок. Одна секунда, и я за спиной водителя. С силой тычу его в спину пальцами, имитируя ствол пистолета.

– Жми, быстро! – командую я.

Машина заведена и ему остаётся только поддать газу, что он и делает, не успев, должно быть обдумать ситуацию. Мы выскакиваем в уже открытые для нас ворота. Постовой крутит головой, пытаясь понять, что ему кричат, но мы уже пролетаем мимо, и он провожает нас недоуменным взглядом.

– Гони-гони-гони! – не даю я опомниться водителю.

Он летит на всех парах. Я оглядываюсь, погони пока нет. Но она обязательно появится, это уж точно, поэтому нужно поторопиться. Вообще, шансов у нас очень мало. Только если мы попадём в населённый пункт и попробуем оторваться там. Запутаем следы и бросим машину, поскольку на ней мы точно доедем лишь до первого мента.

– Тормози! – кричу я на ухо водителю, и он автоматически выполняет приказ. – Быстро из машины! Пошёл!!!

Он выскакивает, а я перелетаю на его место и жму по газам. Давненько я не гонял на тачке. Правда, чего уж там скрывать, «Рафик» – это совсем не «Феррари». Поэтому нужно его где-то бросить. Появляется указатель с названием населённого пункта, а в зеркале заднего вида – синие всполохи.

Я врываюсь в деревню и сворачиваю на боковую улицу. Блин! Тоже мне деревня! Два дома и поле, хрен спрячешься. За полем я вижу другую деревню и мчусь туда. Погони не видно. Неужели проскочили по главной? Нет! Ёлки! Не проскочили, вон они там разворачиваются. Я влетаю в новую деревню. Да, она побольше. Несколько улиц, жилые кварталы. Хреново, что Лидка в форме. Каждый, кто увидит, обязательно запомнит.

У администрации, или как это, у сельсовета, не знаю, что это, стоит несколько машин. Я влетаю в гущу и глушу мотор.

– Быстро выходи!

Мы выскакиваем из «Рафика», и я затаскиваю Лиду в этот орган поселкового самоуправления. Джентльмен преклонного возраста прикалывает объявление на доску.

– Здравствуйте. Не подскажете, как нам поскорее до Москвы добраться? – спрашиваю я. – У нас машина сломалась.

– Так там автобус стоит на Лобню, – отвечает он и машет рукой на дверь, – а оттуда на электричке. Либо автобус на Москву подождите. Но он часа через два вроде. Так что, через Лобню быстрее всего. Только поторопитесь, а то он через минутку отправляется уже.

– Ох спасибо огромное! – благодарю я и тащу Лиду обратно на улицу.

Она во всей этой кутерьме, кажется, совершенно растерянной и безропотно исполняет мои команды. В общем-то, как раз, то что нужно. Я открываю дверь и тут же резко закрываю, потому что по улице несутся две милицейские «Волги» со включёнными мигалками.

Убедившись, что они промчались мимо, я вытаскиваю Лиду наружу и веду к остановке. Автобус действительно стоит там. А рядом ещё пара частников. Я шагаю прямой наводкой к именно к ним.

– Здорово мужики. Сколько до Зеленограда?

– Мы извозом не занимаемся, – неохотно отвечает один из них, подозрительно косясь на Лиду.

– Товарища милиционера ваши делишки не интересуют, – говорю я и протягиваю ему четвертную.

Он оглядывается на своих коллег, крутит головой и устраивает внутреннюю борьбу между желанием заработать и боязнью быть наказанным за незаконную трудовую деятельность.

– Погнали скорее, – нетерпеливо говорю я и открываю перед своей попутчицей заднюю дверку его «Жигулей».

– Почему в Зеленоград? – тихонько спрашивает Лида, когда мы отъезжаем противоположную от Лобни сторону.

– Потому что это немного нелогично, – пожимаю я плечами. – Искать там не должны. И опять же, ты ведь понимаешь, что им скоро расскажет тот дед из управы. Ну и вот, сама соображай.

В Зеленограде мы просим остановиться около гостиницы. Заметаем следы. Выходим и оттуда добираемся до станции. Электричка ещё не скоро, но мы получаем предложение от вороватого вида извозчика. Он косится на Лиду, но отсутствие других клиентов притупляет его осторожность.

Он довозит нас до «Речного вокзала». Сейчас возьмём такси и доедем до другой линии метро. Я планирую добраться до Ленинградского вокзала и рвануть в Питер, а из Питера на самолёте до Новосиба. А из Новосиба и до дома недалеко. Можно на поезде, автобусе или самолёте. А лучше, на тачке. Весь транспорт они вряд ли смогут проконтролировать.

Вот только доберёмся мы до дому, а что там-то делать? В целом ситуация, прямо скажем, не фонтан. Поэтому я решаю позвонить Злобину, хоть как-то выяснить обстановку. Мобильника у него естественно нет, поэтому важно, чтобы он был у себя в кабинете. И он там оказывается.

– Ты чего творишь, Брагин! – кричит он.

– Так вы нас ментам сдали, Леонид Юрьевич. Надо было ждать, пока они с бутылкой придут?

– С какой ещё бутылкой? Что ты несёшь?! Где ты находишься?

– Неважно. Я хочу знать, как можно замять ситуацию.

– Слушай сюда. Я уже всё замял. Никто вас не сдавал, МВД-шники сами подсуетились, как да что пока разбираемся. Не суть. Они вас похитили, мы узнали и решили вопрос. Вас повезли обратно, а вы сбежали.

– Как-то сомнительно звучит, – говорю я. – Неправдоподобно.

– Ты давай, Штирлиц, сомнения свои пока подальше прибери. Немедленно мчись на Старую площадь. Здание восемь дробь пять, третий подъезд. Пропуска на вас готовы. Скажете фамилии. Вам нужно к Гурко Марку Борисовичу. Запомнил?

Я молчу.

– Давай, – наседает Злобин, – лети быстро, а то он ждать не будет. И тогда дело твоё накроется одной штукой.

– Менты за нами охотятся?

– Нет, никому вы не нужны больше.

Несколько секунд я размышляю и решаю сделать, как он сказал. Всё-таки это ЦК КПСС, вряд ли там нас будут хватать на глазах у резидентов всех разведок мира. На подступах, конечно, могут, но… Но я решаю рискнуть.

Марк Борисович оказывается поджарым мужчиной лет пятидесяти. Аккуратный, подтянутый, доброжелательный. Образец аппаратчика. Он заместитель заведующего отделом. Наш земляк, имеющий обширные связи в родном городе и немалые в Москве.

Мы повторяем всю историю, рассказанную до этого Злобину. У Гурко уже находятся копии всех документов и он просматривает их, слушая нас с Лидой. В основном, меня, конечно. Лида просто отвечает на его вопросы.

– Ну, что же, – кивает он. – Всё понятно. Надо было, конечно, через Захарьина решать.

– Через Ефима Прохоровича? – удивляюсь я.

– Разумеется, – кивает Гурко. – Очень осведомлённый и уважаемый партиец. Он, кстати, неплохо отзывался о тебе. Мы разговаривали сегодня. Так что навести его, когда вернёшься. Если бы всё изначально пошло по партийной линии, проще было бы принимать решения. А так некоторые товарищи, которые нам совсем не товарищи, будут пытаться представить всё дело, как грызню ведомств. Соображаешь?

Я киваю.

– Правда, – продолжает он, я так понял, Юрий Владимирович лично настроен против Каховского. А это большое дело, да?

Он поджимает губы и о чём-то размышляет, переводя взгляд с Лиды на меня и обратно.

– А вы просто спецназовцы, да? – вдруг улыбается Гурко. – Голубые береты. Как вы сбежали-то? Это ж вообще нонсенс. Прям-таки пощёчина кое-кому.

Он, не сдержавшись, начинает смеяться.

– А как так получилось вообще, что они нас взяли? – спрашиваю я.

– Так Каховский же с Троекуровым тоже на месте не сидели, – отвечает Гурко.

– А они как узнали? Всё же шито-крыто было.

– Артюшкин ваш, похоже, правду матку рубанул. Он, конечно, молодец, принципиальный, но в милиции ему больше не работать. Да и вам Лидия Фёдоровна, возможно, придётся что-то другое подыскать. Ну, с этим мы поможем. Не беспокойтесь.

Да, Лидку я втянул по самые уши, но у меня на неё имеются планы. В профессиональной плоскости. Так что, если она из ментовки вылетит, я знаю, что с ней делать. Хотя, если не вылетит, даже ещё лучше будет. Посмотрим, в общем.

– Ладно. Езжайте в гостиницу и ждите звонка. Вы голодные?

– Да, – киваю я. – Ну, это мы решим.

– Не надо ничего решать. Зайдёте сейчас в нашу столовую. Там уже всё давно решено.

Он усмехается и нажимает кнопку селектора.

– Слушаю, Марк Борисович, – отвечает секретарша.

– Наташенька, выпишите, пожалуйста товарищам спецпропуска в столовую, – говорит он и продолжает уже для нас. – Столовая здесь, рядом. Выйдете из подъезда, повернёте направо и сразу за церковью увидите трёхэтажное здание. Это она и есть. Перекусите и поедете в гостиницу. Я позвоню. Может, и ночью даже. Так что ждите.

Мы прощаемся и уходим. Поворачиваем направо, идём мимо Троицкой церкви и заходим в святилище вкусной и здоровой пищи. Предъявляем пропуска и попадаем в просторный вестибюль. Идём мимо газетного киоска и касс. Раздеваемся в гардеробе и по красивой лестнице поднимаемся в общий зал.

Народу мало и мы садимся за небольшой столик. Поскольку я очень голоден, то набираю всего и побольше. Беру салат с крабами за тридцать копеек, икру паюсную за семьдесят шесть и спинку осётра с огурцом за сорок пять, а ещё порцию сливочного масла за четыре копейки. Это закуски.

На первое – суп картофельный с осетриной за двадцать восемь копеек, а на второе – котлеты полтавские с картофельным пюре за сорок три. Кофе чёрный – восемь копеек, два кусочка хлеба по копейке. Итого получается два рубля, тридцать шесть копеек. У Лиды выходит всего рубль шестьдесят.

Отобедав или уже практически отужинав, мы спускаемся в метро и через двадцать минут заходим в мой номер, и тут же раздаётся телефонный звонок.

– Алло, – говорю я, сняв трубку.

– Егор, это Гурко, – торопливо бросает Марк Борисович. – Вы нужны здесь. Срочно приезжайте!

2. Колобок, колобок, я тебя съем

– Машину за вами я уже послал – продолжает Гурко. – Быстро выходите вниз и ждите водителя у стойки регистрации. Он зайдёт. Смотрите у меня, чтоб прилично выглядели.

Да вроде ж мы и так прилично. Я в костюме, Лида в форме. Не успев отдохнуть, спускаемся вниз.

– Егор! – сетует Лида. – Мало того, что у меня из-за тебя вся жизнь наперекосяк пошла, так ещё и покоя никакого. Все ноги сбила. Дома, между прочим, уже десять вечера. Порядочные девушки спать ложатся, а не по ЦК КПСС носятся, не говоря уже обо всём остальном.

– Терпи, мать, и Родина тебя не забудет. Ну, и я тоже. Поступлю, как полагается поступать с порядочной девушкой, если ты не против. Ты видела, как на тебя этот Гурко смотрел. Думаю, сейчас предложит тебе место в политбюро и руку с сердцем вдобавок. Согласишься?

– Подумаю, – серьёзно отвечает она. – Чего им надо опять?

Мы снова оказываемся в кабинете Гурко.

– Вы просто герои дня сегодня, друзья мои, – говорит он. – Известность ваша даже Иосифа Кобзона затмевает.

– Надеюсь, петь не придётся? – уточняю я. – А то мы с Лидией Фёдоровной сегодня не репетировали.

– Юмор – это хорошо. Только не стоит допускать вольности, когда будете разговаривать с секретарём ЦК. Хорошо?

– Конечно, Марк Борисович. А мы будем?

– Вот и славно, – потирает он руки. – И да, будете. Сейчас подойдёт. Человек уважаемый, и от того, как вы с ним поговорите будет зависеть, что он доложит наверх. Второй секретарь обкома величина немаленькая, поэтому прежде, чем решить вопрос будут взвешивать все плюсы и…

Он не успевает договорить, потому что этот момент дверь открывается и в кабинет входит немолодой сухощавый и сутулый человек с печальным лицом и круглыми птичьими глазами. Прям не просто секретарь, а птица-секретарь.

– Сиди-сиди, Марик, – машет он рукой поднявшемуся Гурко и сам садится за приставной стол.

Повисает пауза. Мы с Лидой стоим перед ними, и я чувствую себя так, будто они действительно ждут, когда мы начнём петь.

– Ну, – кивает птица-секретарь. – Чего?

Не понимаю…

– Садитесь, – хмурится он. – Давайте, рассказывайте. Значит ты была в этом казино засланным казачком. Так что ли?

– Так точно, – кивает Лида. – Я вошла в доверие к злоумышленникам и собрала материалы, подтверждающие их преступную деятельность.

– А потом, значит, они тебя похитили. Правильно?

– Так точно.

– Узнали, что ты сотрудница?

– Никак нет. Я сделала случайную ставку и она неожиданно выиграла.

– Сколько поставила? – спрашивает он.

– Десять рублей.

Лида сидит на краю стула, спина ровная, как по линеечке, сама сосредоточенная, собранная. Просто любо да дорого.

– Ого, – говорит сутулый, всё по-настоящему. – И сколько выиграла?

Она немного смущается и бросает на меня взгляд. Я едва заметно киваю.

– Восемь с половиной… тысяч.

– Чего?! Восемь с половиной тысяч? Серьёзно?!

– Так точно.

– Ну вы даёте, сибиряки, – удивляется он. – И бандиты, стало быть, схватили тебя, чтобы отобрать деньги. Так?

– Так точно.

– Ну, и где деньги? У них, я так понял, денег не нашли.

– Не могу знать, – твёрдо отвечает Лида. – Они сразу забрали мою сумочку. Там лежал весь выигрыш. Сумочка приобщена к делу в качестве вещественного доказательства. О деньгах мне ничего не известно.

– Понятно… – кивает он и не мигая смотрит ей в глаза.

Потом переводит взгляд на меня.

– Ну, а ты-то тут с какого боку? – спрашивает он и гипнотизирует взглядом.

– Я вошёл в контакт с подозреваемым Каховским… Младшим. И сообщил информацию капитану Артюшкину и майору Баранову. На общественных началах, так сказать. По личной инициативе.

– Инициативный какой, – хмыкает сутулый.

– Я также оказался случайным свидетелем похищения и проследовал за преступниками и сообщил органам о местонахождении лейтенанта Пироговой.

– И как ты там раньше милиции оказался?

– Воспользовался автомобилем первого секретаря горкома ВЛКСМ.

– И как тебе это удалось?

– Я являюсь внештатным членом бюро горкома и…

– А что, и такие бывают? – перебивает он меня и поворачивается к Гурко. – Это его что ли Ефим хвалил?

– Да, Александр Михайлович, – подтверждает тот.

– Ясно всё с вами, – кивает сутулый. – А почему пошли в КГБ а не в МВД?

– Так… Так ведь Каховский подключил начальника областного УВД…

Сутулый поднимается. Мы все тоже встаём.

– Вижу, – говорит он, – плохи дела в отдалённых доминионах. Некоторые зарвавшиеся начальники совсем совесть утратили! Честь коммуниста позорят, честь милиционера, честь советского гражданина! Воруют, самодурствуют, бесчинствуют! Хорошо, что ещё имеются горячие и бесстрашные сердца, готовые ради Родины собой рисковать. Молодцы. Пирогова, ты коммунистка?

– Нет, – теряется Лида.

– Пока… – добавляю я.

– Не затягивай, – кивает сутулый и не мигая смотрит на Лиду.

– Ну, с тобой всё ясно, – машет он рукой, поворачиваясь ко мне. – Молодой ещё. Хоть и ранний. Работайте, товарищи. Работайте!

Не прощаясь, он поворачивается и выходит из кабинета. Мы с Лидой вопросительно смотрим на Гурко.

– На этом всё, – разводит он руками и улыбается. – Дело сделано.

– Наши победили? – спрашиваю я.

– Победили, – соглашается Марк Борисович. – Всё, можете спокойно возвращаться к себе. Никто вас теперь пальцем не тронет. Занимайтесь своими делами. По Лидии Фёдоровне будет принято решение в ближайшее время, но это уже по месту службы. Мы будем рекомендовать её перевод в другое ведомство. С присвоением очередного звания. Я, от имени партии большевиков, благодарю вас обоих. И свяжись, как приедешь, с Ефимом Прохоровичем. Это тебя, Егор, касается.

– Служу советскому союзу, – отвечаю я.

Из ЦК мы опять добираемся своим ходом. Я предлагаю пройтись пешком и Лида, поколебавшись, соглашается. Мы идём по вечернему городу и любуемся его огнями. Вдыхаем воздух древних улиц и чувствуем силу и мощь своей столицы. Трудно тебе придётся через несколько лет, как и всем нам. Но ничего, мы что-нибудь придумаем…

Когда приходим на Красную площадь, становится темно. Башни Кремля сияют в свете ярких прожекторов, рубиновые звёзды горят с магической силой, а влажный морозный воздух создаёт таинственные световые ореолы вокруг башен.

– Как красиво… – шепчет Лида.

Ну, ещё бы. Дорогая моя столица, золотая моя Москва, её вечное волшебство.

Я смотрю на Лиду. Она разрумянилась от ходьбы и лёгкого морозца. А ещё от того, что груз сомнений и тревоги последнего времени спали, как тяжёлый камень с души. Если бы не милицейская форма, можно было бы сказать, что она похожа на гимназистку из песни, чуть пьяную от мороза.

– Ну что, в нумера? – спрашиваю я, чуть подталкивая её в бок. – Есть не хочешь?

– Не, – улыбается она и машет головой. – Спать хочу.

Она берёт меня под руку и кладёт голову на плечо. Так мы и шагаем всё пять минут, что занимает наш путь от Красной площади до гостиницы.

Когда мы подходим к стойке за ключами, нам передают, что в баре нас ждёт Злобин.

– Я уж собирался домой уходить, – качает он головой. – Гуляли что ли?

– Ну а как же, – отвечаю я. – Когда ещё в столицу приедем? Хоть надышаться воздухом вашим.

– Приедете, – улыбается он, – какие ваши годы. Вы голодные?

– Нет-нет, спасибо. Мы же в ЦК-овской столовой обедали. Теперь неделю ничего есть не будем, чтобы не перебивать вкусовые оттенки воспоминаний.

– Ну, ты завернул, – смеётся похожий на мафиози Злобин.

– Леонид Юрьевич, давайте только девушку отпустим, а то она на ногах не стоит. У нас же разница во времени, да она и переволновалась сегодня.

– Не возражаю, – кивает он. – Единственное, Лида, послезавтра прямо с самого утра идите к подполковнику Куренкову. Он скажет, что делать. Понятно?

– Так точно, – отвечает Лида.

– Ну и хорошо. Рад был с вами познакомиться и благодарю за службу.

– Служу Советскому Союзу, – тихо, но очень чётко отвечает она.

Злобин протягивает руку, Лида пожимает её и уходит к себе, а я ещё с час, наверное, сижу с полковником. Он рассказывает, что Троекурова привлекать никто не будет, просто отправят в отставку. Ещё я узнаю, что по проверенным и достоверным данным, у заместителя Щёлокова случился сердечный приступ на фоне всех этих безобразий.

В частности, после того, как выяснилось, что десятиклассник угнал с территории спецобъекта автомобиль и скрылся в неизвестном направлении. Он хохочет, рассказывая это и, понизив голос, доверительно сообщает, что сам, при этом он показывает указательным пальцем наверх, остался очень доволен сегодняшними событиями.

– Так что, Егор, ты сегодня герой, – хлопает меня по плечу Злобин.

– А как они вообще узнали, где мы с Лидой живём?

– Ну, это узнать проще пареной репы. Они же МВД, а не кукольный театр, правда?

– А как, в таком случае, узнали, что именно мы им нужны?

– Разбираемся. Могу только сказать, что Артюшкин твой, похоже, с катушек слетел. Разорался, наговорил лишнего. В общем, вылетит он из ментовки.

– А его не хотите трудоустроить? – спрашиваю я.

– Не, такие нам не нужны. Бросить не бросим, приткнём куда-нибудь, но о службе может забыть.

– Думаю, – пожимаю я плечами, – для него счастье, что Каховский-младший своё получит. Главная награда.

– Это уж точно, получит. Тут без вариантов. И по старому делу тоже.

– А батя его? – спрашиваю я.

– Это пусть партия решает. Но я думаю, сделают по-тихому, без скандалов. Хотя, посмотрим. Главное, что всё это вовремя случилось, понимаешь? Так что повезло вам.

Выпив полбутылки коньяка, Злобин начинает собираться.

– Ладно. На этом пока всё. В школу КГБ не желаешь поступить?

– Не знаю… – удивлённо отвечаю я. – Не думал, честно говоря. Ну, и туда же, наверное, не так просто…

– Думай. Время у тебя есть. А насчёт непросто… не знаю, основной экзамен ты уже сдал сегодня. Скажу тебе прямо, наши просто ох**ли, когда узнали, что ты у ментов машину угнал. И не погорел, дошёл до Москвы. Вой был и ржач на всю "контору". Школьник, мля. Если б ты не позвонил, кстати, молодец, что позвонил, так вот, если б не позвонил, никто бы и не знал где ты есть.

– Так если они нас уже обратно везти собирались, то и не берегли, как положено. То есть, по большому-то счёту, и ловить смысла не было, только что машину свою забрать.

– Не скажи, – хмыкает Злобин. – Тут дело чести. Престиж затронут. Ладно, парень. Если понадоблюсь, знаешь, как меня найти. И я знаю где тебя искать, если что. Всё, бывай.

Пожав мне руку он уходит, а я возвращаюсь к себе в номер. Лидка, наверное, уже спит. Ну, пусть. Умаялась бедная. Я забираюсь в душ. Горячая вода жёсткими струями смывает напряжение прошедшего дня. Хорошо, что всё хорошо кончается…

Я намыливаюсь и долго стою в клубах пара под обжигающим потоком воды. Напряжение отступает. Если никто не разбудит, буду спать до обеда. Или даже до самого самолёта.

Вдруг мои размышления прерывает посторонний звук. Я прислушиваюсь. Кто-то стучит. Да кончится это когда-нибудь или нет! Жду. Может, уйдут? Нет, настойчиво долбят. Блин! Выключаю воду, беру полотенце и пытаюсь замотаться. Короткое… Иду, придерживая его на поясе. Весь мокрый, на паркете остаются тёмные следы.

Чуть приоткрываю дверь, оставляя узкую щёлку, и вижу Лиду. На ней домашний халат.

– Спишь, что ли? – спрашивает она и толкает дверь. – Пусти, я же тут в халате… Ой… я тебя из душа вытащила?

– Ага, – я отступаю, запуская её внутрь и машу мокрой головой.

– Эй! –смеётся она. – Не брызгайся! Ты прям, как щенок!

– Это я-то щенок?! – возмущённо восклицаю я. – Да я лев, вообще-то.

– Вообще-то, ты… – она замолкает и пару секунд раздумывает. – Да, вообще-то, ты настоящий лев, и я таких ещё не встречала. Жалко только, что ты на мне никогда не женишься.

Я не успеваю ответить, потому что она делает шаг ко мне и толкает обеими руками в грудь. От неожиданности я не успеваю среагировать и лечу прямо на кровать. Полотенце падает на пол, а я мокрый и совершенно беззащитный, оказываюсь в мягкой постели. Она, не колеблясь ни секунды дёргает поясок своего короткого шёлкового халатика и, сбросив его, устремляется ко мне.

Утром я просыпаюсь раньше Лиды. Её чёрные волосы размётаны по подушке, а лицо такое невинное, как у младенца. Кто бы знал, что вытворял этот «младенец» прошедшей ночью. Я оставляю её досматривать самые сладкие утренние сны, а сам бегу вниз в переговорный пункт.

Первым делом звоню на работу маме и докладываю, что у меня всё хорошо и сегодня вечером я вылетаю обратно. Она сердится, что я не позвонил вчера и радуется, что со мной всё в порядке. Гад я, конечно, мог бы вчера выбрать момент и сделать звонок.

Понятно, что сейчас не та эра, не эпоха мобильников, когда начинаешь сходить с ума, если у ребёнка пятнадцать минут подряд выключен телефон. Это я по себе знаю. Но, тем не менее, другой город, как бы незнакомый и всё такое прочее. Ну, прости мам, прости.

Потом я звоню Новицкой. Дома её, разумеется, нет и я звоню ей на работу. Секретарь не желает меня с ней соединять, и я ору на неё так, что гостиница ходит ходуном. Это оказывает действие и в трубке раздаётся взволнованный голос:

– Егор! Всё хорошо?

– Конечно хорошо, просто отлично. Не стала, смотрю, дома отсиживаться?

– Знаешь же, что не осталась бы. У нас тут новости, между прочим.

– Сняли уже что ли? – спрашиваю я.

– Да. По городу ходят совершенно невероятные слухи про дерзкого юнца и красавицу-ментовку. И знаешь, что меня во всём этом больше всего заботит?

– Даже не сомневаюсь, – смеюсь я. – Моя безопасность, моя самоотверженность, моя способность решать неразрешимые проблемы?

– Нет, – отвечает Новицкая без тени улыбки. – Красавица-ментовка.

Кто бы сомневался.

– По сравнению с тобой, – говорю я, – все страшненькие.

– Ну-ну, это ты сейчас такой весёлый. Посмотрим, что ты под пытками скажешь. Да?

– Будут пытки? – с притворным ужасом спрашиваю я.

– Естественно будут, не зря же я только о них и думаю целый день. Когда ты прилетаешь?

– Завтра утром.

– Сразу ко мне. Понял?

– Ириш, мне надо родителям показаться. Потом к Куренкову на доклад. Ты же не хочешь, чтобы он меня с ордером из твоей квартиры вытаскивал?

– Нет, этого точно не хочу.

– Так что, думаю, ближе к обеду нарисуюсь. Ты только скажи своей грымзе-церберше, чтобы она мне препятствий лишних не чинила. Не хотела меня с тобой соединять сейчас. Занята, говорит, и точка.

– Хорошо, я поговорю с ней. Скажу, что ты для меня выполняешь специальные поручения. Мой приватный посыльный. Ладно, всё. В общем жду тебя. Завтра с докладом прямо ко мне.

– Ириш. Целую.

– Так, вот эти пошлости и вольности прекратить. Ясно?

– Ясно. Вот ещё что, забыл сказать. Валю Куренкову одобряй на первого секретаря райкома.

И не дожидаясь бури эмоций, я вешаю телефонную трубку.

– Ты где был? – спрашивает Лида, когда я возвращаюсь в номер.