Цеховик. Книга 15. Надо – значит надо!

Эта история выдумана от начала до конца. Все события, описанные в ней являются плодом воображения. Все персонажи и названия, упоминаемые в книге, вымышлены. Любое совпадение имён, должностей или других деталей случайно и не имеет никакого отношения к реальным людям или событиям.

1. Крутой поворот

И я хотел познать добро и зло

Чтоб отличить добро от зла

Мне повезло – я смог понять

Как труден шаг от слов к делам

И как глупо рубить с плеча

И как просто быть правым в речах

И как страшно бывает начать

Все с начала

Все с начала

Все с начала

Поют ребятки, стараются, тянут мелодию – соло, ритм, бас, барабаны. Я тоже стараюсь, слушаю, вслушиваюсь в каждое слово – а вдруг это неспроста, а вдруг в этом есть тайный или даже сакральный смысл. Прижимаюсь спиной к цоколю дома, подставляю лицо крупным снежным хлопьям и шевелю мозгами, напрягаюсь, аж волосы дыбом поднимаются.

– Ты чё придуриваешься? – наклоняется надо мной Трыня. – Придурок лагерный… В натуре…

Погоди, Андрейка, погоди, дай посоображать мальца, успеешь ещё каменюкой мне по темени тюкнуть. Тюк прямо в темя, и нету Кука… Я, как редактор монтажа, начинаю протягивать киноленту своих воспоминаний. Вперёд, назад, вперёд, назад и снова вперёд. Зажигается волшебный фонарь, оживляющий отдельные кадры и проецирующий события из памяти на большой белый экран перед моим мысленными взором.

Я закрываю лицо ладонями, чтобы не выпустить из головы ни одного лучика, ни одной искорки света. Вот Каховский по кличке Каха, а вот Джага. И Трыня тут же. Платоныч, мама, Наташка… Ещё девчонка совсем… Я перематываю события на повышенной скорости, но кое-где притормаживаю, опасаясь пропустить что-то важное, незаметное и незамеченное. То, чему я не придал значения. То, из-за чего я снова оказался здесь, в начальной точке.

Мне не хочется попадать в «год сурка», крутиться и перемалываться снова и снова в нагромождении событий и происшествий. Да и какой должен быть результат? Чего нужно добиться, чтобы выскочить на прежнюю траекторию, или даже на новый уровень?

Дядя Гена съел пургена, а вот Хаблюк на своём жёлтом «уазике»… Куренков, Де Ниро, Гурко. А это Галя Брежнева… И папа её тут же… Лимончик, Кухарчук, Марина… Здравствуйте, Юрий Владимирович… Рановато вы в секретари скакнули, не правда ли? Вам бы сразу на место Суслова, в идеологи, а тут общий отдел. Но ваш предшественник и из этой позиции претендовал на корону…

– Андрюха, – говорю я, не открывая глаз. – Вот тебе совет. Держись подальше от Кахи и от Джаги. Подведут они тебя под монастырь.

– Чи-и-и-в-о-о? – пренебрежительно тянет он. – Чё сказал, щегол?

Вот именно, чего? Чего искать-то? Брежнев, Аднропов, Черненко… Я мотаю воспоминания, начинаю с самого начала, останавливаюсь на отдельных моментах, а потом несусь вперёд доезжаю до самого конца и…

Так… Давайте, немного назад мотанём. Что это? Это крейсер «Аврора». Питер, м-да… Колыбель революции… Уголёк, спортсмены, Бекштейн, маленький, но не игрушечный… Питер-Питер-Питер-Питер… А что у нас в Питере? А? Как я рада, как я рада, что мы все из Ленинграда…

Ленту вперёд-назад, вперёд-назад… а это что у нас такое недоделанное? Вот тут стоило иначе сделать… И вот здесь! А всё-таки в целом неплохо, результат, можно сказать, впечатляющий, если бы не последние идеи вождя…

И вдруг меня будто по голове бьют! Свет, вспышка с фронта, вспышка справа, а также слева и с тыла. Прозрение и огненный шар! Ну, конечно! Вот, же она! Точка, из которой можно было проложить новое русло для реки истории. И вот, что надо было сделать! Ещё и сейчас было бы не поздно… Да, и сейчас можно было бы устроить отличную развилку или просто крутой поворот.

Значит, нужно снова дойти до этой точки! Я открываю глаза и стремительно поднимаюсь.

бедам не сдавайся

и не верь судьбе

чтобы все сказали

нихера себе!

В глазах немного темнеет, картинка плывёт и начинает кружиться голова. Когда резко выпрямляешься, такое иногда случается. Такое бывает, да… Бывает, но не так же сильно… Стойте-стойте! Что за ерунда! Остановите музыку! Вместо того, чтобы через пару секунд прийти в норму, окружающий меня мир с его зимней сказкой только набирает скорость, и мне уже кажется, будто я наблюдаю за ним из огромной, потерявшей связь с законами физики, юлы…

Снежинки оставляют длинные линии, как трассирующие пули. Они расчерчивают и вспарывают черноту белыми разрезами, рассекая и разделывая действительность на тёмные стекловидные ломти. И вдруг – новый беззвучный взрыв, ослепительная вспышка, причиняющая резкую боль глазам. Глаза наполняются битым льдом и слезами, а из белёсого огня выскакивает «рафик» и с огромной скоростью несётся на меня…

С шашечками… маршрутное такси, наверное. Я вижу искажённое решимостью и страхом лицо водителя. И до меня доходит крайне важная и весьма неприятная мысль. Дело совсем не в том, что он поздно нас заметил… Нет. Он нас поджидал. И в пол он вжимает не тормоз, а газ.

«Рафик» приближается. Как во сне, медленно, но совершенно неотвратимо. Время замедляется. Я тоже медленно выбрасываю вперёд руку, будто пытаюсь удержать летящую на меня груду металла.

Второй рукой, я толкаю Наташку, заслоняя собой и отбрасывая далеко назад. С линии удара. Сцена кажется невероятно затянутой. А я кажусь себе неповоротливым и чудовищно неторопливым. Как во сне, когда нужно бежать, сделать всего-то пару шагов, чтобы спастись, но ноги не подчиняются и делаются тяжёлыми и непослушными. Только это уже не сон.

Меня бесит, что со всем этим безобразием я не могу ничего поделать. Я пытаюсь отскочить, но делаю это значительно медленнее, чем сокращается расстояние между мной и надвигающимся микроавтобусом.

Вдруг, в кадр вплывает Алик. Он летит ко мне, как дельфин, вынырнувший из воды. Руки выставлены вперёд, лицо сосредоточенно, глаза горят, челюсти сжаты. Кажется, это никогда не кончится и будет длиться вечно… Но в согласии с надписью на кольце царя Соломона, это, разумеется, тоже пройдёт…

И действительно, руки Алика упираются мне в грудь и он выбивает меня с места, куда летит обезумевший «рафик». В тот же миг возвращается привычный ритм и скорость жизни. Воздух наполняется визгом и скрипом шин и обычными звуками улицы.

Мы с Наташкой отлетаем назад, а вот Алик не успевает уйти от удара, и его тело отскакивает дальше, за нас. Машина, сбившись с прямого курса, уходит в занос и с лязгом и грохотом врубается в фонарный столб. Водитель выносит головой лобовое стекло, но остаётся внутри. Он замирает без движения, навалившись на руль, и по всей округе разлетается тревожный и резкий сигнал клаксона.

Вскоре приезжают две неотложки и одна машина ГАИ. Алику прилетело по ногам. Правое бедро точно с переломом, но он держится молодцом, только отчаянно стискивает зубы. Я сжимаю ему руку, когда аккуратно уложенного на носилки, его грузят в машину скорой помощи.

– Олег, спасибо, – киваю я.

Он только подмигивает и чуть заметно улыбается. Водителя «рафика» увозят в бессознательном состоянии.

Мы садимся в машину.

– Напугалась, Наташ? – спрашиваю я.

– Не то слово, – кивает она и, обхватив за руку, пристраивает голову на моём плече. – А ты?

– У меня вся жизнь перед глазами пронеслась, – усмехаюсь я. – Слушай… у тебя есть планы?

– У меня? – удивляется она. – Сегодня? Нет, конечно. Я надеялась, что у тебя есть.

– У меня целый мешок отличного плана, – киваю я и целую её в висок. – Вить, а поехали в Шереметьево. Айгюль, у тебя паспорт с собой?

Виктор сидит за рулём, а на его обычном месте сейчас восседает Айгюль.

– С собой, – отвечает она.

– Куда мы? – поднимает голову Наташка.

– Я подумал, а не слетать ли нам в город на Неве?

– В Ленинград?

– Ну да, отпразднуем венчание в колыбели революции.

– А что, это по-настоящему революционное решение, – улыбается моя жена. – Нашлось бы ещё нужное количество билетов.

Билеты находятся и мы всей толпой зависаем в ресторане, дожидаясь своего рейса. За огромными панорамными окнами садятся и взлетают белокрылые лайнеры. Один за другим они устремляются ввысь увеличивая пассажиропоток.

В зале пахнет едой и царит дорожная атмосфера. Кругом видны чемоданы и сумки, доносятся пожелания счастливого пути, перебиваемые голосом диктора, сообщающего о начале посадки или регистрации. В общем, намёк на «Русскую дорогу»…

Айгюль пьёт шампанское, и мы с Наташкой тоже понемножку глотаем искрящуюся жидкость, а остальные довольствуются «Ситро» и бутербродами с балыком. Потом мы двигаем на посадку и летим в Питер.

Девушки засыпают, а я нет. Я не сплю. Думаю о том, что приключилось. О том, что чуть не завис в прошлом. Собственно, наверное, если бы не Алик, так бы и вышло. А это значит что? Это значит, что случись что, я знаю, где окажусь. Но, с другой стороны, если мне удастся сделать «крутой поворот» в точке, найденной в воспоминаниях, то всё может сработать уже совсем иначе.

Непонятно, откуда взялся этот «рафик» и что это было вообще – случайный отказ тормозов или попытка наезда. Ну, ничего, скоро узнаем. Скоро узнаем…

В Пулково нас встречает дон Вито Уголёк и Пашка Круглов. Уголёк в пижонском кожаном пиджаке, а Пашка в хорошо сидящем импортном костюме. Я звонил им обоим, так что встреча получается весьма торжественной, встречающие многочисленными, а кортеж длинным.

Из аэропорта мы мчим прямо в «Океан», где торжественную встречу готовит Илья. На своей плавучей точке общепита он полновластный хозяин. Поэтому, как потом выясняется, нескольким столикам приходится отменить бронь, чтобы разместить всю нашу команду в этой стекляшке. Давненько я здесь не был. Давненько.

В зале слышится знакомый гул, звяканье приборов и хрустальный перезвон бокалов. Снуют официанты, вальяжно прохаживаются важные посетители. В воздухе разносится аромат специй и предвкушение встречи с первоклассной едой. Дефицитных продуктов для Бекштейна не существует, поэтому банкет будет если и не мишленовским, то роскошным и по-советски богатым – абсолютно точно.

Нам, впрочем, никаких особых деликатесов и яств не нужно, мы к этому не особо привыкшие. Простой товарищеский ужин в спокойной обстановке – вот наша с Наташкой цель. Вместе с Пашкой приезжает и Рекс, а с нами Айгюль. В общем, компания получается весёлой, хотя сегодня я бы предпочёл посидеть спокойно с Платонычем и Трыней, но время терять нельзя. Особенно сейчас.

– Так, – разводит руками Айгюль. – Я вот не понимаю, Рекс, у вас вроде всё серьёзно, а чего вы никак определиться не можете? Чего мечетесь между Ташкентом и Ленинградом?

Айгюль во всём чёрном и это ей даже идёт, а мой Витя с неё глаз не сводит.

– Им в одном городе в профессиональном плане тесно будет, – усмехаюсь я. – Ты же знаешь, что Даша теперь служит замначем узбекского «Факела».

– Так ты её поставь замначем к Пашке в Питер. Они тут вдвоём таких дел наделают.

– Знаешь, чего они тут понаделают? – усмехаюсь я.

– Деток что ли? – делает круглые глаза Айгюль. – Так давно пора!

Все хохочут.

– Против деток я ничего не имею, – сквозь смех отвечаю я. – Но Паша у меня на Ташкент намечен. Сейчас с Питером покончит и туда поедет. Там и регион большой, республика целая, и проблемы посерьёзнее. А он у нас в погранвойсках служил, проблематику границ отлично знает. Там наркотрафик, контрабанда оружия и много чего ещё. А с детками не теряйтесь, начинайте организовывать.

– А на Питер кого? – прищуривается Уголёк.

– Найдём хорошего человека, – успокаиваю я. – У нас их много.

Улучив момент, когда девушки увлекаются беседой о своём, о девичьем, я отвожу в сторонку Пашку и Уголька.

– Дон Вито, расскажи-ка мне, как тут у вас с криминогенной обстановкой?

– Нормально! – немного заносчиво отвечает он. – Ке каццо! А в чём, собственно, проблема?! Кто-то на меня стуканул что ли? Ты поэтому примчался? Зачем такие вопросы, не можешь прямо спросить, что хочешь?

– Пипец, Уголёк! Ты почему всё воспринимаешь на свой счёт?

– Нет, ну а чё ты наезжаешь на меня? Цвет в курсе всех дел, а ты подковыриваешь! Как у вас с криминогенной обстановкой! Нормально! Лохов обуваем, общак собираем, ворьё в чёрном теле держим, спортсменам не даём быковать! Что тебя конкретно интересует?

– Пашка, как ты это выдерживаешь? – качаю я головой. – Это же жесть. Тихо, амико мио, молчи!

– Так мы не каждый же день видимся, – усмехается Пашка. – Только изредка. Да и спорить нам пока не о чем.

– Понятно, – киваю я, изображая скептическую гримасу. – Я приехал, потому что мне нужно, здесь кое-что замутить. Здесь – значит в Питере. Капито? И мне нужна ваша помощь.

– Ну, так бы и сказал сразу!

– Послушай, дон Вито, без обид, но ты гонор свой умерь, а то я тебе скажу куда, и ты пойдёшь. Отправлю тебя на Сахалин порядок наводить и будешь там куковать, пока не передумаю, ясно? Это так, в порядке общих рассуждений о культуре беседы. Улавливаешь мою мысль, брателло?

Тот затыкается. Вижу, что очень хочет возразить, но решает, что разумнее будет промолчать. А раз так, стоит отметить, что прогресс налицо.

– Короче, как тут тебя спортсмены ведут себя?

– Нормально, – пожимает он плечами. – С переменным успехом.

– Ты ведь им выделил территорию и направление деятельности, правильно?

– Да, – кивает он, – но они суки постоянно выползают за пределы разрешённого, понимаешь? Лезут, твари, куда не надо, отжать чужое пытаются, в кодлы сбиваются. Короче, дохера думают о себе. Задолбался я с ними рамсить, если честно. Но ты же сам велел стараться не шухарить, чтобы всё тихо мирно было…

– Отлично, – говорю я и хлопаю Уголька по плечу. – Обстановка творческая, то что мне и нужно!

– Чего хорошего-то? Надо им по рогам дать, а ты их нахваливаешь.

– Смотрите, друзья мои, мне нужен хороший резонансный шухер. То есть пришло время дать им по рогам. Да так дать, чтобы город вздрогнул, чтобы об этом шухере народ только и говорил. Разгромите что-нибудь, взорвите мост, утопите крейсер. Это я образно, если что. А ещё лучше, пусть это сделают наши враги. Но провернуть всё нужно максимально чётко и грамотно, чтобы ваши люди не пострадали. Сделать должен ты, дон Вито, а Паша тебя подстрахует. Поможет. План продумайте вдвоём и до мелочей. Тщательно, детально, дотошно. И максимально быстро. Относительное бездействие со стороны МВД и КГБ я постараюсь обеспечить. Вы меня понимаете, друзья? Вся страна на вас смотрит и я тоже. Идеи от вас я хочу получить уже утром. По пути в Пулково.

– Ты что, на один вечер прилетел что ли? – удивляется Уголёк. – Мы же программу тебе подготовили.

– Жизнь такая, брателло. Нужно вечно бежать вперёд. Бежать, бежать, бежать. Пойдёмте, съедим десерт, и я поеду в гостиницу, а вы – придумывать план шухера.

– Да чего там придумывать! – пожимает плечами дон Вито. – У меня уже есть несколько отличных вариантов, начиная с погрома на рынке, где их быть не должно, а они туда лезут, суки, до вызова на сходку с последующим окружением и полным уничтожением.

– А ты, я смотрю, настоящий Макиавелли. Но только море трупов нам не нужно. Лучше, как я раньше и говорил, самых толковых брать в «Факел», а самых отвязанных и асоциальных – сдавать ментам. Советую, тем не менее, обсудить все планы с Павлом. Он человек, прошедший через настоящую войну и изничтоживший кучу душманов. Стратег. Он, между прочим, искусство воевать в специализированном учебном заведении постигал и на поле боя.

Утром, первым рейсом наша делегация возвращается в столицу. По пути из Шереметьево я звоню Чурбанову.

– Ты, вообще, спишь когда-нибудь? – хмуро интересуется он.

– Как волк, Юрий Михайлович, три минутки прикорнул и снова бежать. Простите, если разбудил.

– Да какое там! Я уж давно на ногах.

– Тогда, чтобы не задерживать, хочу сразу обратиться к вам с просьбой.

– Ну, чего ещё?

– Остро нуждаюсь в тёплом и человечном разговоре с вашим тестем.

– Не ты один, – хмыкает он. – Я и сам нуждаюсь, да только к нему в последнее время не пробиться. Все как с ума посходили, накинулись на него, не дают ни одной свободной минутки. Представляешь, что значит разворошить пчелиный рой?

– Представляю, Юрий Михайлович.

– Ну вот, и у деда сейчас такая обстановка. Я ему, конечно, скажу о твоём желании, но обещать ничего не буду. Вернее, даже не сам скажу, а Галю попрошу. С ней он вроде разговаривает.

Мы возвращаемся домой, завтракаем и разбегаемся по своим делам. Когда прихожу в ГлавПУР, Скачков уже давно на месте.

– Как жизнь, Виталий Тимурович? – приветствую его я. – Что нового у нас?

– Нормально всё, – отвечает он, пожимая мою руку. – В Ташкент надо ехать. И в Тбилиси тоже. Выбирай, куда хочешь?

На работу мы ходим в форме, хотя я и не особо это дело уважаю. Он-то с двумя звёздами на погонах, хоть и не ахти какой чин по меркам нашего управления, но всё-таки и далеко не самый младший. А я вот в форме рядового только на стойку «смирно» могу рассчитывать. Поэтому, если нужно что-то решать, с кем-то встречаться, надеваю гражданку. Чисто психологический момент. Рядовому можно сказать: «Кругом! Шагом марш! Три наряда вне очереди!» и досвидос. В общем, отказать рядовому гораздо проще, чем штатскому.

– Ты чего поздно сегодня? – кивает он.

– Только что из Ленинграда прилетел.

– Ого! Молодец какой. Как там Пашка? Хотел ему звонить сегодня.

– Да, всё хорошо вроде. Я там операцию с Угольком хочу провернуть, попросил вот Павла подстраховать. Так что он сам, полагаю, позвонит и доложит. Я расскажу чуть позже, что там и к чему. Но есть у меня, Виталий Тимурович, вопрос посерьёзнее этого. Важный вопрос и, я бы сказал, деликатный.

– Ну, давай, задавай. Правда, деликатного ответа не обещаю.

– Да, хрен с ней, с деликатностью. Хочу, чтобы вы подобрали пару-тройку кандидатов на своё место. Требования высочайшие, степень доверия беспрецедентная, сами понимаете. Вас заменить хрен кто сможет, но человек такой нужен и довольно скоро. Давайте мы в ближайшее время определимся с кандидатами и начнём их натаскивать.

– Не понял, – хмуро и настороженно говорит Скачков.

– Я хочу, чтобы вы на другом участке поработали. Не факт ещё, что удастся вас перевести, но пытаться будем.

– Куда это? И, опять же, со мной разве не надо это дело обсудить?

– Вот я и обсуждаю. Сейчас, кофе налью и поговорим.

В обед звонит Галина.

– Егор, привет! Куда пропал? Сто лет тебя не видела!

– Галя! – радостно восклицаю я. – Привет! Я не пропал, просто лямку тяну. Военная служба она знаешь какая!

– Бедненький, – смеётся она. – Ну, ладно, сегодня буду тебя развлекать. Повезу на дачу, шашлыком накормлю, напою «Зубровкой». Как тебе такой план, солдатик? Нравится? Можем ещё и баньку затопить.

– Звучит обалденно, – усмехаюсь я. – Как описание крутейшей вечеринки. Кто ещё будет?

– Мама с папой и, возможно, муж, – веселится она.

– О! Это прямо здорово! Во сколько быть готовым?

– Ну, давай часиков в шесть. Подъезжай ко мне и вместе двинем. Наталью не забудь. Отец сам напомнил.

В знакомые места, особенно если над ними не властно время, возвращаться очень приятно. И сердце радостно постукивает и улыбка расплывается. Осень, золотые листья, запах дымка и уставшее солнце, от которого к вечеру остаётся лишь декоративный эффект, настраивают на романтический лад и на душевное тепло. Мы прибываем на дачу Ильича.

– Товарищ маршал Советского Союза! – бодро начинаю я, прикладывая руку к козырьку.

– Смотрите… – сияя, перебивает меня Леонид Ильич, – какой кхм… бравый… солдат! Вольно э-э-э… ря… довой! Орден… э-э-э… медаль… Всё на месте…

Он целует и меня и Наташку в губы, как родных или как лидеров братских стран. Ощущение странное, конечно, но в рамках сохранения традиционных ценностей пусть будет, чего уж там.

– Галина э-э-э… сказала кхм… ты соскучился?

Он чуть поднимает брови, как бы удивляясь или радуясь. Малоподвижные губы кривятся в усмешке. Но выглядит это всё очень по-доброму и по-домашнему.

– Так точно, Леонид Ильич, – улыбаюсь я. – Соскучился. У вас всегда тепло и душевно. Но, если быть до конца откровенным, я ещё и поговорить с вами хотел… Тет-а-тет…

– Да-а? – удивляется он. – О чём же?

– Ну-у-у, – улыбаюсь я, – о конфиденциальном…

Ох, зря я это невыговариваемое словцо вытянул.

– Тогда… кхм… – кивает он. – Пройдёмся…

На Ильиче мягкий и удобный спортивный костюм. Он делает знак и ему приносят куртку и вязаную шапочку. Мы выходим на крылечко, а Наталья с Галиной остаются в доме. Двое охранников помогают спуститься с крыльца. Вернее, я и один охранник. За мою руку Брежнев хватается железной хваткой, а с другой стороны его поддерживает бодигард.

Когда ступеньки оказываются позади генсек, делает знак, и его сопровождающие отстают, пропуская нас вперёд.

– Ну, э-э-э… говори, кхм… – предлагает генсек медленно переступая по дорожке.

Он держит меня под руку и мы начинаем медленную прогулку.

– Вы у Ванги были? – спрашиваю я, и он резко останавливается.

– Ну, был, – говорит он после длинной паузы.

– Ходят слухи, что разговор не получился.

– Кхм… может… и так. А тебе зачем?

– Да… понимаете, Леонид Ильич… Я, конечно, не Ванга, но тоже кое-что важное вижу…

– Это… кхм… как? – глядя насмешливо и недоверчиво спрашивает Брежнев.

– Ага, – киваю я. – Бывает у меня такое. Видения.

– Какие… кхм? – поднимает он брови и просвечивает меня мутными стариковскими глазами.

– Например, в конце января Суслов умрёт.

– Кхм…

– Ещё вы поедете в будущем году в Ташкент. На авиазаводе люди набьются на мостки у самолётов, потому что будут хотеть вас увидеть. Те и не выдержат, обрушатся и прямо на вас. Перелом ключицы и рёбер, ушибы внутренних органов…

– Так… э-э-э… я же на пенсию… ухожу… кхм. Я думал э-э-э… ты меня с этим поздравить хотел…

– Хотел бы, да вас пока никто не отпустит. Потому что Романов никого не устраивает. Во-первых, у него в Ленинграде не всё хорошо, а, во-вторых, Суслов будет против, потому что сам хочет занять ваше место. Андропов – потому что считает, что Романов для страны больше вреда принесёт, чем пользы. Горбачёв…

– Кхм… ты, я смотрю, под чью-то дудку решил попрыгать?

Взгляд Ильича делается неласковым.

– Да я вижу кое-что, Леонид Ильич. Вы ведь и сами размышляли о необходимости реформ. Хотели президентскую республику делать. Может, и нужно было, но не в этом суть. Если в срочном порядке не начать умные и точные реформы, через несколько лет от Союза…

– Ты… Егор, знаешь пословицу? Кхм… не по Сеньке шапка…

– Поэтому я вот так приватно, исключительно вам и никому другому… Не уходите, Леонид Ильич. Побудьте ещё немного у руля. Без вас корабль качаться начнёт!

– Это… кхм… Андропов э-э-э… тебя подослал?

– Да я с ним с момента избрания не виделся.

– А кто?

– Я от себя, Леонид Ильич. Просто я…

– Ванга?

– Не совсем…

– Вот что, Ванга, кхм… то, что ты моё доверие э-э-э… решил использовать для кхм… поли… тических кхм… игр…

Он говорит не глядя на меня и знаменитое мягкое «г» звучит в этот момент совсем не мягко.

– Это… очень… э-э-э… плохо… Ты парень… кхм… хороший, но либо я тебя не разглядел, либо кхм… кто-то обработал. Тех, кто меня остаться… кхм… просит, я наперечёт э-э-э… знаю. Так что…

– Это не так, Леонид Ильич, – начинаю я. – Я не в какие игры…

Но он уже не слушает. Махнув на меня рукой, отворачивается и делает знак подойти охранникам.

– Леонид Ильич, разрешите я всё объясню.

– Не дело кхм… солдату маршала э-э-э… поучать… Мал ещё… кхм… Займись солдатским э-э-э… делом… Дойди э-э-э… до самого верху э-э-э… а потом кхм…

Подбегают охранники, берут его под руки, а я остаюсь на дорожке.

– Леонид Ильич…

Я делаю несколько шагов вслед за Брежневым, но с другой стороны дома ко мне приближается ещё один охранник.

– Одну минуточку, Егор Андреевич. Пройдите со мной, пожалуйста…