Посвящение
Прежде всего я хочу поблагодарить особенной благодарностью моего Господа Иисуса Христа, поскольку Он является Источником всякого вдохновения и творчества, и только благодаря Ему я способен творить, сочинять, писать, и вообще, думать или дышать.
Благодарю Тебя, Господи за писательский дар, за предоставленную Тобой возможность, написать эту книгу, и вообще за все. Без Тебя не было бы ни меня, ни этой книги, ни вообще ничего.
Так же, огромное спасибо моей супруге Леночке, просто потому, что она является моим самым большим помощником по жизни. Она всегда вдохновляет меня на всякий труд, и благодаря ей я не перестаю верить в себя и в то, что я вообще способен в жизни сделать и совершить что-то важное и нужное.
Спасибо тебе, родная. После Господа, ты для меня самый большой источник вдохновения и сил.
Еще хотелось бы выразить особую признательность моему сыну Андрею. Его непредвзятый взгляд и живой интерес помогли мне избежать обыденности некоторых сюжетов и придать остроту написания книге в целом. Он был честным критиком и первым читателем большинства моих книг, включая эту. Благодаря его тоже незаурядному писательскому таланту, я увидел некоторые моменты совершенно с другой стороны и сумел их выразить более живо и интересно.
Спасибо тебе, сын мой, ты для меня как огромная поддержка, так и своевременная поправка.
Так же я хочу поблагодарить мою дочь Яну. Она – дизайнер и художник обложки. Она всегда спрашивал меня, не написал ли я что-нибудь новенькое, и ее читательский интерес постоянно побуждал меня продолжать этот труд, даже, когда я уставал и не сильно желал это делать. Она так же, будучи сама писателем, когда нужно, вдохновляла меня, а когда нужно, поправляла.
Спасибо тебе, доченька. Ты для меня та, кто не дает опустить руки и остановиться.
Пролог
Вода помутнела, и ворожея вперилась в нее своими и без того выпученными глазами, показав жестом всем, находящихся в темном помещении, чтобы они хранили молчание. Прошло несколько напряженных мгновений, после чего она хрипловатым голосом медленно сообщила:
– Я вижу большую добычу, атаман, но… – она еще пристальнее вперилась в мутную воду.
– Что «но», что «но»? – нетерпеливо спросил атаман.
– Тихо! – Властно остановила его колдунья и, чуть помедлив, продолжила: – Думаю, тебе не стоит брать Армиль в это плаванье.
Велея была высокой и статной женщиной и, несмотря на возраст, изящной. Седые волосы были всегда аккуратно уложены. На тонких ухоженных руках красовались золотые браслеты; изыскано одеваясь, она умела со вкусом использовать в своих нарядах и драгоценности. Орлиный взгляд серых глаз, как будто бы видел тебя насквозь, приводя в трепет и мужчин и женщин. Один только вид вызывал к ней уважение, не говоря уже о роде ее занятия. И, нужно было отдать ей должное, в своих предсказаниях гадалка почти всегда оказывалась права.
Кратис, атаман морских пиратов, озадачено потер широкой ладонью лоб. Армиль, так звали жену главаря, пользовалась непререкаемым уважением со стороны всех островитян. У нее, как и у всех на острове, было свое прозвище, но все называли ее по имени, даже ворожея Велея, к которой за советом и пришел сейчас Кратис. К нему, кстати, тоже все обращались по имени за исключением, пожалуй, лишь самых близких друзей, знавших его с детства. Они могли позволить себе назвать его капитан Анаконда. Такое прозвище он получил за свою невероятную хватку в рукопашном бою, благодаря которой он всегда выигрывал в поединках. Невысокий, но очень крепкий, обладающий недюжинной силой. Он мог держать на вытянутой руке среднего размера человека около минуты. И конечно, он умел держать свое слово.
Его жена была сейчас на восьмом месяце беременности, но все равно пожелала отправиться с мужем в очередное плаванье, заверив его, что чувствует себя великолепно, и будет для него такой же помощницей, как и всегда. И он дал ей слово, что возьмет ее с собой. Они вообще договорились, что во всех серьезных предприятиях обязательно будут вместе. Вот почему, услышав такой совет от гадалки, атаман задумчиво произнес:
– Ты же знаешь, Велея, что я просто обязан ее взять. Я же ей пообещал. Это уже решено. Она что, погибнет?
Ворожея подняла вверх тонкий указательный палец с длинным ногтем, снова призывая капитана к молчанию.
– Не похоже. Смерть близка к ней, но ее не коснется, – продолжила колдунья, не сводя глаз с разводов на воде. – Во всяком случае, не на этот раз. В этом плаванье погибнет только один… и этот кто-то будет из твоего рода, капитан. Я не могу пока понять, кто… картинка неясная. Этот человек… он как бы есть, и его как бы нет. Он чист, как ангел и… это странно, что смерть может забрать именно его. Если ты оставишь жену дома, смерть возьмет кого-то из экипажа… из близких тебе людей… но твоего дома не коснется.
При ее последней фразе, находящиеся в помещении люди со страхом переглянулись, и атаман поймал их взгляд. Чуть подумав, он спросил:
– А что будет, если я не послушаюсь тебя, и все-таки возьму жену с собой?
Велея величественно подняла голову, посмотрела на него своим особенным взглядом и загадочно улыбнулась.
– Тогда весь твой поход займет гораздо больше времени, будет пролито больше крови и, как я вижу, это произведет очень серьезные последствия в будущем. А вот, если ты послушаешь меня, тогда все, кроме одного человека, останутся в живых, и никто не пострадает. Все остальное сложится хорошо… хотя… – она снова опустила глаза и стала разглядывать воду, – будет немного меньше добычи, но… зато все пройдет быстро, гладко и без последствий.
– А добыча нас ждет в любом случае? В этом сомнений нет? – нетерпеливо переспросил атаман.
– Ах, Кратис-Кратис! – вздохнула Велея. – Никогда ты меня не слушаешься. Никак ты не можешь понять, что этим миром правят духовные законы. Что ж… да, сомнений нет, добыча ждет вас. Хотя непонятно, как именно вы ее получите, поскольку, как я уже сказала, ваш поход продлиться дольше, и как будто у вас будет два нападения и, как следствие, две добычи.
– Это уже неважно, – махнул рукой Анаконда. – Скажи мне лучше более точно, насчет того, кто же все-таки умрет? Это мой сын или нет?
– Не знаю, капитан. Странно, что ты сказал сын. Ведь я тебе этого не говорила, не так ли? Хотя, ты прав, у тебя действительно сын. Вот только… – Она вздохнула. – Я не вижу, он или не он. Вижу только, что смерть через твою жену прикасается к твоему дому, и… хм… уносит душу чистую, как у ребенка. Но…
Она замолчала, и снова уставилась в воду.
– Что!? Что «но»? Это мой ребенок, или нет?
– М-м…не уверена. Смерть забирает чью-то чистую душу, но затем я вижу твою жену с младенцем на руках, кормящую дитя грудью рядом с тобой. Поэтому… хм. Не знаю. Может быть, у нее родится двойня и… умрет один из них? Хм…
– Двойня? У Армиль может быть двойня?
Велея поморщилась и покачала головой.
– Я же сказала не знаю, Кратис.
– Но, ты сказала, что после этого видела ее с грудным ребенком на руках, да? То есть, с ребенком все будет хорошо? Я правильно тебя понял?
Гадалка перестала смотреть в воду, высоко подняла голову и, смерив гордым взглядом атамана, твердо сказала.
– Я знаю лишь, что кто-то определенно умрет и, чтобы это не коснулось твоего дома, тебе не нужно брать ее в этот раз с собой. Это все, что тебе нужно знать, так что, решай сам.
Атаман снова переглянулся со всеми, кто был с ним и, чуть поразмыслив, так же твердо сказал:
– Я не могу не взять Армиль на этот раз. Я дал ей слово. И… раз ты говоришь, что она будет жива и… наше дитя тоже будет живо. Не могу понять, чего мне бояться?
Велея тяжело вздохнула, сделала паузу, и ответила уже значительно мягче:
– Люди подобные тебе всегда слышат только то, что хотят услышать. Тебе решать, атаман. Я понимаю, что ты ей пообещал, и все такое, но…. В общем, мое дело маленькое. Я сказала, что видела, а дальше все зависит от тебя, – властно сказала колдунья, и протянула к нему открытую ладонь, давая понять, что на этом их встреча окончена, и он должен ей заплатить за ворожбу.
Кратис со вздохом протянул ей мешочек с деньгами.
Глава 1
По хорошо утрамбованной лесной дороге ехали два всадника. Это были крепкие и красивые молодые мужчины в возрасте около тридцати лет. Судя по их виду, оба были римскими воинами, но один носил одежду обычного рядового легионера, а другой – знаки отличия офицера способного командовать небольшим подразделением размером в сто человек.
По их беседе можно было предположить, что они закадычные друзья, несмотря на отличия в званиях. Однако рядовой время от времени называл офицера то по имени, то просто хозяином, и всегда обращался к нему на «вы».
День был чудесным. Яркое солнце, пробиваясь через густую листву нависающих над лесной дорогой деревьев, озаряло ее своими лучами, создавая необыкновенно красочный колорит. Вокруг раздавалось пение птиц и стрекот кузнечиков, а цветущие кустарники наполняли воздух удивительными ароматами. Ничто не предвещало беды, однако рядовой вел себя неспокойно и постоянно озирался по сторонам, с подозрением вглядываясь в окружающую их чащу.
– Думаете, было правильно оставить обоз и ехать одним через этот лес? – спросил он своего спутника.
– Ты никак боишься, Эмиль? На тебя это непохоже, – с некоторой насмешкой ответил ему офицер. – Я думаю, нам здесь некого бояться.
– А лесных разбойников?
– Ой! Да ладно! Даже если бы они здесь и были, вряд ли они станут нападать на вооруженных римских солдат.
– При всем моем уважении, Дарий, к сожалению, у меня нет такой уверенности в нашей безопасности. Я с самого начала был против этой идеи, но приказ есть приказ, так что…
– Перестань, Эмиль. Лучше расслабься и получай наслаждение от очарования майского леса. Зато мы опередим наш обоз на пару-тройку часов и сможем еще и как следует отдохнуть.
– Н-да, если, конечно, вообще доедем, – пробубнил Эмиль себе под нос так, чтобы офицер его не расслышал.
– Ты что-то сказал?
Рядовой решил перевести разговор на другую тему.
– Да, так… хотел узнать, для чего царь пригласил на этот раз вас и вашу матушку?
– Семейные дела. Ты же знаешь его. Он хочет, чтобы все было правильно, при свидетелях. Мое присутствие, конечно, не очень обязательно, но мать попросила меня быть.
– А что за дела?
– Пока не знаю. Он, обычно, заранее не говорит. Приедем, увидим.
– Понятно.
В этот момент незаметная петля неожиданно упала на шею Эмилю, и он, успев лишь вскрикнуть и схватиться за нее пальцами, вылетел из седла и повис на высокой толстой ветке, в то время как его лошадь с громким ржанием ускакала вперед. Всячески пытаясь удержать веревку, чтобы она не затянулась на его шее, рядовой захрипел:
– Я же предупреждал, хозяин!
Однако Дарий его уже не слышал, поскольку он, чудом увернувшись от удара молотом в голову и, сумев в самый последний миг спрыгнуть с лошади, сейчас вовсю орудовал мечом и щитом, отбиваясь сразу от восьми головорезов.
Понимая, что долго так не протянет, Эмиль все же продолжал бороться за жизнь, пытаясь разжать петлю. Судорожно хватая воздух, он ощущал всеми фибрами своей души, что силы стремительно оставляют его, пальцы слабеют, и жизнь уходит. По всему его телу побежали противные мурашки, а в глазах все поплыло. Боковым зрением он видел, что Дарий сражается, как только может и, хотя в его руках был щит и меч, а у разбойников только копья, колья и молоты на длинных ручках, перевес был явно в их сторону.
«Конец! Это конец!» – подумал он, чувствуя, как петля затягивается на его шее все туже и туже. В последний момент, прежде чем окончательно потерять сознание, он увидел, как из леса выехал еще один разбойник верхом на его коне и, подскочив к Дарию, обрушил на его голову в шлеме молот. Оглушенный офицер пошатнулся и упал на землю. На этом исход сражения был бы, скорее всего, решен, поскольку один из грабителей уже хотел было пронзить его копьем, но в этот миг послышался топот копыт и чей-то громкий и резкий окрик.
Это было неожиданно. Разбойники оторопели. Но еще до того, как они увидели самого всадника, просвистел нож и вонзился в ветку дерева в том месте, где была привязана веревка, обрубив таким образом петлю Эмиля. Свалившись на землю словно мешок, он тут же пришел в себя, поскольку петля ослабла, в его легкие хлынул столь желанный свежий воздух.
В тот же миг из чащи леса стремительно выехал всадник на вороном коне. Нижняя половина его лица была закрыта куском темной материи, но глаза горели неистовой яростью. Будучи полностью безоружным, он спрыгнул с коня на скаку прямо в толпу бандитов и, прежде чем разбойники успели что-либо понять, один из них уже лежал поверженным на землю, а всадник, вооруженный его копьем, был готов к сражению.
Опомнившись, грабители ринулись на непрошенного гостя, но он орудовал копьем столь мастерски, что все попытки нападающих оказались тщетны. Через несколько мгновений трое из них были поражены, а двое с вывихнутыми кистями рук остались без оружия. Видя, что происходит, разбойник на коне Эмиля попробовал поступить с таинственным воином так же, как он поступил с Дарием, но всадник ловко увернулся от молота и, сумев ухватить его по ходу удара за рукоять, не только вырвал оружие из руки нападающего, но и сдернул несчастного с коня, обрушив молот на его же голову.
Оставшиеся в живых два разбойника, объятые страхом с криками бросились бежать, а победитель, метнув копье им вслед, мощным броском и точным попаданием поверг на землю еще одного бандита, пронзив его насквозь. Затем он спокойно подошел к коню Эмиля и, взяв его за узду, сначала подошел к Дарию и помог ему подняться, а потом подвел к рядовому его лошадь и, вложив вожжи в его ладонь, тут же запрыгнул на своего вороного и ускакал.
Спасенные еще какое-то время молча стояли и изумленно смотрели вслед своему неожиданному избавителю, а затем Дарий тихо спросил:
– И кто это был?
– Таинственный бескорыстный герой с закрытым лицом, – все еще тяжело дыша, ответил Эмиль так, будто прочитал цитату из какой-то поэмы.
– Я заметил, – с печальной усмешкой ответил Дарий. – И все-таки… хотя бы что-нибудь! Хоть какая-нибудь примета… хоть что-то, чтобы его потом можно было разыскать и отблагодарить!
– Вороной конь. На лице темный платок. Сандалии не как у римлян, похожи на Критские, ремень толще, и с какой-то блёсточкой. Глаза… не запомнил, кажется… светлые… но они просто горели от гнева. Туника тоже темная, почти черная, как, впрочем, и сандалии. А, кстати…
Эмиль запрыгнул на коня и подъехал к нависающей над дорогой ветке, где еще совсем недавно висел в петле.
– Попридержите коня, хозяин.
– Что ты хочешь сделать? – спросил Дарий, беря коня Эмиля под уздцы.
– Достать вот это.
Он встал на спину своего скакуна ногами и, поднявшись во весь рост, потянулся за ножом, которым была обрублена его петля. Достав кинжал, он спустился в седло и, покрутив оружие в руках, с восхищением сказал:
– А знатный ножичек!
***
Время тянулось бесконечно долго.
Вдоль украшенной мозаикой стены большого зала своего зимнего дворца беспокойным шагом прохаживался туда и сюда красивый высокий мужчина в богатом одеянии. Его звали Ятон. Он был царем одной из многих крупных провинций бывшей Финикии, а ныне завоеванной Римом территории некогда славного Карфагена. Карие глаза, густые крылатые брови, дерзкий взор, широкие плечи, высоко поднятая голова, все в нем сразу выдавало сильного лидера, но сейчас его взгляд был растерянным, а лицо приняло беспомощное выражение. Видимо для Ятона было совсем непривычным состояние, когда он не мог контролировать ситуацию.
С противоположной стороны зала располагался вход в спальню, двери в которую были открыты, но занавешены, так что, царь слышал все происходящее внутри. Он вздрагивал каждый раз, когда из спальни раздавались стоны или крики, и от волнения запускал свои крепкие узловатые пальцы в густые черные волосы, которые волнистыми кудрями достигали его плеч. Его миниатюрная супруга, царица Камилла, мучилась родами уже несколько часов подряд и, хотя по уверениям повивальщиц, роды проходили нормально, царь не мог расслабиться ни на миг.
Наконец из-за занавески раздался надрывный натужный стон, вслед за которым последовали громкие радостные возгласы служанок и не менее громкий плач младенца.
После кажущимися вечностью нескольких напряженных часов переживания, Ятон все-таки с облегчением вздохнул, и отодвинул занавес.
Его жена лежала на постели, укрытая испачканной кровью простыней и, плача от счастья, прижимала к себе очаровательное новорожденное дитя мужского пола. Младенец, после того как его отдали матери в руки, перестал плакать и смешно уткнулся в ее грудь.
– Поздравляем, господин царь! У вас сын! – Сказал кто-то.
Ятон с любовью посмотрел на жену. Их глаза встретились.
О! Как же она была прекрасна!
В отличие от большинства женщин в их окружении, у нее был редкий цвет волос, темно-русый с золотистым оттенком и голубые, цвета неба, глаза. Небольшой милый рот, с чуть припухлой передней частью верхней губы, аккуратный ровный нос, две очаровательные ямочки на щеках… она было просто необыкновенна. Роды длились восемь долгих часов, и сейчас, о чудо! У них родился прекрасный малыш, мальчик, наследник престола. Теперь на усталом, но бесконечно милом для Ятона лице Камиллы сияла блаженная улыбка. Царь подошел, взял супругу за руку, и наклонившись, поцеловал ее в губы. Она благодарно потерлась о его ладонь щекой, закрыла глаза и… уснула.
Царь вопросительно поднял глаза на повивальщиц. Одна из них по имени Сенна тут же подошла и, взяв у царицы младенца, поднесла ладонь к губам своем госпожи. Ощутив ровное и свободное дыхание, она подняла глаза на Ятона и тихо с улыбкой сказала:
– Все хорошо, господин. Она просто спит. Это нормально после таких родов.
Царь встал, еще раз с любовью посмотрел на младенца и затем приказал:
– Ювелира мне сюда! Я хочу, чтобы мне сделали перстень в честь дня рождения моего сына.
***
Солнце только что поднялось над горизонтом, слепя своими бликами стоящего за штурвалом человека. Попутный ветер гудел в парусах и гнал судно вперед. Касатка, так называлась пиратская яхта, легко скользила по поверхности воды, с тихим шелестом разрезая мелкие волны к явному удовольствию рулевого.
– Какой курс, Бывалый?
Хрипловатый голос вывел штурвального из задумчивости.
– Точно на восток, капитан, все, как ты сказал.
– Сто дохлых акул! Скоро мы войдем в стольные пределы, – воскликнул атаман. – Смотри в оба, чтобы мы не прозевали свою добычу. Самые упакованные торговые суда бывают именно в этих водах. А нам был предсказан большой куш.
– Все будет в порядке, Кратис. Уверен, что нам в этот раз особенно повезет.
Вернувшись в каюту, капитан заглянул за перегородку. Его жена мирно спала, и он невольно замер, глядя на неё. По его мнению, Армиль была очень красивой женщиной. Она была прекрасна в гневе, она была прекрасна в нежности, она была прекрасна в бою, необыкновенно прекрасна в постели, и вообще, по мнению Кратиса, прекрасна всегда. Гречанка с правильными смелыми чертами лица, сильными ровными ногами, крупной грудью, черными кучерявыми недлинными волосами и, что было редко для ее народа, сине-зеленого цвета большими глазами. Она умела превосходно следить за собой, и даже, будучи беременной, ничуть не потеряла своей привлекательности.
Хотя атаман никогда не был обделен женским вниманием, как и положено было главарю острова пиратов, но он пользовался успехом у женщин не только благодаря своему статусу. Кроме явно незаурядной физической силы, он был еще и очень привлекательным внешне. Крупные мужественные черты лица, светло-карие смелые глаза, смуглая кожа, поджарый мускулистый торс без малейшего признака лишнего жира, черные кучерявые волосы, мощные накачанные плечи и руки, женщины считали его просто красавцем. Однако, когда он встретил Армиль, все остальные соперницы померкли в ее неотразимом блеске. Она уверенно завоевала его сердце, после чего у него пропал интерес ко всем женщинам вообще. Что-то было в ней такое, что восхищало его и просто не оставляло места для какой-то другой особы женского пола.
Однако нужно было отдать ей должное, супруга всегда была рядом с мужем. И хотя Кратис не сомневался, что остался бы верен Армиль и в случае долгой разлуки, она предпочитала не искушать судьбу, и с момента их встречи никогда не разлучалась с ним, неизменно сопровождая его во всех его делах, будучи действительно очень ценной помощницей для своего избранника. Так и в этот раз, она пожелала быть с ним, несмотря на беременность, и он не смог ей отказать. О своем визите к Велее Кратис предпочел ей не говорить.
Сейчас супруга мило улыбалась чему-то во сне, и капитан Анаконда, полюбовавшись ей еще несколько мгновений, уже собрался развернуться и покинуть каюту, когда вдруг улыбка на лице у жены сменилась гримасой боли, и она громко застонала.
Кратис невольно остановился, и оглянулся на жену, когда она во сне тихо, но отчетливо произнесла: «Смерть, не трогай… его… пожалуйста».
В этот момент сверху раздался крик вахтенного:
– Свистать всех наверх, тысяча чертей! – и атаман заставил себя отвернуться от Армиль и подняться на палубу.