Глава 1
Эмиль
«Эмиль Багратович, давай. Карточный долг – это святое. Спустишься в метро, посмотришь, как обычные смертные живут!» – звучал в голове голос Рината – моего заместителя и племянника до кучи.
Дернул черт проиграть ему в карты, в дурака, млин. Старею? Теряю квалификацию? Еще каких-то десять лет назад я себе такой слабости не позволял.
А сейчас я стою у турникета и понятия не имею, что делать. Достал из кармана пластиковую карту, приложил и прошел в душное помещение.
Ненавижу метро. Ощущение, что ты под землей, навевало не самые приятные мысли, пока я спускался на эскалаторе.
Чертов портал в ад. И людей дохрена. Я умудрился попасть в час пик.
Я вошел в вагон подошедшего поезда последним и встал у входа, держась за поручень. Люди ехали с работы, толкая друг друга, чтобы занять сидячие места.
Напрягся, обернулся, смерил взглядом мужика, который в очередной раз меня пихнул, и затаил дыхание: в мой карман очень медленно пыталась залезть чья-то рука.
И так профессионально это делали, что я даже восхитился на секунду.
Слегка повернул голову, чтобы воришка не испугался раньше времени, и покосился на хрупкого мальчишку в черной толстовке с надвинутым на лицо капюшоном.
Парень оказался ловким и уже вытягивал из кармана мое портмоне. Я знатно обалдел от чужой наглости и бесстрашия. Медленно развернулся и профессионально успел схватить его запястье за секунду до того, как мой кошелек перекочевал в чужой карман.
– Воровать нехорошо, – заметил я, крепко удерживая тонкую руку.
Парнишка поднял голову, а я выругался.
На меня смотрели огромные, зеленые, испуганные глазища в пол-лица. Ровный тонкий носик, пухлые губки ярко-малинового оттенка. Девчонка!
На вид ей было лет девятнадцать. Она задрожала под моим взглядом и попыталась вырвать руку из захвата, пока я восстанавливал дыхание.
– Ты что творишь, мелкая? В тюрьму захотела? – прорычал я,
– Не надо, – пискнула она.
Сверкнула глазами и обескуражила меня окончательно. Свободной рукой обхватила за шею, притянула к себе и поцеловала – так, что у меня земля из-под ног ушла. Давно мне от поцелуев крышу не сносило, лет десять уже, а тут…
Притянул девчонку к себе поближе, не обращая внимания на то, что мужик, который меня пихал, возмутился. Кого-то оттолкнул, притягивая ее еще ближе к своему телу. Стало плевать на всех, когда я распробовал вкус ее губ. И пахла она так уютно – смесью корицы и яблока. Булочками, как в детстве мама пекла. И меня понесло по волнам. Голова закружилась, пока я буквально пытался сожрать девчонку, которая, мать вашу, стырила мой кошелек!
И плевать! Сейчас отвезу к себе и за пару ночей научу, что брать чужое плохо, особенно если это принадлежит мне!
Я не слышал ничего вокруг. Уши заложило, а мысль в голове была только одна: «Когда следующая остановка?»
А дальше произошло то, что заставило меня буквально зарычать, как придурочного медведя, которого разбудили в новогоднюю ночь пьяные девицы.
Моя вороватая нимфа вдруг резко оттолкнула меня от себя, вылетела из вагона в открытые двери, пока я пытался вспомнить, на какой планете я нахожусь.
«Осторожно, двери закрываются!» – услышал я.
«Следующая остановка „Лох – это судьба!“», – добавил мысленно. Попытался рвануть за ней, но двери закрылись у меня перед носом, а я выругался так, что весь вагон замолчал.
Найду хулиганку. Найду и так отучу воровать, что дня три она даже с постели не сможет встать, а ее ножки забудут, что такое быть сведенными вместе.
Я что, старею?
В груди клокотала злость, а перед мысленным взором были испуганные изумрудные глаза. И ее вкус до сих пор на языке.
Найду, никуда не денется.
– Это что ж делается? Средь бела дня ограбили! – завопила женщина неподалеку.
Я сжал зубы, переваривая свое фиаско. Расслабился ты, Эмиль. Охренеть как расслабился от сытой жизни.
Сунул руку в карман пиджака и только в тот момент сообразил, что мое портмоне осталось в руках девчонки. Меня все-таки ограбили, возбудили и сбежали. Сука! Второй пункт напрягал особенно сильно.
Пиздец тебе, девочка!
Достал телефон, набрал номер Рината и отчеканил:
– На станции «Динамо» из последнего вагона только что выбежала девчонка в черной толстовке. Через час все ее данные должны быть у меня на столе.
– И все? Еще какие-то приметы будут? – обалдел зам.
– Мое портмоне в ее руках! – рявкнул я, наплевав, что вокруг полно народу.
В трубке хрюкнули.
– Ты… Ржешь там, что ли? – напрягся я.
– Нафаня-а-а-а, сундук отняли. Сундук со сказка-а-ами, – провыл Ринат.
Зараза!
– Или через час у меня на столе ее досье, или завтра ты идешь на биржу труда получать пособия по инвалидности, – душевно предупредил я.
– Понял. Все будет, шеф!
Я убрал трубку в карман и гордо вышел на следующей станции.
Дождался машину с водителем и рванул в офис.
– Нашел? – с порога прорычал я, влетая в кабинет Рината.
Он снова хрюкнул, но умудрился состряпать серьезную морду, гаденыш.
– Я тебя спрашиваю, – надавил я.
– Нашел. Эта? – он протянул мне распечатанную фотографию малолетки, которая рискнула свои ручки в мой карман сунуть.
– Эта, – кивнул я.
Взял со стола папку, открыл и пробежал глазами. Михайлова Лукерья… Мать вашу, Лукерья. Вот же имечко мама с папой дали, ошизеть.
Так, двадцать три года, родителей нет, детдомовская. Теперь все ясно.
Но красивая, сучка! Глаза такие живые у чертовки, огнем горели.
Так, место работы… Потрясающе – ресторан быстрого питания.
– Шеф, у девчонки пару приводов в участок за драки, ты бы с ней поаккуратнее… Много там денег было в твоем портмоне?
– Ринатик, вот не был бы ты моим племянником, я б тебя уже сам порешил, – неодобрительно покачал я головой.
– Шеф, будь как Эльза – отпусти и забудь, а то она же тебе и наваляет при новой встрече, и пофиг ей, что ты страшный и ужасный Барсов.
Я поднял на него тяжелый взгляд.
– Молчу, – поперхнулся Ринат.
– Значит, на завтрашний вечер ничего не планируй, – приказал я.
– У нас встреча?
– Ага. Бургеры пойдем жрать, – кивнул я.
– Зацепила она тебя, шеф?
– Еще никто и никогда не уходил от наказания за кражу у Барсова Эмиля Багратовича, – отрезал я, кидая папку на стол.
Еще раз покосился на ее фото. Ну до чего хороша чертовка, а!
Глава 2
Эмиль
Я глянул на часы и кивнул своим мыслям. Набрал номер Рината и велел:
– Готовь машину.
– Охрану сколько человек брать?
– Зачем нам охрана? – изумился я.
– Она у тебя вчера сперла портмоне, вдруг в этот раз стырит тебя самого? Или побьет, что гораздо хуже: завтра у нас встреча, неприлично будет с фингалом, все-таки серьезные люди.
– Гаденыш какой, а, – покачал я головой. – Хамить стал, как взрослый.
– В юбилейный, тысячный раз вспомним, как ты мне памперсы в детстве менял? – уточнил Ринат.
– И вспомним! – согласился я. – Я тебя, засранца малолетнего…
– Понял, пять человек возьму.
– Нахрена мне там пять человек? Я че, лох какой-то, к девчонке идти с охраной из пяти лбов?
– Шеф, а мы нафига туда вообще идем? – сообразил спросить племянник.
– За надом, – отрезал я, – машину заводи.
– О как! – глубокомысленно ответил он. – Может, тогда за цветами заедем? Номер в какой гостинице снимать? Шеф, а может, ну ее, найдем девчонку тебе похожую, поиграете в ролевые игры, что она воровка, а ты мент? Безопасно и стопроцентная гарантия, что точно даст то, что нужно, а не в глаз.
– Я тебе что, лох помойный, услугами этих пользоваться?
– Поэтому и злой такой, – зубоскалило чудо, которое по недоразумению было моим любимым и единственным племянником.
– Я тут в Магадане стройку задумал, торговый центр, проследить бы надо…
– Молчу, – заржал Ринат, – завожаю мотор, ехаем. Шеф, но ты бы хоть шлем с собой взял, или, я не знаю, какую-то защиту самого дорогого. Может, наследника еще удастся родить… О, я знаешь какой прикол недавно видел?
– Два торговых в Магадане.
– Жду в машине.
Я поднялся, сделал пару упражнений, взял пиджак с вешалки и отчеканил своей секретарше:
– Сегодня меня ни для кого нет.
– Поняла, – кивнула Машенька.
Машеньку нанимал Ринатик, поэтому самым великим ее достижением была грудь третьего размера, ноги от ушей и ресницы настолько длинные, что, когда она ими хлопала, то есть постоянно, в моей приемной создавался приличный такой сквозняк.
Я хотел высказать племяннику все, что я думаю о его критериях выбора секретарш, но знал, что шуток про пояс из собачьей шерсти и про мой возраст мне ближайшую неделю не избежать, а с его выдумкой он еще и обогреватель мне летом в кабинет притаранит. С целью исключительно поржать.
Поэтому молчал и терпел Машеньку на рабочем месте, главное, чтобы прелести свои при себе держала.
Племянника, конечно, можно понять, он молодой, дурной и готов иметь каждую, что он, в общем-то, и делал периодически. Я в его возрасте так же чудил. А чего не брать, если сами предлагают? Я и сейчас очень даже ничего, а в двадцать девицы сами ноги раздвигали.
Вышел на улицу, надел темные очки, пряча глаза от солнца, и упал на заднее сидение машины, за рулем которой с умным видом сидел Ринат.
– Это у тебя что? – спросил я, когда заметил, что племяш потягивает что-то из прозрачного стакана с трубочкой.
– Смузи. Для здоровья полезно. Будешь?
– Смузи, – закатил я глаза. – Чем тебе обычный компот не угодил?
– Ты в каком веке живешь, Эмиль Багратович?
– В нормальном, где люди нормальной едой питаются, а не вашими этими смузи.
– Шеф, давно хотел спросить: а вот ты когда молодой был, пером писать удобно было или чернила на бересту капали? А одежду ты себе сам шил, или крестьяне помогали? И как там татаро-монголы, сильно лютовали?
– Не знаю, не застал. В мое время все больше в барский наряд облачались да во фраке за хлебом ходили, карету лошадью запрягали да с извозчиком на Купеческий рынок ехали.
– Да ты раритет, – заржал Ринат.
– Мне сорок два, – напомнил я подрастающему поколению, которое слово «страх» вообще не знало.
– Да?
– Никакого уважения к старшим, – посетовал я. – Жми на гашетку, иначе следующий твой транспорт точно будет каретой, а ты в нем – с побитой тыквой.
– Да как скажешь, барин, – хмыкнул Ринат.
Поставил свой стакан в подстаканник и так даванул на газ, что меня на сидение отбросило, а этот чумной решил гонки устроить по центру города.
Ему-то ничего не будет, все штрафы на фирму придут, вот главбух моя обрадуется. К слову, это единственная женщина, которая вводила меня в благоговейный трепет. Фюрер в юбке, но работу свою знала от и до и так мне бухгалтерию вела, что ни одна зануда из налоговой не могла докопаться. Фрекен Борисовна Бок мы ее называли за глаза.
Я молчал, а Ринат мое молчание как-то по-своему воспринял и продолжал развлекаться на дороге. Я посмотрел на ремень, на племянника и снова на ремень.
Он с юзом развернулся у едальни, где отбывала трудовую повинность вчерашняя чертовка, и обернулся, сверкая глазами:
– Мы на месте, ваше благородие.
– На обратном пути мне песню включишь.
– Какую?
– Еду в Магадан, – решительно кивнул я, выбираясь на улицу.
– Лето, солнце, жара. Прелестницы, променадничающие по тротуарам, глаз радуют, да? – язвил Ринат, запирая машину.
– А то. Может, усадьбу себе в деревне прикупить?
– И сотню душ крепостных не забудь, – подсказал племянник.
– Отменили право крепостное, – тяжело вздохнул я, – иначе я бы тебя первым продал. Тут жди!
– Э, нет, Эмиль Багратович, с тобой пойду, не могу я это пропустить. Никогда не видел, как тебе кто-то физу чистит. Погодь, камеру включу. Засранец, да, я помню.
Я вздохнул, приготовился, нацепил на лицо самое зверское выражение, которого очень боялись все мои подчиненные, и вошел в гудящее помещение.
Нимфу свою нашел безошибочно: она стояла за стойкой и наливала в пластиковый стакан колу.
Красивая, чертовка, ну невыносимо красивая. И живая. Глазки зеленые сверкали, когда она на посетителей смотрела.
Посмотрел на ее улыбку и вкус губ вспомнил, до сих пор на языке, зараза, чувствовался. Я чувствовал, что начинаю возбуждаться.
А когда Лукерья волосы поправила, выбившиеся из смешного чепчика на ее голове, встал в стойку, что тот охотничий пес, почуявший добычу.
– Шеф, палишься, – прошипел мне на ухо Ринат, – перезагрузи сервера-то, а то вид как у местного блаженного.
– Шел бы ты, – посоветовал я.
Расправил плечи, снова вернул себе суровый взгляд и пошел к стойке. Люди при виде меня начали расступаться, а Лукерья наконец меня заметила.
И так недобро скривилась, обжигая ничем не прикрытой неприязнью!
Я не понял – это она меня обокрала, или я ее? Или я о чем-то не знаю?
– Добрый день, – сквозь зубы процедила она, – чего желаете?
Я, по-моему, в аут ушел. Глубокий.
Во-первых, мне давно никто не решался хамить, а эта глазами сверкала и нос морщила, словно таракана на столе увидела.
А во-вторых, кто из нас виновен?
– Портмоне, – прогремел я.
– У меня такого блюда нет, – отрезала она и громко добавила: – следующий!
Я почувствовал, как мои брови медленно поднимались на лоб.
– Девочка, ты знаешь, с кем говоришь? – прошипел я тоном, от которого обычно у моих подчиненных седеют волосы.
А этой хоть бы хны!
– Знаю. Вы Барсиков.
– Барсов!
– Без разницы, – отмахнулась девица.
– Девочка, ты не много ли…
– Моя смена окончена, вас обслужит кто-то другой, – улыбнулась она и дунула в подсобку так быстро, что я не успел среагировать.
Я обернулся к Ринату – тот давился у входа от хохота, надув щеки, как хомяк. Племянник поднял большой палец, мол, удачно прошли переговоры, шеф. Кошелек на месте, девчонка уже голая в гостиничном номере.
Я на пятках развернулся, подошел к выходу и рыкнул:
– Служебка где?
– С той стороны.
Рванул на улицу, обошел здание и успел аккурат к моменту, когда моя чертовка вылетела на улицу. Заметила меня, резко остановилась на расстоянии метра и заозиралась по сторонам.
– Попалась, птичка?
Она свела брови у переносицы, залезла в карман, и мне в лицо полетело мое портмоне:
– Да на, забери, там все равно денег не было!
Я от шока даже портмоне на подлете в воздухе поймал. Это она мне, что ли, предъявила за то, что я в кошелек мало денег положил?
– Девочка, ты себе не представляешь, что я могу с тобой сделать, – предупредил я, медленно делая шаг вперед.
– Убьете? В бетон закатаете? В рабство продадите? – выстреливала она словами, пятясь задом.
– В полицию сдам.
Я упер руки в бока и придавливал ее взглядом к асфальту. Чертовка даже не думала пугаться, задиристо так смотрела и мелкими шажочками отходила назад.
– Доказательств нет.
– Полный вагон свидетелей.
– А я тогда тоже вас сдам в полицию, – нашла она ну просто убойный аргумент.
– Меня? – я ткнул себя указательным пальцем в грудь.
– А что, если вы Барсов, то неприкосновенный, да?
Впервые мне стало некомфортно оттого, что кто-то меня знает, а я его – нет. Ринатику выговор бы по макушке выписать, что плохо досье на девчонку собрал. Что-то важное он упустил.
Развернулась и с места рванула в противоположную сторону, только рюкзак на ее плечах и видели.
Что делать? Бежать за ней? Подключать начбеза?
Мне на плечо легла ладонь племянника.
– Высший пилотаж галантности, помноженный на умение виртуозно проводить переговоры, – язвительно заметил Ринат, – Эмиль Багратович, дашь мастер-класс, а?
– Накопай мне на нее все! Я хочу знать, чем она дышит, куда ходит, чем завтракает и даже то, что видит во сне! – рявкнул я.
– Сделаю, – пожал плечами Ринат. – А мы сейчас куда?
– Ты – в офис, и пока задание не выполнишь, никаких баб!
– А ты?
– С тобой.
Нет, ну все-таки хороша чертовка. Охренеть как хороша…
Глава 3
Лукерья
Никогда в жизни я не бегала с такой скоростью, словно за мной разгневанный улей пчел гнался. Немногочисленные прохожие расступались, а некоторые крутили пальцем у виска.
Плевать! Жизнь дороже! Я слишком молода, чтобы умирать, а судя по взгляду Барсова, смерть моя не за горами.
Ненавижу его! Морда самодовольная! Нет, не так… НЕНАВИЖУ Барсова! Ошибка эволюции с зашкаливающим тестостероном и тремя лишними хромосомами. Так и хотелось складку эту между бровями чем-нибудь тяжелым разгладить. Лопатой, например…
Как он так быстро меня нашел? Я же пряталась от камер наблюдения, а потом до полуночи по городу петляла и не знала, что делать с его портмоне, которое обжигало руку и карман.
Дура! Поддалась порыву, разозлилась до красных кругов перед глазами и совершила роковую ошибку.
Я когда его высокоумие в вагоне метро увидела, глазам не поверила. Барсов в подземке? Пару раз даже моргнула, отгоняя видение, но видение гордой скалой возвышалось над всеми, своим высокомерием поражая все вокруг.
Он делал вид, что плевать ему с высокой башни на то, что весь вагон глазел на него как на пришельца, который случайно припарковал летающую тарелку у входа в метро и демонстрировал трехтонное презрение ко всем окружающим. И все это с лицом престарелого сутенера.
Конечно, он же великий и ужасный Барсов. Сноб, гад, зануда и, поговаривали, что бывший бандит. Об этом доподлинно было известно, наверное, только самому Барсову, но то, что он особо крупный мошенник, я знала на сто процентов.
Борьба с собой была суровой, но недолгой, а желание хоть немного испортить ему настроение пересилило.
И, кажется, я сама себе подписала смертный приговор, когда вытаскивала его портмоне из кармана.
А потом… Что было потом, вспоминать стыдно. Очень. Настолько стыдно, что у меня мгновенно загорелись щеки, запылали уши и, кажется, даже кончики волос задымились.
Но ничего умнее, чем огорошить его поцелуем, я в тот момент не придумала. А этот… Этот так меня поцеловал, что я на несколько мгновений забыла свое имя и где нахожусь. И про свой негодяйский план испортить ему настроение тоже забыла.
Надо снова почистить зубы – вдруг его снобизм воздушно-капельным передается? Мои, кажется, скоро будут сверкать как у кролика из рекламы зубной пасты, я ни единого шанса микробам не оставила, каждый час полоская рот, когда вспоминала, что его язык…
Все, не могу больше.
Я остановилась за поворотом, прижалась спиной к стене и пыталась отдышаться.
Как говорил мой приятель Мишаня: «Время цитировать Витаса – А-А-А-А-А!»
Вспомнив про друзей, решила, что сегодня ночевать останусь у них. Раз Барсов так быстро нашел меня на работе, значит, и дома найдет, а двух встреч и спринтерских забегов на длинные дистанции я могу не выдержать.
Может, написать завещание? Мол, любимую заколку Лерке оставлю, две шкатулки с бижутерией – Лелеку с Болеком, а на моей могиле пусть напишут, что она была молода, глупа и имела особый дар нарываться на неприятности.
Посыпая голову пеплом, я медленно шагала к автобусной остановке, тридцать минут тряслась в душном автобусе и, наконец, выбралась на свежий воздух.
Вертела головой, каждую минуту ожидая, что Барсов возникнет из воздуха, однако была надежда, что дороги в нашу степь настолько плохие, что его дорогущая тачка банально застрянет, а у меня будет дополнительные пару часов пожить и огласить Мишаньке завещание.
В родном дворе было оживленно. Бабушка Маруся щелкала семечки, ведя мысленный учет всех входящих и выходящих.
Дед Леня поливал цветы в палисаднике, а во дворе носились Лелек и Болек, соседские мальчишки-близнецы. На самом деле их звали Аристарх и Святослав Ручкины, но Лелек с Болеком привычнее.
– Луша! – заорал Лелек.
Братья подбежали ко мне, подпрыгивая от нетерпения.
– Я ничего не принесла сегодня, – расстроилась я, когда две веснушчатые мордашки понуро поникли.
– Не страшно. Ты Грома не видела?
– Купите ему намордник, – строго приказала я. – Идите на мат, сто процентов найдете вашего Грома, он точно снова кого-нибудь заласкает до смерти.
Гром был помесью алабая и дворняги. Мальчишки нашли его пару лет назад за гаражами, и всем двором мы дружно выкармливали этого коня, который вымахал ростом с двенадцатилетних близнецов, был суров внешне, но добр внутренне.
От лая Грома периодически трезвел даже дед Леня, который очень любил вечером расслабиться, седели случайно проходящие мимо люди, когда этот конь бежал за свежей порцией обнимашек от незнакомцев. Он даже вылечил пару заиканий и несколько запоров.
Гром был не только добр, но и хитер, а еще неимоверно нагл. Весь двор носил псу дань, ибо он мог запросто не выпустить из подъезда, если не заплатить ему гонорар в виде конфетки. Или косточки. Он не рычал и не гавкал, просто своей огромной тушей загораживал проход и размахивал хвостом, пока не получал заветную вкусняшку.
За это он защищал и нянчил почти всех местных ребятишек, сделал нашу детскую площадку почти неприступной. Детям он позволял все! Буквально все! Ездить верхом, обложить его как мартышки и ковыряться в густой шерсти, визжать и обниматься, а зимой становился еще и ездовой собакой, когда Лелек и Болек запрягали довольного Грома в санки и катались на пустыре.
– Луша! – заорала мать близнецов Светка. – Привет! Давно тебя не видела.
– Работала! – отмахнулась я. – Как дела?
– Пойдет. Луш, займи тыщу, а? У Болека опять сандалии порвались, с зарплаты отдам.
Я залезла в сумку, достала купюру и протянула женщине.
– Держи, можешь не отдавать, – махнула я рукой.
– Чего это? – напряглась Светка.
– Мне для Болека ничего не жалко, – прижала я ладонь к груди, не желая объяснять истинную причину своего внезапного расточительства.
Мне, может, жить осталось совсем недолго! Барсов меня скоро найдет и…
– Мишаня дома? – уточнила я у Светки.
– Вроде дома был, с утра с Леркой ругался.
– Пойду я.
Обошла соседку по дуге, поздоровалась с бабушкой Марусей и влетела на второй этаж, громко затарабанив в дверь Мишани.
– Луша, ты? – заорал друг.
– Нашествие зомби. Открывай, я хочу съесть твои мозги!
– С голоду помрешь, мозгов там с рождения не было, – буркнула Лерка, отпирая дверь.
– А ты ему тогда зачем? – засмеялась я. – Мужчина должен сам принимать решения, твоя задача – подсказать, какие именно решения он должен принимать. Как дела, молодожены?
– Нормально. Чай будешь?
– Буду. И есть буду, покормишь?
– Конечно! Луша, что с лицом?
– Лерка, на моих похоронах не плакать, приходи в белом и включи на мое погребение Верку Сердючку, пусть вещает, что все будет хорошо. И фотку поставь ту, на которой я красивая получилась.
– Куда ты опять вляпалась, недоразумение? – на пороге прихожей красиво появился взъерошенный Мишаня.
– А тебе я завещаю куст гортензий, который я в палисаднике сажала, – огласила я весь список, – Лерке – позолоченную заколку со змеей, бусики – Лелеку с Болеком, чтоб ворон на блестящее ловили, они давно облизываются.
– Т-а-а-ак, – Мишка упер руки в бока, – Лерка, наливай чай. А ты рассказывай, где отличилась опять. Снова на корпоративе у ментов шансон обидный пела?
– Не будем о грустном, – улыбнулась я, – меня тогда бесплатно работать заставили третью смену без перерыва официантом, а потом певица подавилась, и меня петь припахали. И закончилось все очень даже мирно, оказалось, что полкан у них душевный мужик.
– Что тогда?
– Я ограбила Барсова, – шепотом призналась я.
– Какого Барсова? – не поняла Лерка.
– Того самого, – я взглядом указала в потолок.
– Того Барсова, который Барсов? – Лерка схватилась за сердце.
– Угу. Вчера в метро кошелек стянула. А сегодня он меня нашел.
– Зачем ты его ограбила? И где?
– В метро.
– Барсов ездит на метро? У него все так плохо?
– Надеюсь, что у него все еще хуже, – мстительно пожелала я, проходя в кухню друзей. – Я сегодня у вас переночую, ладно?
– Я тогда еще твое черное платье заберу, как раз будет в чем к тебе на поминки идти, – оптимистично решила Лера.
– Все бери, – махнула я рукой, – мой шкаф – твой шкаф.
– Подробности давай, – Мишка уселся напротив, а Лера подумала и вместо обычного чая достала тот, что с ромашкой.
Пришлось рассказывать. Друзья слушали внимательно, а под конец моей пламенной речи дружно сели пить валерьянку.
– И что ты теперь будешь с этим делать?
– Жить, пока меня не убили. Завещание я уже огласила, пожелание к похоронам тоже озвучила. Осталось пуститься во все тяжкие. На случай если он решит посадить меня в тюрьму, размер носков у меня тридцать шестой, а сухари я люблю хрустящие.
– Луша, у тебя мозги вообще есть? Зачем? Это же Барсов, он тебя в асфальт закатает и никаких похорон не будет, потому что тела мы не найдем, —ВздохнулМишка.
– Психанула, – призналась я и тихонечко взвыла.
– Уезжать надо! – подумав, решила Лера.
– Куда? У меня денег хватит только на метро в другой конец города доехать.
– Не знаю… Может, Грома с собой будешь брать? Хоть какая-то охрана.
– Пусть все будет как будет, – махнула я рукой, – и не из таких ситуаций выпутывались. Дай что-нибудь пожевать, я когда нервничаю – всегда есть хочу.
Лера молча подвинула ближе ко мне корзинку с печеньем…