Забавы мертвых душ

В коллаже на обложке использована иллюстрация: Marina Posp / Shutterstock.com Используется по лицензии от Shutterstock.com

© Романова Г.В., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Глава 1

Дождь строчил по огромному сугробу под окном автоматными очередями, превращая его в грязную кашу из талого снега и песка. Если бы Дима задержался тут еще на день, ему бы пришлось эту кашу грузить совковой лопатой на тележку и вывозить куда-нибудь подальше от окон начальника колонии. Потом нашелся бы еще один раскисший сугроб, и еще, и еще. И возили бы они грязную жижу до самого вечера, вычищая территорию колонии. И не то чтобы он считал подобное занятие бессмысленным. Но…

Хотя да, бессмысленно было перевозить таявший на глазах снег. От него уже завтра ничего не останется. Дождь благополучно справился бы за них с этим неблагодарным занятием. Но, как говорит начальник колонии: что бы заключенный ни делал, лишь бы замахался.

– Карелин, ты слышишь меня, нет? – поднял на него тяжелый взгляд начальник колонии.

– Так точно, слышу, Иван Игнатьевич. – Дима привычно держал руки сцепленными за спиной ниже поясницы.

– Тогда почему не радуешься? – Бескровные губы начальника колонии расползлись в подобии улыбки. – Тебя условно-досрочно освободили. Выходишь сегодня, Карелин. А ты стоишь как истукан, пойми вот тебя!

Понять его за восемь лет пытались многие, вышло не у всех.

– Я радуюсь, гражданин начальник. – Дима тоже изобразил улыбку. – Как говорится, на свободу с чистой совестью.

– Да иди ты, Карелин… – Начальник зашевелил губами, беззвучно матерясь. – Вечно ты со своими подковырками.

Иван Игнатьевич вылез из-за стола и подошел к окну. Уставился на исчезающий сугроб. Перевел недоуменный взгляд на небо, завешанное плотными сизыми облаками.

– Н-да, весна… – протянул он меланхолично и вдруг резко обернулся: – Ты, Карелин, будь умнее, а! Неплохой же парень. Умный. Бизнес с нуля поднял. И вдруг сюда попал. Да с таким сроком. Я же сразу понял, что ты не убивал ту пожилую тетеньку, за которую тебе двенадцать лет влепили.

Дима молчал. Все, что он мог, он сказал на суде восемь лет назад. Его не услышали. Сейчас зачем? В этом месте возражать и доказывать что-то было бессмысленно.

– Восемь ты отсидел. Две трети срока. Выходишь по УДО. Так уж будь любезен, не возвращайся!

Начальник колонии вернулся на место медленным тяжелым шагом. Усаживаясь, поморщился. Все знали, что у него серьезные проблемы со здоровьем. И он давно просится на покой. Пенсию заработал. Пока не отпускали. Не могли определиться с выбором, кого на его место назначить.

– Я на таких, как ты, насмотрелся за свою жизнь, – хмуро глянул он на Карелина, подписывая его бумаги. – Не хочу, чтобы ты считал, что оказался здесь из-за ошибки следствия, подставы и все такое…

– А почему я здесь оказался, гражданин начальник? – все же не выдержав, спросил Дима. – Если не из-за подставы?

– Ты здесь оказался, умник, потому, что заслужил! – повысил голос Иван Игнатьевич, запуская по столу в его сторону подписанные бумаги. – Нельзя быть идиотом, нельзя. Надо нос держать по ветру. И вовремя надо понимать, кто тебе друг, а кто враг. Нельзя клювом щелкать, Карелин! Ты вот умник, да? Талантище. А тебя как пацана сделали. Убрали с глаз подальше. Задвинули. А кто, что, за что? Ты хотя бы понял?

Карелин отрицательно мотнул головой. И это было правдой. Ему восьми лет не хватило, чтобы понять: как он мог очутиться не в том месте, не в то время. С чьей помощью?

– Вот, не понял. – Начальник глянул с сожалением. – Мой тебе совет: не начинай искать обидчика, Карелин. Не надо. Все в прошлом. Смысл? И про остывшее блюдо мести забудь. Подашь его, снова здесь окажешься. И главное помни, Карелин… Воля – это та же зона, только без охранников. Живи там так же, как и здесь.

– Это как, гражданин начальник? – Дима нахмурился.

– Живи осторожно, ходи и оглядывайся. Все, свободен, Карелин!

За воротами его ждала новенькая иномарка с блестящими от дождя мокрыми боками. Не его, конечно же. Свою машину он продал по доверенности через человека, который сейчас встречал его с широкой улыбкой.

– Диман, здорово! – бросился бегом ему навстречу сосед по подъезду Леша Окунев. – Как же я рад тебя видеть!

Леша попытался его обнять, Карелин отстранился, вытянув руку для пожатия.

– Чего это ты вдруг? – удивленно поднял Дима брови, кивая в сторону машины. – Не ожидал.

– Нет, ну как! Я тебя сюда провожал. Обещал встретить. – Леша поскучнел, улыбка исчезла. Он с обидой поинтересовался: – Ты не рад, что ли?

– Нормально все, – кивнул Карелин.

Закинул свой вещмешок в багажник и полез на пассажирское сиденье рядом с Лешей.

– Значит, не рад, – проворчал Окунев, заводя машину. – Я старался…

– Что старался, молодец. Спасибо, – окинул Карелин равнодушным взглядом профиль соседа. – Но я в принципе разучился радоваться, Алексей.

– А солнцу? Небу? Оно же не в клеточку теперь! – наморщил лоб Леша, мазнув по Диме взглядом.

– Я в колонии был, Леша. Мы свободно перемещались до отбоя, спортом занимались. Неба в клетку не было. Обычное небо.

– Ты еще скажи, что и жизнь там у тебя была обычная! – недоверчиво покрутил головой Леша. – А не как на зоне.

– Обычная жизнь. Среди людей. – Карелин пожал плечами. – Только под охраной. И по расписанию.

– Среди людей?! – ахнул Леша и глянул на него сумасшедшими глазами. – Там же одни преступники!

– Разные там, Леша, – прервал его Дима, дернул за рукав красивой осенней куртки. – Так же, как и на воле. Тут тоже все разные.

– Понял, – буркнул Окунев и надолго замолчал.

Ехать было не так далеко. Он отбывал срок наказания в трехстах с небольшим километрах от Москвы. Окунев все время молчал, сосредоточившись на дороге. Карелин то притворялся спящим, то рассматривал мокрую от дождя наступающую весну за окном.

– Перекусим? – предложил Леша, сворачивая на заправку. – Тут неплохие комплексные обеды. Если что, я угощаю.

– У меня есть деньги, – удивил соседа Дима. – Но нет аппетита. Кофе, если не трудно, принеси.

– Хорошо. – Леша отвел его руку с тысячной купюрой. – Не надо. Я же сказал, угощаю.

– Окей. Жду тебя в машине.

Он с трудом признавался самому себе, а уж Лешке тем более не скажет, что немного сторонится свободного мира. И не потому, что забыл – как в нем. Нет. Он просто не знал, как этот свободный мир его примет. Такого вот – нового. Заматеревшего телом и духом. Циничного, недоверчивого.

Пока он в машине, он будто под прикрытием. Стоит ему выйти наружу…

– Не спросил, Диман, извини, какой тебе кофе брать, – суетливо сунул ему в руки трехсотграммовый бумажный стакан Лешка. – Взял американо. Сахара всыпал три пакетика.

Он хотел эспрессо. Без сахара.

Поблагодарил Лешку кивком. Снял крышку и принялся пить горячий кофе мелкими глотками. Кофе был недурен, но не тот, к которому он привык. Его кофемашина по утрам перед отъездом на фирму выдавала ему такой двойной эспрессо, что в висках начинало стучать. Он еще помнил, не забыл.

Кстати…

– Моя кофемашина цела? – покосился он на соседа.

– А что ей будет-то? Там все цело. Как было при тебе, так и осталось. Она забрала свои вещи. Твои все на местах. Ключи от квартиры…

– У меня есть. Она же не поменяла замки, нет?

Леша отрицательно мотнул головой.

– Вот и ладненько. – Дима помолчал минуту и все же спросил: – Как она вообще?

– Не знаю, – вдруг с необъяснимой печалью произнес Окунев. – Я вообще про нее ничего не знаю, Диман.

– В смысле, не знаешь? Разве вы не вместе, Леша?..

Весточку с воли о том, что Лешка на всю катушку опекает его жену, доставил ему сам же сосед. Явился на свиданку и, глядя на Карелина сквозь стекло, покаялся во всех своих грехах.

– Лучше, если я сам тебе расскажу об этом, – проговорил он, с силой прижимая телефонную трубку к уху. – Не хочу никаких сплетен за спиной. Ты мой друг, Диман.

– Сосед, – поправил его Дима.

– Пусть так, но мы всю жизнь знаем друг друга.

– Восемь лет, – снова внес ясность Карелин. – Это я всю жизнь прожил в этом доме с родителями и остался там после их смерти. Ты поселился всего лишь восемь с небольшим лет назад, Окунев.

– Для меня эти восемь лет как вся жизнь. Потому что… Потому что я никогда не встречал таких замечательных людей, как ты и Лиза.

И Окунев заплакал. И, размазывая слезы по лицу, рассказал ему, как Лиза после ареста мужа начала скатываться в пропасть. Как едва не пропила квартиру и фирму, которую основал ее супруг.

– У вас в доме постоянно крутились какие-то сомнительные люди. Все с нее требовали подписать какие-то бумаги. Потом к ней повадился мент из местного отдела. Скользкий такой, противный.

– Осипов? – уточнил Дима.

– Да. Кажется.

– Они одноклассники с Лизкой.

– Это не помешало ему залезть к ней в койку, – пряча глаза, прошептал Лешка. – Там кого только не было, Диман.

– И даже ты побывал, – с ухмылкой произнес Дима.

На тот момент он отсидел полгода под следствием и уже год на зоне. Поэтому немного научился держать себя. И не принялся бить стекла, чтобы добраться до Лешкиной покрасневшей шеи.

Диме очень хотелось удавить соседа. За новости гнусные. За то, что он там – по другую сторону стекла. И сейчас просто встанет и уйдет. А ему еще сидеть и сидеть. Чалиться, как принято здесь говорить…

– Мы вместе. Даже официально оформили отношения. Ты же знаешь. Я тебе писал.

Он глянул на Диму, тот молчал, и Леша продолжил:

– Мы вместе, но будто врозь. Она смотрит мимо меня, как сквозь стекло…

«Через которое ты сообщил мне, что вы с Лизой решили съехаться», – неприязненно подумал Карелин.

– Она не занимается ребенком. Она все забросила! Дом на мне. Участок на мне. Ребенок на мне.

– Наверняка прислуга имеется, Леша, – ухмыльнулся Карелин.

– Имеется, но надо же все контролировать. А Лиза, она… Она совсем меня не любит. Она… Она ненавидит меня!

– Ты хочешь, чтобы я тебя пожалел? – ухмылка Карелина сделалась шире. – Или… Или, быть может, ты хочешь, чтобы я занял твое место, как ты мое когда-то?

– Я твоего места не занимал, – неожиданно оскорбился Окунев и поддал газу. – После тебя там кого только не было. Я вытащил ее со дна. Я поймал ее на краю пропасти!

– Вытащил или поймал? – Карелин уставился на облака, сделавшиеся легче, светлее, переставшие сыпать дождем. – Знаешь, Леша, что я тебе скажу… Я не хочу ничего знать ни о Лизе, ни о вашей жизни. Я все это пережил и закопал. Я начинаю жить заново. В этой новой жизни вам места нет. Особенно Лизке!

Черт, ну вот почему ему показалось, что Окунев выдохнул с облегчением?

Глава 2

Закинув ноги на стол, он покачивался в рабочем кресле и дремал. К нему никто не мог войти сейчас. Все либо уже ушли, либо еще не явились. В коридоре отделения полиции было тихо. Начальник уехал в главк с докладом. И те немногие, кто, как Евгений Осипов, сидели по своим кабинетам, предпочитали не высовываться.

Редкая минута затишья. Он всегда ее использовал, чтобы подремать. Не высыпался постоянно. Лет уже десять, наверное. В выходной, о котором мечталось с начала недели, вскакивал как ненормальный с утра пораньше. И снова недосып.

– Может, это у тебя болезнь какая-то? – предполагала мама, пытаясь уложить его у себя в гостях, как когда-то в детстве. – Что-то нервное, связанное с твоей неспокойной службой?

Он кисло улыбался ей в ответ. Добросовестно пытался уснуть на любимом диване в своей бывшей детской. Но ничего не выходило.

Но вот на работе!..

Здесь его веки наливались тяжестью мгновенно, стоило ему остаться одному в кабинете. Как вот сейчас.

Осипов чувствовал, как опрокидывается в сон. Даже услышал, как всхрапнул. И совсем не отреагировал на легкий сквозняк, потянувший из форточки при открывшейся двери. Дернулся лишь в тот момент, когда над его ухом кто-то звонко хлопнул в ладоши и рассмеялся.

– Что?! – вытаращил он глаза, резко роняя ноги со стола. – Что случилось?!

Перед ним с широкой улыбкой стояла Маша Климова. В узких черных брюках, форменном поло и кителе, мастерски подогнанном под ее хрупкую фигурку.

– Дрыхнешь, Осипов? А если кто войдет?

Она присела на край его стола. На него пахнуло тонким ароматом ее духов, названия которых она никому не раскрывала. Сколько к ней ни приставали коллеги-женщины, Маша хранила тайну.

– Я не дрыхну. Я размышляю, – ответил он с вызовом. – А тебя вообще стучаться не учили?

– Я же не к тебе домой пришла. И не к начальству, – с легкой обидой огрызнулась Маша, слезая с его стола. – А ты нагло спал, Осипов, даже не пытайся отказаться. Ты храпел!

– Я не храпел. – Он почувствовал, что краснеет, и разозлился. – Чего тебе вообще надо, Климова? Подкрадываешься. Подслушиваешь, кто храпит, кто целуется, а потом начальству доносишь.

Инцидент был давно забытым. Маша его застукала на одной вечеринке целующимся с замужней дамой. Увидела и увидела, повернулась и ушла. Но дама, смутившись, принялась гнать волну. Что Маша типа подсматривала за ними. Конечно, при таком шуме невозможно было не привлечь внимания. И народ зашушукался по углам. И та самая дама, которая, по сути, сама себя сдала, обвинила Машу в разглашении.

Некрасиво тогда вышло. По отношению ко всем.

– Я не доношу, товарищ капитан. – Маша дернулась так, словно он ее по спине кнутом ударил. – И тебе об этом прекрасно известно. И если ты, Осипов, спишь на работе, то это только твои проблемы. Я увидела, кто-то еще или сам полковник Томилин – мне все равно. И да, я к тебе по делу.

Маша уселась за пустующий стол напротив Осипова. Раньше там его коллега трудилась, все больше над отчетами, которые он при острой занятости на нее спихивал. Нет, он любил писать отчеты. Но ему все время было некогда.

Теперь коллега ушла в декрет. Стол пустовал. Горы бумаг множились.

Окинув бумажные залежи тоскливым взглядом, Осипов проговорил:

– Не хочешь на время декрета моей коллеги к нам в отдел перевестись, Маша?

– Нет. Мне на своем рабочем месте забот хватает, – поняла она его «заманчивое» предложение. – Так вот, о деле… Агентура мне донесла, что вчера вернулся из мест заключения некто Карелин. Был осужден на двенадцать лет за убийство с отягчающими, вышел по УДО.

– И? – Осипов широко развел руки, тряхнул головой с выдвинутым подбородком. – Что дальше?

– Это мой участок. Мне надо знать, что он за человек?

– Придет к тебе, установишь, – фыркнул капитан, рассматривая Машу как-то странно. – Он же в соответствии со статьей, по которой был осужден, должен к тебе прийти?

– Должен. Жду завтра. А сегодня хотела навести о нем справки. У коллег. – Она выразительно оглядела бумажные залежи на столе, за которым сидела, и с ехидством добавила: – Которые мне как будто друзья.

Осипов похлопал себя по карманам. Нашел последнюю пластинку жевательной резинки, сунул в рот. Принялся лениво жевать, чтобы потянуть время.

Ответ надо было хорошо обдумать, потому что Маша могла быть в курсе, что именно связывало Осипова и Карелина. Разговор с ней на эту тему, конечно же, никогда прежде не возникал. Она на тот момент даже еще здесь не работала, но…

Но очень много злых языков вокруг. Могли и намолотить чего не надо.

– Так что скажешь о Карелине, товарищ капитан?

Маша смотрела…

Ёлки! Она смотрела именно так, как он и опасался. Она была в курсе. Ее уже просветили доброхоты всякие.

– Что могу о нем сказать? Ничего из того, что ты ожидаешь услышать, – начал он осторожно, словно по болотным кочкам ступал.

– А что я ожидаю? – сощурила она свои карие глаза.

– Ну… Что-то типа того, что он всегда был неуравновешенным, ходил по краю, постоянно ввязывался в истории и так далее… Ничего этого я о нем не скажу, потому что ничего такого не было. Карелин нормальный. Адекватный. Умный. Спокойный. Как и за что он забил несчастную женщину до смерти, было и остается для меня загадкой.

– Ошибка следствия? – предположила Маша, высоко задрав брови.

– Вряд ли. Следователь был опытный. На труп я сам лично выезжал. Карелин спал в ее комнате на диване вдрызг пьяный. Тело женщины было обнаружено в кухне. В состоянии… Ужасном, короче. Я тогда только на службу пришел. Меня выворачивало, жесть!

– И из того, что он спал в соседней комнате с трупом, следствие пришло к заключению, что он убил ее? – Маша наморщила носик, вывернула губы и недоверчиво качнула головой. – Профессионально, сказать нечего…

– Не умничай, Климова, – усмехнулся капитан. – Кулаки Карелина были сбиты так, что превратились в месиво. Сопротивляясь, женщина его царапала. Под ее ногтями были обнаружены его частички кожи. Свидетели – соседи утверждали все в один голос, что слышали, как она звала на помощь и орала во все горло: «Ты же мой сосед, не надо».

– А чего на помощь не пришли? – удивленно заморгала Маша. – Постой, угадаю! Женщина принадлежала к группе риска. Вела асоциальный образ жизни. Так?

– Нет. Не так. Но предпочли не вмешиваться.

– Но что ее могло связывать с Карелиным, если он был умным и спокойным?

– Да он из-за одного инцидента слетел с катушек, – нехотя признался Осипов.

Снова почувствовал, что краснеет. Разозлился и тут же по внимательному взгляду Маши понял, что она все знает. Вообще все. Даже то, что не было отражено в материалах дела.

– Даже не думай! – ткнул он пальцем в ее сторону.

– Я ничего такого. Так… Кое-что слышала… Просто хотела уточнить.

– Что ты слышала, ну что?

– Что ты спал с его женой. Карелин, узнав об этом, выгнал жену из дома, а тебя вызвал на дуэль. Но она не состоялась по причине того, что Карелин был задержан по подозрению в жестоком убийстве. И я задаю себе вопрос… – Маша поставила локти на стол, сжала ладоням виски. – Почему все это таким странным образом совпало, а?

– Даже не думай! – чуть с меньшим напором воскликнул Осипов. – Я не подставлял его. Меня знаешь как проверяли!

– Догадываюсь, – недоверчиво фыркнула Маша. И прищурилась в его сторону. – Но что с его женой ты спал, хотя бы не отрицаешь? Это я так, по-дружески интересуюсь.

– Не твое дело – раз. Мы с ней одноклассниками были и дружили с детства – два. А три – какого хрена ты тут роешь, старший лейтенант Климова? Я вообще не въезжаю, чего ты ко мне с вопросами прилипла? Заняться нечем? Коллегам с отчетами помоги.

– С отчетами стажеры помогут, Осипов. И заняться мне есть чем. Я тут по этой самой причине занимаюсь как раз. А с вопросами прилипла вот почему… – Маша вылезла из-за стола и медленно пошла к двери, там остановилась и закончила: – Если ты примешься его подначивать, гадить ему, провоцировать, знай, я начеку. Он отсидел, досрочно вышел. Пусть живет на вверенном мне участке спокойной, законопослушной жизнью. Мне проблемы не нужны.

– Знаешь, мне тоже. Мне восемь лет назад служба собственной безопасности все кишки вывернула. Не думай, Машка, что из-за бабы я бы стал человека убивать, с целью соперника подставить. Как бы хороша ни была Лиза…

– А она была хороша? – загадочно улыбнулась Маша, приоткрывая дверь.

– Почему была? Она и сейчас есть. Вышла замуж, вполне себе удачно. Родила ребенка. Живет себе счастливо, богато.

– Ты специально наводил справки? – снова сделались крутой дугой ее брови.

– Ничего я не наводил, – вспыхнул Женя в который раз. – Она сама рассказывала.

– То есть ты продолжаешь с ней встречаться?

Осипов набрал полную грудь воздуха, чтобы выставить нахалку из кабинета как можно резче, но поняв, что она поймала его, с шумом выдохнул.

– Иногда пересекаемся, – не стал он врать.

– У тебя или у нее? Пока муж на работе? – Ее губы отыграли все варианты ломаных ухмылок сарказма.

– Машка… Ты чего вообще хочешь, а?

Осипов встал и направился к двери. Замер в метре от Маши. Вопросительно вытаращился на нее.

– Я не хочу проблем на своем участке, Женя. Чтобы Карелин вдруг снова наступил на те же грабли, чтобы вокруг него концентрировалось зло. У меня неплохой участок. Все тихо-мирно. Понимаешь?

– Что же мне его охранять, прикажешь? – хохотнул Женя и помотал у Маши перед носом пальцем: – Не нанимался.

– Не охранять. Не гадить.

С этими словами она вышла, тихо притворив за собой дверь. Он минуту откатывал в голове весь разговор. Счел, что ничего такого в нем не было. Обычная просьба участкового. Обычный его ответ, никакой опасности для него не представляющий. Вернулся к столу. Взял в руки мобильник, который лежал возле клавиатуры. Набрал знакомый номер.

– Это я, – произнес он, не здороваясь.

Они уже созванивались сегодня, не по сто же раз здороваться.

– И? – ответил ему женский голос с некоторым раздражением.

– Он вернулся, знаешь?

– Конечно. Окунев за ним ездил. Потом весь вечер мне рассказывал. – Ее голос зазвучал спокойно.

– И что рассказывал? Как он? Как выглядит?

Против воли в последний вопрос просочилась ревность.

– Ну как… Как может выглядеть человек, восемь лет отсидевший, Женя? Уставший, потерянный, потухший. Или это одно и то же? В тряпье. Воняет от него, Окунев сказал, как от собаки. Так вот…

Ну, до чего же равнодушным был ее голос, до чего же контролируемым. Так быть не могло. Ему ли не знать! Что скрывалось за этим? Чем обернется впоследствии? Загадка…