Лицензия на happy end

Все события и герои вымышлены. Любое сходство является совпадением

Глава 1

Она всегда знала, чего хочет от жизни. И почти всегда делала так, как хотела. Мама за это называла ее эгоисткой. Бывший муж – идиоткой и сволочью. Друзья – баловнем судьбы. Друзей, правда, было не так уж и много. Если хорошо посчитать, то всего лишь один, но зато какой…

Вспомнив о нем, Катерина перехватила руль левой рукой, а правой нашарила на пассажирском сиденье мобильник. Распахнула стильную перламутровую телефонную крышечку, ткнула в кнопку с цифрой «пять» и удовлетворенно улыбнулась, услышав ровный зуммер.

– Тебе чего?! – отвратительно недовольным и заспанным голосом спросил Кирилл Дедков, как всегда, опустив приветствие.

– Привет, Дед, – укорила она старого друга и, завидев указатель на обочине, притормозила в паре метров от него. – Чего делаешь?

– А ты как думаешь, умница?! На часы смотрела? Если нет, то взгляни для начала, а потом задавайся идиотскими вопросами!!! – зарычал Кирилл, громко хрустнув плечевым суставом, тут же застонал, выругался и захныкал: – Все из-за тебя, Катька! Теперь весь день плечо ныть будет! Вот повернулся не так, и снова-здорово! Ну вечно ты не вовремя!

– Могу и не звонить, – попыталась она обидеться. – Вечно я не ко времени. То плечо у тебя ноет, то в голову стреляет, а мне, между прочим, совет твой надобен. Вот потому и звоню. А так разве стала бы я тебя будить в половине одиннадцатого утра, Кирюша!

Ее сарказм тут же оценили по достоинству.

– Ладно, старуха! Все нормально. Имею я право поныть хотя бы при тебе?! У Марка зубы режутся, всю ночь орал, хоть из дома беги. По очереди нянчились с Татьяной. Под утро только и угомонился.

Марк был младшим, третьим сыном Кирилла Дедкова. Первых двух он оставил своей прежней жене после безуспешных судебных разбирательств и попыток отстоять право хотя бы на одного ребенка.

Не отстоял!

Дети остались с его бывшей – Ангелиной. Решение судьи уложило Кирилла на обе лопатки. Он был раздавлен, пару месяцев безбожно гулял, проматывал деньги и толпами водил к себе на квартиру малолеток. Потом, очухавшись, вновь помчался в свой прежний дом и принялся умолять Ангелину позволить ему хотя бы раз в неделю забирать к себе пацанов.

Не позволила!

Мало того, надумала переезжать в другой город, где у нее якобы все сложилось и с личной жизнью, и с работой, и с жильем. Врала безбожно, Кирилл узнавал. Личной жизни никакой, работа так себе, а жильем она называла двухкомнатную хрущевку, оставленную ей троюродной теткой по материнской линии.

Кирилл взбесился и возобновил свой судебный террор, наняв сразу двух опытнейших адвокатов. Денег те скачали с него прилично. Детей Дедкову никто не отдал, но переезд был отложен. Мотивацией оказалось несоответствие квартирного метража принятым нормам. И еще, судья вынес решение, позволяющее Дедкову видеться со своими сыновьями раз в две недели по выходным.

Ангелина пришла в ярость, очень долго бегала по инстанциям, апеллировала, топала ногами, но решение пересматривать никто не стал. И один раз в две недели, по субботам, Кирилл Дедков забирал своих мальчишек из школы. Приезжал в час дня за ними на машине, усаживал счастливых, смеющихся Мишу и Сережу на заднее сиденье и вез, куда глаза их глядели.

Однажды опоздал! Невиновен был абсолютно. В его машину, припаркованную у магазина, где он закупал сыновьям обязательные подарки, въехал один умник, перепутав спьяну педали. Сильно помял задний бампер, крыло и разбил фару. Платить на месте отказался наотрез, пришлось вызывать соответствующие службы, заполнять кучу бумаг, а время тикало.

Приехал к школе Дедков с опозданием в полтора часа. Нервничал страшно. Боялся, что детей уже забрала Ангелина.

Не забрала, хвала небесам!

Мальчишки с учительницей старшего сына Мишки гоняли по школьному двору ледышку, пытаясь забить гол между поставленных прямо на снег портфелей.

Увидели его, закричали, запрыгали, схватили упирающуюся учительницу за обе руки и потащили к его машине.

– Папа, папа, это Татьяна Иванна, она нам забила уже десять голов! – надрывался второклассник Сережа, сдвинув меховую шапку на макушку. – Мы ее уговорили не звонить маме, сказали, что ты обязательно приедешь. Она поверила!..

Татьяна Ивановна и в самом деле оказалась очень доверчивым человеком. Она верила всему, что говорил ей Дедков. Смотрела на него шоколадными глазами восточной красавицы, улыбалась и верила в любую его ложь. В какой-то момент Дедкову вдруг надоело ей врать, он взял да и женился на ней. Правда, предварительно выцарапал у своей подруги – Катерины Старковой – благословение.

Почему выцарапал? Да потому что Катерина умоляла Дедкова не портить жизнь бедной девочке. Сама к тому моменту проходившая через тернии бракоразводного процесса и имущественного дележа, Катерина ненавидела всех мужчин без исключения, воспылав немедленной симпатией к каждой женщине, даже самой недостойной и гадкой.

Она так и сказала своему другу, попросив предварительно извинения:

– Вы все козлы, Дед! А девочке еще жить да жить. Оставь ее в покое!

Дедков совета не послушался и на Татьяне Ивановне все-таки женился. И даже свадьбу устроил в ресторане, подкатив к нему на белом лимузине со своей молодой женой. А потом…

А потом, когда его неожиданное благородство и пылкие чувства чуть поостыли, Дедков заскучал. Все чаще стал задерживаться на службе, засиживаться у Катерины допоздна, по выходным уезжать на охоту и рыбалку. И кто знает, не обладай Татьяна терпением и мудростью, не люби Дедкова так преданно и верно, не разошлись бы они уже на втором году совместной жизни. А потом…

Потом родился Марк, и с рыбалками Дедкову пришлось завязать. Иначе Катерина грозилась набить ему морду, если он еще раз оставит жену с крохотным младенцем на руках и один на один с грязными пеленками, несваренными обедами, неубранной квартирой и запущенной внешностью, в которой потерялась былая холеная красота.

Дедков мало-помалу угомонился, но однажды вечером, уходя от Катерины в приличном подпитии, доверительно шепнул ей на прощание:

– Эх, Катька! Знал бы я, что все опять так же, по тем же рельсам и с теми же авоськами, я бы… Я бы никогда уже не женился. А если бы и женился, то только на тебе, дружище!

Разговору этому было почти полгода, но он до сих пор ей не давал покоя. Маетно как-то становилось, когда представлялось их с Дедковым возможное совместное проживание. Маетно и грустно.

– Так какой совет тебе надобен, старуха? – Дедков неприлично громко зевнул ей прямо в ухо. – Спрашивай, позволяю!

Он вроде уже успокоился, а Катерина вдруг расстроилась. Ну чего он, в самом деле, с ней, как с мужиком?! Старуха…

Ну, Старкова она от рождения и что?! Это не дает ему права цеплять ей ярлыки, клички, будто она собака какая-то! Она уже забыла, когда он ее по имени нормально называл. То Катька, то старуха! Перед Татьяной, что ли, своей так выделывается, ревности ее страшится?…

– Чего молчишь? – заорал Дедков так, что она даже вздрогнула. – Уснула, что ли, за рулем, сатана?!

Час от часу не легче! Еще краше, еще милее!

– Слушай, Дедков, – начала она строго. – Если ты меня еще раз назовешь подобным образом, я тебе…

– Что? – притих тот сразу и насторожился.

– Я тебя пошлю куда подальше, вот! – У нее даже глаза зачесались от внезапной обиды и слезы запросились из глаз. – А совет мне уже и не нужен совсем. И без тебя решила, что еду именно в этот город.

– Это в который? – поинтересовался Кирилл противным бесцветным голосом, который она терпеть не могла, никогда не разберешь, что за этим последует.

Катерина по слогам прочла ему надпись на указателе, возле которого остановила свою машину.

– И почему именно туда? – все так же, не меняя интонации, спросил Дедков.

– А почему нет? Старинный русский город, с памятниками старины, многовековой историей, загадочным народом и… – Она набрала полную грудь воздуха, намереваясь сказать ему гадость. – И, слышала, мужики там шикарные.

– Ага! И все ждут не дождутся, когда Катька Старкова к ним пожалует! – фыркнул он, моментально ожесточаясь. – Чего же это она все свои тридцать с лишним лет прозябает в мегаполисе? Чего же не приедет и не сделает свой окончательный выбор, способный превратить ее унылую одинокую жизнь в разноцветную радугу? Ведь этот город просто создан для того, чтобы одарить ее счастьем! Нигде же больше подобного счастья не встретить, только там! Да езжай ты куда хочешь, поняла, дура старая?!

Глава 2

Она теперь ни за что и никогда ему не позвонит после тех гадких слов, которые он не хотел, да сказал ей.

Дедков вздохнул, со злостью швырнув телефон в кресло напротив кровати. Мобила тут же утонула в ворохе выстиранных, но непоглаженных ползунков. И это снова разозлило его.

Сколько раз можно говорить, чтобы не расшвыривала детское белье по стульям и креслам! Есть же специальный комод. Нет! Выстирает, высушит и раскидает по всей квартире. Не квартира, а прачечная…

Кирилл перевел взгляд на спящую супругу, недовольно поморщился и тут же снова вспомнил о Катерине.

Не надо было говорить с ней так гадко. А зачем сказал? Хотел ужалить побольнее? Наверное, так. Да, именно так. Хотел, хотел, отрицать глупо. Зло вдруг взяло Дедкова Кирилла, да какое зло!

Мало того что отпуск свой решила провести так нелепо, колеся по просторам необъятной родины, чему он всячески противился, так еще и о мужиках каких-то речь вдруг завела.

Какие, спрашивается, мужики?! Какие?! Только успела раны зализать после Сандро своего, после его низкого дележа простыней и чашек с вилками. И что? Снова захотела на адреналиновую иглу? А плакаться ведь в его жилетку станет. И ныть, и выть, и ругаться, и проклинать на чем свет стоит все мужское племя. И опять даже не в этом дело. Сандро был ей пускай и никудышным, но все же мужем. А тут что?! Тут как?! Укатила за сотни верст искать приключений на одно место, а ему теперь ночей не спать! Он и так не спит из-за зубов своего младшего, так теперь и Старкова ему тему подбросила.

Дедков еще раз покосился на спящую Татьяну, понял, что теперь ему уже ни за что не уснуть, и, осторожно ступая, вышел из спальни и направился на кухню варить себе кофе.

Кухня была любимым местом Кирилла и его гордостью к тому же. Сколько сил, денег и нервов вложил он в ее переустройство. Ломались стены, кроились метры из кладовки и крохотного тамбура между коридором и лоджией. Вывешивались трехъярусные потолки, выравнивались стены, выкрашивались в его любимый оливковый цвет, и расставлялась потом мебель, сделанная по его индивидуальным эскизам.

Что особенно было мило Кириллу, так это узкий кожаный диван, опоясавший кухню по трем стенам, большой обеденный стол и еще небольшой бар, встроенный под окном. Возле него он теперь и присел, решив наплевать на кофе и чуть разбавить смурное утро коньячком.

Коньяка в баре оказалось граммов на сто в трех пузатых бутылках, не больше. Он достал их все. Слил коньяк в низкий стакан с широким дном, чуть поболтал, размешивая, и выпил, забыв поморщиться. Поморщился чуть позже, вспомнив, что обозвал Катьку старой дурой.

Зачем?! Во-первых, это неправда. Ей всего было тридцать два, и моложе его она на целых три года. Во-вторых, выглядела она в свои тридцать два… Н-да…

Шикарно, одним словом, она выглядела.

Татьяне, что была ее много моложе, следовало бы поучиться у Катьки мастерству. Не киснуть, не чахнуть, не вянуть прежде времени, а просто-напросто взять пару уроков у Старковой. Поинтересоваться, к примеру, как ухитряется Катерина, поднявшись утром с кровати в свои-то тридцать два, не быть лохматой, опухшей, с мутными, будто с перепоя, глазами. И спросить еще, почему Старкова всем на свете шикарным халатам предпочитает носить дома крохотные шортики и такие же малюсенькие маечки. Может, в этом секрет ее вечной молодости? Может, в этом отрицании домашних балахонов, в которые так любит кутаться его молодая жена Татьяна?…

Дедков подошел к окну, оперся о подоконник, выглянул на улицу и снова расстроился.

На улице вовсю топился асфальт, солнце полировало стекла и крыши, изгоняя из городов праздную публику. В тень, к воде, к прохладе.

Катька на сегодня тоже оказалась праздной, отпуск у нее долгожданный и заслуженный. И она тоже, как и все, помчится, не успев устроиться с жильем, на речку. Будет выделываться там, ныряя со всех имеющихся вышек, а она умела делать это виртуозно. Катька станет нырять, а толпа шикарных, кем-то обещанных ей мужиков будет глазеть на нее с берега. А поглазеть было на что. Тут еще, как на грех, купальник ей выбрали на прошлой неделе более чем откровенный. Он сам и помог с выбором, винить было некого. Когда выбрали, еще заставил примерить, оценил по достоинству, а потом весь остаток дня мучился от непонятного досадного чувства, будто он сделал что-то не то. Только теперь понял, что именно…

– Кирюша, – на кухню зашла Татьяна, пытаясь проморгать остатки сна. – Ты за молоком не сходишь, у Маркуши кушать нечего на утро.

– Схожу, – буркнул он недовольно и тут же отвернулся.

Обязательно нужно на ночь напяливать на себя ночную сорочку, напоминающую чехол от рояля? Это что для нее – непременный атрибут семейной жизни? Было ведь что-то у нее, когда они еще только встречались, что-то воздушное, кружевное, что он с удовольствием стягивал с ее худеньких плеч. Куда все подевалось? Может, в груде невыглаженного белья потерялось?

– Тань. Тут такое дело… Ты давай определись, что еще нужно купить… – Он с трудом подыскивал слова, пытаясь выговорить то, до чего вдруг додумался, наблюдая из окна за сумасшедшими скачками июльского солнца по окнам и крышам.

– А что такое? – моментально насторожилась она и подбоченилась, сразу став похожей на заснеженный сноп в своей сорочке. – Что случилось?

– Ничего не случилось! Почему обязательно что-то должно случиться?! – вспылил он мгновенно, он все время теперь так заводился, неврастеник чертов. – Извини… Просто мне необходимо будет уехать на несколько дней. Командировка… Неожиданная…

– Да? – Татьяна подошла к нему, тронула за плечо, разворачивая на себя, уткнулась лбом в его голую грудь и прошептала: – А твоя командировка никак не связана со звонком Старковой?

Надо же, все слышала, а притворялась, будто бы спит. Дедков нехотя положил ладонь на ее потный затылок и погладил, приговаривая:

– Ну что ты, дурочка, что ты! Ревновать удумала или как? При чем тут Старкова? Если ты все слышала, то должна была понять, что мы разругались вдрызг.

– Вот, вот именно! – Татьяна едва слышно всхлипнула, прижимаясь к нему плотнее. – Ты же не можешь жить спокойно, если у твоей Старковой проблемы. Ты же на костер за нее пойдешь. А она тебя использует, как хочет!

– Эй, что за разговоры ты ведешь, женщина?! – попытался он отшутиться, шлепнув ее чуть ниже поясницы. – Смотри, накажу.

Шутка не прошла. Татьяна вдруг напряглась, отпрянула, глянула на него непривычно строго и даже с яростью и зашипела, зашипела:

– Это я тебя накажу, Кирюша! Я тебя так накажу!!! Только я не Ангелина, со мной твои штучки с дорогими адвокатами не пройдут! Я заберу Маркушу и уеду к родителям! Там тебе нас никогда не достать!

Это была нешуточная угроза. Папаша у Татьяны был достаточно влиятелен. В своем ближнем зарубежье обладал достаточной мощью и властью и запросто мог наложить запрет не только на свидания с сыном, но и на посещение Дедковым своей крохотной страны.

Кирилл рассвирепел, на пару минут стиснув зубы, а потом снова сказал не то, что собирался. Что-то его сегодня разобрало с утра однако.

Татьяна опешила.

– Что ты сказал?! Что ты сказал, повтори!!!

– Я сказал: делай, что считаешь нужным, – пробормотал он в смятении и побрел в спальню собираться.

Глава 3

Городок был небольшим и очень миленьким. Никаких тебе новостроек, все сплошь частный сектор. Нет, где-то далеко на западе торчали бетонные высотки, окутанные белесым смогом, но это было далеко, за рекой, а там, куда сразу заехала Старкова, был просто какой-то пряничный рай. Аккуратные домики, почти все сплошь выкрашенные в нежно-лимонный цвет. Милые палисадники за низкими заборчиками, напоминающими издали кружевные. Цветы, яблони, вишни. Клумбы утопали в цвету, деревья щедро плодоносили, благоухало так, что она неожиданно застыдилась и затушила сигарету в пепельнице.

Проехала один квартал, второй, третий. Улицы будто соперничали в названиях, стремясь угодить мировой истории, прославившей борцов за дело пролетариата: Ленина, Дзержинского, К. Маркса, Кирова…

Она изъездила их все вдоль и поперек, все высматривала, приценивалась. Потом все же вернулась на Дзержинского и после недолгих раздумий притормозила возле забора с вывеской «Сдается недорого».

Домик был небольшим, аккуратным, глазеющим на улицу одним окошком, увитым диким виноградом. От калитки к крылечку вела песчаная дорожка в обрамлении клумб с тигровыми лилиями. За клумбами плотным частоколом сгрудились яблони. Яблок было так много, что листва за ними с трудом угадывалась. И пахло вокруг такой одуряющей свежестью, что Катерина тут же решила для себя, что, невзирая на едкий отзыв Дедкова, она здесь непременно останется.

Она не успела дойти до крылечка, когда к ней под ноги из саблевидных зарослей лилий выкатилось что-то огромное и рыжее. Выкатилось, тут же мяукнуло и уставилось на нее демоническими зелеными глазищами.

– Ух ты! – Старкова присела перед огромным рыжим котом и потянулась рукой, чтобы погладить. – И как же нас звать-величать?

– Васькой-паскудой его звать-величать, – отозвалось откуда-то из-за яблонь. – Не тронь его, девушка. Еще оцарапает! Ему станется, окаянному!!!

Пожилая женщина в чистеньком платье в крупный белый горох выбралась на дорожку. Отряхнула подол, заправила под косынку выбившиеся седые прядки и тут же потянулась к Катерине ладошкой.

– Меня тетей Машей зовут, а вы на отдых?

– Да, на отдых. На табличке написано, что дом сдается, – пожала Старкова прохладную мозолистую руку. – Это ваш?

– Нет, соседский. Но ключи у меня. Хозяев нет, они давно в городе за рекой обретаются. А дом каждое лето сдают, – пояснила тетя Маша, ходко потрусив к крылечку. – Я бы вас и не услыхала, как бы не бес этот рыжий. Он почище собаки любой, все чует. А вы проходите, проходите, осмотритесь. Понравится, цену оговорим. А коли нет, то и языком болтать попусту нечего. Так ведь?

Катерина кивнула, следом за женщиной ступая в темные прохладные сенцы.

– Здесь вот кухня, – повела ее тетя Маша по дому. – Газовая плита, холодильник, вода только холодная подведена. Горячую воду уж придется греть на плите. Туалет в огороде, слева за домом. Там и грядки посажены, огурцов прорва, клубника тоже сильная, еще не сошла. Можно побаловаться… Так, тут у нас горница, гостиная по-вашему. Телевизор, радио, все как положено. Диван не раскладывается, даже не пытайтесь, гвоздями хозяин забил, чтобы не расползался. А тут спальня. Кровати вам одной должно хватить. Ну, а коли не одна будете, то… Да, думаю, все равно хватит…

Женщина стрельнула в Катерину лукавым взглядом из-под края белоснежной косынки, развернулась и проговорила с улыбкой:

– Вы тут без меня осмотритесь. Понравится, оставайтесь. Нет, что же… Я на улице буду. Осмотритесь.

Тетя Маша ушла, сграбастав рыжего Ваську за мощный загривок. А Катерина еще раз прошлась по небольшому домику.

В кухне было немного тесновато, но чисто. Ровный ряд посуды в металлической сушке над умывальником. Слева от умывальника вплотную к подоконнику стоял обеденный стол с тремя табуретками. Справа газовая плита о две конфорки. Возле двери, напротив окна, нашел себе место старенький холодильник с распахнутой настежь дверцей.

Катерина повертела в руках перевитый изоляцией в нескольких местах старый шнур и тут же воткнула вилку в розетку, захлопнув плотно дверцу.

Она остается, решила. Пускай диван в комнате намертво приколочен гвоздями. И койка односпальная, и тумбочка возле нее явно казарменного вида, она все равно остается. Хотя бы назло тому же Дедкову.

– Я остаюсь, – сказала, выходя из дома на улицу. – Мне понравилось.

– Вот и славно. Идемте за мной. Выдам вам постель, я ее сама стираю.

Еще полчаса ушло у Катерины на заселение. Они оговорили цену. Тетя Маша взяла с нее за две недели вперед. Выдала ей два комплекта постельного белья, кучу бесполезных советов и ушла к себе, пожелав приятного отдыха. Да, напоследок не забыла добавить:

– В доме не курить, если вы курите! Строго запрещено и хозяевами, и мной! Вы ведь не курите, Катя?!

При этом она посмотрела на нее с таким благоговейным ужасом, что Катерина не хотела, да затрясла отрицательно головой.

– Умница! – тут же похвалила ее теперешняя соседка по огороду. – Где это видано, чтобы бабы курили!!! Срам же и отрава! Изо рта – что из помойки! Да и домик ветхий, не приведи господь, полыхнет, вся улица займется. Да и хозяева не велят курящим дом сдавать. Ни мужикам, ни бабам. Ну, обживайтесь!

Обживать дом она не спешила. Для начала нужно было осмотреть окрестности и определиться с местом для курения. Она же не бросит курить из-за глупых предрассудков случайных людей. Вот и пошла, переодевшись с дороги в шорты и футболку, по саду, огороду, высматривая себе укромный уголок.

Минут через десять Катерина расстроилась. Не было укромных мест, способных защитить ее от вездесущего ока тети Маши! Не было, хоть плачь. Попробовала нырнуть в яблони, как тут же услышала звонкое с другой стороны забора:

– Вы яблочек-то набирайте вон из-под той, что молнией стебануло. Они очень сладкие. Остальные ближе к августу годятся. А эти теперь в самый раз…

Катя промычала в ответ что-то невразумительное и поспешила обогнуть угол дома.

Там дело обстояло много хуже. Вся растительность, что буйствовала позади дома в огороде, едва доходила ей до колен. И разговора не могло быть, чтобы укрыться в пышных морковных метелках или в луковых грядках.

Она прошлась взад-вперед по огороду, начала было подумывать о том, чтобы съехать, когда усмотрела в изгороди, венчающей огород, крохотную покосившуюся калитку. Подошла, потрогала ее, убедилась, что всех запоров на ней – это двойной ряд ржавой проволоки, и тут же принялась ее распутывать.

– Зря вы это, Катерина, затеяли, – укорила тут же ее тетя Маша, ее голубое платье в белый горох мелькало уже в огороде, правда, в своем. – Там обрыв крутой. Внизу, правда, пляж был когда-то, но заросло все. Но обрыв дюже крутой. Не ровен час, ноги поломаете…

– Это ничего, тетя Маша! – Она так обрадовалась, что позабыла подосадовать на любопытную соседку. – Пройдусь, осмотрюсь, может, и искупаюсь.

– Ну, гляди, я предупредила. – По тону было заметно, что затея новой жилички ей не по душе.

Она поворчала еще немного и убралась, забрав с собой изо всех сил упирающегося рыжего кота. А Катерина, распутав проволоку, пошла вниз, осторожно ощупывая тонкими подошвами летних сандалий почву крутого склона.

Склон и в самом деле был достаточно крут, но совсем не казался непроходимым. В одном месте Старкова обнаружила довольно-таки прилично утоптанную тропу. Она начиналась откуда-то слева, от дома других соседей, и серпантином спускалась вниз, к самой воде.

Ага! Катерина заулыбалась. Не все, оказывается, подвластно любопытству тети Маши. Пляж, куда Катерина спустилась, не казался столь уж запущенным и заросшим. Им явно кто-то пользовался, причем совсем недавно. На огромном валуне, возле самой воды, в центре недавно сорванного лопуха – тот даже увянуть не успел под палящим солнцем – валялся кусок мыла. И кусок этот был еще влажным. Катерина специально проверила, слегка коснувшись его кончиками пальцев. И еще песчаная кромка запечатлела оттиск мужской стопы приблизительно сорок второго размера. Значит…

Значит, по соседству с Катериной жил мужчина. Возможно, что и одинокий. Будь у него жена, он ни за что не забыл бы мыло на пляже. И возможно, мужчина обеспеченный. Мыло было дорогим, о чем свидетельствовал еще не замыленный фирменный оттиск в самом центре куска. Это было совсем неплохо, она снова улыбнулась, на сей раз не без удовлетворения.

Не все так плохо, черт возьми! Может, ее отдых, немного подгаженный Дедковым, еще и окажется приятным. Может, все еще и получится и ее перестанут наконец терзать противные мысли о том, что было бы, если бы Дедков снова не женился…

Скучно ей стало уже на третий день. Первые два она колесила по городу, знакомилась с достопримечательностями, покупала продукты, пыталась даже что-то готовить, а потом заскучала.

Каждый последующий день был похож на предыдущий, и она знала, что так и будет: ничего не изменится ни в среду, ни в четверг. Она так же будет вставать в половине десятого утра, бегать на пляж под бугор. Затем возвращаться, попутно завернув в заросли глухой крапивы покурить. Потом приготовит себе кофе с яичницей. Без аппетита позавтракает, снова проедется по городу, может быть, даже сходит в кино, но…

Но веселее ей от этого не станет. Тут еще, как на грех, Дедков как сквозь землю провалился, не звонил, паразит, третий день. А ей звонить первой гордость не позволяла. В конце концов, это он должен позвонить первым и извиниться. За старую дуру, к примеру.

Не звонил!

Он не звонил, а она наливалась глухой непроходимой тоской и каждый вечер перед сном загадывала, что завтра она непременно уедет. И уехала, как бы не интригующее любопытство, разбуженное ее соседом.

Сначала ее заинтриговали его ноги, потом интересное мнение о нем, а уже потом…

А потом случился тот самый его телефонный разговор, после которого Катерина Старкова не могла себе позволить, просто не имела права взять и уехать, не докопавшись до истины.

Ну, все по порядку.

Ноги его она увидела на второе утро своего пребывания в этом забытом богом городишке, поначалу показавшемся ей таким благословенным местом. Она забралась в заросли глухой крапивы покурить. Сначала сбегала на реку, быстро искупалась, потом на берегу фыркала и отряхивалась совершенно по-собачьи. И все озиралась по сторонам, не видит ли ее кто. Купалась ведь голышом. Оделась и только тогда уже полезла в бурьян. Уселась на дощечку, специально для этого дела принесенную из хозяйской пристройки. Вытряхнула сигаретку, взяла зажигалку и вот тут-то и услышала его шаги.

Мужчина – она не ошиблась, разгадывая оттиск его голой стопы на мокром песке, – шел шумно, не остерегаясь. Старкова встала на четвереньки и чуть подалась вперед, раздвигая носом бархатистые стрельчатые листья.

Да, она снова не ошиблась, приписывая соседу состоятельность. Кроссовки, в которых он ступал по тропе, стоили баксов четыреста, никак не меньше. Крепкие загорелые икры, хорошо развитые колени, стройные бедра, наполовину скрытые шортами. Все, дальше видно ничего не было. Попробуй она рассмотреть, чуть задрав голову, непременно обнаружила бы себя. А это казалось ей постыдным. Начнет задавать вопросы, еще подумает, будто в бурьяне она сидела по нужде какой-нибудь. Фу, стыдно. Она и затаилась. И пока мужчина шумно плавал, она быстро выбралась из своего укрытия, так и не покурив, и помчалась наверх.

Этим же днем Катерина Старкова очень подробно допросила тетю Машу, завуалировав свой интерес тем, что кто-то якобы топтался возле задней калитки.

– Этого быть не может, – отрезала та, насупившись. – Здесь отдыхающих ты да вон тот, что к Мокроусовым заселился.

– А кто это? – тут же поспешно вставила Катерина, подсунула под локоток пожилой женщины пакетик с жареными орешками и подхалимски предложила: – Угощайтесь.

Тетя Маша тут же жадно зачерпнула из пакетика и принялась хрустеть, приговаривая:

– Кто его знает, кто это? Машина дорогая. При-ехал один. Вроде бизнесмен какой-то. Только Нинка Мокроусова, у которой он угол снимает, говорит, что мужик какой-то себе на уме. От ее кухни отказался наотрез. Обедает в ресторане. Дружбы ни с кем не водит, вроде как не с руки ему. А третьего дня видели его у Голощихина двора. Выходил вроде из калитки. А чего он там забыл, спрашивается? Голощихин Ванька спился до такой степени, что себя не помнит по утрам. Бывает, что и одеколон пьет, и морилку и ходит потом с синей рожей по поселку. Чего такому важному мужчине делать у Голощихина?

– Кто его знает! – поддакнула в тон ей Катерина, вроде как с осуждением, а внутри все тут же зазудело, зачесалось от любопытства. – Действительно же, слишком разные люди для общения!

– Вот и вот. И телефон его!.. – Тетя Маша даже сплюнула, не пожалев ореховых крошек. – Нинка говорит, и звонит, и звонит без конца. То он, то ему! То он, то ему! Это какие нервы надо?

– А чего же он тогда этот дом не снял, в котором я остановилась? – задалась Катерина резонным вопросом. – Жил бы себе и разговоры вел без конца, никому не мешая.

– Так он только освободился, дом этот! Тут до тебя еще жили. Другой вопрос: почему в гостинице не поселился?!

– Вот-вот, – снова подхватила Катерина.

– Денег у него куры не клюют, Нинке заплатил даже с лихвой. Мест в гостинице полно.

– А надолго он поселился?

– Никто не знает. Нинка спросила было у него. А он сказал, как с делами закончу, так и съеду. А какие у него дела, прости господи?! Голышом купаться по утрам, возле Голощихиного двора крутиться да по телефону трепаться без конца. А, еще на машине гонять по городу, вот! – Тетя Маша еще что-то говорила и говорила нелестное в адрес Катиного соседа, но та ее уже не слушала.

Мыслями завладела загадочная соседская фигура.

Кто он? Почему поселился именно здесь, а не в городе за рекой? Что за дела его могут связывать со спившимся Голощихиным? Может, недвижимость себе присматривает или еще какая причина…

Странно, но на последний вопрос тетя Маша уготовила занимательный, маловероятный, но все же ответ.

– Так Ванька, болтают, по весне у себя на огороде клад нашел, – запросто так проговорила она, высыпала на ладонь последние орешки из пакетика, второй рукой потерла поясницу и пожаловалась: – Ноет, гадина, дождь будет, не иначе.

– Какой клад?! – вытаращилась Старкова на тетю Машу, поясничные боли соседки ее занимали мало. – Настоящий клад?!

– Кто его знает. Болтают. Я лично не верю. Ванька, он трепло, каких поискать. Болтал спьяну, что нашел чего-то в огороде и вроде в милицию снес. Только никакая милиция ничего и в глаза не видала. У меня там зять работает, он знает. Все и забыли вроде, а Ванька как нажрется, так опять за свое. Он небось и этому бизнесмену спьяну наболтал, неспроста же тот возле него крутится. Ладно, Катерина, недосуг мне. Тесто подходит. Пироги стану печь. К вечеру внуки с дочкой нагрянут. Ты, хочешь, заходи на огонек.

Она не хотела ни пирогов, ни лишних знакомств с теть-Машиными отпрысками. Ей хотелось познакомиться с жильцом Мокроусовых и разузнать у того поподробнее про возможный клад, который нашел по весне местный пьяница – Иван Голощихин. Если крутой бизнесмен был у того в гостях, то наверняка Голощихин и ему хвалился про находку.