© Степан Константинович Рождественский, 2022
Предисловие
Может ли быть в жизни людей более великое несчастие, чем лишение зрения, слепота? Зеница ока, по Слову Божию, есть самый важный, самый драгоценный предмет заботы для всякого человека. Это потому, что орган зрения является одним из самых главных орудий для познания окружающей природы ее для умственного и нравственного развития человечества.
Между тем слепота в людях господствует с самых древних времен. Как люди относились к ней, как боролись с этим бедствием, как они старались и стараются облегчить положение слепцов и воспитать из них полезных членов общества, – на эти вопросы и дает посильный ответ нижеследующий очерк под заглавием «Свет во тьме» и приложение к нему «Знаменитые слепцы». – Желаем помянутому очерку самого широкого распространения среди общества.
Братск. Листок.
Положение слепых в древности было весьма тяжелое. Их презирали, и слепоту считали величайшим бедствием. Вавилоняне и др. народы мстили своим врагам не смертью, а лишением зрения, доказывая этим, что они слепоту считали более тяжким бедствием, чем смерть. В древней Греции человек ценился только по той пользе, какую он приносил государству. Древние евреи в слепоте видели наказание Божие, проклятие, тяготеющее над несчастным его родом («Кто согрешил, слепой, или родители его?»). Отношение к слепым, очевидно, было бессердечное; – это доказывают некоторые древнееврейские законы, напр., запрещение загораживать слепым дорогу камнями. Еще во времена Иисуса Христа они живут нищенством. Лишь христианство изменило взгляд на слепого. Оно проповедовало милосердие и гуманное отношение ко всем страждущим и несчастным, в том числе и к слепым. Место презрения или, в лучшем случае, равнодушия заняло сострадание. В средние века слепые пользовались преимущественным правом собирать милостыню. В царствование Людовика IX была устроена во Франции первая богадельня для слепых, но и это было только милостыней, подаваемой слепым. Лишь в ХѴІІІ в., в эпоху философских стремлений человечества, в эпоху ожиданий всякого рода социальных возрождений, когда так много было сделано в области педагогической вообще, стали думать и об образовании слепых. Первое образовательное учреждение для слепых было открыто в 1784 г. Валентином Гаюи в Париже. Незадолго перед тем – Дидро, философ, энциклопедист написал свои знаменитые «Письма о слепых», возбудившие в обществе большой интерес к внутреннему миру слепых. Вероятно, побуждаемый этими письмами Валентин Гаюи и решился попробовать обучать слепых. В способности слепых к обучению он был убежден особенно после того, как познакомился в Вене со слепорожденной Марией Терезой Парадиз, получившей блестящее общее и музыкальное образование и принятой при дворе. Она придумала особый алфавит из воткнутых в подушку булавок. Писала она, составляя слова из крупных выпуклых букв, вставляемых в папку, по способу Песталоцци. Позже механик Кемпелен изобрел для нее ручной печатный станок, при помощи которого она печатала. Знал Гаюи и другой пример: уроженец г. Мангейма в Вадене, Вейсенбург под руководством некоего Низена прекрасно изучил географию и был редким математиком. Для изображения геометрических фигур он пользовался знаками и буквами из проволоки, которые укреплялись на нитке. Для письма у него была рамка, в которую вкладывалась бумага, сверх толстого белого листа Вейсенбург накладывал цветную, черную или красную. Поверх всего этого накладывался еще лист белой не особенно толстой бумаги, на которой переводная бумага давала отпечаток на нижнем листе. Таким образом, Вейсенбург мог писать так же быстро, как зрячие по-французски и по-немецки. Писал он орфографически правильно. Недостаток изобретенного Вейсенбургом прибора был тот, что написанное на нем могли читать только зрячие. Христиан Низен, имя которого мало известно в литературе, составил учебник математики и алгебры для слепых, изобрел рельефные географические карты и арифметический прибор.
Исключая таких отдельных лиц, как Мария Парадиз и Вейсенбург положение слепых было в то время крайне тяжелое. Множество слепых ходило по улицам, выпрашивая милостыню. Призреваемые в Парижском институте слепцы давали представления, на подмостках ярмарочных театров, ломаясь перед публикой в шутовских костюмах. На душу благородного Гаюи подобные представления производили тяжелое, удручающее впечатление, и он решил попытаться сделать из них полезных членов общества путем обучения.
Для первого опыта Гаюи взял с паперти нищего слепого мальчика Лезюера и ознакомил его с рельефными буквами. Ученик оказался довольно способным малым и сравнительно в короткое время, изучив всю азбуку, перешел к группировке букв в слова и слова в отдельные (целые) фразы. Ободренный успехами первого опыта В. Гаюи открыл целую школу для слепых. Его слепые читали и писали. Они сами чертили шрифтом на смоченной бумаге, положенной на что-нибудь мягкое, знаки, которые затем могли читать, перевернув страницу, так как на ней получался рельеф. Чтобы строки выходили прямые, на доске с 24 желобками передвигалась проволока. Шрифт был для письма и печатания рельефный. Образцом послужил латинский курсив и отчасти большие буквы латинского алфавита инициалы. Кроме чтения, письма и счета, Гаюи обучал слепых музыке, пению и разным ремеслам, главным образом, плетению. Чтобы приобрести сочувствие общества, заинтересовать его и побудить прийти на помощь новому делу, Гаюи не раз демонстрировал успехи своих учеников в школе, пред Академией наук и даже в Версали в присутствии Короля. Изделия слепых, их стройное пение, умение читать и т. п. возбуждали всеобщее удивление. Наконец школа Гаюи была признана «Национальным учреждением» с постоянной субсидией от правительства. Но, к сожалению, просуществовала недолго. Во время революции основатель ее за свои религиозные и политические убеждения поплатился тюрьмой, а дело его, так удачно начатое, заглохло надолго…
В 1803 г. Император Александр І-й вызвал Гаюи в Россию для организации учреждений слепых. Гаюи приехал в Россию в 1806 г. с самыми светлыми надеждами, рассчитывая положить здесь основание делу в год или два, но случилось иначе. Вместо сочувствия своему делу, В. Гаюи пришлось вынести большую борьбу с бюрократизмом, с чиновничьими вожделениями, пережить много унижений и преодолеть массу препятствий. Только через 8 месяцев, по приезду в Петербург Гаюи с трудом добыл для обучения сначала одного мальчика, а потом и еще несколько. Его отовсюду уверяли, что в России нет слепых, тогда как в одной Смольной богадельне их содержалось более сотни, в том числе десятки детей. Первые слепые ученики Гаюи составили зерно, из которого вырос нынешний институт слепых Человеколюбивого общества. Таким образом, 1-я школа слепых в России основана самим изобретателем метода обучения слепых.
Из России В. Гаюи выехал в 1817 г., по-видимому, ни разу не удостоившись видеть Императора, состарившись, разочарованный, больной, желая умереть во Франции, где он, в конце концов, снова нашел утешение и почет. И умер 13 марта 1822 г. Потомство признало заслуги Гаюи, и в Париже воздвигнут памятник этому апостолу, уверовавшему в возможность возвратить тысячам слепых жизнь деятельную и полезную и поднявшему «новь» на ниве несчастия, остававшейся до него нетронутой.
Начатое в России дело обучения слепых после В. Гаюи долгое время было в полнейшем пренебрежении и, казалось, готово было заглохнуть. Были, правда, отдельные попытки развить начатое дело. Так в 1817 г. при Варшавском институте глухо-немых возникло небольшое отделение слепых; через несколько лет в Финляндии открылось училище слепых детей; через шесть лет учреждается еще одно училище в Куопио. Почти в то же время в 1872 г., благодаря энергии и отзывчивости частных лиц, в Риге было открыто небольшое училище для слепых детей, существующее до настоящего времени и состоящее в ведении особого общества. Наконец, в 1880 г. друзья и почитатели доктора Блессига учредили в Петербурге училище для обучения ремеслу уже не детей, а взрослых слепых обоих полов. Но все это были только отдельные иногда неуверенные шаги в деле разумной помощи слепым. Вторично вызвал его к жизни незабвенный духовный отец слепых К. К. Грот, который после Русско-Турецкой в 1878 г. войны стал во главе основанного по желанию Императрицы Марии Александровны в Петербурге Попечительства о слепых, резвившегося из Комитета, по оказанию помощи семействам убитых и раненых воинов. Между ранеными солдатами, приходившими за пособием, являлось много молодых и здоровых, но ослепших на войне. Для них в Киеве и Петербурге были устроены особые ремесленные убежища, где они обучались ремеслу – плетенью корзин. Услышав, что есть Общество, которое помогает слепым, за помощью стали приходить не только слепые солдаты, но и слепцы других сословий. Тогда решено было не закрывать Комитет, а преобразовать в Попечительство для призрения слепых вообще. Мысль эта встретила сочувствие Государыни Императрицы Марии Александровны, и было открыто Попечительство под названием «Мариинского». Прежде, чем приняться за организацию сложного дела попечения о слепых, Председатель Мариинского Попечительства К. К. Грот вошел в личные сношения со всеми выдающимися в то время тифлопедагогами, воочию ознакомился с учебными заведениями для слепых и из этого непосредственного знакомства вынес совершенно определенный, ясный взгляд на дело. В основу задачи Попечительства были положены: 1) образование малолетних слепцов, 2) обучение ремеслу взрослых слепых, 3) призрение престарелых и неспособных к труду слепцов и 4) предупреждение слепоты.
13 февраля 1881 г. императором Александром II были утверждены «Основные начала» для деятельности Попечительства, коими оно руководится до сего времени без Устава и, пожалуй, благодаря этому Попечительство и развивалось так успешно. Всякий Устав детально определяет деятельность Обществ и учреждений, ставит известные рамки для них. А во «временных Правилах» даны, так сказать, общие положения, дающие большой простор для инициативы Попечительства, которое, придерживаясь в общем «Правил» и следуя в то же время требованиям жизни, проводило многие начинания и выработало целую систему мер по предупреждению слепоты. Устроило собственную типографию для печатания рельефных книг, созывало съезды деятелей по попечению о слепых и т. п. мероприятия, о которых хотя нет указаний в «Правилах», но они нисколько не противоречат им, в то же время дополняют их.