В корпорации «Высокий интеллект» праздновали успех. Акции «Четвероногого друга» скакнули до небес, ведь потребители все больше предпочитали роботов реальным животным. Искусственных собак и кошек не надо было выгуливать, купать, у них не лезла шерсть, они не грызли стены и мебель, не висели на занавесках и не метили все вокруг, словом, они обладали всеми преимуществами домашних любимцев и лишены недостатков. По желанию, однако можно было добавить заданные изначально недостатки. Это делалось на заводе, и изменить недостатки потом было невозможно. Новые счастливые владельцы получали животное, которое ничем не отличалось от «живого питомца».
Джеймс Ли обратил внимание на сотрудника фирмы, одиноко стоящего в углу, и о чем-то раздумывающего.
– Привет, – обратился Джеймс к незнакомцу. – С вами можно поболтать?
– С удовольствием, – ответил тот, смерив Джеймса недружелюбным взглядом.
– Джеймс Ли, сотрудник «New Scientist”!
– Очень приятно. Сайрес Джонс, специалист по оптимизации.
– Можно вам задать несколько вопросов?
– А почему мне?
– Я получил задание опросить сотрудников фирмы и на основании моих впечатлений написать статью о вашем продукте.
– Ну что ж, валяйте, но не обещаю вам петь дифирамбы нашей компании, – поморщился Сайрес.
– Как раз этого мне и надо! Итак, чему, по вашему мнению, «Высокий интеллект» обязан своим успехом?
– Это все количественные успехи. Мы сделали еще один крохотный шажок в стороне убыстрения реакций андроидов.
– Тем не менее, ваши акции идут в гору! Все в восторге от ваших собак!
– Это не собаки, а компьютеры…
– А какая разница? Они лают, когда радуются, скулят, когда им делают больно…
– Им не бывает больно, – грубо перебил Сайрес,
– Встречают хозяина радостным лаем. Вы, наверное, осведомлены, что Том недавно спас жизнь своих хозяев, вытащив их из пожара.
– Да, осведомлен …
– А почему вы считаете, что им не бывает больно? Я бы не отличил настоящего пса из плоти и крови от вашего «друга», пока бы не вскрыл его.
– Вот в этом и проблема, – проговорил Сайрес, – в том, что у наших «друзей» нет души.
«Разговор переходит на религиозные темы», – подумал Джеймс и вслух добавил: – А кто может наделить ваших «друзей» душой?
– Не знаю, – ответил Сайрес, – даже если кто-то и сможет, мы ведь этого не узнаем. Вы сами сказали, что даже сейчас животные и «друзья» неотличимы…
Джеймс еще побродил по колоссальному главному зданию «Искусственного Интеллекта», болтая с персоналом. Все были очень воодушевлены успехами и делились планами по усовершенствованию «друзей». Основными в этом списке значились оптимизация основных реакций, усложнение нейронных сетей, имитация основных чувств: «Гнева, страха, счастья». Многие упоминали самосознание как наиболее интересную и сложную проблему. Некоторые жаловались на запрет, введенный правительством два года назад и запрещающий производить электронную модель человека. Как результат этого запрета, проект «Гомункулус» был засекречен, а затем заморожен.
В тот же вечер Джеймс послал статью редактору. Редактор вычеркнул все упоминания о душе, но статья ему очень понравилась и была напечатана в следующем выпуске.
Людмила Иванова была очень одинокой. Проходили годы, она старела, но мужчины ею не интересовались. Она думала и гадала, но никак не могла понять, что же в ней не так. И внешне вроде ничего, и готовить умеет, и петь, и начитанная – вон, целыми днями читает, да что-то не так. То, что ей мужчины не интересовались, не совсем верно – интересовались, да все пьяницы какие-то, а она мечтала о принце. Года проходили, а принц все не показывался ни на белом коне, ни на белом корабле, ни пешком. Люда думала, горевала, плакала, но ничего не менялось.
– Мне уже 30, надежды никакой, так я и останусь старой девой! – говорила она, но все же с удивительным упорством продолжала бродить по сайтам знакомств. В последнее время она зачастила на заграничные сайты. Особенно девушки-подружки ей рекомендовали американцев – вроде, они надежные, да и женщины у них эмансипированные, так что, как говорится, на безрыбье…
Однажды она наткнулась на анкету некоего Сайреса. С фотографии на нее глядело интеллигентное красивое лицо. Неизвестно почему, но что-то внутри Люды щелкнуло, внутри все перевернулось, и она поняла, что это любовь. Любовь с первого взгляда, любовь к фотографии, когда еще не знаешь человека. Сайрес интересовался русской культурой, русским языком и русской литературой. Похоже, чудеса действительно случаются.
– Надо действовать быстро, – подумала Люда и написала Сайресу. Ответ пришел незамедлительно. Сайрес ответил на идеальном русском. Он был очарован Людой, а Люда – Сайресом. Через неделю жених прилетел в Саратов, они поженились, а еще через месяц, Люда была в Чикаго.
Сайрес оказался таким же, как его себе представляла Люда – задумчивым человеком, погруженным в свои мысли, неуклюжим, но очень обаятельным. Он не был настолько приветлив, как обычный американец, он часто удалялся в свою комнату и часами читал книги. Потом книги, которые ему особо понравились, он передавал Люде, и они подолгу обсуждали их. Бывало, обсуждение затягивалось глубоко за полночь, зато и Сайрес, и Люда были счастливы – ведь так здорово, когда ты понимаешь и тебя понимают! В Сайресе, в отличие от обычного мужчины, было что-то настоящее, выше быта и выше каждодневной суеты. «По товару и купец», – шутила часто Люда, имея в виду, что она могла быть интересна только человеку с глубоким внутренним миром.
