Пролог
В аэропорт мы приехали заранее. Я вцепилась в Доброго, и моя выдержка меня покинула. И как бы я не уговаривала себя, что надо держаться, держаться больше я не могла. Я плакала, вытирала салфетками свои нос и мокрые щёки. Я гладила ёжик его волос, трогала пальцами его скулы, совала ладошки ему под куртку, пытаясь запомнить каждую мышцу наощупь. Утыкалась носом в его ключицы и вдыхала его запах. Мне было больно. Меня накрыла паника, я судорожно хваталась за него, бормоча сквозь слёзы:
– Я не хочу без тебя. Я не хочу так. Мне ничего не надо без тебя. Мне не нужны эти дни без тебя. Я не смогу. Я ничего без тебя не смогу.
Он прижимал меня к груди и по привычному бормотал мне на ушко «зайчикмоймаленькаямоядурындамалюсенькая». Он был расстроен, а глядя на мои эмоции, он вообще побледнел, в глазах я видела беспокойство. Он обнимал меня по- медвежьи, целовал в нос, но я не могла успокоиться.
– Я вернусь с первым снегом, малюсенькая, – шептал он мне, но это не помогало.
В итоге, когда мы с трудом расцепили руки, Шерхан притянул меня к себе, а Дима пошёл на посадку. Андрей обнимал меня за плечи и молчал.
«Добрый, Добренький, не уезжай», – скулила я чуть слышно. Дима обернулся, улыбнулся мне «по-доброму» широкой кривоватой улыбкой, прикоснулся сжатым кулаком к груди и направил в мою сторону раскрытую ладонь.
Так он дал понять, что его сердце осталось со мной.
Глава 1
Несколько лет назад
– Ну, давай! Чего ждёшь? – он стоял, облокотившись на новенький велосипед. Непослушная челка, падая на лоб, лезла в глаза.
– Эй, да не бойся, он не кусается! Я помогу, – и мальчишка протянул руку. Девчонка смотрела на него своими огромными глазами, не решаясь подойти ближе. Из-под её легкого платьица выглядывали худые коленки, густо замазанные зелёнкой. Велосипед был с неё ростом, и её короткие ноги едва доставали до педалей. Девочке он казался огромным и страшным монстром, с которым ей не под силу справиться.
– Не-а, я уже покаталась вчера, ничего не получилось. Я хочу, но он слишком большой для меня.
Мальчишка был старше её. Высокий, синеглазый, с добродушной улыбкой, он сгреб перепуганную девочку в охапку, и та в два счета оказалась в седле пугающего велосипеда.
– Смотри, я держу тебя сзади, и если ты будешь падать, то я тебя поймаю. Не оборачивайся, смотри, куда ты едешь. Вот так…молодец…, – велосипед тронулся, и он действительно держал её.
Перепуганная девчонка, зажмурившись, вцепилась в руль и бешено крутила педали. Медленно приоткрыв один глаз, а затем и второй, она увидела, что действительно едет. Радостно она позвала мальчишку по имени и обернулась. Его не было. Он стоял где-то вдалеке и махал ей рукой.
И тогда она упала. Её нога попала между спицами колеса, и последнее, что она увидела, был велосипед, который падал на неё. Зажмурившись, она ощутила во рту вкус крови.
– Вставай боец, бойцы не плачут! – две сильные руки вытащили её из-под велосипеда, и, когда она открыла глаза, то увидела, что сидит у парня на коленях, а он своей футболкой вытирает кровь с её лица. Руки и ноги у неё опять были в ссадинах, коленки снова разбиты. И тут она закусила губу и разревелась. Плакала она долго и отчаянно, а боль все не проходила, а он ласково гладил её по голове, и вытирал её горькие слезы. Когда она немного успокоилась, он поставил её перед собой и, присев на корточки, глядя ей прямо в глаза, серьезно, по-взрослому, сказал:
– Запомни, что я сейчас скажу. Мы никогда не плачем. Даже когда очень больно. В жизни бывают вещи, страшнее разбитой губы. Но мы должны быть сильными. Ты же сильная?
Она кивнула ему в ответ и, обняв его за шею, прижалась к нему. Если бы её спросили, кого она любит больше всех на свете, она, не задумываясь, ответила, его, братишку.
Тогда ей было шесть лет, и она еще не знала, что этот маленький эпизод своего детства она запомнит на всю жизнь. Она еще не знала, как часто вечерами она будет вспоминать его, и сколько раз будет прокручивать в голове его совсем недетские слова.
Но с тех пор она поняла, что как бы сильно она не падала, как бы больно ей не было, она будет подниматься и упорно идти дальше.
В тот вечер, маленькая девочка залезла на велосипед, и без чьей-либо помощи поехала. Сама. Чтобы больше никогда не падать и ничего не бояться.
Рина
Когда я была девочкой, больше всего на свете я любила дождь, клубнику и лето. При этом лето для меня было волшебным временем, и планы на него, я начинала строить сразу после новогодних праздников. Я выросла на побережье Японского моря, и, каждое лето, спасаясь от тайфунов, я приезжала вглубь континента в маленький провинциальный городок Звёздный к своим родственникам. Это был небольшой город с ровными квадратными кварталами, с городским парком, кинотеатром и торговым центром. Старый город был застроен хрущевками, три новых района панельных девятиэтажек окружили старый центр с малоэтажной застройкой и частными домами. Вся жизнь города крутилась вокруг одного военного завода, на котором работала большая часть жителей, а вокруг город был окружен военными частями, где трудились или служили те, кто не работал на заводе. Вторым кольцом для города служила дальневосточная тайга.
В том городишке, избавившись от опеки родителей, я чувствовала себя свободно и не принужденно, а так как, будучи воспитанным и ответственным ребенком, я вела себя вполне прилично, никто мою мнимую свободу ограничивать и не собирался. Во дворе дома, где жили мои родственники, постоянно собиралась ватага ребятишек разных возрастов, и каждый день мы с утра до вечера проводили время в играх и развлечениях.
Мне тогда шел седьмой год, из милой пухленькой малышки я уже превратилась в тощую сероглазую девчонку с тонкими косичками и веснушками на носу. К слову, характер у меня был очень странный – я была застенчива со взрослыми, но с детьми я становилась жуткой воображалой, к тому же задирой, на улице водилась в основном с мальчишками, а дома, когда никто не видел, увлеченно играла в куклы, и при всем при этом была плаксой, для того, и, чтобы меня пожалели, могла раздуть из ничего целой трагедии. В общем, совсем обычная девчонка, которой не хватало внимания.
Как-то раз мы всей ватагой играли в «казаки-разбойники», и мне здорово досталось, я уже и не помню, что мы тогда не поделили с соседом Серёжкой, но игра для меня закончилась плачевно. И, вот я сидела на скамейке возле подъезда, ревела в три ручья, жалея себя и придумывая страшную месть для предателя.
Из подъезда вышел мальчишка, уже подросток, и встал у дверей, видимо, он кого-то ждал, если честно, я его почти не заметила, так я была поглощена своими мыслями, придумывая, как я отомщу своему соседу завтра, когда выйду гулять. Я шмыгала носом, слёзы текли по щекам и подбородку.
– Как тебя зовут?
Я подняла глаза, передо мной стоял тот самый мальчишка, загорелый, с длиной темной челкой, которая лезла ему в глаза. А глаза у него были синие-синие. Я растерялась, не зная, что ответить.
– Тебя кто-то обидел?
В ответ я утвердительно кивнула головой, прикидывая, сколько ему лет. Подросток, он выглядел лет на четырнадцать, то есть почти в два раза старше меня, такие взрослые ребята уже не играли с нами, малышнёй, у них были свои «взрослые» игры. Детвора старалась держаться от них подальше.
– Ты что, немая, что ли?
– Нет, – фыркнула я.
– Больно, да? – он с интересом смотрел на мои разбитые коленки.
– Ага, – я смотрела на него исподлобья, гадая, что будет дальше, и насколько это опасно, заводить разговор с незнакомым мальчишкой.
– Ничего, до свадьбы заживет, – он хлопнул меня по плечу.
И тут он улыбнулся. Говорят, что человек производит впечатление в первые три минуты общения, но, если бы меня спросили, когда он произвел впечатление на меня, я бы назвала именно этот момент. Улыбка у него была мальчишеская, озорная, один уголок рта при этом был чуть выше другого, но это его ни капельки не портило, в глазах у него заплясали веселые искорки; это совершенно преобразила его лицо.
– Дима, – представился он, – А тебя как зовут?
– Рина.
– Это Марина, да?
– Не-а, Регина.
– Красиво. Не похожа ты на Регину. Ты рыжая, – он пристально на меня посмотрел, прищурил глаз и сморщил нос, – Ну, так и знал – и глаза светлые. И светишься вся. Светка ты!
– Не рыжая, а золотая, – засмеялась я, зная, что никогда не была рыжеволосой, волосы у меня были русые, но летом они выгорали и слегка отливали золотом на солнце.
И через пять минут мы уже болтали как старые знакомые, разбитые коленки были забыты, впрочем, как и месть коварному Серёжке. Я не знаю, что могло заставить обратить на меня внимание такого взрослого парня, может, вид у меня был несчастный, может, ему просто надо было убить время в ожидании кого-то, а может он рассмотрел во мне что-то, что другие не видели. Мы сидели на скамейке и увлеченно беседовали, когда из подъезда вышел мой двоюродный брат Лёшка.
– Здорово, Добрый. Ну, пойдём, – брат покосился на меня и нахмурился.
Пропустив Лёху вперед, Дима обернулся, улыбнулся, сказал «пока» и дернул меня на косичку. А я осталась сидеть на скамейке в полном недоумении. Стало как-то пусто и неуютно, как будто Димка, уходя, забрал с собой что-то важное и дорогое. Вопросы роились в моей голове как пчелы в улье – кто он такой, какое отношение имеет к нему двоюродный брат Лёшка. Но тут ко мне подбежал Серёжа, и стал упрашивать меня не дуться больше и вернуться в игру, и я опять присоединилась к ним.
Я уже почти забыла о нашей встрече в суете летних развлечений и многочисленных походов в гости к не менее многочисленным родственникам, когда примерно через неделю мы опять столкнулись с моим новым знакомым. Меня отправили за хлебом, и я, возвращаясь из магазина, скакала через одну ступеньку лестницы в подъезде, не забывая при этом отламывать вкусную хрустящую хлебную корочку, потому что нет на свете ничего вкуснее теплой ароматной хлебной корочки. Поэтому я очень любила, когда меня посылали за хлебом, и все в семье знали, что булка, которую я принесу, опять будет обглодана по краям.
Надо сказать, мои родственники жили на пятом этаже старой «хрущевки», в чистеньком и очень зеленом районе, далеком от обычной городской суеты. И вот, я доскакала через ступеньки до второго этажа, когда на третьем хлопнула дверь, и кто-то стал спускаться по лестнице. Стоя на одной ноге, прижимая к себе булку хлеба одной рукой, а другую – вытянув в сторону для сохранения равновесия, я подняла глаза, мысленно обзывая всякими нехорошими словами того, кому мне сейчас предстоит уступить дорогу и тем самым прервать мою увлекательную игру. И вот так, дожевывая кусочек хлебной корочки, в усыпанном крошками платье, я нос к носу столкнулась с Димой, который, к тому же, был не один. Он держал за руку девчонку своего возраста, и не просто девчонку, а очень милую девчонку с самыми красивыми волосами на свете, она была очень стройная, с длинной тонкой шеей, у нее была матовая белая кожа, длинные черные блестящие волосы и огромные черные глаза с пушистыми ресницами. А звали ее Оля. Я восхищенно смотрела на эту красавицу, забыв про все на свете.
– Привет, – сказал Димка.
Я перевела взгляд на него, он улыбался. Я сначала смутилась, покосилась на красавицу, а затем тоже улыбнулась в ответ.
– Привет, – и все еще улыбаясь, отошла в сторону, пропуская их. Когда Димка проходил мимо, он по-дружески слегка дернул меня за косичку и подмигнул.
Вечером я выбрала, на мой взгляд, подходящий момент, стесняясь и перебирая все возможные и невозможные варианты, и спросила брата, кто такой Дима. Просто Дима, учатся в одной школе, и ещё он сын одного из двоюродных братьев кого-то из родителей.
– А почему Добрый?
– Потому что Добровольский.
– Так получается, он – родня?
– Ага, родня. Типа, брат… Троюродный, вроде.
На этом мои вопросы закончились. Однако уже вечером, лежа в кровати, я испытала чувство радости от того, что с Димкой Добрым нас связывает не просто спонтанное знакомство, а более крепкие узы – узы родства, а родня – это тебе не просто «привет – пока», это нечто большее. И тут мне вдруг захотелось стать этой девочкой Олей, и постоянно чувствовать себя так, как тогда, на скамейке.
Через два дня я сидела все на той же скамейке и читала. Был выходной день, солнечный и жаркий, и все ребята с родителями поспешили прочь из раскаленного города – кто на дачу, кто за город поближе к воде. Во дворе никого кроме меня не было, тетя вышла из отпуска и сегодня была ее смена, брат Лёшка уехал с друзьями в поход, поэтому ничего лучше не придумав, я разулась, забралась на скамейку с ногами, и читала. Это был Волков – «Урфин Джус и его деревянные солдаты», потрепанная редкая книжка с крупным шрифтом и красивыми картинками. Мир сказок Волкова я открыла для себя недавно и была полностью увлечена книгой, что даже не заметила, как во двор на новеньком велосипеде въехал Димка, который не спеша подрулил к скамейке, где я сидела.
– Ого, ты уже читать умеешь! А что читаешь? – от неожиданности я вздрогнула, но, увидев Диму, расплылась в улыбке, быстренько прикидывая как бы ему объяснить, что я читаю, чтобы он не счел меня малышней. Но тут я обратила внимание на громадный новенький велосипед, явно недавно купленный.
– Ух, ты! Класс…, – я не удержалась, и моя рука сама потянулась к нему, поглаживая эту блестящую махину.
– Садись, прокачу, – и он поставил велосипед параллельно скамейке, чтобы мне было удобнее забраться на раму впереди него.
И мы поехали. Ветер трепал мои волосы и обдувал лицо, от скорости захватывало дух, сердце бешено колотилось, а Дима увлеченно крутил педали, и мы мчались вперед, выехав со двора, свернули с улицы на дорогу, которая вела к заводу, где работала половина жителей городка. Мы объездили полгорода, прежде чем вернулись в наш двор.
– Здорово было, да? – спросил он меня.
– Ага, – и я утвердительно кивнула.
– Хочешь, я тебя научу? – и все оставшееся время до отъезда домой мы с ним почти не расставались. Через три недели я вернулась в свой родной маленький поселок на берегу Японского моря, но остаток лета я провела в тоске по моему старшему другу, вспоминая, как мы весело проводили время. После, приезжая к родственникам каждое следующее лето, я с нетерпением ожидала только одной встречи. Встречи с Димой.
Глава 2
Впрочем, если говорить о детстве и о любви, то была одна вещь, любовь к которой затмевала собой и шум дождя, и вкус клубники, и прелесть горячих летних дней. Это была безусловная любовь к придуманному миру, описанному на страницах книг. Как только я научилась сносно читать, я с головой погрузилась в мир фантазий и моего буйного воображения. Я боготворила книги. С особым душевным волнением я вдыхала запах новой бумаги страниц, радовалась тактильным ощущениям, когда прикасалась пальцами к корешку, гладила обложку. И тот восторг предвкушения новой захватывающей истории поймет человек, так же страстно влюбленный в хорошую книгу, как и я.
Читать я научилась рано, и как только я начала понимать и осмысливать прочитанный текст, с книгой я уже не расставалась. Мои бумажные друзья были неизменными спутниками моего детства. С книгами я грустила, познавала боль предательства, отправлялась на поиски, находила выход из самых сложных и запутанных ситуаций, сто раз влюблялась. Такой страстью к чтению в моей семье отличалась только я, и самый сложный вопрос для меня всегда был «что же ещё прочесть?».
У моей тети была замечательная хорошо подобранная библиотека, и поэтому, приезжая к ней на лето, я всегда возвращалась домой с новыми историями и впечатлениями. И если я не играла во дворе, то меня всегда можно было найти на веранде, где я стелила на дощатый пол покрывало, ложилась на живот и читала.
Следующим летом родственники забрали меня к себе в июле, но Дима и почти все мой летние друзья были в пионерских лагерях. Семья моей тёти переехали из квартиры в просторный дом с приусадебным участком и небольшим садом. Все две недели я занималась тем, что обследовала территорию, обдирала ветки приморской вишни, училась стрелять вишневыми косточками при помощи пальцев и, разумеется, читала. Увидеться с моим старшим товарищем мне удалось только накануне моего возвращения домой.
В тот день с самого утра собирался дождь. Погода два дня как испортилась, дождь лил всю ночь, и прекратился только под утро. Брат ушёл в гараж к однокласснику за какой-то запасной частью для велосипеда и обещал скоро вернуться. В обед я вышла на веранду, расстелила покрывало и устроилась на нём за чтением. Через какое-то время дождь забарабанил по крыше навеса, я накинула кофту и опять погрузилась в волшебный мир сказок братьев Гримм. Это был потрепанная старая книжка с пожелтевшими страницами, но такая толстая, что я испытывала трепет от предвкушения волшебных историй.
Вырвал меня из захватывающего мира сказок звук шагов по дорожке к дому. Я подняла глаза и встретилась взглядом с синими глазами. Мы смотрели друг на друга и улыбались, пока я не сообразила, что он стоит под дождём без зонта. Я быстро вскочила, освободила путь под навес, жестами приглашая его быстрее спрятаться от дождя. Как только он оказался рядом, он распахнул руки, и сильно обнял меня. Я обнимала его в ответ, оценивая, насколько высоким он стал.
Он пришёл к брату и очень обрадовался, что я ещё не уехала. Узнав, что дома я одна, он уселся на покрывало рядом со мной, я принесла миску со смородиной, и мы стали болтать. О поездке в лагерь, о книгах. Он рассказывал мне о том, что мне обязательно необходимо прочитать, тут же пускаясь в описание событий, которое плавно перетекало в детальный пересказ. Дождь усилился, к нему добавился сильный ветер, на улице резко стало темнее и мрачнее. Мы зашли в дом. Пока я наливала чай, Добрый предложил поиграть в шашки, а услышав, что есть только шахматы, спросил, умею ли я в них играть. Играть я не умела, в мои детские годы я считала шахматы наискучнейшей игрой, которую показывают по телевизору.
С интересом от него я впервые узнала, что шахматы – это маленькая битва двух королей, и название игры можно перевести как «король умер». Неожиданно. Мне как книжной девочке изначально нравились короли, королевы и прочие сказочные премудрости, поэтому я уселась на ковер рядом с разложенной доской и стала слушать правила. Я точно запомнила, что «буквы должны быть внизу», странное название «ферзь» и что «конь ходить буквой «Г»». Стихия за окном набирала силу, и, судя по тому, с какой силой дождь хлестал в окно и стучал по крыше, на улице лило как из ведра. Свет несколько раз сильно мигнул и погас.
– Электричество отключили, – сказал Дима.
Я подняла на него свои испуганные глаза, он взял меня за руку. Мы собрали шахматы, и забрались на диван. Я была напугана.
– Хочешь, расскажу тебе историю? – я кивнула, забралась на диван с ногами и устроилась удобнее.
– А история длинная? Если она закончится, а свет ещё не дадут? – я чертовски боялась темноты, но больше темноты я боялась только темноты в тишине.
– У меня много историй. Если закончится эта, то тогда я начну рассказывать другую, пока ты не устанешь слушать, – и я получила лёгкий дружеский «щелбан» по лбу, – история случилась давно, пятьдесят лет назад, в Англии. Однажды летом восемь не знакомых друг с другом людей получают приглашение на маленький остров. Их встречают дворецкий и кухарка, которые муж и жена. Они говорят, что хозяева острова ещё не прибыли, но оставили инструкции для гостей. Всего на острове оказывается десять человек….
– … И в каждой гостевой комнате, в рамке на стене висит детская считалка о десяти негритятах, а на обеденном столе – десять фигурок….
Я не знаю, как ему в голову пришло, что напуганной темнотой девчонке надо рассказать Агату Кристи и её «Десять негритят», но рассказчик он был замечательный, и от истории я была в восторге.
На моменте, где мужчины обыскивают остров и дом, но никого не обнаруживают, и судья заявляет, что убийца среди гостей, поскольку больше никого на острове нет, а на период смерти генерала ни у кого не было алиби, я задремала.
Проснулась я от того, что вернулся Лёха. Он был насквозь мокрый, стекающие с него ручьи уже образовали лужу на полу. На руках у него был мокрый и напуганный Туз, дворовая дворняга – вода прибывала во двор, и он забрал собаку из наполовину затопленной будки. Брат несколько часов пытался выбраться с пригорода, он сообщил нам, что город частично затоплен, некоторые дороги перекрыты, ему пришлось идти в обход. Я стала переживать за кошек. Бедные, они где-то на улице, они утонут, надо было идти их искать, когда дождь только начался. Лёха попросил меня постелить что-нибудь собаке в прихожей. Умный Тузенька улегся на подстилку и закрыл глаза.
– Молодец, что остался с ней, – сказал Лёха, когда Дима стал собираться, – И вообще, оставайся у нас, ты не пройдёшь до дома по прямой, там всё перекрыто, а в обход идти опасно.
Наш район города не был телефонизирован, и после недолгих обсуждений было решено отправить брата к далёким родственникам в многоэтажку через дорогу от нашего района, чтобы позвонить тёте на работу и родителям Димы, чтоб не волновались. Мы засунули Лёху в рыбацкий комбинезон его отца, сунули в руки фонарь и отправили в путь. На улице начинало темнеть. Через полчаса он вернулся с новостями: река вышла из берегов, затопило федеральную трассу, и родителей сегодня с работы можно не ждать, всех работников, кто не живет в посёлке, устраивают на ночлег в спортзале школы, информацию о том, что Лёха звонил, дома всё хорошо, его родителям передадут. Родители Димки были благодарны за звонок и просили его даже не пытаться вернуться домой сегодня. А ещё у брата был пакет с пирожками и термосом, в многоэтажке электричество не отключали.
Мы перекусили, выпили чаю, зажгли свечи и начали играть в морской бой. Несмотря на Апокалипсис за окном, нам было тепло и весело. Было решено, что спать Дима будет на полу, брат устроил ему постель, но в итоге мы заснули там все трое. И мне снился остров.
Когда через сутки стихия отступила, оставив после себя поврежденные дома, разрушенные мосты, оборванные линии электропередачи и телефонных сетей, ей дали красивое женское имя «Джуди». Да, это был тайфун «Джу́ди», сильный тропический циклон, обрушившийся на территорию Японии, Южной Кореи и Дальнего Востока СССР в июле 1989 года, и повлёкший гибель 46 человек. Проливные дожди вызвали наводнения, по всему региону реки вышли из берегов. Железнодорожная линия Хабаровск-Владивосток была размыта, было прервано железнодорожное сообщение по Транссибу.
Домой я вернулась через неделю, когда было восстановлено транспортное сообщение, всю дорогу я не выпускала из рук «Убийство в Восточном экспрессе» Агаты Кристи, которую, подмигнув, Димка сунул мне в руки на прощание.