Пролог
По правую руку новорожденного Марата Георгиевича Харина сидел его друг и соратник Вениамин Маркович Клоповский.
В ресторане «Славутич», что в Сосновке (лесной район Черкасс), гремел банкет по случаю пятидесятилетия Харина.
Ресторан принадлежал юбиляру.
Было за полночь.
Переполненный банкетный зал гудел…
Гремела музыка, изрядно разогретые гости танцевали.
– Стоп музыка! – встал Клоповский. – Прошу внимания! Анекдот-тост в честь моего друга Марика!
Оркестр затих, гости повернулись к столу юбиляра.
– Значит так, – продолжил Вениамин Маркович, – много миллионов лет тому назад в Египте умирает молодой фараон. Позвали колдунью, а она и говорит, – он осмотрелся: – А где Марик?
– На балкон хозяин вышел, – разливая виски в бокалы, сообщил официант.
– Позови! – махнул рукой Клоповский.
Официант удалился…
– Дальше, Вениамин Маркович! – кричали гости.
– А колдунья и говорит фараону, – продолжил тот, – если тебя найдут, и тебя поцелует красивая девушка, и ты исполнишь пять ее желаний, то будешь жить дальше. Где юбиляр!?
– Дальше! – требовали гости.
– В наше время гробницу фараона нашла археологи, – продолжал рассказчик. – Все ушли на обед, оставили охранять девушку-практикантку. Она поцеловала красавца-фараона. Тот ожил и говорит: «Теперь я исполню пять твоих желаний и буду жить дальше!», а она отвечает: «Лучше, исполни одно желание пять раз!» Он исполнил всего лишь три раза и умер. Так выпьем же за мужчин, способных…
С балкона донесся крик…
– Что такое, что случилось? – раздавались возгласы.
Душераздирающий крик повторился…
Клоповский, за ним остальные гости бросились на балкон: на полу, возле кадушки с пальмой в багровой луже лежал Марат Георгиевич Харин. Из его, рассеченного от уха до уха горла, бурлила, покрывая белоснежный фрак узорами смерти, кровь.
Следователю городского отделения полиции капитану Коневу Владимиру Михайловичу не спалось. Он думал о жене с детьми, которых только что проводил в Анталию.
Планировали полететь вместе, но дела не пустили. Майор Хрущев, начальник отделения, обещал отпустить через неделю, после передачи двух дел в прокуратуру. «Ничего, – рассудил сыщик, – недельку сами побудут, обвыкнуться, а там и я подтянусь! А теперь спать – завтра тяжелый день!» – повернулся он на правый бок.
Но уснуть ему не судилось – зазвенел телефон.
– Михалыч, – послышался голос дежурного офицера Геннадия Витко, – труп у нас. Выдвигайся в ресторан «Славутич»
– Принято, – вздохнул Конев. – Выезжаю…
Глава 1. На тот свет ничего не возьмешь…
Город Черкассы.
Четыре года спустя…
В комнате было сыро и холодно. Настырно досаждали клопы: в темноте они впивались в тело и раздувались от выпитой из Акакия крови. Акакий ворочался и стонал во сне, машинально давил насекомых и громко звал бабушку. Раскладушка под ним скрипела и вот-вот грозила перевернуться.
Бабушка была единственным светлым пятном в его безрадостной двадцатичетырехлетней жизни. Матери Акакий не помнил, – она скончалась, когда ему не исполнилось и года, а отца, как говорила бабушка, и вовсе не было. Бабушка любила единственного внука безмерно и во всем себе отказывала ради единственного на этом свете родного человека
Акакий и бабушка жили в маленьком опрятном домике на высоком берегу Днепра.
Мальчиком Акакий подолгу сидел на деревянной скамеечке в сиреневой беседке и смотрел, как крохотные буксиры тащили по реке длинные вереницы больших барж. Иногда, весело разбрасывая жизнерадостные сигналы и водяные шлейфы, мимо проносился величественный «Метеор»
Акакий мечтал вырасти и вместе с бабушкой умчаться на этой большой белой птице далеко-далеко.
Рос Акакий слабым и болезненным ребенком. В школе над его смешным именем издевались сверстники-мальчишки, а девочки открыто презирали и называли бабкиным сыном.
Наконец, раскладушка не выдержала сонного буйства Акакия, заскрипела дюралевыми косточками и перевернулась, накрыв беспокойного постояльца своим дырявым телом.
– Бабушка! – позвал Акакий, но бабушка давно покоилась на старом православном кладбище. – Бабушка! – еще раз позвал Акакий и проснулся. – Опять перевернулась, проклятая! И за что я деньги плачу этой корове-хозяйке?! – Акакий злобно отбросил взбунтовавшуюся раскладушку, встал и включил ночную лампу.
Тело незадачливого постояльца чесалось, на мягком месте и животе висели раздувшиеся клопы, постельное белье пестрило красными пятнами.
Когда умерла бабушка, Акакию было восемнадцать лет, и он остался один на всем белом свете. Учился он в областном центре в университете на платной форме обучения; за учебу и содержание внука платила бабушка, на что уходила вся пенсия и выручка от продажи овощей с приусадебного участка. После похорон Акакий вернулся в университет, окончил второй курс, а после оформил академический отпуск – платить за учебу было нечем.
Акакий учился на программиста. Сутками сидя за «железом», он уходил от реальности «слабака» и всеобщего «терпилы». Со временем, его компьютерная отрешенность от внешнего мира превратили его в довольно хорошего программиста.
Отшельник-программист с отвращение отбросил ненавистную раскладушку, сел за кухонный стол и склонился над ноутбуком – единственным его приличным имуществом.
После оформления «академки», Акакий вернулся в свой городок и начал подыскивать работу, но, кроме подсобного рабочего на стройке, свободных вакансий не нашлось.
Он решил продать дом, – потребовалось оформить право собственности.
В Инвентарь бюро выяснилось, что домом в равных долях владели бабушка Акакия и ее родная сестра Глафира, бездетная и давно покойная.
До кончины двоюродная бабка проживала в соседнем райцентре, куда он и отправился за справкой о ее смерти и отсутствии наследников.
Копию свидетельства о смерти он получил в ЗАГСе.
А с наследниками начались сложности: у покойной бабушки имелась племянница по мужу.
Уточнив адрес, Акакий отправился к двоюродной тетке Валентине.
Та встретила племянника приветливо: обняла, расцеловала и всплакнула по бабушке.
«Все в порядке!» – отлегло от души у Акакия, и он с благодарностью посмотрел на новоиспеченную тетку:
– Тетя Валя, я право собственности на дом оформляю, мне справка нужна, что вы не имеете имущественных претензий.
– Не имею, Акакушка! – тетка засмеялась. – Имя у тебя замечательное! Ну, да ладно! Не имею, конечно, если денежки привез.
– Какие денежки? – глаза Акакия широко раскрылись. – Тетя Валя, Вы шутите, да?
– Какие уж тут шутки, Акакий? Ты ничего не знаешь!? – Валентина достала из ящика серванта бумаги. – Вот, читай! Читай, Акакушка!
Это была бабушкина расписка о получении большой суммы денег под залог своей части дома.
Вспомнилось: год назад он платил за два семестра учебы и квартиру.
Претензии у родственницы есть, и остался он без крыши над головой, – это было понятно.
Бабушка, видимо, надеялась долг вернуть, но заболела и умерла.
И вдруг Акакия охватила жгучая тоска по бабушке и безразличие к утрате дома. Он еще раз прочитал расписку и вернул тетке.
– Через два дня я уезжаю, ключ от дома оставлю у соседей Тархановых, прощайте! – сказал Акакий и направился к выходу.
– Акакушка, вернись, обедать будем! – Валентина смущенно указала на стол.
– Прощайте! – повторил Акакий и вышел на улицу.
Акакий еще раз толкнул раскладушку, уселся за стол и включил ноутбук.
Невнимательно пролистывая статьи англоязычного издания, он был далек от своего убогого жилища: перед ним проплывали воспоминания…
Потеряв родной очаг, Акакий пытался восстановиться в университете на бюджет, но грянул кризис, бюджетников сократили втрое – учебу пришлось оставить.
Надо было платить за квартиру и на что-то жить, – начал искать работу… Требовались рабочие профессии, но Акакий делать ничего не умел, а разнорабочим не брали по причине тщедушности.
Наконец, он устроился в пункт приема стеклотары, где за мизерные деньги печатал на убитом «железе» накладные и никчемные отчеты. Зарплаты едва хватало на скудное питание и оплату квартиры – части отгороженного барачного коридора.
Но была лампочка на потолке и электрическая розетка. Из мебели – раскладушка, кухонный столик и разбитый стул. Все удобства и вода – во дворе.
Так прошло лет пять.
Дрожа от холода, истерзанный клопами Акакий сидел за ноутбуком и, просматривая интернет-журнал Лондонского королевского университета, не мог сосредоточиться.
«Нет, так жить нельзя, – обхватив голову руками, всхлипнул он. – Остается один выход: покончить с собой! Но как? Повеситься!»
Этот способ он отбросил – позорно, даже для такой ничтожной личности, какой он себя считал.
Он решил, что самоубийство должно быть романтичным, как в книгах о гвардейских офицерах, разведчиках, или проигравшихся в казино князьях.
Акакию представлялось: сидит в кожаном кресле штабс-капитан, небрежно курит сигарету, остроносые сапоги сияют в свете настенных канделябров, на безукоризненном мундире острые стрелочки и золотые погоны. Докурив, офицер встает, поправляет на мундире георгиевские кресты, вынимает из кобуры револьвер и, надменно улыбаясь, пускает пулю в висок. На выстрел вбегает красавица-графиня, и горестно воскликнув: «Ах, Вольдемар Леопольдович!», падает в обморок.
Но для такого красивого ухода не хватало и кабинета, и мундира с георгиевскими крестами, и хромовых сапог, и романтичного имени Вольдемар, и графини, и, наконец, револьвера.
Можно, конечно, включить газ перед отходом ко сну и утром просто не проснуться, но газа в бараке не было…
«Что делать? Что делать? – думал Акакий, машинально перелистывая страницы англоязычного журнала. – Нет, так дальше жить нельзя! Надо что-то делать, или вообще не жить!» – как вдруг, его взгляд скользнул по яркому заголовку: «Кому достанутся миллиарды графа Генри Йоркширского?»
Акакий, было, перевернул и эту страницу, но что-то заставило его вернуться к яркому заголовку и приняться за чтение статьи.
Вникая в проблемы графа, последователь великомученика Акакия начал сопереживать далекому старцу: Девяностосемилетний британец страдал развесистым букетом болезней, и дни его были сочтены. У миллиардера не было близких родственников, а далеких и прочих, сообщал репортер, слетится на дележ наследства, как мух на прокисшее варенье. И, главное, граф не смирившись с быстротечностью жизни, не желал оставлять свои кровные богатства на этом свете.
«Да! – заключал автор жизнеописания престарелого графа. – Капиталов на тот Свет не возьмешь! Почему? Вопрос к Господу!»
Акакий несколько раз перечитал статью о страдальце-графе, и собственные неурядицы показались ему не такими уж и страшными.
«Возьмем графа, – рассуждал Акакий. – Ему девяносто семь лет и будущего у него нет, а мне всего двадцать четыре, вся жизнь впереди, все в моих руках. Это мое преимущество! – страдалец пустых бутылок заметно повеселел. – У старца нет близких родственников, его некому поддержать в трудную минуту, – тут лицо Акакия помрачнело. – У меня тоже никого нет, но впереди вся жизнь: женюсь когда-нибудь, будут дети, внуки, – при этой мысли Акакий приободрился. – Естественно, графу не хочется ложиться в холодную могилу, а кровные сокровища оставлять чужим людям. Да, с собой на тот свет золота не возьмешь! Не возьмешь? А почему не возьмешь!?»
В его голове застучала неясная мысль…
В предвкушении чего-то очень хорошего, на Акакия опустилось блаженное спокойствие и он, не обращая внимания на сырость, холод и злобных клопов, растянулся на раскладушке и безмятежно уснул.
Проснулся Акакий ближе к полудню.
Было воскресенье, на работу идти не требовалось.
Акакий, выпив чашку чая с сухариком, включил ноутбук и принялся за изучение жизни графа Генри Йоркширского. Из разных источников он узнал, что граф чрезвычайно набожен, верит в загробную жизнь и видит свое место в Раю. Также, старец считал величайшей несправедливостью, что все придется оставить на бренной Земле.
К статье прилагался портрет сморщенного старичка во фраке с орденскими лентами, а также снимки заводов, замков, самолетов и судов, автомобилей и отелей, принадлежавших этому полуживому дедушке.
Также репортер отмечал, что граф ищет единомышленников по вопросам загробной жизни и готов принять и выслушать каждого, кто имеет какие-либо конструктивные предложения в этой области; в конце статьи был указан электронный адрес пресс-службы миллиардера.
«Представляю себе, – размышлял Акакий, – какой ажиотаж поднялся вокруг этого адреса, сколько авантюристов и мошенников пытаются войти в доверии к графу, надеясь что-либо откусить от лакомого куска. Что придумать, чтобы заинтересовать миллиардера? Предложение должно решить все проблемы старца! Но что? – этого Акакий не знал, но чувствовал, что решение уже созрело и скоро объявится»
Акакий приступил к изучению биографии старца.
Граф Генри Йоркширский родился в начале двадцатого века в Лондоне. Окончил несколько престижных университетов и военных академий.
Когда разразилась вторая мировая война, Генри Йоркширский поступил добровольцем на Королевский флот и участвовал в Британских Северных конвоях. Транспорт, на котором граф служил штурманом, торпедировала немецкая субмарина. Штурмана спасли.
Лейтенант Йоркширский лечился в Мурманске, после вернулся на флот и совершил еще четыре похода на Север.
Граф холост, детей и родственников не имеет. Ушлые репортеры писали, что в одиночестве миллиардера виновата утерянная им в молодости невеста, забыть которую он не смог.
«В общем, – заключил Акакий, – старик хороший парень и настоящий герой, даром что лорд и эксплуататор. Хотя, свои богатства дедушка любит, и даже на пороге смерти думает, как забрать их в мир иной»
Акакий прочел еще несколько публикаций о несчастном миллиардере, закрыл ноутбук, несколько раз машинально повторил: «Как забрать их в мир иной?», и начал одеваться.
В жизни Акакия Кукина, – у него и фамилия была смешная и обидная, как он считал, друзей не было, и только бывший однокурсник Георгий Голинский, Гоша, относился к нему по-приятельски.
Акакий считал Гошу гением программирования и решил поделиться с ним предчувствиями относительно британца.
Ввиду безденежья, пришлось добираться пешком.
Всю дорогу Акакий машинально твердил: «Как забрать их в мир иной? Как забрать?»
У квартиры приятеля в голове засветилась реклама: «Рай – все включено!»
Он застыл с поднятой к звонку рукой и услышал готовую концепцию: «Создать новый Рай, вселить в людей уверенность, что есть альтернатива библейской загробной жизни, что возможно купить там место и бесконечно нежиться, пользуясь прижизненными сокровищами!»
Акакий нажал кнопку звонка и уверенно изрек:
«On exclusive!»
- Убийства в Сосновке