000
ОтложитьЧитал
Причину, побудившую его предложить мне поездку за город, я понять могу. Все будут парами, а Максим стесняется ехать один, его-то благоверная не пожелала покинуть Австралию.
Но я-то тут причём?
Максиму приятное сделать? Нет. Хватит! Надо и о себе думать. Я ему что – Свето-заменитель? Жены поблизости нет, сойдёт и Юлька! Так что ли?
Обойдется без меня!
Я же без него как-то обхожусь!
Вымокнув под дождём, после побега из кафе и гулянья у фонтана, побрела домой. А наследующий день поехала к родителям.
Они меня ждали. Мама испекла пирог. Поэтому первым делом, меня плотно покормили, а потом ещё напоили чаем.
После такого гостеприимства, я отправилась поваляться на диване. И уснула. Проснулась под вечер. На душе было хорошо и спокойно. Аж захотелось обратно переехать к родителям. Только мысль о молодом, красивом соседе, который на днях вернулся из Австралии, мгновенно разрушила это желание.
Поднялась с дивана и пошла, искать родителей. В зале их не было. Отправилась на кухню.
Войдя туда, немного растерялась.
Тетя Тома сидела за столом и плакала. Мама её гладила по плечу и утешала:
– Тома… Тома, успокойся. Всё наладится. Вот увидишь. Всё будет хорошо. Ему-то тоже плохо. Тридцать лет ни за горами, а ни семьи, ни работы. Конечно, он расстроен. От этого и проблемы.
– Здрасти, тёть Том! – поприветствовала я, входя на кухню.
Мама и тётя Тома меня увидели и принялись каждая вытирать свои слёзы.
– А вы чего тут делаете? – спросила я, поскольку пауза затянулась. – И где папа?
– Он…– медлила мама с ответом.
– Он к Максиму пошёл, – пояснила тётя Тома.
– К Максиму? Зачем? Что-то случилось?
– Всё нормально, дочь, – улыбнулась мне мама. А у самой лицо заплаканное. – Просто они давно не виделись, вот и пошёл папа с ним пообщаться. Так сказать, по-мужски.
– Интересно, мам, я, когда тебе вру, тоже также глупо выгляжу?
– Юля! – возмутилась тётя Тома.
– Ну, правда, тёть Том? Я же уже давно немаленькая, меня не так просто обмануть.
– А когда это ты меня обманывала? – насторожилась мама.
– Ой, я уже и не вспомню, – ускользала я от чистосердечных признаний. – Вспомню, расскажу.
– Ох, Юлька! – погрозила мне мама пальчиком. – Наказать бы тебя!
– Было бы неплохо, жаль, что уже поздно, – я улыбнулась и присела за стол. – А теперь рассказывайте, что у вас за повод слёзы лить?
Они переглянулись, и тётя Тома решила признаться:
– Юленька, с Максимкой беда. Пьет он. Как приехал, так и дня его трезвым не вижу. А под вечер так совсем… И ладно бы тихий был. Я же понимаю, всё бросил, жену, работу. Приехал домой. А ему и похвастаться перед друзьями нечем. Вчера его Илья пригласил за город, на шашлыки. Так Максим, вместо того, чтобы поехать развеяться, напился и буянит.
– Буянит? – возмутилась я. – Этого ещё не хватало!
Ринулась в коридор.
– Юленька, не ходи! – кричала мне в след тётя Тома. – Он протрезвеет, тогда и поговоришь.
– Ну, уж нет! – схватила ключи и документы от папиной машины и вышла из квартиры.
В соседней квартире меня никто не ждал. И хотя я беспрепятственно туда вошла, идти напролом, не стала. Затаилась в коридоре. Прислушалась. Бубнят на кухне. Захожу туда, и что вижу? Пьют.
– Нормально. Те две плачут на кухне, а вы тут бухаете? Ну, и где логика? Пап, тебя же совершенно не для этого делегировали в эту квартиру?
– Юль, ты только матери не говори, – подмигнул мне отец и виновато улыбнулся.
– Ох, а накурили! – возмущению моему не было предела. – А ну-ка дайте пройти, форточку нужно открыть.
Максим с отцом потеснились, и я протиснулась к окну. Открыла форточку. Свежий воздух ворвался в прокуренное помещение. От этого стало гораздо легче дышать.
– А закусываете вы чем? – спросила, посмотрев на стол.
На столе стояли две рюмки, почти пустая бутылка водки и трёхлитровая банка, из которой и вылавливались, по мере необходимости, солёные зелёные пупырчатые огурчики.
– Молодцы! – с сарказмом похвалила их я и посмотрела в глаза каждому.
Они почему-то улыбались. Виновато, но улыбались.
– Так! Друзья-товарищи, посидели и хватит. Ты, папочка, дуй домой и сразу спать.
– А я? – подал голос Максим.
– А тебя я сейчас буду выгуливать. Надевай куртку и пошли гулять. Перед сном прогулки полезны. Как вам моё предложение? Согласны?
– Согласны, – почти одновременно сказали они.
Отец и Максим поднялись из-за стола и пошли в коридор. Я помогла Максиму одеться. Он действительно был пьян. И хотя на ногах стоял нормально, в глазах была пелена. И речь его сильно заплеталась.
Вышли из квартиры. Отец отправился домой, мы с Максимом к лифту. Максим покорный, немного смущён, но держится хорошо. Во всяком случае, не буянит.
– Юлька! – улыбаясь, обратился он, немного прижав меня к стенке в кабинке лифта, когда мы уже ехали вниз, – Как хорошо, что ты пришла. Мне было так плохо без тебя.
Не смогла скрыть своё удивление:
– Без меня плохо?
– Без тебя.
– Ох, и мастер ты заливать, когда пьян.
Он даже не обиделся. Улыбка его стала шире. Глаза добрее. Лицо милым.
– Если бы ты знала, как я по тебе соскучился.
Улыбнулась, но не ответила. Ну, что с него взять? Пьяный мужик. Грош цена его словам. Дверцы лифта открылись, я подхватила его под руку и вывела из подъезда.
– Куда пойдём? – поинтересовался он.
– Я украла ключи от папиной машины, так что мы сейчас с тобой не пойдём, а поедем. Кататься будем.
– А ты лихая! – как-то по-детски обрадовался он.
И обняв меня одной рукой, повёл в сторону парковки.
– Ещё какая, лихая, – понуро, согласилась я.
Дошли до папиной «Волги», я открыла дверцу и попыталась усадить Максима на пассажирское сидение спереди.
– Юлька! – он обхватил меня своими сильными руками за талию и прижал к себе. – Дай, я тебя поцелую.
– Целуй и садись.
О, если б я заранее знала, что это будет за поцелуй, я бы так быстро не согласилась. Хотя, что там скрывать, конечно, согласилась бы всё равно.
Он целовал и его пьяный поцелуй подкашивал мне ноги. Казалось, его губы, язык вынимали из меня душу. Я не представляла, что столько страсти можно уместить в поцелуе. Он целовал, а я стояла в его жарких руках и млела. Хотелось забыть все эти годы без него. Забыть разлуку, обиды и сбросить с себя всю ту шелуху циничности и злобы, которой я обросла за эти годы. Без него. Без его рук. Голоса и взгляда.
Ведь тогда, много-много лет назад, в подъезде, он меня точно так же страстно целовал. Казалось, без моих губ он задохнётся, умрёт от горя. Но… тогда мне так казалось, и я готова была на любые его условия.
К сожалению, условие было только одно – не люби меня.
Пользуйся мной, но не люби.
– Максим, – выскользнула я из его рук. – Поехали. Там будет ещё лучше.
В его взгляде проскользнуло удивление, он растерялся, но позволил мне усадить его на сидение и даже закрыть дверцу машины.
Через несколько минут мы ехали по загородной дороге в сторону базы отдыха, в которой предположительно отдыхали на этих выходных друзья Максима.
Сам Максим несильно понимал, куда вообще я еду. Он трезвел или, по крайней мере, старался выглядеть более трезвым. Пьяные глупости не говорил. И за пятнадцать минут задал лишь пару вопросов. Первым из них был, как давно я обучилась вождению. И второй, почему при такой великолепной технике вождения, до сих пор не приобрела собственное авто.
– Денег жалко. Вот и не покупаю, – сухо ответила я.
Он замолчал. Я думала, уснул. Нет. Сидит, смотрит на дорогу. Тогда не выдержала и спросила:
– Максим, почему ты так много пьёшь?
– Так получается.
– Мне твою маму жалко. Она надеялась, что когда ты вернёшься, будешь ей защитой и поддержкой. А в результате… Сегодня она плакала, сидя у нас на кухне. Она и раньше плакала, ещё до твоего возвращения но, то были другие слёзы. И их причины были в другом. Одумайся, что ты делаешь?
– Может мне уехать?
– Да езжай ты куда хочешь! – крикнула я. – Ты только не обижай тех, кто тебя любит!
– Юль, а ты меня ещё любишь?
– Нет! Конечно, нет, что я дура! Ты пьешь! Дерешься. Женился непонятно на ком! В Австралию на хрена поехал? Мать одну оставил после смерти отца. Ненавижу! Всех вас мужиков ненавижу! Издеваетесь, а потом спрашиваете, «ты меня любишь»? Нет! Тысячу раз нет! И не смей ко мне с подобными вопросами приставать! Понял!?
Я орала так громко, что сама чуть не оглохла.
Максим затих. Меня отпустило. Стало даже немного неудобно за эту минутную слабость.
– Извини,– попросила я и притормозила у обочины.
Как всегда в неподходящий момент, затряслись руки и на глаза наползли слёзы. Потянулась в бардачок, отыскала сигареты отца и, опустив стекло со своей стороны, закурила. Максим молчал. Смотрел на дорогу, на проезжавшие мимо нас машины и молчал.
Докурив паршивую сигаретку, я затушила её о пепельницу и выкинула окурок в окошко. И только после этого решилась посмотреть на Максима.
Он на меня не отважился смотреть.
Погладила его по плечу и ещё раз попросила прощение:
– Извини, Максим. Я постараюсь больше не повышать голос в твоём присутствии.
– Юль. Я тебя боюсь… Если бы не боялся, уже давно прижал бы тебя к себе и зацеловал. А вчера в душе чуть с ума не сошел, от желания коснуться тебя. И до этого тоже… когда увидел тебя с этим, твоим Мишей, так планка напрочь слетела. А потом ты этого Мишу чуть не пришибла тем бронзовым подсвечником. Ну, думаю, довел Мишка такую чудесную, добрую девочку, до агрессии. Потом, подумал, подумал… Нет, это не Мишка Юльку довёл. Я на путь этот вывел. Мишка был лишь твоим временным попутчиком. Прости, что я надломил, а остальные доломали.
Выругалась матом и вышла из машины, громко хлопнув дверью.
Постояла, подышала прохладным воздухом, успокоилась и вернулась в машину.
Максим на меня не смотрел. Курил.
Придётся отцу новую пачку сигарет купить. Мы с Максимом пока вернёмся в город, эту точно докурим.
Неожиданно у меня зазвонил телефон.
– Алло.
– Алло, Юля, а вы где?
Звонила мама. Странно, что не папа.
– У нас всё хорошо, мам. Мы с Максимом катаемся в папиной машине. Передай тёте Томе, чтобы за Максима не переживала. Я его украла до утра.
Максим, услышав мои слова, перестал курить и посмотрел на меня. Его взгляд смущённо-довольный. Попытался подавить улыбку. Но я всё равно его улыбающиеся губы увидела.
И они мне нравятся.
Мне всё в нём нравится. И то, что пьян. Что боится меня и просит прощение за то, что надломил когда-то.
Отключила телефон. Завела машину и выехала на дорогу. Машина едет прочь от города, а Максим так ни разу и не спросил, куда и зачем я его везу.
– Расскажи что-нибудь о себе, – попросила я.
Он пару раз затянулся, выпуская струи дыма в окошко, и заговорил:
– Я ведь её не любил, когда женился. Она, конечно, мне нравилась, но о любви речи не шло. Она сказала, что беременна. Я испугался за ребёнка и женился. А потом меня с группой отправили на пару недель в горы. Когда вернулся, Света сказала, что случился выкидыш… Я не знаю, была ли она в действительности беременна, когда я вёл её в ЗАГС. Разводиться не стал. Хотя она боялась, что из-за выкидыша её брошу. Я не бросил. Стали жить. Мне казалось, жили нормально. Но… Меня ведь не сократили, Юль. Я соврал родителям. На самом деле, сам уволился. Денег зарабатывал мало и уволился. Света давно просила меня поддаться уговорам Павла и уехать в Австралию. Я туда и попёрся за большими деньгами… Деньги заработал, а себя окончательно растерял. Мне не жаль, что вернулся без Светы. Ей там хорошо…
– А тебе здесь хорошо? – невольно вырвалось у меня.
– Гораздо лучше, чем вдали от вас. Я это знал, поэтому и вернулся.
– Чего же ты тогда пьёшь?
Он закурил новую сигарету.
– Из-за тебя, Юль.
Усмехнулась.
– Я вроде тебе не подливаю водку и в руку рюмку не вкладываю.
Его рука легла мне на коленку. От неожиданности я вздрогнула.
– Что ты делаешь?
– Юль, останови машину.
Притормозила. Съехала на обочину и заглушила двигатель.
Максим вышел из машины.
Уже наступила ночь. Дорога пустая. Нет встречных, попутных. Темно. Лишь только свет от фар нашей машины и большая круглая Луна. Максима не было пару минут. Когда вернулся, подошел к водительской двери, открыл её и, взяв меня за руку, потянул, вытаскивая из-за руля.
Почему-то я безропотно вышла. Он захлопнул дверь, развернул меня к себе лицом и прижал к машине. Руки свои не спеша положил мне на плечи.
– Юль, я тебя боюсь… потерять.
Сладко обнял и опустил голову мне на плечо.
– Девочка моя, подпусти меня к себе. Мне действительно плохо без тебя.
– Странные ты сейчас говоришь слова. Это ведь я всегда думала, что мы будем вместе. Ты же меня никогда не замечал. Я всегда была для тебя просто другом.
– Нет. Ты всегда была со мной, вот здесь, – Максим указал ладонью на свою грудь, где под ладонью билось сердце.
Мы стояли и смотрели друг на друга. Много эмоций бушевало в наших взглядах. И эти эмоции образовывали такой жгучий коктейль, что выделить отдельно какую-то эмоцию было невозможно.
Но больше всего мне было трудно стоять и ощущать рядом с собой человека, которого любила всей душой. Стоять, но не осмелиться к нему прикоснуться.
– Ты, видимо, что-то забыл, – тихо попыталась напомнить я. – Ты меня никогда не любил.
Отвернула лицо от Максима и, перестав видеть его глаза, стала подавлять желание дотронуться до него.
А вот он свои желания не собирался подавлять.
Приблизился ещё плотнее ко мне и провёл губами по моей шее. От этих прикосновений вновь дернулась. Но руки его не позволили увернуться от дальнейших поцелуев. В шею, в щёки, губы.
– Не делай этого, Максим, – шептала я. – Не зарождай во мне надежду.
– Юлёк, Юлёк, – шепчет и вжимает меня в себя, с такой нежностью, что против воли слабею.
Я уже не способна бороться и ним. Не способна противостоять. Лишь таять, таять… таять.
– Максим… я тебя ненавижу, – едва слышно шепчу, а глаза мои от удовольствия закрываются. – Не-на-ви-жу.
– Я знаю, Юль. Я знаю.
Прикасается своими губами к моим. И умелыми прикосновениями вынуждает меня ответить на его ласку.
Целую его. Обнимаю. Отдаюсь.
Бери, пользуйся, но… не люби.
Не позволяй поверить в твои чувства. Ведь их нет? Правда?
– Юлька, если бы ты знала, как сильно я тебя люблю.
Мои руки замерли. Губы стали словно камень. Отстраняю Максима от себя и что есть силы, ладонью бью его по щеке. Он в шоке. Больше меня не целует. Хотя и продолжает прижимать к себе.
А я вновь ему отвешиваю пощёчину. Уже по другой щеке. Затем ещё и ещё. Его щёки горят, ощущая силу моих рук.
– Не смей! – кричу ему, – Не смей мне это говорить! Не смей…
Разрыдалась и накрыла лицо руками. А Максим прижал меня к себе и прошептал мне в ухо:
– Я люблю тебя, бешеная. Люблю. Можешь, вырываться и бить меня. Но знай, я люблю тебя. Люблю.
Я действительно, вырываюсь, но Максим – не Миша. Максим гораздо сильнее. Он меня схватил, поднял на руки и умудрился положить на заднее сидение машины. Не успела я вывернуться, чтобы выскользнуть, через другую дверь, как Максим сверху на меня навалился. Теперь я уже не рассчитывала на побег.
Визжала и брыкалась, а Максим спокойно шептал над ухом:
– Прости, но больше я тебя не оставлю одну. Прости…
И вновь его поцелуи.
Я начала кусаться. Он позволял мне спустить пар и даже не убирал руку, которую я уже закусала.
– Юль, в машине твоего отца есть презервативы?
Услышав вопрос Максима, замерла, так и продолжая перекусывать его руку. Его слова – словно окунание в прорубь.
– Есть? – переспросил Максим. – Ну, нет, так нет. Значит, быстрее станешь мамой, а я папой.
И принялся бесцеремонно расстегивать на мне брюки.
Уже не кусаюсь. Предпринимаю новую попытку вылезти из-под Максима. Шмыгаю носом и вытираю глаза от слёз. Свет в салоне горит и позволяет мне прекрасно видеть его лицо.
Сосредоточенный взгляд. Мне кажется, он трезв. И от этого пугаюсь ещё больше. Ведь будь он пьян, я бы его поведение оправдала – «пьяный мужик». Но он же, адекватен сейчас. И все его слова – это не бред пьяного.
– Максим, – растерянно зову.
Его взгляд переключается с ремня брюк, на моё лицо.
– Максим, что мы делаем?
– Мне кажется, мы миримся.
– Миримся? Это как же нужно было поссориться, чтобы вот так мириться?
– Ну, вот такие мы с тобой оригиналы, – улыбаясь, говорит Максим. – Слушай, а аптечка в машине есть? А-то у меня от твоих укусов, такая адская боль, что, кажется, сейчас взвою.
– Зачем же ты позволил мне кусать тебя?
– Я думал, тебе после этого станет лучше, – как-то глупо пояснил он и посмотрел на свои запястья, на которых были жуткие отметины от моих зубов.
– Максим, может тебе всё же не связываться с такой неадекватной, как я?
– И не надейся.
Он провёл по моим губам указательным пальцем. Коснулся щеки. Но внезапно сел на сидение и помог мне присесть рядом.
– Слушай, Юль, так как насчёт презервативов?
Я пихнула его в бок локтём, и мы рассмеялись.
– Ох, и дурные мы…
– Согласен. Именно поэтому, нам нужно держаться друг друга. А ещё лучше пожениться.
– Пожениться?
– Ну, да. Твой отец рассказал мне, куда делся Сергей. И поскольку ты вдова, я в разводе, нам никто не помешает создать новую ячейку общества.
– Какую ещё ячейку общества? Ты в своём уме? Ты же совершенно не знаешь меня. Мы с тобой слишком долго жили порознь, чтобы забыться и создавать какую-то там ячейку общества.
Он притянул меня к себе и грозно рявкнул, хотя при этом почему-то улыбался:
– Ты мне это брось! Как сказал, так и будет. В моей семье – я главный! Поняла?
Улыбаюсь, но молчу.
– Поняла? – переспросил и шутливо ладонью схватил меня за горло, грозя придушить.
Кивнула.
– Хорошая мне достанется жена, – продолжает подшучивать он. – Покладистая.
Я уже не в силах сдержаться. По моей улыбке Максим видит, что кусать его не стану. По крайней мере, не сейчас.
– Максим, когда ты протрезвеешь, можешь даже не извиняться за своё поведение. Я пойму и без лишних слов, что это всё было сказано тобой несерьёзно. Так сказать, во хмелю. Я не буду надеяться на счастливый конец нашей истории. Ведь понимаю, что нет, и не может быть у нас с тобой этой самой истории. Подурачились и хватит. Живи своей красивой жизнью, а обо мне не беспокойся. Я уже столько лет жила без тебя. Проживу как-нибудь и дальше. Ты только, пожалуйста, не говори, что любишь меня. Я не хочу тебе верить. Не хочу. Мне так легче будет, когда ты протрезвеешь и исчезнешь.
Он долго сосредоточенно смотрел мне в глаза, потом резко вышел из машины, хлопнул дверью, и тут же я увидела, как он садится за руль, заводит двигатель, и машина со свистом срывается с места.
Мы мчимся по шоссе. Мне страшно смотреть, как быстро перемещается стрелка на спидометре с одного деления на другое.
– Останови машину! – закричала я, когда на спидометре было больше 160 км/час.
Бесполезно. Максим не реагировал на мои слова. Я ухватилась за его плечо.
– Максим, чего ты добиваешься!? Угробить нас решил!?
«Волга» начала терять скорость и вскоре плавно остановилась прямо посередине двух полосной дороги. Редкие попутные и встречные машины, притормаживая, нас объезжают. При этом никто не демонстрирует звуковым сигналом, что недоволен нашим поведением или, что мы представляем реальную угрозу на дороге.
