Lucinda Riley
The Moon Sister
© Lucinda Riley, 2018
© Красневская З., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
* * *
Жаклин
Подруге, неоценимой помощнице и сестре в другой жизни
Стань тем изменением, которое ты хочешь увидеть в этом мире.
Махатма Ганди
Часть I
Действующие лица романа:
Атлантис
Па Солт – приемный отец сестер (умер)
Марина (Ма) – гувернантка сестер
Клавдия – экономка в Атлантисе
Георг Гофман – нотариус Па Солта
Кристиан – шкипер, капитан катера
Сестры Деплеси
Майя
Алли (Альциона)
Стар (Астеропа)
Сиси (Келено)
Тигги (Тайгете)
Электра
Меропа (отсутствует)
Тигги
Инвернесс, Шотландия
Ноябрь 2007 года
Еж европейский
(Erinaceus europaeus)
«Хотчивитчи» на языке рома́, на котором разговаривают британские цыгане
1
– Я точно помню, где был и что делал в тот самый момент, когда мне сообщили о смерти отца.
– Я тоже хорошо помню все подробности того дня.
Чарли Киннаирд пристально уставился на меня своими пронзительно голубыми глазами.
– И где же вы тогда находились?
– В заповеднике у Маргарет. Сгребала лопатой навоз, прибиралась за оленями. Конечно, хотелось бы заниматься чем-то более возвышенным, чем возиться с какашками. Но как было, так и было. На самом деле все нормально. Хотя… – Я нервно сглотнула подступивший к горлу комок. Интересно, каким таким макаром наш разговор, точнее, мой допрос, вдруг неожиданно для меня самой вырулил на тему смерти Па Солта? Я сидела в душной больничной столовой напротив доктора Чарли Киннаирда. Стоило ему только войти в помещение, и он тут же привлек к себе всеобщее внимание. Что сразу же бросилось в глаза. Ну, да, он, конечно, очень хорош собой: высокий, стройный, подтянутый, в элегантном сером костюме, явно сшитом на заказ у хорошего мастера. И эта копна волнистых каштановых кудрей на голове. Но не только поэтому он сразу же делается заметным в любом пространстве. В нем есть что-то, что безошибочно выдает человека, наделенного властными полномочиями. Несколько сотрудников больницы, сидевших за соседними столиками, потягивая свой кофе, тут же подняли на него глаза, когда он проходил мимо, и уважительно поздоровались. Но вот он подошел ко мне и протянул руку для приветствия. Мы обменялись рукопожатиями, и я тут же почувствовала, как искра пробежала по всему моему телу. Он уселся на стул напротив меня и стал машинально вертеть своими длинными тонкими пальцами пейджер, выдавая тем самым едва заметную нервозность.
– Что значит «хотя», мисс Деплеси? – с явно выраженным шотландским акцентом поинтересовался у меня доктор. Я поняла, что он отнюдь не собирается пока снимать меня с крючка, на который я сама же и попалась.
– Мм, – протянула я неопределенно. – Видите ли, я до сих пор не уверена, что Па Солт умер. То есть, конечно же, он умер. Его больше нет, и все это знают. Разве стал бы он устраивать столь дурацкий розыгрыш вокруг своих похорон и всего остального, зная, какой болью отзовется его смерть в сердцах всех его дочерей? Однако у меня все время такое чувство, что папа где-то рядом.
– Что ж, если это приносит вам утешение, то такая реакция на смерть близкого человека представляется мне вполне нормальной, – отозвался доктор Киннаирд. – Мне многие безутешные родственники признавались потом, уже после похорон, что чувствуют рядом с собой присутствие того человека, которого они любили, но потеряли.
– Конечно, – промямлила я в ответ, невольно отметив про себя тот покровительственный тон, которым со мной беседуют. Впрочем, а чего хотеть? Мне лишний раз напомнили, что я разговариваю с врачом, то есть с человеком, который привык регулярно сталкиваться со смертью, с уходом из жизни тех, кто кому-то дорог.
– Забавно, однако, – вздохнул он, взял со стола пейджер и снова принялся вертеть его в руках. – А вот у меня… Я же говорил вам, что мой отец тоже недавно умер… Так вот, у меня все было по-другому. Меня потом долгие месяцы буквально изводили всякие кошмары. По ночам мне снилось, что отец поднимается из могилы! Представляете себе? И это было ужасно.
– Вы не были близки со своим отцом, да?
– К сожалению, не были. То есть он был моим биологическим отцом, но на этом все наши с ним отношения и заканчивались. У нас с ним было мало общего. А вы, как я догадываюсь, были очень близки со своим покойным отцом?
– Да. А ведь и я, и все мои остальные сестры, мы ему не родные дочери. Мы его приемные дети. Он удочерил всех нас еще в младенческом возрасте. То есть получается, что, по иронии судьбы, между ним и нами нет никаких родственных уз в привычном понимании этого слова. Но невозможно себе представить, что можно любить человека больше, чем любила его я. Он был изумительным, наш отец. Потрясающий человек!
Чарли невольно улыбнулся, услышав мою эмоциональную реплику.
– Что ж, это лишний раз подтверждает, что биология не всегда является главной и определяющей в наших взаимоотношениях с родителями. Все дело случая, не так ли? Лотерея, одним словом.
– Лично я так не считаю, – возразила я, вознамерившись все же оставить за собой право голоса. Собственно, я всегда так делаю. Даже при приеме на работу, во время собеседований, смело отстаиваю свое мнение. – Думаю, все мы не случайно посланы друг другу, а есть между нами кровная связь или ее нет, это не так уж и важно.
– То есть, по-вашему, все предначертано свыше, да? – Он бросил циничный взгляд на потолок.
– Да, я так считаю. Хотя и знаю, что многие со мной не согласятся.
– Боюсь, я уж точно не соглашусь. Я, видите ли, по роду своей деятельности кардиохирург. То есть практически ежедневно имею дело с человеческим сердцем. Которое мы, люди, привыкли романтизировать и наделять всяческими эмоциями и чувствами. Словом, сами грузим свое сердце избыточными проблемами. А моему взору предстает мускулистая ткань, самый обычный мускул, зачастую утративший способность функционировать нормально. Меня ведь учили воспринимать окружающий мир исключительно с научной точки зрения.
– Ну, при желании науку тоже можно одухотворить, – снова возразила я в ответ. – Я тоже интенсивно занималась самыми разными научными исследованиями и могу со знанием дела утверждать, что многие вещи вокруг нас наука пока бессильна объяснить.
– Вы правы. Однако… – Доктор Киннаирд мельком глянул на свои часы. – Однако мы с вами порядком уклонились от темы нашего разговора, а я уже через пятнадцать минут должен быть на рабочем месте. Поэтому давайте снова вернемся к нашим делам. Что именно Маргарет успела рассказать вам об имении Киннаирд?
– Она сообщила мне, что это более сорока тысяч акров дикой природы. А также сказала, что вы ищете человека, который знает местную фауну, то есть тех животных, которые могут обитать в этой среде. В частности, она упомянула о диких европейских кошках.
– Все верно. После смерти отца имение перешло ко мне. Отец использовал его, главным образом, для собственных увеселений на протяжении многих и многих лет. Охота, рыбалка… Все эти стрельбища, сопровождающиеся обильной выпивкой, полностью опустошающей все запасы местных винокуренных заводов. Словом, на экологию моему отцу было глубоко наплевать. Впрочем, если быть справедливым до конца, то вина лежит не только на нем. И его отец, и его дед, и прадед, словом, все прежние хозяева Киннаирда, владевшие этими территориями на протяжении последнего столетия – все они были счастливы получать деньги за заготовку и продажу корабельного леса. А остальное их мало интересовало. Стояли себе в сторонке и таращились с довольным видом на то, как безжалостно, под корень, вырубались огромные массивы наиценнейших сосновых лесов. Настоящий Каледонский лес, между прочим. А им в то время и дела не было до всего этого. Но мы-то с вами живем уже в другое время. И в наш просвещенный век нам есть дело до всего. В том числе и до всех тех проблем, что связаны с защитой окружающей среды. Конечно, я прекрасно отдаю себе отчет в том, что время нельзя повернуть вспять, нельзя остановить все эти разрушительные процессы… Во всяком случае, такое едва ли случится при моей жизни. Но я хочу хотя бы начать. Вот нанял себе в имение самого лучшего управляющего во всей Высокогорной Шотландии. Он займется реализацией проекта по восстановлению лесов. Потом привели в порядок охотничий домик, в котором жил отец. Будем сдавать его в аренду за умеренную плату тем гостям, которые захотят вдохнуть свежий воздух нашего Высокогорья, а заодно и поохотиться, но все организованно, все под контролем.
– Конечно, – вяло согласилась я, стараясь ничем не выдать охватившую меня дрожь.
– Вы, как я понимаю, не одобряете все эти охотничьи развлечения? Даже если это на пользу популяции животных?
– Нет, я не одобряю такого способа регулирования поголовья. Убивать невинное создание… Нет! Хотя умом и понимаю, для чего это нужно, – поспешно добавила я. Как-никак, мысленно укорила я саму себя, а мне предлагают работу в высокогорном шотландском имении. А в этих местах охота на оленей широко распространена и разрешается законом.
– С вашим опытом и знаниями, вы, вне всякого сомнения, отлично представляете себе, какой колоссальный урон был нанесен дикой природе Шотландии человеком. Нарушился естественный баланс сил со всеми вытекающими отсюда последствиями. Практически полностью уничтожены популяции таких «санитаров леса», какими были в свое время волки и медведи. А в результате поголовье оленей стало стремительно увеличиваться. Их численность уже вышла из-под контроля. Сегодня в числе самых неотложных задач, стоящих перед нами, находится и эта: максимально снизить поголовье оленей. Но постараемся действовать гуманно и по всем правилам.
– Понимаю. Но хочу быть с вами предельно откровенной. Я никогда не смогу помочь вам во всем том, что связано с организацией охоты. Я привыкла защищать животных, а не убивать их.
– Вполне понимаю ваши чувства. Я, кстати, просмотрел ваш послужной список. Ваше резюме очень впечатляет. Как и наличие научной степени в области зоологии. Вы ведь, как я понимаю, специализируетесь на защите и охране животных, так?
– Да. В университете я изучала анатомию, биологию, генетику, разнообразные поведенческие модели животных в дикой природе. Все это бесценные знания. После окончания университета я какое-то время проработала в женевском зоопарке Сервион. Но вскоре поняла, что мне гораздо интереснее заниматься непосредственно дикими животными, возиться с ними, ухаживать, чем наблюдать за животными отстраненно, исследуя их ДНК в чашечках Петри. Я… у меня есть какое-то естественное чувство сродства с ними. И хотя у меня нет ветеринарного образования, я могу, при необходимости, помочь им, когда они больны. У меня это выходит как-то само собой. – Я неловко повела плечами, немного засмущавшись от того, что, сев на своего любимого конька, невольно расхвасталась.
– О, Маргарет очень высоко отзывается о ваших способностях. Она рассказывала мне, что вы отменно выхаживали диких кошек в ее заповеднике.
– Разумеется, какую-то повседневную работу я, да, действительно выполняла. Однако настоящим экспертом в этом деле можно назвать именно Маргарет. Мы очень надеялись, что уже в этом году получим первое потомство диких кошек, что, кстати, является частью программы по возрождению дикой фауны. Однако, к великому сожалению, заповедник закрывается, а всех животных переселяют в другие места. Так что пополнения нашей популяции диких кошек мы едва ли дождемся. Скорее всего, они могут и вовсе отказаться от брачных игр в этом году. Ведь дикие кошки по своей природе очень чувствительны к любым переменам.
– Кэл Маккензи, мой управляющий, говорит то же самое. Вообще-то он совсем не в восторге от того, что нам предстоит приютить у себя кошек. Но ведь дикие кошки – это неотъемлемая часть шотландской фауны, а сегодня они стали настоящей редкостью. А потому я считаю, что наш долг помочь сохранить весь выводок. А Маргарет, со своей стороны, полагает, что если кто и поможет животным поскорее адаптироваться на новом месте, так это только вы, Тигги. Так вы не против понаблюдать за ними в течение нескольких недель, пока они не освоятся полностью в нашем имении?
– С удовольствием помогу. Однако, как мне кажется, одного ухода за дикими кошками явно недостаточно для полноценной загрузки на весь рабочий день. Чем еще я могу быть полезной здесь?
– Если честно, Тигги, то пока у меня еще не было времени обдумать как следует и во всех подробностях наши планы на будущее. У меня полно работы здесь, в клинике. А тут еще все эти хлопоты, связанные со вступлением в законные права наследования после смерти отца. Словом, дел по горло. Но мне бы очень хотелось, чтобы, пока вы будете с нами, вы занялись бы изучением нашего парка с точки зрения пригодности здешних земель для разведения и других диких животных. Так, к примеру, я мечтаю опять заселить наши леса обычными белками и горными зайцами, которые когда-то в изобилии водились в наших краях. Я даже подумываю о том, чтобы поселить здесь диких вепрей и оленей вапити. А еще мечтаю снова развести лосося в наших горных реках и озерах. Даже собираюсь заняться сооружением специальных запруд, чтобы заставить их нереститься на территории нашего парка. Словом, здесь бездна возможностей. Но главное – это правильно распорядиться имеющимися ресурсами.
– Да, звучит впечатляюще, – согласилась я с ним. – Хотя хочу предупредить вас сразу же, рыбы – это не моя специализация.
– Само собой! Со своей стороны, я тоже хочу предупредить вас, что пока финансовое состояние моих дел таково, что я могу предложить вам только оклад плюс проживание. Но я вам буду крайне признателен за любую помощь. Несмотря на то что я очень люблю Киннаирд, времени заниматься им вплотную у меня попросту нет. А потому забот с этим имением полным-полно.
– Но вы же уже давно знали, что рано или поздно имение перейдет в ваши руки, – резонно заметила я.
– Конечно, знал. Но одновременно был уверен в том, что мой отец из породы, так сказать, бессмертных. Никогда не умрет. Наверное, он и сам так считал, коль скоро даже не озаботился тем, чтобы составить полноценное завещание. Так и умер, без завещания. Хорошо хоть, что я у него – единственный наследник, а потому завещание в этом случае – всего лишь пустая формальность. Но бумажной работы при таком раскладе изрядно прибавилось. А мне оно нужно было? Вся эта бюрократическая волокита… Впрочем, по словам моего нотариуса, к январю со всей этой писаниной должно быть покончено.
– А как он умер, ваш отец? – спросила я.
– По иронии судьбы, он умер от сердечного приступа. Его даже вертолетом доставили ко мне сюда, в эту клинику. – Доктор Киннаирд подавил тяжелый вздох. – Правда, к этому момент он уже отошел в мир иной, причем весь в клубах спиртного. Вскрытие позже подтвердило присутствие большого количества алкоголя в организме.
– Наверное, пережить такое было совсем не просто, – невольно посочувствовала я своему собеседнику.
– Да, для меня смерть отца стала настоящим ударом, – согласился он со мной.
Он снова стал лихорадочно крутить в руке пейджер, выдавая тем самым свою внутреннюю нервозность.
– Так может, лучше продать имение, коль скоро вам оно не нужно?
– Продать земли, которыми мои предки владели более трехсот лет? – Доктор Киннаирд возмущенно сверкнул глазами и издал короткий смешок. – Ну, знаете ли! Не хочу, чтобы потом всю оставшуюся жизнь меня преследовали духи умерших членов моей семьи! И потом, я же должен хотя бы попытаться. Сделать хоть что-то ради своей дочери Зары. Она обожает Киннаирд. Дочери уже шестнадцать. Если бы она могла, она бы с радостью оставила школу хоть завтра и перебралась бы в имение, чтобы работать в парке полный день. Но я сказал, что вначале она должна закончить школу и получить образование, а потом уже все остальное.
– Все верно. – Я бросила на доктора уважительный взгляд. «Однако по его лицу никогда не скажешь, что у него есть дети», – подумала я про себя. – «Тем более такие взрослые».
– Из нее со временем получится отличная помещица, – продолжил отец. – Но я все же хочу, чтобы для начала она определилась со своей жизнью: окончила университет, попутешествовала по миру. Словом, огляделась по сторонам, а уже потом приняла вполне осознанное решение – всецело посвятить свою дальнейшую жизнь нашему фамильному имению, твердо зная, что это именно то, чего ей хочется.
– А я вот уже с четырех лет твердо знала, чем хочу заниматься в будущем. Когда увидела в одном документальном фильме, как убивают слонов ради их бивней. После школы даже раздумывать не стала. Сразу же пошла в университет. Отказалась даже от свободного года, который обычно тратят на всякие путешествия по миру. Собственно, я нигде и не была толком. – Я слегка пожала плечами. – Работа заменила мне все путешествия. Познаю мир в процессе работы.
– Вот и Зара твердит мне то же самое. – Чарли Киннаирд слегка улыбнулся мне. – У меня такое чувство, что вы с ней должны отлично поладить. Понимаю, на сегодняшний день у меня один выход: бросить все здесь, – он широким взмахом руки обвел пространство вокруг себя, – и всецело посвятить свою жизнь имению. Во всяком случае, до тех пор, пока на смену мне не придет Зара. Но вся проблема в том, что на сегодняшний день наше имение финансово несостоятельно, и до тех пор, пока мы здесь не приведем все в относительный порядок, я не могу отказаться от своей каждодневной работы. А потом, признаюсь вам как на духу, я вовсе не уверен в том, что уже прямо сейчас готов вести жизнь деревенского помещика-лэрда. – Доктор снова глянул на свои часы. – Что ж, мне пора. А вам, я думаю, самое лучшее отправиться в Киннаирд и ознакомиться со всем уже там, прямо на месте. Пока еще снега немного, но сильные снегопады ожидаются буквально со дня на день. Вам ведь следует иметь в виду, что наше имение расположено в очень удаленном месте.
– О, я живу вместе с Маргарет в ее доме, можно сказать, затерянном посреди пустошей. Так что глушь меня не пугает, – напомнила я ему.
– Ну, дом Маргарет – это оживленный район Таймс-сквер в сравнении с Киннаирдом, – ответил он. – Я сейчас перешлю вам эсэмэской номер мобильного Кэла, а также сообщу номер обычного домашнего телефона в охотничьем домике. Если вы позвоните по одному из этих номеров или оставите свое сообщение на автоответчике, то он, рано или поздно, обязательно прочитает его и перезвонит вам.
– Ладно. Я…
Пейджер снова издал писк, оборвав меня на полуслове.
– Мне действительно пора бежать. – Доктор Киннаирд поднялся из-за стола. – Если у вас возникнут какие-то дополнительные вопросы, смело задавайте их мне эсэмэской. А если вы заодно сообщите, когда точно собираетесь отправиться к нам в горы, то я постараюсь выкроить время и присоединиться к вам. И очень прошу вас, пожалуйста, серьезно подумайте над моим предложением. Вы действительно очень нужны мне. Спасибо, Тигги, что согласились на встречу со мной. А сейчас я вынужден откланяться. Всего вам доброго.
– До свидания, – попрощалась я и машинально проследила за тем, как доктор, ловко лавируя между столиками, заторопился к выходу из столовой. Странно, но настроение у меня было приподнятое. Почему-то я изначально почувствовала некое сродство с этим человеком. Чарли Киннаирд показался мне таким знакомым, словно я знала его много лет. Можно сказать, всегда. А почему бы и нет, с другой стороны, коль скоро я верю в реинкарнацию? Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на только что состоявшемся разговоре и проанализировать все те эмоции, которые вызвал во мне этот человек. Словом, сформулировать для себя самые первые впечатления, так сказать. Самоанализ поверг меня в шок. Первой на появление мистера Киннаирда отреагировала совсем не та часть моего тела, как это было бы должно. Такая благостная взаимная симпатия с потенциальным работодателем, человеком гораздо старше меня самой. Но ничего подобного! В душе моей отозвались совсем другие струны.
«Нет! – Я поспешно открыла глаза и тоже поднялась из-за столика, намереваясь уйти. И тут же принялась увещевать себя. – Что за ерунда лезет тебе в голову? У него почти взрослая дочь. То есть он гораздо старше, чем выглядит. И, вероятнее всего, женат». Я стыдила себя всю дорогу, пока шла длиннющими больничными коридорами, и потом, когда уже вышла на улицу, где меня встретил туманный ноябрьский день. Над Инвернессом уже сгущались сумерки, хотя было еще только три часа после полудня.
Стоя в очереди на автобус, чтобы добраться до станции, я чувствовала, как меня сотрясает озноб, то ли от холода, то ли от пережитого возбуждения. Сама не могла толком разобраться в своем состоянии. Но при этом знала точно: предложенная работа меня заинтересовала. Даже несмотря на то, что она временная. Я достала свой мобильник, нашла эсэмэску от Чарли с телефоном Кэла Маккензи и тотчас же набрала его номер.
* * *
– Итак, – вопросила у меня Маргарет, когда вечером того же дня мы с ней уселись возле камина с нашим традиционным вечерним напитком – чашечкой какао. – Как все прошло?
– Нормально. Вот собираюсь в четверг отправиться в имение Киннаирд.
– Отлично! – Маргарет тут же просияла, а ее ярко-голубые глаза зажглись на испещренном морщинами лице, словно два фонарика. – Ну и как тебе сам лэрд, как называют в наших краях помещиков?
– Он очень… мил. Да, был очень обходителен в разговоре со мной, – промямлила я. – Честно говоря, я ожидала увидеть совсем другого человека, – добавила я торопливо, надеясь в глубине души, что не выдала своего смущения краской на лице. – Думала увидеть человека гораздо старше. Такого лысого толстячка с объемным животом, безошибочно выдающим пристрастие к виски.
– Даже так? – весело рассмеялась Маргарет, видно, прочитав все мои мысли. – Нет, наш Чарли совсем не такой. Я его ведь знаю с самого раннего детства, можно сказать. Мой отец работал у них в имении еще на его дедушку. Чарли был таким славным молодым человеком. Хотя… хотя все мы понимали, что он совершает страшную ошибку, женясь на той женщине. К тому же он был еще тогда так молод. Непозволительно молод! – Маргарет слегка округлила глаза. – Их дочь Зара славная девочка, по-моему. Правда, немного взбалмошна. Ну, да это простительно, если вспомнить, что детство у нее было не самым простым. Так расскажи мне, о чем конкретно вы беседовали с Чарли?
– Он попросил меня, наряду с присмотром за дикими кошками, изучить возможности завести на территории его природного парка и других диких животных, обитавших когда-то в тамошних местах. Но у меня такое впечатление, что сам он пока еще очень смутно… представляет себе весь объем работ. Пока никакой четкой организации там не прослеживается. Думаю, эта работа станет для меня временной, то есть до тех пор, пока я не обустрою наших кошек в новой для них среде обитания.
– Что ж, даже если эта работа и окажется временной, то уже само пребывание в имении Киннаирд многому тебя научит, как мне кажется. Может, там ты наконец начнешь осознавать одну непреложную истину: нельзя спасти всех животных, которые поступают под твою опеку. Да и не только животных. На людей это тоже распространяется. Хромая утка есть хромая утка, – обронила Маргарет, грустно улыбнувшись. – Тебе предстоит смириться с тем, что и у животных, и у людей, у каждого из нас, есть своя судьба, свой путь, который мы должны пройти до конца. Ты можешь только постараться чем-то помочь, но на этом все. Точка!
– Вы же знаете, Маргарет, я никогда не привыкну к виду страдающих животных. Никогда!
– Знаю, моя дорогая, знаю. Именно это твое качество, умение сострадать, и делает тебя такой непохожей на других. У тебя добрая душа, Тигги. Огромное сердце. Но, смотри, не надорви его раньше времени, не грузи его избыточными переживаниями.
– А что собой представляет этот Кэл Маккензи?
– О, на первый взгляд, грубоват, но в душе добряк и милашка. Такой он, наш Кэл. Вырос там. Киннаирд, можно сказать, у него в крови. Думаю, ты сумеешь много чему научиться у него. Да и потом, если ты не согласишься сейчас на это место, то куда еще тебе податься? Ты же знаешь, уже к Рождеству здесь не будет ни меня, ни наших животных.
В последние годы Маргарет сильно измучил артрит, и она наконец решилась перебраться в небольшой городок Тейн, что в сорока пяти минутах езды от нашего сырого дома-развалюхи, в котором мы сейчас с ней ютимся. Здесь, в национальном заповеднике Дорнох-Ферт, вдоль узких берегов лимана раскинулись двадцать тысяч акров высокогорных земель. Последние сорок лет Маргарет трудилась в этом заповеднике, сплотив вокруг себя пеструю команду единомышленников. Все вместе они выхаживали и давали приют спасенным животным.
– А вам не жаль покидать эти места? – уже в который раз спросила я у Маргарет. – На вашем месте я бы все глаза выплакала.
– Конечно, жаль. Но ты же помнишь, Тигги, чему я тебя учила. Все хорошее когда-нибудь кончается. Однако, по милости Божьей, может случиться что-то новое и даже более хорошее. Так какой же смысл грустить о прошлом? Лучше сконцентрироваться на том, что ждет тебя впереди. Я ведь уже давно понимала, что рано или поздно мне придется уезжать отсюда. Это благодаря тебе и твоей бесценной помощи я прожила тут еще лишний год. К тому же в моем новом доме имеются батареи, и я могу включить тепло в любой момент, когда посчитаю нужным. Да и телевизионный сигнал там ловится круглые сутки. Можно будет смотреть телевизор хоть целыми днями напролет!
Она издала короткий смешок и растянула губы в широкой улыбке. Хотя в глубине души я была абсолютно уверена в том (благодаря своей хваленой интуиции, конечно), что едва ли Маргарет сильно обольщается на предмет собственного будущего. Просто пытается держаться браво. Права я или нет в своих догадках, но сейчас я подхватилась со своего места и подбежала к ней, чтобы обнять.
– Маргарет, вы просто удивительная женщина. Вы и ваши животные, вы так многому меня научили. Я буду сильно скучать без вас.
– Ну, если ты согласишься поработать в Киннаирде, то скучать сильно не придется. Я ведь буду жить совсем неподалеку, по другую сторону долины. Так что, в случае чего, всегда охотно помогу тебе и словом, и делом в том, что касается ухода за дикими кошками. Тебе тоже придется время от времени навещать Денниса, Гиннесс и Кнопку. Они ведь будут очень скучать по тебе.
Я глянула на трех костлявых приятелей, греющихся возле камина: старый рыжий кот о трех лапах и две такие же древние тощие собаки. Всех их еще совсем маленькими детенышами когда-то спасла Маргарет, вынянчила и выходила.
– Вот съезжу в Киннаирд, увижу все собственными глазами и определюсь уже прямо на месте. В противном случае вернусь на Рождество к себе домой в Атлантис и там обдумаю, что мне делать дальше. Помочь вам улечься в постель?
Этот вопрос я задавала Маргарет каждый вечер, прежде чем отправиться к себе наверх, и каждый вечер получала один и тот же неизменный ответ, исполненный особой гордости и достоинства.
– Нет, спасибо, Тигги. Пожалуй, я еще немного посижу возле огня.
– Тогда спокойной ночи, дорогая Маргарет.
Я поцеловала ее в пергаментную щеку и стала подниматься по узкой неровной лестнице к себе в спальню. Когда-то это была спальня Маргарет, но со временем она поняла, что тратит слишком много сил, карабкаясь каждый вечер по крутой лестнице. А потому мы перенесли ее кровать вниз и поставили в столовой. К тому же нам просто повезло, что у хозяйки дома никогда не было лишних денег, чтобы оборудовать себе ванну рядом со спальней. А потому ванная комната тоже размещалась внизу, буквально в нескольких метрах от нынешней спальни Маргарет.
У себя в комнате я по очереди стянула с себя все свои дневные одежки, затем напялила такое же количество одежек, но уже для сна, после чего осторожно улеглась между холодными, как лед, простынями. Но все равно, думала я, пытаясь согреться, в свое время я поступила правильно, приехав сюда, в заповедник, чтобы поработать в Шотландии. В разговоре с Чарли Киннаирдом я призналась ему, что с меня хватило и полгода работы в научно-исследовательской лаборатории зоопарка Сервион, чтобы понять, что меня интересуют не столько научные изыскания, сколько живая работа: я хочу ухаживать за животными и защищать их. А потому я немедля откликнулась на объявление, которое случайно прочитала в Интернете и с готовностью перебралась в ветхий домик, примостившийся на берегу озера, чтобы помочь старой леди, такой же ветхой старушке, как и сам ее дом, разбитой к тому же артритом, ухаживать за дикими питомцами в заповеднике.
«Больше доверяй своим инстинктам, Тигги. Они никогда тебя не подведут».
Отец часто повторял мне это.
– Жизнь – это во многом интуиция и лишь совсем немного, самая капелька логики. Если научишься правильно соблюдать пропорцию между этими двумя компонентами, то любое решение, принятое тобою, окажется правильным, – добавил он уже в самом конце нашего разговора, когда мы с ним однажды стояли в его любимом саду в Атлантисе и наблюдали за тем, как над Женевским озером величаво поднимается полная луна.
Помнится, я тогда призналась Па Солту, что моя самая заветная мечта – это отправиться в один прекрасный день в Африку и работать там с дикими животными в естественной среде их обитания, а не разглядывать этих бедолаг сквозь решетки в вольерах зоопарка.
Я подобрала под себя ноги, свернувшись калачиком на холодной постели, чтобы хоть как-то согреться, и подумала, что пока моя мечта так и осталась нереализованной. Да уж, выхаживать диких кошек в шотландской глубинке – это тебе, конечно, не участие в соревнованиях Высшей Лиги.
Я выключила свет и стала мысленно представлять себе своих сестер. В свое время все они подшучивали надо мной, называли меня духовным гуру нашей семьи. Но я на них не обижалась. В детстве, по наивности своей, поскольку я еще не понимала, что не похожа на других сестер, я откровенно делилась со всеми, рассказывала сестрам о том, что видела или чувствовала. Так, однажды, когда я еще была совсем маленькой девочкой, я предупредила свою старшую сестренку Сиси, что не стоит ей сегодня залезать на ее любимое дерево. Потому что мне привиделось, будто бы она с него упала. Но Сиси лишь добродушно рассмеялась в ответ, сказала, что она залезала на это дерево уже тысячу раз, а я просто маленькая глупышка. Однако спустя всего лишь каких-то полчаса она таки свалилась с дерева и была страшно озадачена тем, что мое пророчество сбылось. Зато я с тех самых пор научилась держать свой язык за зубами, когда мне что-то там «открывалось». Знала и знала себе. Вот, к примеру, и сейчас я точно знаю, что папа не умер…