Траблшутер

Глава 1
Фея

– Бакси… Бакси… – Кит тянет моему псу под столом какую-то еду.

Ротвейлер, закапывая слюной пол, нерешительно встает на ноги. Ведет носом, пытаясь уловить запах. Молодой еще, мало битый по носу «пудель».

– Бакс! – перехватываю его за парфорс, немного придушиваю.

Поднимает на меня свой внимательный взгляд.

– Отгрызать вместе с рукой, Бакс, – внятно произношу, вглядываясь в его глаза.

– Зак, ну ты чего… Я ж свой!

– Сегодня – свой, завтра – чужой. Он должен брать только из моих рук. И к тому же, у него профессиональный премиум паёк, не надо портить ему желудок.

– «Сегодня – свой, завтра – чужой»? – перестает жевать Кит. – Это как, Зак? Мы же друзья.

– Никто не знает, что будет завтра. Сегодня мы друзья. И я буду рвать за тебя. Но как съедет твоя крыша завтра, я отвечать не могу.

– А как же «доверие»?

– Со своим я разберусь, а ты, пока в моей стае, можешь доверять мне, не оглядываясь. Ты меня знаешь. Если что-то изменится, я тебя уволю. Эй, «Ментал»! – Влад, зависший в телефоне, молча поднимает глаза. – Ты нашел мне Фею?

– Нет. Чем плоха твоя Элла?

– Моя Элла – не член команды.

Хоть мы и юзаем ее иногда…

– Сделай ее членом.

Петька с Китом тихо ржут, переглядываясь.

– Воздержусь. Работу и личное надо разделять. Особенно при такой работе, как у нас. Да и к тому же, какая из нее Фея? Она – стерва, и выглядит, как стерва. Её амплуа не поменяешь. А мне нужна – Фея. Юная, воздушная, беспомощная… Чтобы внушала доверие с первого взгляда. И чтобы и стар, и млад неслись, ломая шеи, спасать ее из любых неприятностей. Такая… понимаешь… Чтобы цепляла за архетип «рыцаря», «спасителя»… Напрочь цепляла. Непобедимо.

– Не знаю я таких. Петька, может у вас в Академии есть?

– Слёту не могу вспомнить.

– Значит, нет, – качаю я головой. – Нужна такая… которую хрен забудешь.

– Ну и заказы у тебя, Зак!

– Ищи… И про врача не забывай. Нам нужен свой, чтобы постоянно был в доступе, и со связями в скорой. Прошлый раз чуть Кита не потеряли, пока нашли ему кровь.

Бакс ложится мне в ноги, продолжая водить носом по воздуху. Забираю с чашки дольку огурца, протягиваю ему. Разочарованно облизывается, воротя мордой.

– Я сказал – ешь.

Жалобно смотрит.

– Ешь.

Послушно перехватывает зубами огурец. Терпеливо жует, проглатывает.

– Молодец. Хороший мальчик… – треплю его по загривку и даю дольку салями.

Кит закатывает глаза, цокая языком.

* * *

Снятая в центре под офис трехкомнатная квартира с отдельным входом становится нам мала. Но переезжать никуда не хочется, здесь уже все обустроено под меня. В гостиной – наш «конференц», с одной стороны – доска, с другой – огромная плазма. Большой овальный стол покрыт, как в казино, зеленым бархатом. Так удобнее играть в наши «шахматы». Планируя операцию, мы расставляем на нем комбинации из фигур. В комнате поменьше – спортзал. Кит – высокий, крепкий «русский богатырь», еще молодой, но уже бывший спецназовец, теперь – инструктор по выживанию. А мы должны все, без исключения, уметь выживать в самых непредвиденных обстоятельствах. Такую работу я стараюсь не брать. Но никогда не знаешь, как ляжет карта.

Никита – непростой персонаж. Слишком много в нем «правильной» боевой морали. Все время приходится «обходить». Но он признает меня, как Старшего, и пока все проблемы были решаемы. Совершенно простой и открытый в общении, в рабочей ситуации он превращается в боевую машину. Надежную и готовую подставляться вместо «тела», которое ему доверили. Редкое качество. Ценное…

Я ценю своих людей.

В самой маленькой комнате – мой кабинет. Дверь открыта. Вижу, как Кит с Петькой режутся в карты. Достаю из стола коробку с Го. Подхожу, ставлю перед ними.

– Убрали карты. Есть время – играйте в Го или шахматы.

– Зачем? – морщится Петька.

Он недавно с нами, и еще частенько тупит.

Молодой с виду рубаха-парень со смазливой, но незапоминающейся внешностью. Несмотря на юный возраст – талантливый актер, способный качественно перевоплощаться и даже менять голос. Лучше иметь одного человека без внешности, чем трех с разной.

Но вот по мозгам – еще совсем пацан. Спасает только то, что пацан послушный.

– Затем, что они позволяют нарабатывать новые нейронные связи, формируют стратегическое мышление, улучшают навык концентрации, умение удерживать в голове динамическую картину действа.

Докидываю им в банк пару крупных купюр.

– Играете до трех побед. Победитель забирает банк.

Заметно оживляются, с вызовом поглядывая друг на друга.

– Волк, письмо на почте. Посмотри.

Влад.

Бытует мнение, что глаза у гипнотизеров должны быть темные. Все боятся именно черных пронзительных глаз. Глаза Влада – очень светлые, настолько прозрачные, что сразу и не определить, голубые или серые. И очень сильный, проникновенный взгляд. При его темной шевелюре и орлиной внешности – очень необычные глаза. Пока не привыкнешь, они все время притягивают взгляд, как что-то, не вписывающееся в картинку. Он очень редко моргает… Природа одарила его талантом захватывать внимание и управлять им. Образование этот талант отшлифовало.

Всегда одетый в темное, худощавый и совершенно неприметный, он словно включается и включает человека, стоит ему только взглянуть в глаза своим этим прозрачным стеклянным взглядом. Он со мной практически с самого начала. Надежный, ровный партнер с уникальными навыками. Читает людей: мимика, позы, дыхание… Моментально улавливает типаж, какие-то важнейшие для психологических манипуляций детали.

– Что там?

– Возможно, заказ.

Бакс поднимает морду и настороженно разворачивает ее к входной двери.

Перезвон «музыки ветра»…

– Замыкай двери, Коркин, – Петька заходил последним.

– Мы ж пока не…

– Привычки нужно формировать заранее.

– Привет, мальчишки!

Элла…

Нестройный хор ответных приветствий Кита и Петьки. Влад поднимает глаза, приветственно моргает ей, не меняя отстраненного выражения лица.

– Скучаете?.. – высокомерная ухмылка.

Разворачиваюсь к ней, складывая руки на груди.

Я же объяснил, что без звонка приезжать не надо.

– Привет… – шепотом.

Откидывая темные волосы за спину тянется губами к щеке, но я отклоняюсь, не позволяя.

Игриво присаживается прямо передо мной на обитый зеленым сукном стол. Нога на ногу.

– У меня для вас дельце.

– Нет.

Мы не работаем со знакомыми, «своими»: родственниками, друзьями… Это – табу. Помочь в чем-то можем, это – да. Но никаких контрактов.

– Да там плевое дело, Зак! Я уже пообещала… И деньги… – достает она конверт, – уже отдали.

– Что ты сделала?

– Ну… Я же помогаю вам… И…

– Ты что-то пообещала от моего имени?

Задумчиво смотрит вверх.

– Ну… Пообещала Я. Но…

– Мое имя прозвучало?

– Да.

– Иди-ка сюда.

Аккуратно подхватываю за локоть и стягиваю со стола под гробовое молчание. Не стучат даже кости Го. Веду в кабинет. А вот ее каблуки стучат гораздо быстрее, чем обычно. Я в гневе, да.

– Бакс, вышел.

Сейчас я буду дрессировать другого питомца, и тебе это наблюдать ни к чему.

Пёс, поджимая уши, выходит из кабинета и садится перед дверью. Закрываю.

Усаживаю ее на кресло.

– Тебе нравится твое место, Элла?

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе нравится твое место моей женщины?

– Да, – неуверенно поглядывая на меня снизу.

– Ты хочешь поменять его на какое-то другое? Моего менеджера, может? Может, даже, претендуешь на моё и хочешь поконкурировать?

– Да нет.

– Тогда знай свое место, Элла. И если оно тебе дорого – замри на нем. Ты НЕ говоришь ни с кем от моего имени. Ты нигде и никогда не заикаешься о том, что имеешь какое-то отношение ко мне или моей работе.

– Зак…

– Ты – взрослая умная баба. И это одно из твоих немногочисленных достоинств. Если вдруг оно перестанет фигурировать, остальные твои достоинства перестанут перевешивать многочисленные недостатки. Ты меня поняла?

– Я тебя поняла.

– Вернула деньги. Извинилась. Объяснила, что попутала и не имеешь ко мне никакого отношения.

– Зак. Я потратила уже отсюда свою долю.

– «Твою» долю?.. – от возмущения по моей спине идет дрожь, словно там есть шерсть, и она может встать дыбом. – «Твою» долю?

– Да ты даже не выслушал меня!

– Сколько?

– Пятьдесят тысяч.

Достаю из сейфа деньги, протягиваю.

– Вечером будешь отрабатывать «свою долю». Долго, качественно, так, как мне нравится. Пошла вон.

– Волчара… – облизывается она зло, но возбужденно.

* * *

Клиенты – брат и сестра. Похожи. Друг на друга и еще на белёсых морских свинок. Обоим около пятидесяти. Полноватые, неприятные… Какие-то потертые, что ли, немного нелепые. И с неуместными ляпами демонстрации сомнительной финансовой успешности: перстень, серьги с бриллиантами – у неё, недешевые часы и брелок от дорогой тачки в нервных пальцах – у него. Взгляды услужливые, даже подобострастные, настороженные.

Баксу они не нравятся тоже. Он настороженно ведет носом и переводит взгляд с одного на другого.

Она сидит молча, терпеливо вздыхая и перебирая пухлыми пальцами ручку красной кожаной сумки.

Брат подыскивает формулировки понейтральнее, пытаясь выглядеть не слишком гадко в своей семейной ситуации.

– То есть Вы с матерью не общаетесь?

– Да Вы поймите, мы бы и рады… Но мы живем в Туле. Далеко…

– По телефону?

– Конфликтные у нас отношения… – сводит он брови жалобно. – Мама с характером, не хочет… общаться. Мы приезжаем изредка… На порог не пускает.

Ну, да. Приезжаете. Проверить, не освободилась ли квартирка в Москве. Всё ясно, в принципе.

– Давно не общаетесь?

– Да лет уже двадцать, – опускает он глаза.

– А мать, значит, коренная москвичка?

– Да.

– Другие наследники, претенденты?

– Да нет больше никого.

Красавцы. Бросили мать, а теперь пришли собирать урожай.

– А сиделку эту Вы нанимали?

– Сиделку? Нет! Сама она нашла где-то эту мошенницу!

– Большая квартира?

– Три комнаты. Крупногабаритная. Рядом с домом Булгакова…

– Ого. Вы уверены, что завещание написано на эту сиделку?

– Да! – не сдерживается сестра, раздраженно подаваясь вперед. – Мать сообщила нам об этом в официальном извещении. Всё заверено у нотариуса!

– А какой, говорите, диагноз?

– Онкология. Четвертая стадия. В любой момент может… Мы с ее лечащим врачом… «общий язык нашли», – делает пальцами специфический жест, словно считает деньги. – И есть такая информация, что мошенница эта организовывает поездку в Бельгию…

– Ммм… – доходит до меня. – Болевой синдром, который уже не купируется, эвтаназия…

В Бельгии эвтаназия разрешена, в России – нет.

– Да!

– Ясно. Проблема решаема. Если поторопимся. Цена вопроса – двадцать тысяч долларов.

Взгляды рассеиваются. Считают.

– Сколько?! – вздыхают они хором.

– Мы не работаем со средним классом, я предупреждал. Делаем все чисто, так, чтобы не возникало вопросов у органов и других инстанций. Если возникают какие-то последствия – разруливаем их сами. Цена квартиры, которую вы получите в итоге, гораздо превышает затраты. Конечно, вы можете поискать других исполнителей… Но успеете ли? Каждая минута на счету. Работая с нами, через три дня вы будете иметь завещание, оформленное на вас, и гарантию, что она не успеет переоформить его ни на кого другого. Оставлю вас на десять минут. Подумайте…

– Подождите! – беспокойно подскакивает он.

Бакс настороженно рыкает.

– Гарантию?

– Гарантию.

Открываю дверь, пропуская пса вперед.

– А в каком виде, позвольте спросить?

– В виде желанной эвтаназии пациента. Думайте. Скоро вернусь.

* * *

– Итак, – объясняю я своим. – Мы имеем три заинтересованные стороны.

Открываю четыре коробочки с наборами шахматных фигур. Белые, черные, красные. И прозрачные, стеклянные – это мы.

Король, Ферзь, Ладья.

– Заказчик, – ставлю я на стол черного короля. – Госпожа Салтыкова, владелица квартиры, – белый король. – Ее сиделка – пока что неизвестная барышня… Варианта три: ферзь, офицер, пешка.

Ставлю три красные фигуры перед ребятами. Пусть тоже соображают.

– Кто?

– Не офицер, – сбивает щелчком фигуру Влад. – Была бы она засланцем черных риэлторов, то сразу же после подписания завещания госпожа Салтыкова была бы уже упокоена. А тут Бельгия…

– Согласен.

Убираю лишнюю фигуру.

– Пешка или Ферзь?

– Продуманная мошенница, которая убедила старушку отдать ей квартиру взамен на облегчение участи, или сердобольной дамочке просто повезло с покровительницей, обиженной на своё потомство?

– Неизвестно. Предлагаю оставить Ферзя для перестраховки, – убираю пешку, ставлю красного Ферзя рядом с белым Королем.

– Волк, – хмурится Кит. – Ты реально решил замочить старушку?

– Фу, Кит! Как можно? – морщусь я. – Не замочить. А помочь ей организовать эвтаназию. Эвтаназия – это добровольный уход из жизни! – поднимаю вверх палец. – И, в нашем случае, избавление от мук. Она хочет. Я буду ее темным ангелом-спасителем.

– Не дрогнет рука? «Спасать»?

– Не дрогнет, – вспоминаю я, как месяцами мучился от болей мой дед.

Не дрогнула тогда, не дрогнет и сейчас.

– Мы ничего не меняем в сложившейся ситуации, кроме фигурантов завещания. Черные и белые фигуры получают своё. Красную мы временно нейтрализуем. А потом я побеседую с ней так, чтобы она не захотела освещать никаких деталей произошедшего. При необходимости с ней еще и «мило побеседует» Ментал.

Отгораживаю красного Ферзя нашими прозрачными фигурами.

– Короче, несколько задач: первая – нам нужно войти в квартиру. Кит, это твоя задача. Влад, у тебя две другие. Первая – достать мне два препарата и набор для инъекций, – пишу на бумаге названия.

Влад – врач-психотерапевт по образованию и имеет кое-какие связи в фармацевтике этого профиля.

Первый препарат – наркотик-опиат, который ей итак, судя по диагнозу, вводят. Второй – препарат, угнетающий дыхание, который быстро распадается и не определяется потом в крови на фоне остальных лекарств.

Эту партию я уже разыгрывал и точно помню все ходы.

– Старушка уснет в сладких грезах и больше не проснется. Гуманно. Все, как в лучших заведениях Бельгии. Только не нужно мучиться в дороге.

Хмурясь, Кит неуверенно кивает.

– Кит? Сомнения какие-то?

Лучше все решать на берегу.

– Нет. Реально гуманно. Я, вообще, за эвтаназию. Но не хотелось бы пугать старушку.

Киваю. Мне бы тоже этого не хотелось.

– Постарайся войти тихо, чтобы она не напугалась.

Дальше. Пока Кит нейтрализует нашу сиделку, мы должны обеспечить законность процедуры подписания завещания. Сначала старушку должен освидетельствовать врач на предмет вменяемости. Врача я найду. Потом ты, Влад, немного поработаешь с ней, мило побеседуешь. Внушишь, что она примирилась с детьми. Она поставит свои подписи при нотариусе, и, чтобы подстраховаться, мы запишем видеообращение с завещанием. Всех отпустим, обеспечим клиентам алиби. И когда они будут достаточно далеко, уже я «поговорю» с ней в последний раз. Схема ясна?

Мои утвердительно бурчат.

– Тогда ориентируемся на нее, остальное – по обстоятельствам.

– А я?

– А у тебя, Коркин, в ближайшую неделю – мастер-классы. Я договорился с одним бывалым карманником, он тебя натаскает и на «пальцы», и на «замки». Только как актера мне тебя недостаточно. Нужно осваивать и другие компетенции. Вот телефон.

– Когда начинаем? – поднимается Кит.

– Прямо сейчас. Поехали, посмотрим на нашу «мошенницу». В квартиру входим завтра.

* * *

Старинный желтый дом на Садовом кольце. Мы въезжаем под массивную арку. Двор не изолирован, и я паркуюсь у подъезда. Открываю окна. Бакс на заднем поскуливает, высовывая морду в окно и нюхая воздух.

– Какой план?

Пока не знаю.

Прикидываю номер квартиры, планировки…

– Второй этаж, вот эти окна.

Крошечный балкон не застеклен. Дверь пластиковая. Она приоткрыта. Первый этаж нежилой.

– Я могу войти с балкона, – хмыкает Кит.

– Внимание привлечем. Нежелательно. Сейчас камеры везде… Кстати!

Достаю из кармана маленькую камеру на липучке. Не вечность же нам здесь ждать. У меня на вечер планы…

– Код от подъезда – двадцать два сорок один, сбегай, прикрепи на шестьдесят вторую квартиру.

Достаю планшет, на который выходит инфа с камеры.

Забегает по невысокой лестнице к подъезду, код… подошел.

Кит крепит слишком высоко. Его видно отлично, но эта махина под два метра. Думаю, наша мошенница гораздо ниже.

Набираю его.

– Кит, пониже…

Правит.

– Так?

– Нормально.

Я вижу, как к подъезду идет девушка с большим пакетом.

– Кит, у нас «гости», – на всякий случай предупреждаю его.

– Закончил.

Она поднимается по лестнице, к двери подъезда.

Мой взгляд приковывает необычного цвета длинное шелковое платье. Лавандовое. Очень нежное. Юбка пышная, и ткань играет по ветру, демонстрируя мне тонкие щиколотки и красивые икры. Жемчужные аккуратные ноготки и ниточка перламутрового ремешка босоножек. Шелк натягивается на бедрах…

Словно чувствуя мой взгляд, девушка оборачивается на секунду, бросая свой прямо мне в глаза.

Какая редкая картина: нежность, уязвимость, женственность…

Хоть я и любитель несколько других «картин», но эту не оценит только полный кретин. Цепляет… Как редкость, как произведение искусства, как эстетически гармоничная вещь. Но и за мужское цепляет тоже! И даже за похоть… Но совсем не так, как, например, цепляет Элла. Тоньше… Гораздо более тонко и филигранно.

Собранные наверх волосы рассыпаются под порывом ветра. Зависаю. Она смотрится инородно на этой обшарпанной лестнице. Словно ее вырезали из журнала и приклеили в газету.

Кит открывает дверь, зацепляя ею огромный пакет в руке девушки, и он лопается.

Они растерянно смотрят друг на друга. По лестнице, словно на замедленном видео, катятся яблоки, апельсины… что-то еще…

Встряхиваюсь. Заворожила! Быстро его набираю.

– Кит. Метнулся, помог. Познакомился, взял телефон.

Вдруг пригодится? Соседка…

Кит начинает улыбаться ей, и они о чем-то негромко разговаривают. Присаживаются, начиная собирать фрукты. Она мелодично смеется.

Выхожу из машины с Баксом, делая несколько шагов к ним. Хочется разглядывать дальше. И я не отказываю себе в удовольствии.

Невысокая, но очень изящная, фигуристая, точеная, как статуэтка. На хрупком запястье – часы-браслет.

Легким движением закидывает светлые волосы за спину. Они стоят друг напротив друга, держа в охапках фрукты.

Яблоко выскальзывает из ее рук и прыгает по ступенькам вниз, и она опять смеется.

Кит глаз не отводит! И улыбается, уже как полный идиот.

Потёк…

Мы не для этого здесь! – прокашливаюсь я.

Незаметно стреляет в меня хмурым взглядом.

Проходящая мимо них женщина открывает дверь.

– Здравствуйте, Сонечка.

– Здравствуйте, тетя Маша.

– А Маргарита Викторовна как себя чувствует?

Девушка пожимает плечами.

– Не очень…

Так, так, так! – включаюсь я.

Маргарита Викторовна Салтыкова! Это что – наша «мошенница»?!

Тётя Маша открывает им дверь, и они заходят внутрь. Мы успеваем многозначительно переглянуться с Китом. Он в шоке. Расстроен…

А я?… А я – наоборот. Интересный расклад. Интригующий!

Так Ферзь или Пешка? Девчонка мутит, или просто повезло?

Достаю планшет.

Да, все верно, это она, – я наблюдаю, как они входят в квартиру.

Ведь она, чисто гипотетически, может и подменять опиаты, усиливая болевой синдром, чтобы довести жертву до такого решения. Очарования у нее через край, чтобы старушка даже не заподозрила такой расклад.

Ферзь или Пешка?…

Через десять минут Кит возвращается.

Вопросительно смотрю на него.

– Софья… – вздыхает он. – Телефон скину.

– Ферзь или Пешка?

– Пешка! – категорически.

А вот я не уверен.

* * *

Огни ночного города летят навстречу. Басы покачивают тачку. Баксу не нравится громкая музыка. Поджав уши, он пытается поймать мой взгляд в зеркале заднего вида. Пусть терпит, она нравится мне. Я не гоню, кайфуя от этой ночной поездки. Взгляд цепляет детали улиц. Почему-то фиксируясь на лавандовых. Их немного – неоновая надпись, рекламный постер, маникюр переходящей дорогу девушки… А потом много. Очень! Новый Арбат весь в лавандовом неоне.

Вставил мне этот цвет. И я чувствую своеобразный голод. Моя фантазия начинает играть. Повинуясь порыву, притормаживаю возле бутика, в витрине которого несколько платьев похожего фасона.

– У вас есть то же самое, что в витрине, только лавандовое?

– Нет. Сегодня купили. Но во втором нашем магазине, возможно, еще есть.

– Адрес.

Это далеко. Ехать минут сорок, но я зачем-то еду. Наверное, просто хочется покататься и расслабиться. Но расслабиться не получается. Чувствую предвкушение. Губы пересыхают, я облизываю их.

Платье во втором магазине, действительно, отыскивается, правда, не сразу. Очень похоже. По-крайней мере, ткань точно такая же. Покупаю, не глядя на размер. Для кого я его покупаю? Не знаю… мне просто хочется почувствовать ткань.

Кидаю на сиденье рядом.

Пока стою на светофоре, рука неосознанно двигается в пакет, я пропускаю гладкую ткань между пальцами, и у меня встает на это ощущение. Интересно…

Выжимаю газ. Не очень аккуратно паркуюсь рядом с подъездом.

Прихватываю пакет, забираю Бакса.

Даю ему пять минут побегать на площадке для выгула. Носится, как щенок.

– Бакс. Домой.

Не слушается. Заигрывающе разгоняется, пытаясь втянуть меня в игру, и тормозит всеми лапами, резко меняя направление движения. Но у меня нет с собой его игрушек, к тому же, предвкушение торопит.

– Домой, я сказал.

Делает еще пару небольших кругов, косясь на меня.

– Бакс!

Понурив морду, подходит.

– Плохой мальчик, – жалобно поглядывает на меня снизу. – ПЛО-ХОЙ!

Присаживаюсь, пристегиваю на поводок, глядя ему в глаза.

– Я сказал «Домой», – перехватываю его за холку, оскаливаюсь на него. – Ты должен идти ко мне сразу.

Бойцовские собаки четко должны понимать, кто вожак, и слушаться безоговорочно, иначе это оружие начинает стрелять само. Их усыпляют пачками. И все из-за слишком мягких «любящих» владельцев. Мне нравится Бакс, и я не хочу, чтобы он начал «стрелять» без моей команды, поэтому забочусь о послушании даже в мелочах.

Послушно идет, но все еще пытается играть, толкая меня мордой под коленку.

– Перестань. Спокойно иди.

В лифте с нами еще какой-то мужчина. Никогда не видел раньше. Опасливо поглядывает на собаку. Потом мне в глаза и снова на собаку.

Чего ты ждешь? Что я начну с успокаивающей улыбкой убеждать тебя, что он не кусается? Он кусается. Зачем мне бесполезная собака? Веди себя аккуратно, без резких движений.

Выхожу на своем этаже.

Не люблю носить ключи, поэтому замок на моей двери кодовый, а внутри сигнализация. Но сегодня внутри – Элла.

Набираю двенадцатизначный код.

– Бакс, место.

Захожу в комнату. Она у стола, в шикарном комплекте черного белья, прогибаясь, приглашающе разводит бедра.

– Я заждалась…

Рассматриваю.

Красиво. Но сегодня в фаворе лаванда. Бросаю ей пакет с платьем. Перехватывает на лету с вопросом в глазах.

Обрисовываю в воздухе ее силуэт.

– Это все снять. Под платьем ты должна быть голой…

– Волчара хочет поиграть? – ухмыляется она.

– Волчара хочет.

Ухожу в душ, смываю с себя этот день. Но лаванда так и не смывается.

Обмотав бедра полотенцем, возвращаюсь. Прихватываю коробочку с презервативами.

Немного не «то»… – разглядываю я Эллу. – Но в целом… если…

Достаю квадратик фольги, зажимаю его в зубах. Кручу в воздухе пальцем. Она послушно поворачивается и прогибается над столом.

Вот сейчас – хорошо.

Ткань опять заманчиво обтягивает бедра.

Раскручиваю на себе презерватив.

Несколько медленных поцелуев в шею… мягко кусаю за плечо…

Она стонет, сжимая губы и впечатываясь в мою эрекцию.

– Зак… ты… о*уенный…

– Заткнись… – не надо меня отвлекать.

Хрипло посмеиваясь, ставит колено на стол.

Медленно поднимаю юбку, скользя пальцами по бедрам, кайфуя от ощущений этой ткани. Мне хочется закрыть глаза. Закрываю, представляя эту нежную Софью, ласкаясь щекой о шелк платья.

Медленное движение бедрами внутрь. И по моему телу идет дрожь нетерпения.

– Ты такой ласковый сегодня… – шепотом выдыхает… не она!

Нет… Не «ТО»! – почему-то коротит меня.

И я открываю глаза. Перехватываю ткань на плечах. Рывок. Она трещит и падает по бедрам вниз.

Элла возбужденно смеется.

– Ты е*анутый, Волк!

Перехватываю ее за хвост и впечатываю в стол, как обычно.

И просто жестко трахаю, расслабляясь.

Нормально… вот так… по-честному!

Е*анутый, да… Но придется терпеть! Мне нравится так.

Несколько минут «по-жоденькому» – и она дрожит, умоляюще что-то шепча мне. Могу кончить сейчас вместе с ней. Но мне все еще чего-то не хватает. И я довожу ее удовольствие до конца, чуть замедляясь и позволяя Элле насладиться им подольше.

Выхожу. Она разворачивается, впиваясь мне зубками в губу.

– Еще?..

– Нет… Отсоси мне, – срываю презерватив. – Хочу кончить в твой рот.

Кусаю ее пухлые губы в ответ.

– Ммм… – оседает она на колени, высовывая язычок.

И я вдавливаюсь в этот горячий, игриво сопротивляющийся рот.

Ткань скользит под ее коленями, и кончаю я именно от этого зрелища, захлопывая в последнее мгновение глаза, и, обостряя ощущения, вспоминаю взгляд «Софьи», брошенный на меня.

Да… вот теперь хватает…

Еще немного поплавав в удовольствии сам, чувствую, как двигается ее горло, проглатывая сперму и сжимая мою головку. Останавливаюсь.

Элла облизывает нижнюю губу.

– Я отработала? – заигрывающе приподнимает бровь.

– Полтинник? Не-е-ет… Ты остаешься до утра.

* * *

– Ментал, иди встречай родственников, они сейчас подъедут. Дверь мы оставим открытой. Проводишь их сюда.

Влад сбегает по лестнице вниз.

– Давай, Кит, звони.

Его слегка корежит. Он вдыхает поглубже, натягивая улыбку. Тянет…

Звоню сам, вставая на ступеньку ниже, чтобы меня не было видно в глазок.

Дверь старая, деревянная, и я слышу, как кто-то подходит к ней.

Мы дождались, пока Софья зайдет внутрь, чтобы открыла именно она. Не хватало еще потерять старушку преждевременно, от испуга.

– Никита? – открывает она дверь. – Неожиданно…

Улыбка с его лица исчезает. Рывок за руку – и через секунду она прижата к нему спиной. Ладонью он запечатывает ей рот. Делает шаг в квартиру. Захожу следом, прикрывая за собой дверь. Она неуверенно мычит ему в руку. Мы встречаемся с ней глазами. Ее – огромные. Испугана и растеряна. Не вырывается даже… просто кладет свои ладони поверх его руки, словно не веря, что ей закрыли рот. Тонкие пальчики ощупывают его руки.

– Шшш… – подношу палец к губам. – Не пугайте госпожу Салтыкову.

– Софья… – шепчет ей Кит. – Тихо. С Вами не случится ничего плохого. Только – молчите.

– Где она? – стреляю я глазами на двери комнат.

Нахмурив брови сердито смотрит в глаза, никак не отвечая на мой вопрос.

Ладно. Приоткрываю одну, заглядывая аккуратно внутрь. Маленькая комнатка. На заправленной кровати белая кожаная сумочка и открытый ноутбук. Открываю дверь шире, кивая Киту.

Он заходит туда вместе с ней.

– Софья, ведите себя разумно, не шумите. Мы не бандиты, не воры и не собираемся причинять здесь никому никакого вреда. Сейчас мы с Вами немного побеседуем.

Я слышу в дверях шум. Софья нервно переводит туда глаза.

– Это дочь и сын Маргариты Викторовны, они переживают за нее и хотят с ней пообщаться. Мы побудем здесь, чтобы им не мешать. Кит, отпусти барышню…

Он убирает руки, делает шаг к двери и замирает там. Я вижу чуть уловимую вину в его взгляде. Софья смотрит на него. Он смотрит в окно и иногда поглядывая мне в глаза.

– Нам известно о Ваших планах, Софья, родственники Маргариты Викторовны с ними не согласны.

Молчит, продолжая сверлить прищуренным взглядом Кита, губы обиженно вздрагивают.

Он медленно переводит на нее взгляд.

Ну, ты еще извинись!

– Извини…

Вот, идиот.

– Кит, постой за дверью.

Выходит.

– Итак, – присаживаюсь я с ней рядом. – Госпожа Салтыкова больше в Ваших услугах не нуждается. О ней позаботятся дети и мы.

Отрицательно качает головой.

– Они ей не станут помогать. Они просто хотят ее квартиру.

– Не буду спорить. Хотят. Впрочем, как и Вы. Поездка в Бельгию – реальные планы или?..

Открывает дверь в шкаф, я подлетаю, перехватываю ее запястье.

– Да что ж Вы такой нервный! – стряхивает брезгливо, словно царевна какое-то насекомое. – Боитесь, что автомат достану?

Это немного цепляет, но я понимаю ее чувства.

Достает два конверта. Билеты… рейс в Брюссель. На завтра. Два. «Маргарита Салтыкова», «Софья Городецкая»… – читаю я. И один билет обратно. Для Софьи.

Реально.

– Как Вас зовут?

– Захар.

– Захар, пусть забирают свою квартиру. Отпустите нас в Брюссель.

– Нет, Софья, я не могу этого сделать. В дороге она может переписать завещание в Вашу пользу.

– Вы понимаете, что она мучается? Уколы практически не помогают! Пожалуйста…

Ее «пожалуйста» такое… искреннее, доверчивое… по-настоящему женское, что на пару секунд мне даже приходит мысль сопроводить их в Брюссель.

Бред, конечно.

– Вы не переживайте так, Софья, эту проблему решу я. Не выезжая в Брюссель. Зачем ей мучиться в дороге?

– Вы ее… убьете? – оседает она на кровать.

– Разве цель не эта.

– Но там это будет… щадяще!

– И здесь тоже. Я не стану ее пугать. Две инъекции – и все. Точно такие же, как и там. Но Вам сейчас придется собрать свои вещи и исчезнуть. Потому что, если кого-то и заподозрят в этом… это будете Вы. И родственники будут свидетельствовать против Вас. Вы же ставите ей уколы. И все знают об этом. Соседи… ее врач… Так что, извините, квартира Вам не достанется. Это я, на всякий случай, заберу.

Вытягиваю у нее билеты.

– Быть может, нам придется собирать против Вас доказательства, если вдруг Вы захотите поиграть в судебные игры.

– Не захочу, – вздыхает она. – Но… Жаль… Маргарита Викторовна хотела, чтобы квартира досталась мне. Очень хотела.

Пока Влад занимается Салтыковой, я, на всякий случай, выясняю обстоятельства, чтобы быть уверенным, что никакие неожиданные подачи нам от барышни не прилетят.

– Ничего. Найдете себе другую жертву.

– Не говорите ерунды! Маргарита Викторовна сама предложила. Какая жертва?!

– Ммм… – ухмыляюсь я. – А Вы и в намерениях не имели!

– Нет, конечно! – стреляет возмущенным взглядом.

– И как Вы здесь оказались?

– Ей нужна была сиделка. У меня не было денег, чтобы снимать себе квартиру. Я – студентка, учусь в медицинском. Подрабатываю на скорой. Был вызов… Одинокая женщина. Потом заехала проведать, как она. А дальше… Вот и всё.

– И как речь зашла о квартире?

– Моей сестре нужна почка… Я как-то поделилась…

– Реально нужна?

– Реально.

– А что ж Вы не отдадите свою? Сестра ведь…

– Не подхожу я, как донор.

– Ясно.

Печальный расклад.

– Придется заработать как-то по-другому, Софья. Собирайте вещи. Мы скоро уходим отсюда. Уходим вместе с Вами.

– Я могу попрощаться с Маргаритой Викторовной?

– Нет. С ней работает сейчас один человек… Она и не вспомнит Вас.

– А Вы врач? – начинает нервничать она. – А вдруг Вы неправильно рассчитаете дозировку! А вдруг…

– Да не волнуйтесь Вы так… Я все сделаю хорошо, обещаю. Собирайте вещи.

Распрямляет спину. Глубокий вдох. По изящной шее скользит выбившаяся прядь. Красивые губы подрагивают.

– Включите ей, пожалуйста, Шостаковича. «Вальс», – протягивает она флешку. – Она прекрасно танцевала раньше…