Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга V

© Алексей Ракитин, 2023

ISBN 978-5-0059-9139-3 (т. 5)

ISBN 978-5-0053-5460-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1872 год. Таинственное исчезновение Абии Эллиса

Рабочие газового завода в городе Кембридже, штат Массачусетс, утром 6 ноября 1872 г. столкнулись с досадной неприятностью, мешавшей их работе. Газовый завод, как можно понять из названия, занимался выработкой т.н. "свечного газа", использовавшегося для освещения домов и улиц как самого Кембриджа, так и других городов в районе залива Массачусетс – Бостона, Чарлстауна, Челси. Газ вырабатывался из угля, доставлявшегося по реке Чарльз, для его приёма завод располагал собственной пристанью.

И вот рядом с этой пристанью примерно в 3 часа пополудни 6 ноября были замечены 2 притопленные бочки, качавшиеся в свинцовых речных водах. Одна – размером поменьше – почти наполовину выглядывала из воды и казалась менее нагруженной, чем другая – более крупная и притопленная настолько, что её бок лишь ненамного поднимался над волнами. Бочки мешали швартовке пароходов – они могли повредить гребные колёса или – что было ещё хуже! – при соударении с корпусом вызвать течь. Бочки следовало убрать – без этого капитаны могли отказаться от швартовки.

Хотя расчистка речной акватории не входила в круг обязанностей рабочих завода, им пришлось озаботиться удалением помехи. Занялись этим похвальным делом рабочие Стефен МакФэйден (Stephen McFaden) и Уилльям Голдспринг (William Goldsping). Чтобы рабочие трудились веселее, управляющий заводом пообещал, что всё, найденное в плавающих бочках, достанется им. Стимул был так себе, но… вдруг там действительно окажется нечто ценное?

МакФэйден, отработавший на газовом заводе уже 12 лет, был мужчиной рассудительным и осторожным. Он руководил необычной операцией.

Обе бочки усилиями МакФэйдена и Голдспринга сначала были подняты в лодку, причём сделать это удалось не без некоторого затруднения. После того, как лодка причалила к пирсу, малую бочку при помощи каната затащили наверх. Вторую поднимать не стали, поскольку МакФэйден здраво рассудил – коли в бочках какой-то хлам, то проще выбить у бочек дно и утопить всё содержимое, чем поднимать на пирс, а потом убирать с пирса. Что ж, ход рассуждений выглядел вполне разумным, а потому собравшиеся на пирсе рабочие решили осмотреть сначала одну из бочек – ту, что меньше размером.

Выбив днище и вытряхнув содержимое на дощатый настил пирса, люди ахнули. Содержимое бочки оказалось по-настоящему необычным, хотя и совсем не таким, каким его хотели бы видеть рабочие газового завода.

В бочке находился конский навоз и солома. Но не только! В ней также лежали 2 человеческие руки, 2 ноги и… мужская голова. Казалось, они принадлежат одному человеку, хотя в точности знать этого никто в ту минуту не мог. Обладатель этих частей тела при жизни был уже в возрасте – на это указывала его седая шевелюра и седые усы. На голове можно было видеть след одного или нескольких ударов топором; причиненное повреждение было таково, что в образовавшиеся в своде черепа глубокие трещины можно было видеть мозг.

Зрелище, конечно же, было ещё то!

Все шутки про богатое вознаграждение сразу же закончились. В полной тишине рабочие подняли из лодки вторую бочку, но открывать её никто не стал – было решено оставить её до появления полиции. Пусть «законники» сами решают, что и как делать!

Патрульные полиции города Кембриджа Джон Милликен (John S. Milliken) и Мозес Чайлд (Moses M. Child) прибыли на пирс газового завода примерно в 16:30 – это произошло спустя приблизительно четверть часа со времени обнаружения частей человеческого тела в меньшей из бочек. Полицейские весьма здраво предположили, что во второй бочке может находиться нечто, имеющее связь с содержимым первой, а потому от её вскрытия они воздержались до прибытия коронера.

Уилльям Веллингтон (W. W. Wellington), врач службы коронера, прибыл на пристань газового завода к 11 часам вечера. Что поделаешь – автомобилей в ту золотую пору цивилизации ещё не существовало, телефонов – тоже, поэтому отыскать человека в другом городе и обеспечить его явку за десяток километров являлось делом небыстрым. Впоследствии врач вспоминал, что при подъезде к причалу он увидел довольно большую толпу – числом в несколько сотен человек – стеной стоявшую под проливным дождём. Люди с фонарями неподвижно стояли и ждали… да Бог знает, чего они ждали! Желание прикоснуться к сенсации погнало людей из тёплых жилищ в промозглую тьму ноябрьского вечера, обывателям хотелось «расчленёнки» и кровавых подробностей. Такая вот, понимаешь ли, специфическая тяга к специфическим новостям!

Доктор осмотрел конечности, прикрытые до его прибытия дерюгой, после чего дал команду вскрыть вторую бочку. В ней он обнаружил мужской торс, которому, очевидно, принадлежали отрубленные части тела, найденные в другой бочке. Кроме того, в бочке находилась солома, большое количество опилок, конский навоз и какая-то одежда. Какая именно, доктор выяснять на причале не стал – он велел сложить всё, найденное в бочках, обратно и отвезти необычный груз в здание 15-й полицейской станции в Кембридже. Там предполагалось разместить штаб расследования.

Чтобы более не возвращаться к работе доктора Веллингтона, скажем сразу, каковы оказались её результаты. Врач работал с уликами каждый день до 11 ноября включительно, а 19 числа письменно оформил все связанные с этим делом бумаги и передал их по инстанции для рассмотрения коронерским жюри.

Согласно мнению доктора, все части тела, найденные в обеих бочках, принадлежали одному человеку – это был белый мужчина в возрасте старше 50 лет. Убит он был 3-мя или 4-мя ударами лезвием топора по затылку – точное число ударов определить было сложно ввиду растрескивания костей черепа на большое количество осколков. Расчленение тела явилось посмертным актом – это представлялось довольно очевидным, но требовало специального судебно-медицинского подтверждения. Смерть неизвестного мужчины, по мнению специалиста, последовала примерно за 30 часов до момента проведения вскрытия, если точнее, то в интервале от 18 до 21 часа 5 ноября.

Честно говоря, этот момент вызывает некоторое недоверие, поскольку подобная точность интервала, ограниченная всего 3 часами [причём спустя более суток со времени наступления смерти!], представляется сомнительной. Даже сейчас, при современном уровне развития судебно-медицинских знаний, ограничение интервала времени наступления смерти 3-я часами при отсутствии свидетелей представляется слишком уж самонадеянным [современные специалисты обычно оперируют более консервативными отрезками времени по 6 часов]. В данном же случае картина посмертных изменений, на которые опирался в своей оценке Уилльям Веллингтон, в значительной степени искажалась тем, что труп расчленялся и на протяжении некоторого времени находился сначала в холодной воде, а затем – на улице. Обескровливание при расчленении влияет как на процесс образования трупных пятен, так и на темп охлаждения тела и скорость разложения плоти. Отделенные части тела всегда выглядят значительно более «свежими» нежели торс [это связано с их обескровливанием]. Кроме того, нахождение в условиях низких температур также непосредственно влияет на скорость развития посмертных изменений. Существует даже мнемоническое правило, выражающее связь между скоростью развития гнилостных процессов и температурой окружающей среды – последствия посмертных изменений при понижение температуры на 1° ниже 25° С равноценны по своим последствиям увеличению времени гниения на 1 сутки [другими словами, тело, находящееся при температуре 5° С на протяжении 20 дней разложится примерно в той же степени, что и при температуре 25° С за 1 сутки].

Продолжая свою работу, доктор Веллингтон исследовал прочее содержимое бочек. Из большой бочки он извлёк части мужской одежды – тёмный костюм, пальто, шляпа и панталоны (кальсоны). Обувь отсутствовала. Осмотр карманов не привёл к обнаружению улик, способных помочь в идентификации тела – костюм и пальто явно были проверены убийцей перед тем, как он поместил их в бочку. Отсутствовали и метки, способные послужить подспорьем при определении принадлежности найденной одежды.

Отдельным этапом работы доктора Веллингтона явилась проверка принадлежности одежды найденному трупу. Нельзя было исключать того, что в бочки помещена одежда, не имевшая никакого отношения к убитому, преступник мог поступить таким образом, дабы затруднить идентификацию тела и направить следствие по ложному следу. Доктор измерил ряд антропометрических показателей, напрямую влияющих на размер одежды – размер плеч, охват талии, расстояние от шеи до запястья – и сравнил с соответствующими показателями пиджака и брюк. Они показали хорошее соответствие, из чего доктор Веллингтон заключил, что найденная одежда принадлежала именно убитому мужчине и никому иному.

Преступник явно озаботился тем, чтобы максимально затруднить опознание тела. То, что убийца поместил кальсоны и костюм вместе с трупом, свидетельствовало о его уверенности в том, что эти детали одежды, лишённые меток, полиции ничем не помогут.

Полностью опустошив бочки, доктор Веллингтон принялся тщательно исследовать конский навоз, сено и опилки, их наполнявшие. Он искал что-то, что могло бы подсказать происхождение трупа или бочек. И удача улыбнулась ему, хотя подобное может показаться невероятным! Веллингтон обнаружил кусочек коричневой бумаги, на котором карандашом было написано "P. Schouller, №1049, Washington Street." Вашингтон-стрит являлась длинной извилистой улицей, тянувшейся практически через весь Бостон с севера на юг.

Ранним утром 7 ноября из полицейской станции №15 в Кембридже в штаб-квартиру Департамента полиции Бостона было отправлено телеграфное сообщение с изложением сути произошедшего накануне на территории газового завода и результатах ночной работы врача коронерской службы Веллингтона. Все полицейские подразделения Бостона и пригородов были объединены телеграфной сетью в 1871-1872 гг., и возможность передачи сообщений без отправки посыльных чрезвычайно упростила координацию полицейской работы. [Сугубо для любителей развлечений в стиле "Что? Где? Почём?" можно сообщить, что Департамент полиции Бостона озаботился переходом своих подразделений от телеграфной связи к телефонной уже в 1878 году, став одним из пионеров этого вида связи в США].

Сообщение о найденной в бочке с трупом записке попало на стол начальника Департамента полиции Бостона Эдварда Хартвелла Сэвэджа (Edward Hartwell Savage), чьё имя в дальнейшем оказалось неразрывно связано с настоящим расследованием. Это был человек интересной судьбы и по-настоящему неординарный. В полицию Бостона он пришёл в 1851 г. в возрасте 39 лет человеком уже зрелым и повидавшим жизнь. Единой полиции тогда ещё не существовало – её аналогом являлись 2 абсолютно автономных подразделения, одно из которых называлось "дневным эскадроном", а другое – "ночным". Указание на время суток свидетельствовало о времени патрулирования. Сэвэдж попал в "ночной эскадрон" ("night squad") с расценкой несения службы 50 центов за 12 часов. Огнестрельного оружия у тогдашних полицейских не было – оно появилось только в 1884 году, даже не было стандартных 14-дюймовых дубинок (~35 см) из американского дуба, которые можно видеть на ретро-фотографиях у многих патрульных. "Ночной эскадрон" заступал на службу с весьма специфическим оружием – особым американским гибридом алебарды и багра. Этим орудием, точнее, его крюком, можно было подтаскивать к себе предметы в воде, а режущей кромкой наносить рубящие удары. Про использование крюка для подтягивания предметов в воде упомянуто не ради красного словца – дело в том, что ночные грабежи в гавани Бостона на протяжении многих лет являлись головной болью городской администрации, и "ночной эскадрон", заступая на смену, каждую ночь буквально выходил на ристалище.

Но Эдвард Сэвэдж интересен не только этими славными страницами своего прошлого. Дело в том, что он был не только полицейским, но и писателем. В 1865 году он издал свою первую книгу, и в последующие 19 лет последовала целая серия публикаций из истории Бостона и правоохранительных органов Массачусетса. Он стал автором воистину эпических работ, которые можно здесь упомянуть, например: 2-хтомная "Хронологическая история бостонской стражи и полиции с 1631 по 1865 годы" ("A Chronological history of the Boston watch and police from 1631 to 1865"), "Бостон при дневном свете и газовом освещении" ("Boston by Daylight and Gaslight"), "Воспоминаниями бостонского полицейского" ("Recollections of a Boston Police Officer"), "Бостонские события: краткое изложение более 5000 событий, произошедших в Бостоне с 1630 по 1880 год за период в 250 лет вместе с другими интересными событиями, систематизированными в алфавитном порядке" ("Boston events: a brief mention and the date of more than 5,000 events that transpired in Boston from 1630 to 1880, covering a period of 250 years together with other occurrences of interest, arranged in alphabetical order") и некоторые другие.

Слева: Эдвард Сэвэдж, справа: раритетное издание с 2-я книгами Сэвэджа – «Воспоминания бостонского полицейского» и «Бостон при дневном свете и газовом освещении».

Мы знаем, что многие отечественные правоохранители отметились на ниве писательского творчества, причём, отметились работами по-настоящему оригинальными, креативными и необыкновенно интересными даже по нынешним меркам. Навскидку можно назвать фамилии таких мастеров пера и оперативно-следственной работы, как Путилин [начальник столичной Сыскной полиции], Кошко [создатель уголовного розыска Российской империи, между прочим!], Спиридович [заместитель начальника охраны Государя Императора Николая Второго по оперативной работе], Ланге, Соколов [расследование убийства семьи Государя Императора Николая Второго]. И следует признать, что Эдвард Сэвэдж на их фоне выглядит очень достойно. Скорее уж Конан Дойл на фоне таких мастеров пера выглядит нелепым компилятором и школяром

Уж извините автора за такое длинное и, возможно, не очень уместное отступление, но мне показалось, что эта информация о начальнике бостонской полиции заслуживает упоминания.

Итак, в первые часы 7 ноября 1872 г. Эдвард Сэвэдж получил телеграмму из Кембриджа с указанием адреса по Вашингтон-стрит и упоминанием некоего "P. Schouller", которые надлежало проверить на предмет возможной связи с убийством и расчленением неизвестного мужчины. Начальник полиции, понимая, что такого рода преступления надлежит расследовать по горячим следам, немедленно отправился к дому №1049 лично в сопровождении пары детективов. Обитатели дома были разбужены, и их опросом удалось установить следующее.

В указанном доме помещалась мастерская по изготовлению бильярдных столов и столов для игры в багатель [эта игра чем-то напоминает бильярд, она ведётся на специальном закруглённом столе размером меньше бильярдного]. Мастерская принадлежала Питеру Шуллеру – то есть, это именно его имя и фамилия были указаны на листке бумаге, найденном в одной из бочек. Владелец мастерской жив, все его родственники и знакомые в полном порядке, то есть человек, найденный в бочке, не имеет явной связи с мастерской.

Продолжая сбор информации, полицейские установили, что магазин, работающий при мастерской, ведёт торговлю отходами столярного производства, в том числе опилками. Поскольку в бочках с частями тела находилось большое количество опилок, детективы заинтересовались этой деталью и попросили Мишеля Шуллера (Mishelle Schouller), сына владельца бизнеса, сообщить, кто в последнее время закупал опилки.

Это карта Бостона и пригородов относится к 1852 году, то есть составлена она за 20 лет до описываемых событий. Здесь ещё нет газового завода в Кембридже, да и сам этот городок выглядит совсем маленьким. Чёрным пунктиром показана Вашингтон-стрит, тянувшаяся от южной границы Бостона к самому центру города и имевшая тогда длину чуть более 3,3 км. К 1872 г. южная граница Бостона отодвинулась гораздо ниже обреза карты, в результате чего длина Вашингтон-стрит превысила 5,5 км. Эта улица стала самой длинной в Бостоне, своего рода нервом города, вокруг которого закручивалась деловая активность его жителей.

Оказалось, что в понедельник 4 ноября 2 бочки опилок приобрёл некий чернокожий торговец по фамилии Кимберли, а чуть ранее – в субботу 2 ноября – Левитт Элли (Levitt Alley), занимавшийся перевозкой крупногабаритных грузов. Элли приобрёл 3 бочки опилок. Надо сказать, что были названы и другие покупатели, но Эдвард Сэвэдж посчитал, что на данном этапе он узнал достаточно.

Очень соблазнительно было заподозрить чернокожего торговца Кимберли, поскольку негры традиционно для США считаются людьми с криминальными наклонностями и вообще ненадёжными. Но именно поэтому Сэвэдж решил оставить Кимберли «на потом». Логика начальника полиции была довольно простой – убитый являлся мужчиной в возрасте и, судя по всему, человеком приличным, а потому он должен был испытывать недоверие к неграм и вечером 5 ноября вряд ли стал бы договариваться о каких-то делах с Кимберли. То, что убитый не имел защитных ран и был убит ударом [или ударами] по затылку, косвенно свидетельствовало о внезапном нападении со спины, а по мнению Сэведжа белый мужчина вряд ли оказался бы настолько беспечен в обществе чернокожего. Скорее всего, неизвестного белого мужчину убивал белый.

По этой причине Сэвэдж решил сосредоточиться, по крайней мере, на первоначальном этапе работы, именно на Левитте Элли.

Последний проживал на Ханнеман-стрит (Hunneman street), короткой улочке, расположенной восточнее Вашингтон-стрит. Дом Элли не имел номера, все местные жители были известны окрест по фамилиям. Начальник полиции Сэвэдж вместе с помощниками Чарльзом Скелтоном (Charles L. Skelton) и Альбионом Дирборном (Albion P. Dearborn) прибыл к дому Левитта ещё затемно и, объяснив владельцу дома цель своего появления, попросил показать постройки.

Это карта Бостона и пригородов относится к 1872 году и демонстрирует городскую планировку до «Большого пожара 9 ноября». Необычный вид карты с обрезанными углами объясняется тем, что в XIX столетии американские типографии не придерживались топографического правила «север всегда вверху» и ориентировали объекты как заблагорассудится. Делалось это с целью экономии бумаги. Для адекватного отображения информации карта приведена автором в привычный для современного читателя вид [север вверху]. Тёмно-серый пунктир показывает Вашингтон-стрит, а небольшая пунктирная линия белого цвета восточнее – это Ханнеман-стрит. Легко заметить, что Ханнеман-стрит расположена намного ближе к заливу Саус-бэй, нежели к реке Чарльз, в водах которой были найдены бочки с расчлененным телом.

Левитт Элли оказался кротким, очень спокойным и немногословным мужчиной в возрасте несколько за 50 лет. Он подтвердил факт приобретения в минувшую субботу опилок в магазине при мастерской Питера Шуллера и уточнил, что делает такие покупки регулярно. Опилки, являющиеся отличным амортизатором, ему нужны для пересыпания различных деликатных грузов, например, стекла, полированной мебели и т. п. Рассказывая о себе, Левитт Элли сообщил прибывшим полицейским, что родился в 1816 году в городке Итон (Eaton) в штате Нью-Хэмпшир, отец его рано умер и мать занималась его воспитанием в одиночку. Он хорошо учился в школе, но из-за материальных затруднений не мог получить высшего образования. Женился Левитт в 1842 году [в возрасте 26 лет]. В браке были рождены 3 сына и 3 дочери, одна из дочерей замужем, но с мужем проживает в его – Левитта – доме. В Нью-Хэмпшире он вёл дела до 1869 года, затем всё бросил и переехал в Бостон, где поначалу работал плотником, а затем занялся извозом.

Отвечая на расспросы полицейский, Левитт сообщил, что сыновей его зовут Дэниел, Уилбур и Куртис, а дочерей – Лорейн, Анна и Эбби, кроме зятя в доме проживает наёмный работник, друг его детства по фамилии Тиббетс. Затем Левитт безропотно показал полицейским свои владения – большой жилой дом с внутренним двором, сараем и конюшней. Поскольку в бочках, в которые был помещён расчленённый труп, был найден конский навоз, Эдвард Сэвэдж попроси Элли показать конюшню.

При свете 2-х масляных фонарей полицейские осмотрели просторное помещение, в котором находились 4 прекрасные лошади. Элли явно любил животных и заботился об их состоянии. Никаких подозрительных следов, вроде потёков крови, разорванной одежды, оторванных пуговиц или чего-то подобного, осмотр не выявил.

Особых подозрений Левитт Элли не вызвал, никто из полицейских в те минуты и не думал, что этот человек или его дом может иметь какое-то отношение к убийству. Ханнеман-стрит, на которой находилось домовладение Элли, была удалена от залива Саус-бэй приблизительно на полкилометра, в то время, как расстояние до реки Чарльз было намного больше [около 1,6—1,7 км]. Если местом преступления явилась Ханнеман-стрит, то убийце следовало бы выбрасывать бочки с трупом именно в залив Саус-бэй – такой выбор представлялся логичнее во всех отношениях.

Чтобы закончить с Левиттом Элли и заняться отработкой других направлений, Эдвард Сэвэдж поинтересовался, не пропадали ли у него в последнее время бочки. Элли ответил уклончиво, мол, ничего подобного не замечал, хотя бочек в его хозяйстве множество, может, что-то упустил из вида. Его попросили пересчитать и сказать, все ли из них находятся на своих местах. Элли ходил по конюшне, спускался в подвал под домом и мямлил что-то нечленораздельное. В общем, поведение его до некоторой степени смутило начальника полиции и тот, дабы поскорее покончить с данным ответвлением в расследовании, предложил Элли вместе проехать в Кембридж и посмотреть на бочки, поднятые из воды. Дескать, вдруг опознаете…

Элли моментально согласился и все четверо – начальник полиции, два детектива и Левитт Элли – отправились в Кембридж в двух экипажах. Уже после восхода солнца они благополучно прибыли к месту назначения и свидетелю были представлены бочки, извлечённые накануне из воды у пирса газового завода. Левитт заявил, что одна из бочек – та, что большего размера – по его мнению, могла бы принадлежать ему, а относительно второй он был неуверен.

Такой ответ оказался неожиданным и до некоторой степени озадачил Эдварда Сэвэджа. Получалось, что Левитт Элли причастен к делу двумя «ниточками» – тем, что имел деловые отношения с бильярдной мастерской Питера Шульмана, чей адрес оказался найден в одной из бочек, и тем, что сама бочка могла принадлежать Элли. Конечно, иногда совпадения оказываются просто совпадениями, но… но не всегда!

В интересах расследования представлялось важным скорейшее установление личности убитого. Для решения этой задачи можно было пойти разными путями – дать, например, соответствующее сообщение в газете или выставить тело на всеобщее обозрение в морге. Но на первых порах можно было ограничиться более простыми полицейскими мероприятиями, а именно – проведением опроса жителей патрульными полицейскими. Убитый явно не принадлежал к люмпенам и являлся, судя по всему, человеком зажиточным. Его должны были хватиться близкие, а если таковых не имелось, то его исчезновение должны были заметить партнёры по бизнесу, соседи, знакомые. Правда, для человека приезжего такой расчёт мог не оправдаться, но попробовать, тем не менее, следовало.

С утра 7 ноября патрульные, заступившие на смены в Кембридже и Бостоне, начали планомерные опросы, рассчитывая получить информацию о человеке, подозрительно отсутствующем с вечера 5 ноября.

Через несколько часов было получено сообщение о том, что соседи и деловые партнёры не могут отыскать некоего Абию Эллиса (Abijah Ellis), риэлтора, много лет занимавшегося сделками с недвижимостью, известного своим жёстким несговорчивым нравом. Абия родился в 1817 г. в штате Нью-Гэмпшир, но много лет прожил в Бостоне, где и сколотил немалое состояние. Его родные сестра и 3 брата были живы – их письма, доставленные Абие Эллису 5 и 6 ноября были найдены полицией невскрытыми.

Примерно в 2 часа пополудни 7 ноября расчленённое тело было предъявлено домработнице Эллиса и деловому партнёру последнего Джорджу Квигли (George B. Quigley) – оба уверенно опознали труп. Квигли также сделал кое-какие существенные уточнения о бизнесе убитого. По его словам, тот обычно совершал денежные операции – принимал деньги плательщиков, либо оформлял документы – в его, Квигли, офисе в доме №34 по Виндзор-стрит (Windsor street). Испытывая непреодолимое недоверие к банкам, Абия никогда не доверял свои сбережения банковским депозитам, предпочитая наличные. Убитый всегда имел при себе значительную сумму денег – долларов 200 или даже 300. В последний раз свидетель виделся с Эллисом примерно за 10 дней до убийства последнего, то есть 25 или 26 октября.

Идентификация убитого резко продвинула расследование вперёд. Прежде всего потому, что почти сразу же выяснились важные детали одной из последних сделок, проведенных убитым. Абия Эллис продал большой дом с надворными постройками на Ханнеман-стрит тому самому Левитту Элли, что покупал опилки в бильярдной мастерской Питера Шуллера. И покупатель, не располагая нужной суммой денег, попросил продавца о рассрочке. На момент смерти Абии Эллиса покупатель оставался ему должен около 2 тыс.$ – это была очень значительная сумма и очень весомый мотив убийства.

Тут, в общем-то, всё сошлось.

Примерно в 3 часа пополудни полицейские в форме и в штатском прибыли к дому Левитта Элли и приступили к его методичному обыску. Во время осмотра конюшни, проведенного при дневном свете, под большой кучей соломы были найдены многочисленные тёмные следы, которые могли быть следами крови. В надежде на то, что врачи службы коронера сумеют доказать происхождение крови, участки с подозрительными следами были выпилены и приобщены к делу в качестве вещественных улик.

Владелец дома при обыске отсутствовал, и никто не знал, где он находится, поскольку его разъезды всегда были хаотичны и непредсказуемы. Полицейские передали через младшего сына Левитта приказ явиться на следующий день 8 ноября для допроса в здание 5-ой полицейской станции в Кембридже.

Преступление практически было раскрыто, мало кто сомневался в виновности Левитта Элли. Если улики, указывающие на него, являлись в действительности не уликами, а лишь чудовищными совпадениями, то следовало признать, что Левитт был самым невезучим человеком на свете. Ну, в самом деле – он задолжал убитому огромную сумму денег, планировал встретиться с ним в день убийства, покупал опилки в бильярдной мастерской, наконец, в его конюшне оказались найдены многочисленные следы крови [заметьте, замаскированные следы!]. Ну неужели кто-то поверит в возможность подобного случайного стечения обстоятельств? «Такого не бывает!» – скажет любой обыватель и, наверное, будет прав. А ведь именно из таких обывателей и набирается жюри присяжных!

И если бы всё в этой необыкновенной истории действительно оказалось таким, каким выглядело со стороны в те ноябрьские дни, то этот очерк никогда бы не был написан. Однако, написать его следовало хотя бы потому, что история убийства Абии Эллиса даже с позиции современного человека представляется одной из самых необычных в криминальной истории не только Бостона, но и всех Соединенных Штатов.

8 ноября оказался днём весьма богатым на события. Полицейскими была допрошена Мэри Так (Mary E. Tuck) – женщина, с которой убитый Абия Эллис несколько последних лет поддерживал интимные отношения. Согласно показаниям женщины, её знакомство с Эллисом длилось около 9 лет, по-видимому, их отношения были очень доверительны, поскольку женщина неплохо ориентировалась в делах Абии. На момент смерти тот владел 2-я домами на Довер-стрит (Dover street), 2-я на Метрополитен-плейс (Metropolitan place) и 3-я в южном Бостоне. Абию без всяких оговорок можно было назвать очень зажиточным человеком, его месячный доход по оценке Мэри Так составлял от 250$ и выше. В те времена оплата дорожного рабочего не превышала 50 центов в день [обычно гораздо ниже], так что убитый мог жить, ни в чём себе не отказывая.

Свидетельница подтвердила наличие у Абии привычки носить с собою значительные денежные суммы, причём он не делал из этого особого секрета и если его спрашивали, сколько у него с собою денег, он без раздумий и колебаний отвечал. Что и говорить, довольно неосторожное прямодушие! На вопрос о том, когда отсутствие Абии показалось подозрительным, Мэри Так ответила, что первый раз обеспокоилась в обеденное время 6 ноября. Она отправила мальчика-посыльного с поручением обойти все дома, принадлежавшие Абии, и отыскать последнего. Когда посыльный вернулся ни с чем, Мэри встревожилась всерьёз и обратилась к полиции.

Согласно показаниям Мэри, убитый собирал ренту с арендаторов каждую неделю в период с субботы по понедельник. Свидетельница назвала некоторых плательщиков, по её словам больше всех платил некий Дэвидсон, арендовавший дом в южном Бостоне. На прямо заданный вопрос об отношениях убитого с Левиттом Элли, женщина ответила, что никогда не слышала о том, чтобы этот человек что-то платил Абии Эллису.

В тот же день 8 ноября в помещении 5-й полицейской станции в Кембридже состоялся допрос Левитта Элли, подозрения в отношении которого уже оформились [хотя и не без оговорок]. Допрос проводил начальник бостонской полиции Эдвард Сэвэдж лично. Мероприятие было заблаговременно подготовлено – в здании находились полицейские доктора Фой (Foye) и Хейс (Hayes), которые до начала допроса провели осмотр Левитта и его одежды.

Врачебный осмотр показал, что на теле подозреваемого отсутствуют повреждения, которые можно было бы связать с недавней дракой или ранением каким-либо орудием – не было ни синяков, ни порезов, ни осаднений кожи.

А вот результат осмотра одежды оказался намного более интересным. Во-первых, выяснилось, что 2-е нижние рубашки Левитта сильно запачканы кровью. Большие пятна крови оказались на обоих рукавах каждой из них. При этом третья рубашка – одетая поверх, была чистой, что могло означать только одно – Левитт Элли знал о пятнах крови и попытался их скрыть от окружающих. Во-вторых, большое количество пятен крови разного размера и форм было найдено на кальсонах подозреваемого. К сожалению, в нашем распоряжении нет фотографий окровавленной одежды, в которой разгуливал Элли, было бы очень интересно посмотреть, что же она из себя представляла. Но в любом случае, наличие нижнего белья со следами крови под чистой одеждой, означало то, что подозреваемый либо раздевался перед тем, как запачкать её кровью, либо озаботился переодеванием после того, как кровь попала на одежду.