000
ОтложитьЧитал
Пролог
Он пил её жадно, самозабвенно, чувствуя, как силы возвращаются к нему, как рассеивается туман перед глазами, как мир, пока ограниченный лишь грязными стенами вонючей камеры, да бледнеющим, с каждым его глотком лицом девчонки, становится ярче.
Он твёрдо знал, что возьмёт столько, сколько потребуется и не станет её жалеть. Только не сейчас и только не её! Умрёт? Выживет? Теперь для него это не имеет никакого значения. Девчонка сделала свой выбор. Что такого ей посулили, чего бы не смог дать он? Почему она решилась на это вероломное предательство? А ведь он её любил, так, как не смог бы любить ни один человеческий мужчина. Он бы берёг её от разочарований и тревог, от проблем и трудностей, и даже, как бы это смешно не звучало, от себя самого, от своей неистовой неуёмной жажды. Да, он был готов подняться с ней в горы и провести обряд. Она могла бы жить долго, очень долго, с ним, купаясь в его любви и нежности, наслаждаясь каждым беззаботным днём. Но, как оказалось, ей было не нужно всего этого. Так чего же хотела маленькая глупая девочка с глазами цвета весенних небес? Вот уже её безвольное тело падает на заплеванный тюремный пол, а из его груди рвётся песня разрушения. Но он подождёт, пока девочку заберут, унесут в безопасное место. Ведь сердце ещё бьётся, а грудь, пусть и тяжело, но поднимается, а значит, у предательницы есть шанс. И только позже, когда шаги охранников стихнут, он призовёт свою стихию. Взорвутся баллоны бытового газа, обрушится здание городской тюрьмы. Пространство наполнится криками ужаса, боли и отчаяния. Пламя и удушливый дым, разлетающиеся, ломающиеся бетонные блоки, искорёженная арматура, обугленные человеческие останки на обагрённом кровью снегу. И над всем этим он, голый, с обожженной кожей, кровоподтёками и кровоточащими ранами, ослабленный, злой и свободный будет подниматься в тяжёлое сырое февральское небо, покидая навсегда эту проклятую страну, этот город и её, такую хрупкую, такую беззащитную и такую лживую.
Глава 1
Звонок будильника оповестил о начале нового дня. Я лениво потянулась, бросила взгляд на тёмный, едва прикрытый прозрачной тюлевой занавеской квадрат окна и встала. Стопы тут же утонули в мягком густом ворсе ковра. Люблю мягкое. Этот коврик, в виде цветущего луга, я выбирала сама. Да и всё, что окружало меня в этой комнате, было выполнено по моему личному заказу. Бледно-зелёные обои, шкаф с зеркальными дверцами, светлая мебель, кажущаяся лёгкой и невесомой.
Спать не хотелось, ведь сегодня не просто будний день, один из многих, а последний в этом учебном году. Завтра уже начнутся каникулы, которые обещают быть насыщенными. Да уж, предвкушение праздника слаще, чем сам праздник. Томясь в ожидании, ты мечтаешь, представляешь, планируешь. Поездка с классом за границу, что может быть лучше. Дорога, новые места и знакомства, а главное– он, Денис Журавлёв. Путешествие сблизит нас, и он, наконец, поймёт, насколько со мной интересно, весело и приятно проводить время. Но стоп! Всё это лирика, а сейчас о важном. Сегодня мне, как старосте класса и правой руке Ирины Николаевны, необходимо провести беседу на тему «Вампиры наши враги».
Я металась по комнате, одновременно натягивая брюки, и открывая ящики письменного стола в поисках заветной папочки, в которой хранились конспекты всех бесед. Вот она! Так, теперь, где моя расчёска? А заколка?
Ну вот, волосы в строгий хвост, блузка идеально выглажена, лёгкий макияж. Никакой яркой помады, лишь прозрачный блеск. Всё, пора спускаться к завтраку, родители уже заждались.
Сбежав по ступенькам и распахнув дверь в гостиную, я плюхнулась на диван рядом с отцом. На столе уже дымились тарелки с кашей, а от чашек с кофе тянуло бодрящим ароматом, поднимающим настроение.
– Доброе утро, мамуля, доброе утро, папуля.
Родители смотрели на меня радостно, светло, как и должно смотреть на единственное, любимое чадо.
– Ты сегодня неотразима, – улыбнулась мать.
– Есть в кого, – отец потрепал по плечу, слегка приобняв. Разумеется, произнося это, он имел ввиду себя любимого.
Я, как это и положено, молодому, тратящему большое количество энергии, организму, набросилась на еду.
На меня взирали два отца, тот, что сидел рядом, с удовлетворённой улыбкой, а тот, другой, висящий в золочёной раме, облачённый в деловой костюм, строго и укоризненно. Мне никогда не нравился этот портрет, так, как я всегда хотела видеть отца весёлым и добродушным. А на портрете, папа походил на каменное изваяние. Да и рама казалась пошлой. Но это тяжеловесное убожество, занимающее половину стены, было подарком от маменьки к папиному юбилею, так что о том, как я сниму его и выброшу на чердак, оставалось только мечтать.
– Вчера я была в магазине, – начала свой рассказ мама, намазывая кусок булки апельсиновым джемом и предлагая его отцу. – Видела там свою портниху, она что-то выбирала в колбасном ряду. Я, разумеется, не стала с ней здороваться, но хорошо услышала, как она жалуется на новое повышение цен. Вот я и хочу спросить тебя, Валентин, действительно ли, в стране так всё печально? Неужели люди даже колбасы себе позволить не могут? Ведь, знаете, она, в итоге, так ничего и не купила.
С каждой фразой, произнесённой матерью, брови отца всё теснее и теснее приближались к переносице, что свидетельствовало о его крайнем неудовольствии. Мама, наконец поняв, что сказала нечто неприемлемое, опустила взгляд, изучая содержимое своей тарелки.
– Так тебе и надо, – злорадно подумала я, метнув в сторону матери неприязненный взгляд. Меня всегда раздражало, когда она пыталась говорить о чём-то более высоком, чем кухня и уборка. Не пойму, с какой целью люди затрагивают те темы, в которых ничего не смыслят?
– Как бы там ни было, нашу семью беспокоить это не должно, – медленно закипая, ответил отец, осторожно кладя бутерброд на край тарелки.
– Но ведь моя портниха – женщина не бедная, и даже она не может себе позволить купить то, чего ей хочется. А что говорить о более необеспеченных слоях населения?
Я, мысленно, схватилась за голову, удивляясь тупости своей мамаши! Надо же было испортить такое замечательное утро! Нашла о ком радеть, о нищих придурках, не способных заработать себе на хлеб! Знаю я таких, в одном классе со мной учатся, Ожегов, например. Только не будем сейчас о нём, иначе меня стошнит.
– Катерина, – отрезал отец, заставив маму замолчать и уставиться на него круглыми, словно блюдца, испуганными глазами. – С какой целью ты ходила в магазин? Разве Дима не привёз продуктов на всю неделю?
– Привёз, Валечка, – мама, с торопливым подобострастиям, принялась размешивать сахар в отцовской чашке. – Просто я хотела найти тебе подарок к новому году и, случайно, забрела в продуктовый супермаркет.
– Зачем мне подарки от тебя, за мои же деньги?! – рявкнул отец так, что зазвенела посуда на столе, а я, от неожиданности, прикусила язык.
– Но ведь новый год, – прошептала мама, прекратив мучить чашку и садясь на своё место. – Мы же всегда дарим подарки друг другу.
– Тупая курица! – папен кулак ударился о поверхность стола, из чашек выплеснулся кофе, заливая скатерть.– Мы это делали ради ребёнка, устраивали праздник своей дочери. Но Вероника, на этот раз, праздновать с нами не будет. Так на хрена мне, скажи на милость, все эти розовые сопли, подарочки, поцелуйчики в щёчку, пожелания на открыточках!
– Прости, Валечка, – мама начала шмыгать носом, что ещё больше взбесила отца, да и меня тоже.
– Лучше бы занималась дочерью и домом, а не шлялась где попало. А твою портниху я сегодня же вызову на допрос. Отребье в конец распоясалось, уже в магазинах ведёт антирежимные речи. Думаю, тебе стоит поискать другую портниху.
Отец протянул руку, куда, тут же, легла газета. Надо отдать маме должное, желания папеньки она , точно угадывала, как по взгляду, так и по жесту.
– Ну паа, – протянула я, дёргая его за рукав. – Я же вечером уезжаю, ну давайте нормально посидим, а?
Отец многозначительно кашлянул, а мать обречённо вздохнула.
– Ну, паа, хоть слово мне напутственное скажи.
– Ты уже взрослая девочка, – отец отложил в сторону газету и потрепал меня по щеке. – Мы с мамой доверяем тебе и по тому, отпускаем в эту поездку.
Мама кивнула в знак одобрения. Когда отец говорил, она не вмешивалась и не спорила, лишь молчаливо соглашалась с мужем. Её тонкие пальцы теребили салфетку, выдавая волнение, и меня это насторожило. Вдруг начнёт отговаривать от поездки, просить остаться дома. Ведь в дороге со мной может приключиться всякое. Маме везде мерещилась опасность. Список её страхов был так велик, что легче перечислить то, чего она не боялась. По улицам нашего захолустья, если верить мамочке, толпами бродили маньяки и грабители, в ресторанах– алчно потирали руки отравители, нанятые врагами и соперниками отца, Школа, в глазах мамы, была рассадником инфекции, и я никогда не выходила из дома, не проглотив таблеток, укрепляющих иммунетет. Отношения с подругами мать порвала сразу же, как вышла замуж, ведь те, могли увести ненаглядного Валечку. Она считала, что каждый житель городка завидует нашей семье и готов причинить зло. Ведь мой отец не абы кто, а третий секретарь приёмной СГБ. Я смеялась над страхами матери. Учителя меня уважали, в классе боготворили. Моё слово было решающим, мнение непререкаемым. Сомневаетесь? Ну так пеняйте на себя!
Тем временем папа продолжал:
– Ты должна помнить, что отправляешься в страну соблюдающую нейтралитет, и вполне возможно, что на улицах Эвилии, тебе встретится вампир…
– Валентин! – вскрикнула мама, выронив салфетку.– Прекрати пугать ребёнка!
– Она уже не ребёнок, – папа шумно отпил из своей чашки. – Завтра ей исполняется восемнадцать.
– О да! – мама грустно улыбнулась, прижав руки к груди. – А ещё совсем недавно наша Верочка была такой крошкой. У тебя часто болел животик, ты плакала, плохо спала по ночам. Помню, как к нам в гости приехала моя подруга. Бедняга, она не смогла сомкнуть глаз, слыша твои крики. А ещё у тебя был жёлтый медвежонок, ты его везде таскала с собой. Засыпала только с ним. И однажды игрушка потерялась…
И почему родителям нравится вспоминать то, как их дети были какающими и сикающими под себя червяками, пищащими и безмозглыми? Чем их не устраивает нормальная, самостоятельная, сформировавшаяся личность с целями, устремлениями и собственным мнением? Не пойму, чем там вообще можно умиляться? Слюной, вечно вытекающей из беззубого рта? Беспорядочными движениями уродливых ножек и ручек? Бррр!
– Ладно, – я поднялась из за стола, давая понять, что тема мне неприятна, и неинтересна. – Я в школу опаздываю. Подвезёшь, пап?
Отец сосредоточенно вёл машину, я же молча сидела рядом. В лобовое стекло бились крупные мохнатые снежинки. То и дело светофоры вспыхивали красным, но мы не обращая внимания, продолжали свой путь. Моему отцу ещё и не то позволялось.
– Как ты думаешь, решила я задать мучавший меня вопрос. Нужно выяснить всё прямо сейчас, чтобы не думать весь день. У меня и без этого проблем полно.– Мама обиделась на меня?
– Не знаю, – ответил отец, пожав плечами. В стёклах его очков блестел оранжевый свет уличных фонарей. – Но лично я считаю, что так нельзя. Это лучшие моменты её жизни. Вот будут у тебя свои дети, тогда поймёшь.
– Фу, вот этого мне не нужно, – я демонстративно поморщилась.– Превратиться в домохозяйку в засаленном халате – не для меня. Хочу сделать карьеру, чтобы все уважали и боялись.
– Моя дочь, – засмеялся папа, и огоньки в очках засмеялись тоже. – Ты, Вероника Валентиновна учись, старайся, не отвлекайся на глупости. А уж дальше – моя забота.
Пухлая рука отца легла мне на макушку. Да, мой папочка маленького роста, толстенький, очкастый– не орёл. Вот только его боится весь наш вшивенький городок и ближайшие к нему деревеньки. Да, он не первый секретарь, а всего лишь третий, но всё ещё впереди. А я буду учиться, буду доказывать всем, что достойна быть дочерью такого человека, и добьюсь высот. А дети и муж– глупости. Не нужно мне это. К тому же детей нужно делать, и способ этот, если верить рассказам девчонок, довольно мерзкий. Никогда и никому не позволю творить такое с моим телом. Это же как нужно себя не уважать, чтобы допускать подобные гнусности? А Дениска Журавлёв нужен мне, как товарищ, как союзник. Ни о какой дурацкой любви даже и речи не идёт, что бы там мои подруженьки себе не навыдумывали. Светка и Аринка, ещё глупые, вот всякие романтические бредни в головы и лезут. Ну, ничего, воспитаем.
Отец припарковался прямо на школьной аллее, напугав дворника с куцей бородёнкой, сметающего с дорожек снег.
– Куда прёшь! – вскрикнул дядька. – совсем обнаглели, скоро в школу на своих машинах заедут!
Но узнав номера, тут же попятился, прижимая к себе метлу, забормотал какие– то извинения. Я захохотала. Трусливый жалкий нищеброд, не удивительно, что кроме метлы ему больше ничего в этой жизни не доверяют.
Чмокнув папочку в колючую щеку, я вышла из машины и направилась к зданию школы.
Визг малышни. Цоканье учительских каблуков, гудение ламп, запахи пыли, бумаги, талого снега и готовящегося обеда дружно встретили, окружили, окунули в обычную жизнь. Школа– мой второй дом, как бы пафосно это не звучало. И если дома, я принцесса, любимая, обласканная, избалованная. То в школе, я – королева. Меня уважают, меня боятся, ко мне прислушиваются, мною восхищаются. Дома безраздельно правит отец, последнее слово всегда остаётся за ним. Я же вынуждена подчиняться и гордиться тем, что мне выпала честь быть дочерью Валентина Краевского. А вот школа– моё царство.
– Вероника, – из за угла вынырнул одноклассник Лёшка Ожегов.
Серое лицо мальчишки, усеянное мелкими гноящимися прыщиками, гнилые зубы, чёрные противные усики над верхней губой, растянутый свитер и пузырящиеся на коленях брюки всегда вызывали у меня стойкое отвращение. Но парень, будто бы нарочно, преследовал меня начиная с пятого класса. Приглашая то в кафе, то в кино, то на каток. Несколько раз даже посмел позвонить домой. Как назло трубку поднял отец. Ох и был мне потом нагоняй от дорогого родителя за то, что веду себя слишком доступно, за то, что рано начала думать о парнях, и за то, что вожу дружбу с плебеями. Пришлось долго убеждать разгневанного папу и солидарную с ним маму, что они всё не так поняли. За свою выходку Ожегов заплатил сполна. Ему целый месяц пришлось дежурить в классе на радость всем ребятам.
– Ты же любишь оперу, – Лёшка шмыгнул прыщавым носом, втягивая сопли. – В филармонии дают « Мы больше не источники». Может…
Где– то в закоулках школьного коридора я различила голос Дениса. Вкрадчивый, спокойный. Ему вторило блеяние Светки. Фу, ну и смех у неё! Эта дурочка готова хихикать над каждой ерундой. Неужели Дену интересно с ней? Нет! Дениса не могут привлекать пустышки. Ему нужна умная, духовно богатая союзница, смелая, сильная, волевая. Но, тем не менее, эта дура продолжала заливаться идиотским смехом, а вместе с ней веселился и Денис. А если он обнимает её за талию? Нужно скорее идти к ним, помешать, освободить товарища из когтей этой драной кошки. Но вместо того, чтобы отправляться спасать друга, я стою здесь, рядом с прыщавым заморышем.
Раздражение вырвалось наружу, хотя обычно я веду себя довольно сдержанно и тактично. Но всё так внезапно на меня навалилось, и дурацкая попытка мамы покопаться в моём горшковом прошлом, и предстоящая поездка, и подготовка к докладу, и милое воркование Светки с Денисом, моим Денисом, что выдержка изменила мне.
– Молодой человек, – начала я, стараясь придать своему голосу как можно больше холода. – Похоже намёков вы не понимаете.
Мальчик потупился, нижняя губа мелко затряслась. Он сглотнул раз, потом другой, попытался что– то сказать, но я опередила его.
– Вы неприятны мне, вы мне отвратительны. Посмотрите на себя, в каком виде вы приходите в школу? Неужели так сложно одеться во что-то более приличное, чем эти лохмотья? А избавиться от прыщей? А почистить зубы, чтобы из вашего рта не несло рвотой. И прекратите шмыгать носом!
Круто развернувшись на каблуках я зацокала по направлению к кабинету химии. Ладно, с Денисом и Светкой можно и потом разобраться.
В классе меня встретили дружно, радостно. А как ещё встречать дочь третьего секретаря, красавицу, отличницу, лидера, вдохновителя? Взгляды, любопытные, восхищённые, заискивающие, влюблённые. Я же царственно кивнула и направилась к своей парте.
– Готова покорять снежные просторы Эвилии? – шепнула Аришка, когда я уселась рядом с ней.
– Терпеть не могу зимние забавы, всякие лыжи, коньки. Ты же знаешь.
– Да я не про это, – Аришка раздражённо махнула рукой. – Там же клуб есть, в Эвильском стиле, он прямо в подвале человеческой гостиницы находится, специально для людей построенный. Вот там Дениску и охмуришь. Ты, надеюсь, разжилась платьем, подчёркивающим, все твои прелести и сексуальным нижним бельём или в своих скафандрах ходить по дискотекам будешь? Смотри, Светка тебя опередит. Она хоть и на рынке шмотьё покупает, да только пацанам бренды не интересны, им декольте подавай, чтобы на сиськи пялиться.
– Прекрати, – строго прервала я подругу, хлопая учебником химии по столу. – Во– первых– не скафандры, а дорогие деловые костюмы, во– вторых– все эти танцульки пошлость и бездарная трата времени, а в третьих– Денис не такой. Не нужны ему ни чьи сиськи, а уж тем более Светкины.
– Ещё как нужны! – Аришка намотала на палец рыжий локон. – У пацанов сейчас возраст такой, они трахаться хотят, гормоны играют. А днюху свою где отмечать будешь? В Эвильской библиотеке что ли? В клуб всех позови, развлечёмся! Ведь тебе стукнет восемнадцать, только представь, тебе официально разрешено пить, курить и заниматься сексом. Круто!
– Арина! Ты переходишь все границы!
Подружка засмеялась и показала мне язык. Но тут же стала серьёзной. К нашей парте подошёл Степанов Гришка, толстый, нескладный. Щёки его пылали, маленькие глазёнки суетливо бегали.
– Чего тебе? – холодно спросила я, с удовлетворением глядя на то, как мальчишка вытирает потные руки о штанины, как вжимает бестолковую круглую голову в плечи.
– Ну это, – промямлил Степанов. – Можно я на беседу не останусь. У меня мать ногу сломала, дома лежит, а мне за сестрёнкой в садик…
Щёки Гришки походили на два красных помидора, он топтался, ждал моего решения. Я же тянула с ответом, пусть помучается, поволнуется. Одноклассник же принялся шмыгать носом, втягивая сопли внутрь. Фу, гадость какая! И руки у него потные, вот уже и на брюках пятна проявились. Нет, такой человек снисхождения не заслуживает, от этого он станет только слабее.
– Нет, мой милый, – я лучезарно улыбнулась. – Ты просто обязан присутствовать сегодня. Мало того, ты сядешь за первую парту, чтобы я тебя видела.
– Но сестрёнка… – Гришка чуть не плакал, что разозлило меня не на шутку. Человек не может достойно принять отказ. С кем я учусь?!
– Это проблемы вашей семьи, или ты хочешь, чтобы я их решила? В нашей стране много детских домов, и если твоя мать не в состоянии позаботиться о ребёнке…
– Прости, Вероника, – в голосе мальчишки зазвенели слёзы. – Я больше не буду, я останусь.
Гришку, как ветром сдуло. Аришка веселилась, смеялась, уткнувшись носом в исписанную столешницу.
– Ой, ну ты даёшь, – едва сдерживая смех, проговорила подруга. – Как ты его напугала. Мальчонка чуть в штаны не наложил. Ой, не могу! Вот только тебе всё это зачем? Кто же сам по своей воле к вампиру на клыки кинется? К тому же, каждому из нас на шею жучки безопасности повесили, все за них в журнале расписались. И твоя лекция, ты уж не обижайся, подруга, мне кажется лишней.
– Арина, – в моём голосе зазвучал металл, даже самой понравилось. – Я позволяю тебе многое, ты знаешь, но пожалуйста, не забывайся. Сегодняшняя беседа, на пример, нужна для того, чтобы напомнить о безопасности нашей с вами безопасности, между прочим. Мы едем в страну лояльно относящуюся к Далеру. Там, на белоснежных улицах Эвилии, среди ёлочек и сосен, на берегу ледяных озёр ты легко можешь встретить вампира, врага, с которым сражались наши прадеды. Да, милая Аришка, тебе сделали прививку, но вампиры умеют ждать. Что ему стоит забрать тебя в Далер, откормить получше, дождаться, когда срок действия вакцины закончится и сделать тебя своим источником. Это у нас кругом жучки безопасности понатыканы, а в Эвилии такого нет. А на эти милые кулончики полностью полагаться, тоже не стоит. Вдруг ты его потеряешь или забудешь надеть, что тогда?
– Ладно, ладно, ладно, – подруга замахала руками. – Всё я поняла, не продолжай. Тем более, спорить с тобой на эту тему опасно, тут же в застенках СГБ окажешься, как сочувствующая врагу или вовсе, как шпион вражеского государства.
– А то, – самодовольно усмехнулась я, ощущение власти, собственного могущества пьянило, кружило голову. Прекрасное, ни с чем не сравнимое чувство. – По тому все и боятся.
Раздалась трель звонка, и все мы встали, приветствуя вошедшего в класс, учителя.
Глава 2
– Я в этом не пойду!– мой возмущенный крик, наверное, слышали на первом этаже гостиницы.
Красный шарик, скомканный из короткого платьишка, что щедро одолжила мне подруга, летит прямо в лицо рыжей ведьме. Аришка ловко подхватывает кусочек ткани, кладёт на кровать и начинает любовно разглаживать подушечками пальцев. Нижняя губа недовольно закушена, зелёные глаза мечут молнии.
– А ничего, что мы в клуб идём, а не в музей? – язвительно произносит она.
– А ничего, что твоя тряпочка больше открывает, чем скрывает? – стараясь скопировать интонацию разгневанной подруги, парирую я.– Показаться на люди в подобном, равносильно тому, что появиться голой.
– Это клуб, там танцуют, привлекают внимание. В своих скафандрах ты будешь выглядеть просто смешно. Да и в конце концов, нужен тебе Денис или нет?
– Денис не столь примитивен…
– Вот только не начинай! Даже если Журавлёв такой, каким его видишь ты, хотя я готова поспорить, что ничего особенного в нём нет, на кого ему приятнее будет смотреть, на девочку в летнем платьице, с красивой фигурой и стройными ножками, или на бревно в скафандре? И вообще, ты, Верка, тварь неблагодарная, я ведь тебе лучшее отдала.
Пришлось согласиться с подругой. К тому же, мы не в школе, и побыть немного ветреной позволить я себе могу, заслужила, целый год старательно училась на одни пятёрки, занималась общественной работой, брала призы на олимпиадах и конкурсах. А папа? Папочка, наверняка бы не одобрил мой фривольный наряд и моё желание привлечь парня.
– Вероника, – сказал бы он, и три глубокие морщины на лбу стали бы ещё глубже, а густые брови поднялись в удивлении. – Разве об этом нужно думать? Твой долг– хорошо учиться, быть послушной дочерью и стремиться к успеху. Мы с мамой хотим гордиться тобой, и по тому, не разочаровывай нас!
И я бы устыдилась, потупилась и, наверное, целую неделю ходила подавленная и безучастная ко всему. Ведь ничего нет обиднее, чем разочарование родителей, таких правильных, таких умных и таких справедливых. Но ведь говорить им о своих планах не обязательно? Мамочка и папочка остались в Человеческом государстве, а мы в другой стране. Так почему бы и мне не стать немножечко другой, хотя бы на один вечер?
В клуб, что уж греха таить, мне не слишком то и хотелось. Примитивные прыжки под музыку в дыму или в свете лазерных лучей– не для меня. Куда уж интереснее посетить театр, филармонию, ну, на худой конец, кино. Но народ желал хлеба и зрелищ, или вернее спиртного и танцев. И, как королева класса, я была не в праве отказать своим подданным. Да и, признаться честно, праздновать свой день рождения в кино, как– то уж слишком странно.
А ведь как всё хорошо начиналось. Мы двое суток тряслись в поезде. Нашему классу принадлежал весь вагон, папочка постарался. С начала царила суета, каждому хотелось жить со мной в одном купе, и девчонки переругались между собой. Но я выбрала в соседки Аришку, Светку и Алёну. За окнами тянулись заснеженные поля и угрюмые рощи, деревеньки с покосившимися домишками. Порой поезд останавливался на какой ни– будь станции, и мы наблюдали за тем, как толпа людей в шубах и пуховиках с чемоданами и большими клетчатыми сумками прощалась на перроне, шумела, беспорядочно двигалась, покупала в киосках пиво и пирожки.
В шумном и прохладном тамбуре Денис признался мне в любви. Странно. Я часто представляла себе его признание, всё гадала, когда и где это произойдёт. Вечером или утром? В школе или на парковой аллее? Произнесёт заветные слова вслух? Напишет с.м.с? Позвонит? Но я даже предположить не могла, что Денис признается мне в своих чувствах под стук колёс. Синий вечерний сумрак растекался по обшарпанным стенам, клубился в углах и под ногами. Было немного жутко стоять вот так, чувствовать холод, проносящейся мимо улицы, проникающий из щелей. В сгустившемся мраке я почти не видела лица Дениса, но это казалось мне романтичным, загадочным. Пропахший табаком, мочой и ржавым железом тамбур стал самым родным и уютным местом на планете. Мы тонули в густой синеве, растворялись в грохоте колёс. В голове торжественным набатом стучала лишь одна мысль, от которой в груди алым цветком разрасталась радость: « Это свершилось! Я нравлюсь Денису, он сказал мне об этом!» И от восторга, накрывшего меня с головой, хотелось свернуть горы. Во мне бурлила энергия, которая требовала выхода. Ну всё, десятый «А», держитесь!
Для того, чтобы класс не скучал и вёл себя прилично, в первый день нашего путешествия я прочла несколько докладов об Эвилии, а во второй устроила поэтический конкурс. По прибытию нас встретил Эвил. Было смешно смотреть, как подпрыгивает его маленькое зелёное тельце в фиолетовых и ярко-розовых пятнах, как дёргаются прозрачные трубочки, торчащие во все стороны. Маленький шарик, едва достающий до колена, источал густой дух канализации, а произнося слова на международном, скрежетал и лязгал, словно прокручивал несмазанные шестерёнки, путал слова, не правильно ставил ударения. И я, по началу, испугалась, что кто –нибудь из ребят засмеётся и, тем самым, оскорбит, представителя Эвильского народа. Но одноклассники ни чем не выдали отвращения к специфическому запаху, да и речь нашего гида тоже никому смешной не показалась, и я вздохнула с облегчением.
А потом была увлекательная экскурсия. Нам показали жилища Эвилов – широкие, извивающиеся по земле, подобно гигантским змеям, тёмно– зелёные трубы, выставку автомобилей и самолётов. Автомобили напоминали огурцы и цветом и формой, а самолёты круглые, красные, с короткими крыльями вызвали невольную улыбку. Мы видели, как иная, совершенно не похожая на нас, разумная форма жизни питается. От огромного количества салатовых клубочков рябило в глазах, а от удушливого запаха к горлу подкатила тошнота. Попискивая и поскуливая они погружали свои прозрачные трубочки в землю, и было видно, как по ним бежит что– то светло– коричневое, устремляясь к круглому тельцу. Эти существа питались исключительно соками почвы и солнечным светом, не имели пола и размножались спорами. Они не ощущали ни тепла ни холода, не чувствовали боли и регулировали размеры своего тела от двух метров, до двух миллиметров, в зависимости от решаемой задачи. Кстати эту метаморфозу нам тоже продемонстрировали. Признаюсь честно, меня передёрнуло от гадливости, когда наш проводник с начала раздулся, превратясь в безобразный валун величиной с дом, а спустя мгновение, сжался в горошинку.
А вот гостиница, в которую нас поселили, оказалась довольно обычной, человеческой. С милой вежливой девочкой за стойкой регистрации, некоторые люди уезжали в Эвилию на заработки, с лифтом, просторным холлом, длинным коридором с ковровой дорожкой непонятного цвета, на полу и двухместными номерами.
И теперь, такой замечательный день, полный открытий и новых знаний завершиться банальным дёрганием под отупляющую музыку. Ну да ладно, в конце концов, цель оправдывает средства. Денис пригласит меня на танец, во время которого мы обсудим с ним увиденное, я предложу ему подготовить доклад о нашем путешествии и прочитать его перед всей школой в актовом зале. Мы будем готовиться с ним вместе, сидеть рядом, чуть касаясь друг друга рукавами…
В дверь комнаты постучали, и на пороге возникла Светка. Вот только её здесь не хватало. Если бы не Аришка, моя лучшая подруга, я бы давно поставила эту тупую куклу на место. Меня раздражало в Светке буквально всё и льняные кудряшки, и наивные голубые глазки, и кружевные кофточки, обтягивающие огромную грудь. Кстати Светкину грудь я ненавидела больше всего. На неё пялилась вся мужская половина класса, а Светка, вместо того, чтобы смущаться, гордилась этим. Аришка и Светка были двоюродными сёстрами. Их семьи собирались на праздниках, ездили на пикники, работали на дачном участке. И от осознания того, что Аришка со Светкой, без меня сидит у костра, украшает новогоднюю ёлку, бродит по магазинам в поисках подарка для мамы и бабушки, пропалывает морковь на даче, становилось гадостно. И когда эта белобрысая дура начинала восторженно вещать, как они с Ариной проводили выходные, я мечтала взять в руки кувалду, и обрушить её на тупую блондинистую голову.
– Вы готовы, девчонки? – пропищала Светка.
От неё пахло карамелью и клубникой. Тьфу! Вся такая сладенькая, аппетитная, в своём розовом платье с рюшечками, словно пирожное.
– Ариш, а помнишь, как мы на Новый год, когда ещё тётя Лиза с Маратиком приезжала…
– Избавь меня от трогательных семейных воспоминаний, – раздражённо прервала я, ощущая, как от ревности сводит скулы. Это она специально, знает, стерва, чем меня задеть.
– А что я такого сказала? – блондиночка непонимающе обратила свой небесный взгляд на сестру, ожидая поддержки.
Ну, дорогая, ты сама напросилась.
– Клуб и бордель не одно и то же,– холодно проговорила я. – Немедленно сними это!
Мой указательный палец ткнул в розовые рюши.
Светка в испуге отшатнулась, обхватив себя за плечи, крест накрест, словно боялась, что я сорву с неё этот нелепый кукольный наряд. Правильно боялась. Это как раз я и собиралась сделать.
– Некогда тратить время на переодевания, – вмешалась Арина, стараясь убить двух зайцев, и меня поддержать и за сестру вступиться. Нет уж, милая подруженька. Так дело не пойдёт, и нашим и вашим. Я сильнее, а значит– в своём праве.
Вытянув из недр своего чемодана пижаму, я швырнула её в Светку.
– Пойдёшь в этом! Иначе, я буду вынуждена сообщить отцу, что ты подражаешь вампирским женщинам.
От неожиданности Светка икнула.
– Я не подражаю, с чего ты взяла, Верочка. Платье не вампирского производства, я его купила на распродаже…