© C. R. Lasauskas, 2021
Original edition by Valhalla Ediciones S.L., 2021
Original Cover design by Valhalla Ediciones S.L.
© Аблёзгова Д., перевод на русский язык
© ООО «Издательство АСТ», 2023
Моему напарнику по оружию.
Вместе нас не остановить
Пролог
В 1024 году началась война, завершившаяся восемь лет спустя восемью Именами победителей.
Территория Нового континента была мирно поделена между дворянами высшего ранга, которые осмелились пересечь порог неизвестности. Однако то, что задумывалось как просто захват новых земель, затруднилось присутствием неких подозрительных людей со скверным нравом, говорящих на странном языке. Правители, обосновавшиеся на Новом континенте, были вынуждены иметь дело с дикарями.
Корвену Ротбартену, королю Корвинии, пришлось столкнуться с постоянными провокациями, пока он боролся за выживание. В итоге он вытеснил этих «недолюдей» на другую сторону местности, что позже получит название Пограничные Пики, широкого горного хребта, неприступного для вторжения. Этот скалистый барьер, наряду с коварными течениями Открытого моря, защищал небольшой осколок неисследованной земли. А со стороны океана туда сложно было подступиться из-за Китового мыса.
По договоренностям между королевствами, эта незначительная часть земли принадлежала вышеупомянутому королю Корвену Ротбартену. Он, насколько позволял закон, пытался распространить свое присутствие на эти земли. Но войска, пытавшиеся добраться туда морем, погибли. Те, кто пробовал пробираться ближе к берегу, были застигнуты врасплох туземцами, а тех, кто, наоборот, слишком отдалялся от него, течение уволокло на скалы.
Флот короля был слишком слаб, чтобы противостоять ярости Уинера, бога штормов, истощения и вырождения.
Пересечь Пограничные Пики по суше тоже не удавалось. Несмотря на невежество и архаичные, незатейливые уловки дикарей, им легко удавалось прятаться в неприступных горах. Королевская армия не смогла пробить защиту варваров. К тому моменту солдаты уже уверовали, будто аборигенам покровительствовали сами боги – то ли Святая Четверка, то ли Восьмерка, и считали, что они насмехались над силами природы и вообще не были обычными людьми. Некоторые выжившие солдаты утверждали, что туземцы по собственному желанию заставляли туман появляться и исчезать, перемещались в мгновение ока в пространстве и умели проникать в чужое сознание. Они верили, что совершают богохульство, противостоя прямым потомкам богов.
Отчаяние и неопределенность сводили с ума. Но все эти предположения опроверглись, лишь когда сопротивление варваров было сломлено. Оказалось, что единственным и совсем не божественным их даром было умение обходиться с местными травами и грибами, неизвестными корвинийцам, которые вызывали нелепые галлюцинации. Солдатам короля Корвена удалось стереть воображаемую непроходимую линию и достичь дальней стороны хребта. Захват оставшихся земель стал делом техники.
Генералы, победившие варваров, влюбились в богатства Китового мыса. Они прошли через многое, чтобы завоевать его, поэтому верили, что обладают им заслуженно, а потому решили последовать примеру благородных завоевателей Нового континента: взяли карту и разделили сокровища поровну.
Они подписали соглашение с королем Корвеном – обязались насаждать его культуру и язык, платить налоги, служить своему единственному королю, поставлять ему при необходимости драгоценные металлы и целебные травы в обмен на управление этой стороной гор. Ротбартен не питал особого интереса к этой области, а потому легко отдал ее своим генералам. Он с самого начала рассчитывал разделить ее на мелкие герцогства с целью воспитать неотесанных дикарей и раз и навсегда избавиться от их постоянных попыток сопротивления. В конце концов, его заботило лишь то, чтобы Китовый мыс остался Корвинией в глазах остальных правителей, даже если новые завоеватели не всегда были с ним согласны.
Территория была разделена на секьяры, поскольку новоявленные правители не желали оскорбить короля и развязать новый конфликт, называя свои земли королевствами, хотя, по сути, ими они и были. Кроме того, они отвергали титулы, которые не соответствовали величию их власти, например просто герцога или маркиза. Каждый из них стал единоличным правителем с равными правами, собственными и совместными уставами, которые другие обязаны были чтить.
В итоге секьяров оказалось восемь. Эреб Анатчиш, Константин Бельтесорн, Галиум Кевалайн, Ройна Леверкус, Соран Пемондарк, Ислорай Станкевичус, Настя Тахира и Титус Зандерлан стали первыми секирами Китового мыса в 1032 году после Великого Открытия (от В.О.).
1
Алое платье
Казалось, отражение в зеркалах, обращенных к ней, могло умножить ее счастье. Она улыбалась. Ее рот, ее глаза, ее нос и даже уши! Все ее лицо излучало такую радость, в которую было трудно поверить тем, кто не видел ее в этот момент.
Ее отражение соответствовало ей почти идеально. И все же оно пыталось быть чуть счастливее, чем она сама. Впрочем, когда ему удавалось это, она вновь опережала его, и так они кружились в вечном водовороте. Когда она будто бы достигала зенита счастья, ее отражение совершало новый виток.
Конечно, это было вовсе не соревнование между двумя ее обличиями. Это была бессознательная игра. Ее взгляд был прикован к начищенному до блеска металлическому зеркалу, но погружался в глубины сознания, в воспоминания и решения, которые еще только предстояло принять. Булавка проткнула ткань и осталась приколотой к ее платью, присобрав его.
– Слова чести и кружевные рукава?
Голос сестры заставил ее спуститься с облаков. Швея замерла с озабоченным выражением лица.
– Лереса Келани, – она осмелилась вмешаться, – это серьезные изменения. Я не думаю, что успею сделать все вовремя. Вы могли бы выбрать…
Девушка-модель, что стояла на возвышенности, окруженная зеркальной ширмой, подняла руку, заставляя ее замолчать.
– Мы не будем менять фасон, – успокоила она ее.
Швея кивнула с облегчением и выхватила новую булавку с игольника, одетого на запястье, чтобы сделать стежок.
Келани посмотрела на сестру через зеркало. Кирстин, все еще в пижаме, лежала на кровати, оперевшись спиной на гору подушек. Проснувшись, она сразу отправилась в комнату Келани, даже не потрудившись причесать растрепанные волосы. Келани завидовала удивительному дару сестры выглядеть всегда идеальной.
Кирстин удивленно изогнула брови, показывая, какими пустыми виделись ей переживания по поводу платья, и взяла тост с подноса, лежащего на ее коленях.
– Твое свадебное платье, – уточнила она. – Ты же уже думала о нем. – Кирстин откусила кусочек тоста.
Келани улыбнулась и в то же время изящно склонилась, не сводя глаз с платья, в которое было облачено ее отражение. Другая она была одета в белое, «слово чести и кружевные рукава», как выразилась ее сестра, и с особенно роскошной юбкой.
Ткань выскользнула из рук швеи, та еле слышно фыркнула, и это моментально заставило идиллическое изображение испариться. Сейчас платье предстало красным, с бретельками и обнаженной спиной. Ткань была тонкой, блестящей и мягкой.
Келани взглянула на портниху. Та опустила голову, сосредоточившись на платье. Она не хотела смотреть на лересу. Ее усталость была заметнее, чем та предполагала. А портнихе хотелось, чтобы ее усталость осталась незамеченной.
– Это глупо, – сказала Келани, скрестив руки на животе и создавая вокруг себя тонкий слой безразличия.
– Иметь надежду – это глупо? – спросила сестра.
– Думать о вещах, которые произойдут слишком нескоро, – сказала она, пожимая плечами. – Это заставляет тебя постоянно чувствовать себя неудовлетворенной. Ты живешь только ради того, чего у тебя нет.
Кирстин щелкнула языком.
– Думать о том, что случится завтра, – одна из самых человечных вещей, какие я знаю, – опровергла она.
– Но ты живешь каждый день с пустотой, которая, вполне вероятно, никогда не заполнится.
Кирстин оторвалась от своей мягкой опоры, будто ужаленная электрическим разрядом.
– Ты отказываешься? – она спросила. – Ты уже не хочешь быть с Сетом?
– Что? – Келани, которая до этого следила только за булавкой на платье, подняла глаза на сестру. – Нет. Это не так. Конечно, хочу, – поспешила она прояснить. – Как я могу не хотеть? Если этот союз не состоится, то точно не по моей вине.
Горничная убрала поднос с коленей Кирстин, которая одним движением руки отдала приказ.
– Келани, между вами все в порядке? – поинтересовалась она, вставая с кровати и приближаясь к сестре.
Портниха отошла в сторону, прежде чем кто-то из них успел приказать ей.
– Он что-нибудь говорил об этом?
Иногда из-за маленьких морщинок беспокойства вокруг глаз и губ Кирстин и ее острых слов она казалась старше, чем была на самом деле. Келани покачала головой. Остатки следов радости, наполнявшей ее всего несколько мгновений назад, словно рассеялись. Как облака, отошедшие в сторону, показывают, что солнце всегда было за ними. Правда, спрятанная за иллюзиями.
– Это глупое правило рода С. – отрезала она.
Ее сестра вздохнула с облегчением. Она явно была встревожена тем, что могло произойти нечто непоправимое, вроде утраты любви. Ничто не могло поколебать решимость Сета, тем более, что даже Секир поддержал его. Хоть он никоим образом и не мог ускорить их брак.
У Станкевичусов были свои порядки касаемо брачных уз. Лерен или лереса не могли сочетаться браком до тех пор, пока их старший брат или сестра не сделают того же. Так что, независимо от силы их любви, Сет Станкевичус не мог связать себя обязательствами с Келани, пока его старшая сестра не объявит о помолвке. Запрет, который обе сестры К. считали лишенным смысла. Однако они ничего не могли поделать с традициями рода С., как и пойти против правил собственного.
Все здравствующие династии пользуются одинаковыми привилегиями и правами. До тех пор пока один из их членов не нарушит какой-либо незыблемый закон, защищающий свободы других, и не примет или изменит указ, связанный с линией наследования, что может косвенно задеть другие Имена, – они вольны делать все – с согласия других. Даже если речь идет о таком абсурдном правиле, как это.
– Но ведь Сет говорил, что объявление о помолвке Сорании не заставит себя долго ждать, – она попыталась подбодрить ее, поднимаясь на помост и обнимая за плечи. – Мы все знаем с кем.
Келани наклонила голову, прижавшись к сестре, и уткнулась подбородком в руку, которой та обнимала ее.
– Правда? – она задумчиво приподняла бровь. – Мы в курсе, потому что Сет напоминает мне об этом каждый раз, когда всплывает эта тема, но все не так просто. Я никогда не видела, чтобы Сорания проявляла хоть малейшее подобие привязанности или милосердия к кому-либо. Я не видела даже ее мимолетного взгляда в сторону Падена.
Она опять подняла голову.
Кирстин развернулась, сошла с помоста и жестом отпустила швею и прислугу.
– Белена, – произнесла она перед их уходом, чтобы подозвать личную горничную обеих.
– «Скоро» – это то, что он вечно повторяет мне, – промолвила Келани и закрыла дверь спальни, присаживаясь на кровать и распуская волосы. Каштановые волны закрыли ее плечи, вызывая дрожь от соприкосновения тепла с холодной кожей. – Но иногда мне кажется, что он говорит это только потому, что я хочу слышать, и на самом деле прекрасно знает, что могут минуть десятилетия, прежде чем это случится. Если это вообще когда-нибудь произойдет…
– Кела, ты драматизиреушь, – подметила Кирстин. – Мы обе знаем, какая она фригидная.
Келани, привыкшая к ядовитым выражениям сестры, все равно широко распахнула глаза, услышав такое бесстыдное наименование из ее уст, слишком неподходящее для обращения к лересе, не говоря уже об одной из С.
– Мы не должны терять надежду, – добавила Кирстин, пытаясь смягчить сказанное, и взмахнула рукой, чтобы прогнать строгость с лица Келани. – Она, как и Сет, довольно красива, этого должно быть достаточно, чтобы вытащить нас из ямы. Если она согласится на церемонию, все получится, не так ли? Даже если спустя две секунды она передумает и откажется, – закончила та с улыбкой.
Келани не могла не ответить взаимностью. Возможно, это были не самые подходящие слова, но она вынуждена была признать, что сестра всегда умела ее поддержать. Келани села рядом и обняла ее.
– Спасибо.
Кирстин отстранилась и нахмурилась:
– Не надо меня благодарить. Я твоя сестра.
Келани поджала губы.
– Дело не только в этом, Коринтия и Курт тоже, но они никогда бы не поняли меня и не позаботились обо мне так, как ты.
Кирстин нахмурила лоб и потерла рукой подбородок.
– То есть единственный, с кем я могу соперничать, это Киган. – Она задумалась.
– Не глупи. – Келани слегка толкнула ее плечом. – Никто никогда не займет твое место.
Кирстин бросила на нее озорной взгляд, по которому Келани моментально угадала, что ее ждет.
Сестра схватила одну из подушек, валявшихся на кровати, и запустила в нее, прерывая этот интимный и трогательный момент. Келани тут же ответила и прежде, чем Кирстин ударила снова, подняла другую подушку, используя ее как оружие и щит.
Обе вскочили и, смеясь, сразились в ожесточенной битве, которая окрасила все вокруг белым.
Когда они оставались одни, они могли веселиться, как дети. Это было одной из тех мелочей, которые им позволялось делать время от времени в уединении своих комнат, поскольку в глазах посторонних они были дамами, достигшими возраста участия в Арене и отмеченными буквами рода. Подобное поведение признавалось незрелым и неуместным для лерена или лересы.
Сестры Кевалайн были так поглощены битвой, вытряхивая перья из подушек направо и налево, что не услышали, как открылась дверь. Сдавленные слова заглушил их смех. Еще одна девушка, старше их на пару лет, одетая как женщины, которые ранее прислуживали им, попыталась разнять их. Однако вскоре сама стала их мишенью…
Горничная пыталась что-то сказать о платье, но ее слова утонули в дожде из перьев. Она была вынуждена вооружиться, чтобы защитить себя, и оказалась втянутой в драку, которую пыталась остановить. Все забыли о благопристойном поведении.
Келани обезоружила Кирстин и забралась на кровать, чтобы атаковать маленькими диванными подушками, которые раньше игнорировала из-за размера.
Послышалось негромкое покашливание. На этот раз на него обратили внимание. Звук издавал человек, к которому они не смели не прислушаться.
Все три девушки замерли перед тем, кто спокойно стоял в дверном проеме со скрещенными руками. Старший брат смотрел на них с озорством.
– Я начинаю думать, что метод обучения, которому я следовал на протяжении многих лет, был неверным, – объявил он и сделал пару шагов по комнате. – Пусть другие Имена дрожат, если кто-то из вас ступит на Арену, – пошутил он.
Сестры обменялись взглядами сообщниц перед тем, как засмеяться над похвалой.
Что было плохого в том, чтобы шутить об Арене? Все в тиши своих домов поступали так. Некоторые больше, другие меньше.
Они не считали Арену чем-то трагическим или, по крайней мере, не воспринимали ее так, как те, кто пострадал от нее лично, потому что за последние 75 лет не устраивалась ни одна. Отчасти потому, что знатные рода пытались всеми силами избежать ее.
Арена возрождала игру завоевателей. Если какая-либо из великих родословных исчезала или секир или секейра умирали, не оставив потомства, поскольку титул передавался только наследованием, то открывалась Арена.
Род исчезал, когда умирал последний его представитель. Земли, находившиеся под опекой этого рода, оставались осиротевшими, незащищенными. Но любая область заслуживала достойного правителя. Поэтому назначался турнир, в котором избранники оставшихся родов по желанию могли сразиться за власть. Выбирался один из членов каждой семьи, который входил в линию наследования – секир или секейра, лерен или лереса. В любом случае, если наследник лерен имел потомство, то вместо его братьев, которые не могли участвовать, не претендуя на наследство, шли его дети.
Победитель, оставшийся в живых, ибо это был бой насмерть, сам принимал решение. Он мог расширить род, как это произошло, например, на первой Арене в 1098 году после победы Винаиса Станкевичуса. А мог создать новый, если оставался вне родословной наследников, по правилу, которое было принято после второй Арены в 1129 году, когда Марволо Кевалайн выиграл и решил создать имя Моркевир вместо того, чтобы передать власть единственному наследнику своей семьи, брату.
Секиры продолжали обучать одного или двух своих детей на случай, если Арена когда-нибудь повторится. Секир Кент Кевалайн, подготовил своих старших детей, Коринтию и Кигана. Хотя у него оставалось все меньше надежды на то, что он доживет до этого состязания.
Новые Кевалайны не представляли себе в полной мере суровой действительности Арены, названной так в память о древнем соревновании в воинском искусстве, что проводилось в Корвинии на сцене, покрытой пылью, заставшей еще дикарей. Для них это было больше похоже на игру, на доказательство силы, в котором они никогда не примут участие. И все же у них были высокие шансы на победу.
– Мы можем преподать тебе новое умение, которое обеспечило бы победу, если захочешь, – предложила Кирстин, вскочив с кровати одним прыжком, и, взявшись за края ночной рубашки, сделала реверанс.
Келани и Киган посмеялись над ней. Она омыла руки в кувшине и махнула головой, чтобы убрать мешавшие волосы.
– Ну? – настаивала она на своем. – Приглашение имеет ограниченный срок.
Старший брат откашлялся.
– Это очень заманчивое и очень щедрое предложение с вашей стороны, – признал он, приближаясь к ним и беря каждую за руку. – Но, боюсь, мы должны забыть об этом на некоторое время. – Он поцеловал их в лоб. Сначала Келани, потом Кирстин. – Отец сказал мне, Кирстин, что Курту нужно помочь с занятиями по истории…
Она высвободила ладонь из его пальцев, и он не выразил желания удержать ее.
– И ты хочешь, чтобы я ему помогла, – опередила его Кирстин.
– У тебя это получится намного лучше, – он сопроводил комплимент беззастенчиво очаровательной улыбкой, но Кирстин еще больше сморщила нос. – А так как он плохо отвечает на вопросы учителя, его не пустят на вечеринку Херальдумов.
– Может, это и к лучшему, – выпалила она, как обычно, не задумываясь, переча своему будущему секиру. Однако отчасти поэтому она так себя и вела, ведь ее брат еще не мог превратить слово в закон. – Если он останется здесь, то не сможет натворить там глупостей. Нам было бы спокойнее на празднике.
Киган прищелкнул языком.
– Кирстин, – он произнес ее имя с некоторым укором. – Он всего лишь ребенок.
– Который делает нашу жизнь невыносимой, – продолжила она. – Я все еще внимательно проверяю, нет ли чего в моих тапочках, прежде чем надеть их на ноги, на тот случай, если ему снова взбредет в голову наполнить их испражнениями животных. – Она скрестила руки на груди.
Киган, как ни старался, не мог сдержать улыбки, вспомнив демоническое выражение на ее раскрасневшемся лице. С Келани тот поступил намного мягче. Он прекрасно знал, каким невыносимым мог быть Курт и как сильно он рассердил Кирстин.
– В этом не было ничего хорошего, и он усвоил урок, – проронил наследник под испепеляющем взглядом сестры. – Давай, Кири. Сделай это для меня, – c мольбой обратился он, надувая губы. – Для твоего любимого брата. И я буду перед тобой в безмерном долгу.
– А почему ты сам не можешь этого сделать? – неохотно спросила она. – Это тебя он просил.
Киган опять продемонстрировал свои белые зубы.
– Я должен тренироваться, – он прищурился, убежденный, что у него есть единственное оправдание, которое способно убедить сестру. – С Лореном и Седриком.
Кирстин нахмурилась. Он избегал взгляда сестры, которая косо смотрела на него.
– Хорошо, – сдалась она через несколько секунд, не в силах противостоять брату. – Я сделаю это. Но за тобой должок, и я воспользуюсь им сполна, – предупредила она, указывая на него пальцем.
Он кивнул.
Уладив этот вопрос, Киган перевел взгляд на другую сестру.
Он внимательно оглядел ее и поднял руку, приглашая повертеться. Келани, не сопротивляясь, покружилась.
– Клянусь Четырьмя, Кела! Ты действительно знаешь, как свести с ума. Потому и говорят, что привлекательность женщины сосредоточена в груди и бедрах.
– Киган! – Кирстин упрекнула его и задержала на нем долгий взгляд из-за возмутительных слов по отношению к сестре.
– Что? Но ведь это правда, – попытался защититься он. – Открытая спина не оставляет места воображению. Мне придется предупредить Сета, чтобы он был наготове, – сказал он, отпуская руку сестры и поправляя пиджак своей формы под цвет ее платья. – На случай, если он будет вынужден выстроить оборонительную стену вокруг тебя.
Келани довольно улыбнулась. Слова брата убеждали ее в правильности выбора. Единственными глазами, в плену которых она мечтала оказаться, были глаза Сета. Он и ее брат хорошо ладили как лерены. Они были наследниками двух родов и были связаны с самого рождения. Настолько тесно, что Киган мог предсказать многие из реакций своего товарища.
– Я думаю, ты путаешь торжество Херальдумов c шумными пирами дикарей.
Киган фыркнул.
– Как бы хорошо ты ни приручил волка, если он голоден, то в конечном счете укусит тебя.
– Ты сравниваешь себя с волком? – спросила Кирстин, нахмурив переносицу. – Голод с плотским желанием?
– Желанием, – повторил он, смакуя каждую букву. – Кто-то уже сделал это за меня. – Он пожал плечами. – Я просто хотел сказать, что мы можем вести себя спокойно, как нас учили, и притворяться самыми достопочтенными людьми в мире, однако происходящее за закрытыми дверями – совсем другая история. И если желание сильнее правил, то можно потерять рассудок. Это требует значительного самоконтроля, коим не все владеют.
Улыбки сестер гасли с каждой фразой. Они пытались найти скрытый смысл того, что он на самом деле хотел до них донести.
Кирстин мельком взглянула на Келани.
– Мне кажется, ты преувеличиваешь, – сказала она Кигану.
Он снова пожал плечами.
– Может быть, – признал он. – Я не припомню подобного поведения. Это все вздор старшего брата, – объявил он, прогоняя серьезность взмахом руки. – Всегда думать о худшем. Просто если я – твой брат – вижу тебя такой, то что увидят остальные?
– Красивой и утонченной женщиной, которая достойна уважения, вне зависимости от того, что на ней надето, – заступилась за сестру Кирстин. – Если она выглядит хорошо и комфортно себя чувствует, то ни о чем не должна волноваться. Она не совершает преступления. Ее наряд прекрасно отвечает правилам этикета.
Киган широко улыбнулся.
– Это любовь, а все остальное – глупости.
Он снова поцеловал их в лоб и подмигнул горничной, которая молча ждала позади, пока они попрощаются. И развернулся, чтобы выйти из комнаты.
– Увидимся за обедом, принцессы.
Иногда он так их называл. Термины «принц» и «принцесса» использовались в королевствах за Пограничными Пиками, обозначая потомков короля, для многих – синоним слов «лерен» и «лереса». Однако, кроме того, слово «принцесса» имело другой оттенок, относящийся к исключительной красоте, которой они обладали, поэтому Киган и использовал его. А больше завидовать Кевалайнам было не в чем.
Келани взглянула на сестру. Та была очень уверена в себе, своих достоинствах, способностях и Имени. Она знала, где ее дом и что она достойна титула лересы. И все же мнение двух человек заставляло Келани сомневаться, если оно шло вразрез с тем, что она думала или хотела, – Сета и Кигана, – поскольку слова отца были законом и мнение Кирстин совпадало с ее.
– Может, стоит сменить фасон, – предложила она, разглядывая юбку своего платья.
– Не глупи, – сказала ей сестра. – Ты прекрасна в этом платье. Никто не указывает ему, что надевать, поэтому и он не должен выбирать за тебя. Тебе уже не пять лет.
Келани казалась не слишком уверенной. Она почти была готова возразить и сказать, что это ничего не значит, брат им не ровня, он превосходит их. Даже если не упоминать тот факт, что не было празднования Рода, на которое Киган явился бы в каком-то другом наряде, кроме формы, как большинство леренов и секиров. Даже внутри дворца это был его любимый наряд. Можно было предположить, что он даже спал в нем. В его шкафу в основном были черные брюки, красные жакеты и парные запонки, которые сложно было отличить друг от друга.
Однако у Кирстин не было времени выслушивать протесты.
– Скажи ему, Белена, – призывала она горничную. – Скажи, какой он потрясающий.
Белена, завороженная, уставилась на закрытую дверь, которую лерен только что закрыл за собой.
– Вы видели это? – спросила она, не обращая внимания на то, что лереса сказала ей. – Он подмигнул мне.
Сестры переглянулись и заулыбались. Что Белена давно, если не всю жизнь, была влюблена в Кигана, не было секретом для них. Они доверяли Белене. Доверяли самые интимные вещи. Проведенные вместе годы сдружили их. Сестры знали, что Киган не испытывал ни малейшего влечения к их горничной и все эти знаки внимания были лишь следствием его природного очарования, они не посмели разрушить мечты горничной. Они решили позволить ей тонуть в иллюзиях.
– Это был повод увидеться со мной, – продолжала она, погруженная в раздумья. – Он поднимался за мной по лестнице.
Кирстин взяла диванную подушку и швырнула в нее. Это рассмешило Келани. И она бросила еще одну подушку.
Белена спустилась с небес на землю и поставила руки перед собой, чтобы защититься.
– Нет, – выпалила она. – Битва подушками окончена. Я должна унести платье с собой, чтобы портниха прошлась по нему последними стежками.
Горничная встала позади Келани и сняла лямки. Платье упало.
– Я бы надела его, если бы у меня была возможность, – призналась она, наклоняясь, чтобы поднять его с земли.
Кирстин удовлетворенно кивнула.
– Ты слышала. Чрезмерная защита старшего брата, – напоминала она. – Всегда неразумные беспокойства. Если кто-то посмеет прикоснуться к тебе, это будет последнее, что он сделает! – прорычала она, угрожая пальцем.
– Если этот кто-то не лерен Станкевичус, – рискнула сказать Белена, осторожно натягивая алое платье на предплечье. – Верно?
Сестры Кевалайн громко рассмеялись от ее слов.
- Цветы Персефоны
- Корона из шипов