История. Узнавай историю, читая классику

Огненный бой

Готовились воеводы, начальные люди, простые ратники и люди торговые и ремесленные, ставшие воинами, достойно встретить непрошеных гостей. Все новые полки становились на Берегу и в городах поблизости. И это были добрые вести.

Но были вести и тревожные.

Ко Пскову подошли большие вражеские силы.

У великого князя Ивана Васильевича с братьями его Борисом и Андреем Большим не утихала распря. Грозила русской земле, как в прежние времена, губительная княжеская междоусобица. Врагам на радость. Русским людям на беду.

Из степей татарские перебежчики доносили, куда и как движется Ахмат. Поняли русские воеводы: прознал хан от своих лазутчиков, что сильна оборона на Оке, и решил обойти ее слева. Стало ясно где – через броды на реке Угре.

Туда и направились русские полки.

Вдруг громом с неба, и без того затянутого грозными тучами, новость. И какая! Великий князь Иван Васильевич покинул войско и с ближними боярами и надежной стражей спешно отбыл в Москву.

Худо встретили ту новость рядовые ратники, бранью. Да и начальные люди выражали неодобрение и встревожились изрядно: дело ли это – великому князю бросать войско незадолго до подхода врага?

Никифор выругался крепко:

– Вот она, княжеская повадка! Чуть чего – в кусты. А с Ордой кому драться? Мужику!

– Не все князья так, – возразил Собинка.

– Верно, не все – многие.

Вскорости, однако, великий князь Иван Васильевич вернулся к войску.

Иные говорили: ездил мириться с братьями. Другие: встретили, мол, его москвичи так, что хочешь не хочешь пришлось обратно поворачивать оглобли.

Собинка усмехнулся про себя. Вспомнил деда Михея. Должно, не обошлось без него и его друзей.

А тут известие, что затмило собой все прежние.

Переплыл холодную речку ордынский воин. Надеясь на богатую награду, сообщил великому князю Ивану Ивановичу и воеводам его:

– Завтра хан Ахмат с войском будет здесь…

Одарили воина щедро. Но до времени приставили крепкую стражу. Хотели убедиться: не обманул ли, не был ли ложным перебежчиком, а в самом деле вражеским лазутчиком?

Но нет, добро послужил великому князю. Утром, как и доносил, подошел к реке Угре хан Большой Орды Ахмат со всем своим многочисленным свирепым и хищным воинством.

Место выбрал с толком и умом.

Перед ним не широкая Ока – Угра узкая. И броды, которыми предстояло перейти, мелкие. Рядом земли Ахматова друга и союзника, великого князя литовского и короля польского Казимира, войска коего ждал себе в помощь хан Большой Орды.

Случилось то месяца октября в восьмой день года одна тысяча четыреста восьмидесятого.

Ночь накануне плохо спали русские ратники. Впереди бой. Кому ведомо, чем кончится? И думал каждый: может, придется сложить голову в том бою, тогда останется жена горькой вдовой, а ребятишки – сиротами…

Собинка тоже бодрствовал почти всю ночь. С разрешения дядьки Савелия и Евдокима остался подле Никифора-пушкаря и его двух помощников. Стерег вместе с ними грозную пушку Вепря и боевые припасы, сложенные на двух телегах.

Того утра вовек не забыть Собинке.

Едва стало светать, солнышко еще не выглянуло из-за темного леса, на правом берегу – всадники. Не один, не дюжина. Число бессчетное разом. Ровно тараканы в избе худой хозяйки. Куда ни глянь – повсюду кишмя кишат. Шлемы-шапки острые. В блестящих или кожаных доспехах, в стеганой одежде. У иных кривая сабля или копье. У большинства же приторочены к седлам луки и по два колчана со стрелами.

– Началось… – перекрестился Никифор троекратно. Приказал: – Заряжай, ребята!

Помощники его, Гришка с Порфишкой, без суеты и спешки подали пороховой заряд и остальное, что надобно. Собинку разбирает нетерпение. Кажется ему, уж больно все делается медленно. Поторопил невольно:

– Скорее!

– Поспешишь – людей насмешишь… – огрызнулся Гришка.

– А сам иной раз наплачешься вдосталь… – добавил Никифор.

Ордынские воины тем временем на всем скаку – в реку.

– Ала-ла! Ала-ла! – донесся дикий, леденящий душу крик.

Зазвенели тетивы тугих луков. И тяжелые, острые стрелы с протяжным свистом ударили по русским полкам.

Только ведь и там не дремали. Когда показались на правом берегу Угры всадники, запели громко на левом боевые трубы. Изготовились ратники к битве.

И во время единое с ордынскими полетели русские стрелы. Захрапели, шарахнулись татарские кони. Многие нападающие полетели в воду.

Первая волна словно натолкнулась на невидимую преграду.

– Так их! – возликовал Собинка. – Будут знать, как ходить разбоем на нашу землю!

Однако длилось замешательство короткое мгновение.

Воины, что скакали за первым, вырвались вперед. Рой тяжелых стрел стал гуще.

Молодой веселый парень, по имени Глебка, – хорошо знал его Собинка – вдруг словно замер в изумлении. Толстая, оперенная стрела воткнулась ему в грудь. Не охнув даже, повалился Глебка навзничь. Кинулся к нему Собинка. Тот мертвыми, невидящими глазами уставился в небо.

Самую малость мешкал Собинка.

– У, ироды! – процедил с ненавистью.

Высвободил из Глебкиной руки лук. Достал новую стрелу. Со тщанием прицелился во всадника, что убил Глебку. Приметен был – в блестящих, отливающих золотом доспехах и шлеме с алыми перьями. Натянувши прежде до отказа, спустил тетиву лука. Рванулась из рук стрела. Словно тоже торопилась отомстить за Глебку. И – отчетливо увидел Собинка – качнулся злодей в седле. Выпустил круто изогнутый лук.

– Получил?! – с торжеством воскликнул Собинка.

И поторопился.

Метким получился выстрел. Да бессильной оказалась Глебкина стрела против железных доспехов.

На лету подхватил всадник лук. Выпрямился в седле. Рванул стрелу из колчана. И ту стрелу нацелил, как показалось Собинке, точнехонько ему промеж глаз. Вот она, смерть неминучая! И куда от нее денешься?!

Однако нашел спасение, а может, отсрочку Собинка.

Брякнулся животом оземь.

Свистнула над самой головой стрела. Волосы пошевелила. Впилась злобно в дерево, что стояло позади.

– Живой! – обрадовался Собинка.

И тоже прежде времени.

Поднял голову. Всадник в блестящих доспехах еще ближе. Метит новой стрелой.

Оборвалось все внутри у Собинки.

«Теперь конец», – подумал со страхом.

Распластался на песчаном берегу, словно лягушка. Только, не в пример ей, не может никуда прыгнуть. Для того прежде надо встать на ноги. А времени-сроку, даже самого малого, нету. Втянул голову в плечи. Сжался комочком. Крепко зажмурил глаза. Ждал: сейчас ударит, вонзится ордынская стрела, и закричит он от боли, встречая свой смертный час в бою на Угре-реке. Повалится на сырой песок, как Глебка.

А вышло по-другому.

Дрогнула земля. Раскололось небо. Покатился грохот вдоль берега.

Открыл глаза в изумлении Собинка. Понять не может: помер он, и все видится ему на том свете. Или жив еще? И все на этом происходит?

Уразумел – живой, понятно. И спасением обязан Никифору, который в самую пору выстрелил из своей пушки.

И тотчас же – у-ух! – изрыгнула огонь и железо вторая пушка, что стояла по соседству, справа от Вепря.

И снова: у-ух! – словно только и ждала своей очереди, тяжело выговорила третья, от Вепря слева.

И пошло!

Грохотали пушки, выбрасывая свои смертоносные заряды: ядра железные или каменные и дробовое железо.

Бабах! Бабах! – вторили им пищали, орудия вроде пушек, только жерлами поменьше.

Бах! Бах! Бах! – старались не отставать ручницы, малое огненное оружие, из коего стреляли одиночные пешие али конные ратники.

Едким черным дымом заволокло вокруг. Но чуть разогнал-развеял его ветер, стало видно: ордынская конница, которая только что рвалась к русскому берегу, повернула вспять. Дико ржали обезумевшие от страха лошади. Сшибались, топтали друг друга. Летели в воду ханские воины.

А Никифор приказал громко:

– Заряжай еще, ребята! Дремать опосля будем! Не время сейчас!

Это, вестимо, шутил старый пушкарь. Веселил своих помощников и Собинку. Храбрость их поддерживал.

И опять все сначала. Заряд пороховой, споро поданный Гришкой и Порфишкой. За ним промасленный пыж-перегородка. Следом – дробовое железо и еще один легкий пыж.

– Отходи!

Запалил Никифор фитиль пушки Вепря. И через некоторое время – у-ух! – новый выстрел, подобный земному грому.

Сколько длился огненный бой, затруднился бы сказать Собинка. Пролетел, кажись, единым мигом. Собинка в нем тоже потрудился. Таскал воду из реки для охлаждения горячего от стрельбы Вепря.

Тот огненный бой, коего никак не ждали в Орде, и решил исход первого сражения.

Отстояли русские пушкари, пищальники и иные огненные стрельцы, вместе с лучниками, броды на реке Угре. Не пустили на свой берег хищное воинство.

Воспрянули духом в русских полках.

– Истинно, не так страшен черт, как его малюют! – говорили молодые воины.

На что старые отвечали:

– Цыплят считают осенью…

Однако повеселели и они. Сказывают же: лиха беда начало!

Никифор добродушно подшучивал над Собинкой:

– Небось божий свет с овчинку показался под ордынской стрелой, а?

– Иначе с чего б ему целовать землицу-матушку? Эва, как проворно распластался. Аж упредил быстрого на руку конника! – подхватил Гришка.

Никифор осудил Гришкины слова:

– Тут, милок, зря скалишь зубы. Нашелся он – не струсил, не растерялся. А это на войне важнее иной раз прочего.

– Все одно, – отозвался благодарно Собинка. – Кабы не ты, кормил бы я сейчас раков в речке.

– Тоже верно, – усмехнулся Никифор. И похвалил: – Хоть и нерасчетливо, а метко пустил стрелу. Только теперь крепко помни: стрелой воина в железных латах или кольчуге одолеть мудрено.

– Огненным боем надо?

– И со сноровкой к тому же.

Более в тот день враги не пытались перейти реку. Расположились на правом берегу. До самых сумерек сильно тревожили своими тяжелыми стрелами русские полки. И временами слышались вскрик отчаянный или стон. Означало то, что достигла какого-то бедолагу татарская стрела.

Русские лучники не оставались в долгу. Меткостью спорили с ордынскими. А мастера огненного боя вовсе сеяли среди них панику. Непривычны были их степные кони к огню и грохоту.

Так ничем и закончился для воинства хана Ахмата первый день на Угре. А правильнее бы сказать – кончился поражением. Потому что не добился своей цели Ахмат. Не сумел одолеть русские полки и перейти Угру-реку.

Собинка ночь, как большинство русских воинов, от усталости и волнения проспал непробудным сном.

Пушку и боевые припасы караулили старшие: Гришка с Порфишкой, а более – сам Никифор.

От хитрого противника можно было ожидать всякого. И ночной вылазки-наступления тоже.

Однако обошлось без нее. Совещались ордынские предводители во главе с самим ханом Большой Орды Ахматом. Думали-гадали: как воевать русских с их крепкой обороной и нежданным грозным огненным боем?

Почему борьба усиливалась?

Имели тогда бояре древнее право – переезжать к любому князю, вот в 1479 г. боярин Лыко-Оболенский и уехал из московских земель к Борису в Волоцк. Иван III потребовал беглеца вернуть, но братья не согласились, ушли с войсками на пограничные земли, помощи просить у князя литовского Казимира. Но приближение хана Ахмата заставило великого князя пообещать им прав удельных князей более не нарушать. Примирились Андрей и Борис с Иваном III – явились со своими войсками на реку Угру.

Почему была сильна оборона на Оке?

Вдоль берега реки Оки уже тогда существовала «засечная черта» – линия укреплений против татарской конницы. Была она из земляных валов, небольших крепостей и «засек» (деревьев, поваленных крест-накрест, верхушками в сторону противника). Сюда, для защиты границ посылались крестьяне-ополченцы из ближних и дальних сел, чтобы встретить первый натиск врага. Еще летом 1480 г. Иван III начал стягивать к Оке войска, отправил в Серпухов своего сына Ивана Молодого. А брата, князя Андрея Меньшого – в Тарусу, для подготовки города к обороне против татар.

Почему Ахмат дружил с польским королем?

Казимир IV (1427–1492), великий князь литовский с 1440 г., король польский с 1447 г. Трудное время ему досталось – приходилось и восстание в Смоленске подавлять, и войну вести с Тевтонским орденом. Но в 1480 г. не пришел Казимир на помощь хану Ахмату, свои заботы были – по договоренности с московским князем крымский хан Менгли I Гирей напал на литовскую Подолию.

А какие пушки были тогда?

В Москве, на реке Неглинной был построен Пушечный двор для изготовления орудий, где обучал русских мастеров знаменитый инженер и архитектор Аристотель Фиораванти. Первые пушки были примитивными: железные цельнокованные стволы, вложенные в деревянные колоды. Заряжались они с дула каменными или железными снарядами, а порох поджигался раскаленным железным прутом.

Неужели лук был оружием?

В те времена лук не только не уступал огнестрельному оружию, а даже превосходил его. Но подготовка воина требовала длительного времени, татары умели метко пускать стрелы, сидя на лошади, на скаку. Использовали они и стрелы с разными наконечниками, способными пробивать даже вражеский доспех. Хранились стрелы в колчане, имевшем деревянный каркас, наконечниками вниз, а сам он крепился к поясу.

Зачем на шлеме перья?

На шлеме знатного воина была специальная трубка для крепления украшения, именно в этом качестве могли использоваться алые перья.

Почему пушки стреляли такими разными снарядами? Что такое пищаль? Что такое ручницы?

Мастера-пушкари в те времена работали «на глазок», условно определяли калибр, например – «с яблоко», поэтому для каждой пушки требовались свои заряды. Меткость же выстрела была очень низкой – не было еще прицельных приспособлений. Но уже тогда различались виды орудий. Были большие пушки, предназначенные для навесной стрельбы, с длиной 1 м, калибром 58–60 мм и весом 128–279 кг. «Пищалями» назывались средние орудия, более длинные 1,4–1,7 м, калибром 30–40 мм и весом 39–50 кг. Ручницами или «пищалями завесными» (носили их за спиной) называли ружье, заряжаемое с дула, отлитое из бронзы или изготовленное кованых железных полос, калибр их был невелик – 12,5–25 мм, вес – до 8 кг.

Царь-пушка

Разве можно пробить такое обмундирование?

Тяжелый доспех пробить стрелой из лука было действительно трудно. Иное дело – арбалет или самострел, как его тогда называли в русских землях. Его лук, укрепленный на деревянном ложе, был из металла или рога. На поясе у стрелка был крюк: воин, наклонившись, вступив ногой в стремя самострела, цеплял тетиву и, разогнувшись, натягивал ее. Короткая металлическая стрела «болт» пробивала металлический доспех врага на большом расстоянии. Но слишком дорог был самострел в изготовлении, лишь небольшое число опытных воинов могло его иметь на вооружении. А вот попасть во врага из ручницы было очень сложно: била она совсем недалеко, попасть во всадника можно было только со 120 шагов, а в пешего воина – с 75, тут без большого умения, сноровки не обойтись. Да и уходило на заряжение ручницы очень долгое время.

Самострел

Чем кончилось сражение на реке Угре?

Ни в первый, ни во второй, ни в третий день не добился Ахмат победы. Попытки татарской конницы переправиться через реку оказались неудачными – везде их встречали заслоны русских войск, встречавших врага «огненным боем». Переговоры, начатые Ахматом, успеха не принесли, Иван III категорически отказывался платить Большой Орде дань. А время шло, у татар кончалось продовольствие, нечем было кормить многотысячные табуны лошадей, в войске начинались болезни. Тем временем небольшой отряд звенигородского воеводы Василия Ноздреватого на судах двинулся по Волге и разграбил столицу Орды город Сарай. И в конце октября хан Ахмат увел свои вой-ска. Для него это стало поражением, для Московского государства – победой, рухнуло иго Орды. Сам же хан в 1481 г. был убит тюменским ханом Ибаком.