Молоко львицы, или Я, Борис Шубаев

В аннотации этот роман называют «семейной сагой», но на мой взгляд, это никакая не семейная сага. Семья там показана лишь для того, чтобы обозначить ценностный дисбаланс между отдельной личностью и коллективом. И горско-еврейский фон, который автор умело использует, остается лишь фоном, витриной, чтобы показать контраст «патриархальное общество» versus «свободная личность». На самом деле, роман о личности, об индивидуальности, втиснутой в рамки условностей религии и представлений о традиционной мужской роли. Борис серьезно увлекся музыкой вопреки желанию отца. Потом при нелепых обстоятельствах умерли отец с братом, а жена брата, которая стимулировала главного героя к занятиям музыкой, попала в кому. Борис взял ответственность за благополучие оставшихся на его попечении матери и племянницы, отказавшись от музыкальной карьеры. Его крайне восприимчивая, а после трагедии – болезненная, фантазия, связала смерть родных с его «запретным» увлечением музыкой. Чувство вины, задвинутое словно заноза, вглубь души, продолжает разрастаться в нем вопреки его воле, кровоточит и гноится. Внешне он – успешный бизнесмен, заботливый сын и дядя, реализовавший мечту погибшего брата о шубной фабрике, респектабельный и уважаемый. А внутри у него так и не «погашена» страсть к музыке, которая постоянно натыкается на «занозу» чувства вины. Вопреки воле Бориса, который запретил себе думать о музыке, бессознательное вытекает из берегов, являясь к нему в образе концертного рояля, который он купил в помутненном сознании. Когда говоришь себе «не думай о розовом слоне» – розовый слон постоянно стоит перед глазами. И вот Борис уже не может думать ни о чем другом, кроме как о музыке, и идея о том, что музыка под запретом становится настолько навязчивой, что его фантазия о запрете на музыку становится его же реальностью. Этот его новый «реальный мир» до остервенения логичен, прагматичен и даже в чем-то гармоничен. Параллельно мы видим главного героя глазами его родных и вступающего в повествование психотерапевта, взявшегося за терапию «шизоаффективного расстройства» Бориса. Кажется, все заканчивается хорошо, Борис возвращается к музыке и становится тем, кем должен был стать по предназначению – оперным певцом.Автор пытается преодолеть шаблон, при котором критики патриархальных обществ плачут над тяжелой женской ролью. Здесь тоже показана женская судьба на примере матери главного героя, но эта женская судьба кажется на удивление счастливой, хоть и не выходит за рамки традиционной женской роли домохозяйки и матери-наседки. Зумруд (мать Бориса) довольна своей ролью и ничего другого не хочет. А вот Борису его традиционная для патриархальных сообществ роль «добытчика» явно не по душе. В этом описании борьбы мужчины с навязанной обществом ролью есть нечто необычное. Но автор, конечно, не удержался от того, чтобы пойти по проторенным рельсам и долго, с наслаждением, описывая судьбу матери. Честно говоря, в какой-то момент я подумал, что книга о Зумруд и хотел даже отложить чтение. Но привычка заканчивать начатое заставила меня пробраться к середине, тут-то все самое интересное и началось. Часть про Бориса того стоила. Если суммировать, можно сказать, что это – исследование психики человека, попадающего в пропасть отчаяния из-за нереализованности, написанное с явным знанием дела.