Невыдуманные истории

© Михаил Пруцких

Студенческая практика на Индигирке

Предисловие

Вот уже около двух недель два друга – Михаил и Юрий, студенты 3 курса Ленинградского института водного транспорта (ЛИВТ), ожидали направление на суда СЗРП для прохождения плав. практики. Работа на море, особенно на судах загранплавания, для студентов-очников, еще овеяна ореолом романтики: дальние страны, южные красавицы, новые впечатления и флер принадлежности к морской касте, на который так падки молодые девчонки, и который так тешит самолюбие. Друзья ожидали направление как раз на суда загранплавания, но виза все не приходила, приходилось ждать. За эти дни они уже несколько раз были в деканате, но ничего определенного не узнали. Друзья пили пиво в одном из пивбаров на Среднем проспекте Васильевского острова. Решение поехать на практику без направления, на свой страх и риск, пришло неожиданно, между 2-й и 3-й кружкой пива и было с энтузиазмом принято друзьями. На следующий день, не теряя времени, друзья сходили в деканат и получили «добро». Место будущей практики выбирали недолго – решили ехать как можно дальше, чтобы и мир посмотреть и заработать, с учетом северного коэффициента. Самое дальнее место практики, куда направляли от института, оказалось пароходство на «Белой горе», в среднем течении Индигирки, на севере Якутии. Неожиданно дорогими оказались билеты на самолет: 160 рублей в 1980 году, о котором идет рассказ, было больше средней зарплаты инженера. К счастью помогли родители, и через несколько дней друзья уже летели в самолете, в далекий незнакомый им край, навстречу неизвестности. Естественно денег на обратный билет у них не было. С юношеским максимализмом, они даже не допускали мысли, что все вакантные места уже заняты, штаты укомплектованы, и в пароходстве для них мест нет. Время полета от Москвы до поселка Чокурдах – было около 9 часов, и еще 2 часа – от Чокурдаха до поселка Белая Гора. Было время подумать, собраться с мыслями. Внизу были видны прямоугольники лесов и полей, с четко очерченными краями, змейки рек и ниточки дорог. Если присмотреться, можно было увидеть и букашки – машины. Высота не пугала, она завораживала и настраивала на философский лад. Мелкие бытовые проблемы уходили на второй план. Хотелось думать о чем-то большом, глобальном: об окружающем нас мире, о месте которое мы занимаем в этом мире, о смысле жизни. После Урала пошли сплошные леса с редкими лентами рек и пуговицами озер. Только когда летишь на такие большие расстояния, начинаешь понимать, насколько огромна наша страна, насколько неистощимы ее ресурсы и потенциал. И широта души русских людей – следствие огромных просторов нашей страны и ее неограниченных возможностей.

В Чокурдах прилетели под вечер. Было светло, хотя, как, оказалось, светло было и утром и днем и ночью: в это время года солнце не опускается ниже горизонта, поэтому, когда просыпаешься и смотришь на часы, то не сразу можешь понять это утро или вечер. Ждать самолет до Белой горы пришлось 2-е суток – желающих лететь на Белую Гору, было мало, даже с учетом того, что АН-2 берет на борт только 10 пассажиров. Только сейчас друзья почувствовали, как далеко они оторвались от цивилизации. Если встать к поселку спиной, чтобы не видеть немногочисленные деревянные дома на сваях, вбитых в вечную мерзлоту, то перед глазами, до самого горизонта, расстилалась бесконечная тундра, и было понятно, что за горизонтом тоже простирается тундра и так до бесконечности.

Появлялось ощущение космоса: та же бесконечность и безвременье, здесь ничего не изменилось за тысячу лет. Особенно это ощущение острое после огромного, но тесного для людей мегаполиса, с отравленной, искусственной средой обитания.

Глава 1
Начало работы

В пароходстве очень удивились несанкционированному приезду двух студентов. Лимит для практикантов был исчерпан. Но и отправиться домой друзья уже не могли из-за банального отсутствия денег. Покупку таких дорогих билетов второй раз семейный бюджет не выдержал бы. Работу нужно было найти в любом случае, даже если эта работа будет никак не связана с судами и практикой. В отделе кадров пароходства вошли в положение, предложив пойти на компромисс и пройтись по судам самостоятельно: вдруг кому-нибудь требуется замена. В пароходстве было около 2-х десятков единиц флота, включая баржи и плавкраны. Практически на всех уже были студенты-практиканты из института. Навигация еще не началась (в этих местах навигация начинается поздно и продолжается не более 4-х месяцев), и весь флот находился в затоне. Обход начали с самых, на вид, новых и больших судов. И тут повезло Юре: до института он окончил Речное училище, и мог работать штурманом. Штурман потребовался на совсем новом судне, всего год назад введенном в эксплуатацию. Судно называлось СПН-600, что означало – судно палубно-наливное, грузоподъемностью 600 тонн. Юра с ходу включился в работу по подготовке судна в эксплуатацию, а погрустневший Михаил, продолжил обход судов. С каждым судном надежда все больше таяла. Не зная, что и делать, и уже почти отчаявшись, Михаил присел на берегу, чтобы собраться с мыслями. Лед недавно сошел, но кое-где еще оставались островки пористого, покрытого твердой коркой наста, снега. Причальных стенок, у которых обычно стоят суда, в этой глуши не было. Суда стояли на якоре недалеко от берега, а некоторые просто были привязаны к толстым стволам деревьев или «мертвякам» (врытым глубоко в землю бревнам) за швартовный канат. На них можно было попасть по грубо сколоченным сходням. От здания пароходства к берегу вели тропинки, еще не просохшие от стаявшего снега, и истоптанные множеством ног. Люди, проходившие мимо, не интересовались, почему так долго сидит на берегу молодой парень. Некоторые здоровались, но большинство, молча, проходили мимо. Стал накрапывать дождик. Дело шло к вечеру. Скоро закончится рабочий день и люди разойдутся по домам, кто-то останется на судне для несения вахты. Но все они будут в тепле и под крышей над головой. А куда идти ему, Михаил не знал.

Можно было попроситься переночевать в здании пароходства, но в лучшем случае где-нибудь на скамейке в коридоре.

Наконец какой-то парень, судя по одежде то ли моторист, то ли механик, вышедший на палубу плавкрана покурить, поинтересовался у Михаила, почему он так долго сидит на берегу. Узнав в чем дело, парень, неожиданно предложил попытать счастья на одном из буксиров, с которого, по его словам, сбежал моторист. Это было хоть что-то, и Михаил, поблагодарив и узнав куда идти, поспешил на буксир. Рабочий день заканчивался, и капитана уже не было на борту. На вахте был старпом – молодой парень, с уже обозначившимся «пивным» животиком и равнодушными глазами.

Он провел Михаила по буксиру. Буксир был грязный, плохо освещенный, и какой-то неухоженный. Было видно, что на судне нет настоящего хозяина, и команда – случайные люди, которых собрали на одну навигацию, скорее отбывает повинность, и не следит за состоянием буксира, на котором им придется работать. После прикосновения к поручням и ручкам дверей, руки стали скользкими, и черными от машинного масла. Михаил шел за старпомом, и старался не касаться грязных переборок, чтобы не испачкать одежду.

Спустились в машинное отделение, где в полутьме занимался ремонтом мрачноватый и неразговорчивый старший механик. Потом старпом показал Михаилу его каюту. В каюте был рундук, забитый грязной ветошью и стопка грязных матрацев на полу. Вместо вешалки в переборку было вбито несколько гвоздей. На этом меблировка заканчивалась.

Помыться можно было только холодной водой, раздевшись по пояс у раковины в умывальнике – душ был сломан. Да, не о такой практике думал Михаил, когда летел сюда за несколько тысяч километров. Он, постепенно, начинал понимать, почему отсюда сбежал моторист, но делать было нечего – это все-таки лучше, чем остаться под открытым небом.

Рабочий день закончился, и Михаил решил сходить в пароходство, чтобы забрать свои вещи и с утра приступить к работе на новом месте. Но, прежде, чем зайти в пароходство, Михаил зашел к другу, посмотреть как устроился он, СПН-600 стояло недалеко от буксира. Друзья встретились, как будто не виделись много дней, и сразу стали делиться впечатлениями. У Михаила – в основном негативные, а у Юры, наоборот, сплошь – позитивные. Михаил узнал, что капитан на СПН-600 – лучший капитан пароходства, у него всегда лучшие рейсы и, каждый месяц премии. Судно – ухоженное, чистое, в эксплуатации чуть больше года. «Кстати ты знаешь, что капитан твоего буксира – самодур», – спросил Юра, – «Он избил кокшу, и теперь запер ее в каюте, чтобы она не сбежала, пока не пройдут следы от побоев, а моторист сбежал, потому что капитан гонялся за ним с ружьем». Настроение у Михаила испортилось окончательно. «А ты знаешь», – вдруг спросил Юра, – «У нас сегодня списали моториста за пьянку, и капитан завтра пойдет в кадры просить ему замену. Попробуй, может быть повезет».

«Господи, помоги мне», – подумал Михаил. Вопрос с зачислением в штат, решился на удивление быстро. Может быть, капитану не хотелось идти в пароходство, а может быть, Михаил произвел хорошее впечатление. Михаил сбегал за вещами в пароходство, и, не заходя больше на буксир, вернулся на СПН-600, чтобы, с утра, приступить к работе на новом месте.

Глава 2
Первый рейс

Через несколько дней СПН-600 вышло в свой первый рейс в эту навигацию. В этих местах практически нет дорог, все передвижения и доставка товаров – осуществляется по рекам: летом – по воде, зимой – по льду. Везут продукты питания, товары первой необходимости, и, конечно же, бензин и спирт. Бензин и спирт – это универсальная валюта, причем бензин – предпочтительней. Если спирт можно купить в магазине, то достать бензин было намного сложнее. Водка в магазинах не продавалась, наверно потому, что зимой могла замерзнуть. Продавался питьевой спирт – 96 градусов, и почему то – вино «Тамянка». Может потому, что ее выпивали еще до зимы. Судно шло в верховья Индигирки – поселок «Мома» – конечный пункт в судоходной части Индигирки. Дальше начинались совсем дикие места, куда могли добраться только охотники и рыбаки. Бассейны рек Яны, Индигирки и Колымы еще в начале прошлого века считались одним из самых неисследованных мест на Земле, и, многие ученые считали возможным встретить в этих местах неизученные племена. Если в низовьях Индигирки расстилается тундра, то в среднем течении царствует первозданная тайга, неизведанная и неисхоженная. Такое изобилие рыбы и зверя можно встретить только в таких местах, куда еще не добралась цивилизация. Об этих местах очень ярко и интересно рассказал писатель Олег Куваев в своем романе – «Территория».

В среднем течении Индигирка спокойно и величаво несет свои воды. Там где берег низкий, река постоянно подмывает корни деревьев, и весною, в половодье, деревья падают кроной по течению, с вырванным, и задравшимся вверх, комлем. Зимой легко можно определить направление течения по стволам упавших деревьев. Редкие населенные пункты расположены вдоль Индигирки на расстоянии – 50-100 километров друг от друга. Иногда за целый день не увидишь ни одного поселка, ни одной деревни.

Тайга расстилается на тысячи километров. Если углубиться в тайгу настолько, что не слышно журчание воды, то легко потеряться в этой заповедной глуши, где на сотни, а то и на тысячи километров, нет ни одной живой души. Тишина оглушает и давит на уши.

Состояние не обычное и не привычное, особенно после большого города, где городские шумы сливаются и образуют естественный фон, такой привычный для городского уха. Судно везло в Мому не только продукты и товары первой необходимости, но и бензин и соляру. Жидкое топливо всегда было стратегическим грузом на севере. Все энергетические установки на севере работают на жидком топливе, и за время короткой северной навигации нужно успеть запастись им на всю долгую полярную зиму. В наше время контроль за приемом и расходом топлива – очень строгий. Замеры проводятся специальными сертифицированными датчиками, с учетом дифферента и крена судна, температуры топлива и специальных тарировочных таблиц. А расход топлива подсчитывается с помощью компьютерных программ, и выводятся на компьютеры технических суперинтендантов. Не буду дальше углубляться в специфику, чтобы рассказ не превратился в топливный отчет. Скажу только, что все равно топливо воруют, как и раньше. В то время, о котором я веду рассказ, на судно просто приходил замерщик топлива с длинной деревянной линейкой и лакмусовой бумажкой. Судовой механик зорко следил, с какого борта будут делать замеры. Если замеры делались с левого борта, то механик включал балластный насос и закачивал балласт в правые балластные танки, судно кренилось на правый борт и уровень топлива с левого борта уменьшался. Разница в уровнях давала возможность сэкономить для себя топливо. Вот почему на судне всегда стояло несколько бочек с бензином. Все знали об этих хитростях, но закрывали на них глаза – учет был слабенький, да и топливо стоило копейки. Охоту и рыбалку заменял бартер. Когда судно проходили мимо рыбаков, то меняли бочку бензина на мешок рыбы, когда встречали охотников, то за бочку бензина получали полтуши оленя или сохатого. Необходимости в охоте или рыбалке не было, и все-таки экипаж судна и рыбачил и охотился для души или, чтобы пощекотать нервы. Сейчас неприятно вспоминать такую, неоправданно жестокую охоту, в которой и Михаил и Юра принимали участие, или, как минимум, были наблюдателями. Но из песни слова не выкинешь. Единственным оправданием служит то, что так охотились все местные жители.