Беглецы
Восторг победы был прекрасен – и, как все приятное, длился намного меньше, нежели этого хотелось бы. Стоя над поверженным правителем, уже через мгновение Олег вспомнил, что где-то там, в большом дворце, осталась Урсула – если, конечно, мудрый Аркаим не успел принести ее в жертву. Что там же спрятан и седьмой осколок каменной книги, от которого, может быть, зависит дальнейшая судьба всего этого мира. А значит – и мира будущего. Так что радоваться было пока рано. Вначале следовало осуществить то, ради чего, собственно, и затевался поход.
– Свяжите его, – подозвал ведун уставших стражников Раджафа. – И глаз с него не спускайте.
– Хоть бы раны перевязал, – упрекнул Середина исколотый правитель. – Вспомни, я с тобой обращался иначе.
– Готов поспорить, – усмехнулся ведун, – они у тебя сами затянутся за несколько минут. Так или нет, мудрейший? Ну, признайся честно.
– Конечно, затянутся, смертный, – откинул пленник голову на землю. – А то тут с вами кровью истечешь, пока хоть кто обеспокоится.
– Так я и знал… – кивнул Олег. Было бы наивно думать, что правитель возрастом в несколько столетий, оставшийся живым после доброго десятка смертельных ран, помрет только оттого, что его перевязали на несколько минут позже. – Осторожней, служивые. Думаю, очень скоро он восстановит силы и опять сможет раскидать вас всех, как котят слепых.
– Я и сейчас могу, – признался мудрый Аркаим. – Только мертвецов своих убери.
– Руки давай! – Вения, сотника дворцовой стражи великого Раджафа, было не узнать. Лицо залито кровью так, что видны только белки глаз, рубаха на груди распорота в трех местах от левого плеча и до пояса, от щита осталась только нижняя половина. Воин склонился над пленником, принялся старательно его связывать. – От меня не уйдешь. Ужо доставлю до брата, никуды не денешься.
Впрочем, остальные стражники выглядели не лучше. Уцелело их всего человек двадцать – двадцать пять. Большинство имели раны, все выдохлись за несколько часов боя так, что еле стояли на ногах, – подходи и бери голыми руками.
– Если кто желает перекусить, кухня там, – указал в сторону большого дворца ведун.
Но даже такая перспектива не вызвала у людей, голодавших два последних дня, ни малейшего энтузиазма. Оставалось рассчитывать только на полсотни тупых, но исполнительных существ, не знающих усталости. На мертвецов, оживленных волею Итшахра, зеленого бога с разноцветными глазами.
– Оставьте его, воины, – приказал ведун, убедившись, что пленник надежно связан по рукам и ногам. – Возьмите самые крупные камни, которые сможете поднять, и идите за мной.
Со стороны двора большой дворец не производил особого впечатления. Обычная каменная кладка между отвесными стенами ущелья. Всего метров десять в ширину, восемь рядов окон, внизу ворота и прочные дубовые двери справа и слева от них. В покои, что занимал Олег, когда был в гостях у Аркаима, вела правая.
– Ломайте ее, – посторонился ведун, указав на нужную сворку.
Следовавший за ним зомби с перерезанным горлом разбежался, толкнул лежащий у него на плече камень весом пуда в два, отскочил в сторону. Валун гулко врезался в доски, заставив их недовольно хрустнуть, отскочил, покатился к воротам. Видимых повреждений у двери не появилось, но почти сразу вслед за первым в нее врезался второй камень, третий, четвертый – пока она наконец внезапно не отвалилась от стены и не легла с вывернутыми петлями нападающим под ноги.
Олег обнажил саблю, прислушался. Из дворца доносились крики, звон оружия.
– Любовод, это ты? – окликнул ведун.
Ответа не последовало – но кто еще, кроме купца, мог рубиться в коридорах возле кладовой со своим добром? Это означало, что на помощь мертвецов рассчитывать не стоило. Отдай им приказ «Вперед!» – и они порубят все живое, что встретят на пути. И Любовода, и Урсулу, и детей, и женщин, молящих о пощаде. Тупые зомби в таких тонкостях не разбираются.
– Стоять! – на всякий случай предупредил воинов Середин и ступил в темный коридор.
Поначалу он крался, готовый в любой миг вступить в схватку, но навстречу никого не попадалось, и Олег перешел на бег, резонно полагая, что защитники собрались там, где появилась опасность прорыва. Лестница, третий этаж… Вроде выше дерутся. Ведун взбежал еще на два этажа, промчался по полутемному проходу к коридору у внешней стены, повернул налево…
– Сдавайтесь, несчастные! – грозно взревел он, врезаясь сзади в толпу напирающих на купца, Будуту и троих стражников слуг Аркаима. Одного он огрел плашмя саблей по голове, другому саданул ребром щита под лопатку, третьему поддал ногой между расставленными ногами. – Сдавайтесь, не то всех покромсаю!
Прислуга, которая и без того вместо оружия сражалась ножами, палками, засовами и даже медным котлом, оказавшись меж двух врагов, сникла, побросала все, что имела в руках, и без отдельных приказаний опустилась на колени. На полу остались два окровавленных тела со стороны Любовода и три бесчувственных со стороны ведуна.
– Успел, друже! – Переступая через людей, купец подошел к Олегу, радостно его обнял: – Вы там как?
– Аркаима повязали…
– А-а-а-а!!! – услышав его, радостно возопили стражники.
– Повязали, в общем, – переждав крики, закончил Олег, – и черных смолевников перебили до последнего. Дворцы наши оба… А ты как сюда попал?
– Как со скалы на веревке спускались, аккурат на крышу дворца и попали. Ну вниз пробиваться начали… – Купец повернулся к замершей прислуге: – Ну, охальники, кто ведает, куда добро мое припрятано?
– Внизу оно, чужеземец… – пробормотал один из пленников.
– Ну так веди, чего расселся?
Любовод заторопился к своим сокровищам. А Олег, вернув саблю в ножны, поспешил к светелке, в которой уж почти месяц назад оставил невольницу. За спиной у него кто-то из стражников нетерпеливо спросил:
– Трапезная где?
Будута, разумеется, отправился с ними. Возможность наполнить брюхо холоп ценил, пожалуй, даже выше, нежели набить мошну.
Память не обманула – пробежав до развилки, Олег отсчитал пятую дверь слева, толкнул створку. Отдыхающая на постели девушка с каштановыми волосами, в шароварах и короткой войлочной курточке перекатилась на спину… Радостно взвизгнула, кинулась к нему:
– Господин! Мой господин!!! – И повисла на шее. Интересно, если бы Урсула была не бесправной рабыней, а полноценной женой, что бы она позволила себе тогда? – Господин вернулся! Ты вернулся!
– Разумеется, – погладил ее по голове Олег, отстранил и поинтересовался: – Как ты здесь? Чего делала, как жила, что видела?
– Ничего… – плюхнулась обратно на постель невольница. – Так и сижу, никуда не выглядывая. Только ем и сплю. Растолстела, наверное, раза в два. Правда, красивее стала?
– Наверное, – кивнул Олег.
За счет нормального сна и хорошего питания Урсула заметно округлилась, и если раньше она выглядела как желудь со спичками на месте рук и ног, то теперь напоминала вполне упитанного розового поросеночка. Всего месяц постельного режима – и двенадцатилетняя на вид пигалица округлилась годиков этак до восемнадцати.
– Гроза тут была два раза, – припомнила девушка. – Да камнепад раз случился.
– Испугалась? – Олег отошел к окну, обозрел с километровой высоты спрятанную между горами долину. – Тебя никуда не водили, ни о чем не спрашивали? Или, может, приходил кто?
– Нет, господин, – мотнула головой рабыня. – Токмо служанки заглядывали. Да и с ними словом не обмолвишься. Молчат, как язык отрезали.
– Неужели совсем ни с кем не разговаривала?
– Нет, господин. Да и о чем? Спала больше. В кои веки и покормят, и напоят вдосталь, и ничего никому не надобно. Вставать – и то ни к чему.
– Ты вставай, вставай, – покосился на нее Середин. – Пролежни появятся.
– Иди лучше ты ко мне, господин! – призывно вытянула руки Урсула.
Подумать над предложением Олег не успел. Взгляд его скользнул по участку ведущей к замку тропы возле ворот долины, и ведун с силой вцепился пальцами в подоконник:
– О проклятие! Урсула, вставай! Собирайся, коли взять чего хочешь. Ну, хватай, и бежим!
– А что, господин…
Середин, не тратя времени на объяснения, просто схватил ее за руку и потащил за собой – по коридорам к лестнице, потом бегом вниз:
– Любовод!!! Любовод, ты где?
– Я здесь, друже, – наконец отозвался купец, оказавшийся на первом этаже в кладовке у самой дальней, наружной стены. – Почто шумишь, баламутишься? Я поглядел, сундуки наши в целости лежат, и зеркала в них на месте.
– Снизу еще сотни две мужчин поднимаются. Видать, деревенские подоспели по тревоге, пока тут черная сотня с нами сражалась. Уходить надобно, пока не добрались.
– Постой, как уходить? – испугался купец. – А товар как же? Нечто бросить его тут черни на потребу, на разорение.
– А как ты собираешься по карнизу в сажень шириной через вражескую рать сундуки уносить? Брось. Дворец – Аркаима. Его люди разорять жилище своего правителя не станут. Авось, еще удастся сюда заглянуть.
– Дык… Стены, ворота, люди… Запремся давай, друже. Воины у нас под рукой есть, оборонимся.
– И сколько ты тут сидеть собираешься? Пока жратва не кончится? Год, пять? Не выпустят же туземцы. Мы от них, может, и оборонимся, но они-то никуда не уйдут. Они же тут дома! И это если ходов и троп тайных во дворец нет. А то ведь и обойти могут. И не поймем как. Или ворота кто из прислуги тайком откроет. Нет, Любовод, уходить надобно, и побыстрее.
– Уходить?! – чуть не взвыл купец. – Токмо нашел – и уходить снова?
– Не скули. У тебя же две шапки самоцветов от Раджафа в лесу где-то закопаны.
– Ну, дык, лишний товар дна не проломит, – возмутился новгородец. – Чем больше на Русь привезем, тем дольше гоголем ходить будем.
– Привезем, коли живота тут не оставим. Запирай, идем…
По-прежнему не отпуская Урсулы, ведун добежал до здешней кухни, распахнул дверь. Крикнул:
– Собирайте, что унести можно, уходим! Свежие сотни к Аркаиму из селения подступают!
Разумеется, все стражники были уже здесь и с азартом разоряли хозяйские припасы. Плов в огромном казане ничьего интереса не вызвал. Незваные гости налегали на копченое мясо и рыбу, заедали это густым горным медом, запивали хмельным пивом. Тем не менее повторного приглашения воинам не понадобилось. Услышав про опасность, они принялись торопливо набивать мешки. Лишь сотник, подойдя ближе, тихо спросил:
– Как же уходить станем, чужеземец, коли ворог на пути?
– Как пришли, так и уйдем, Вений. Ты бы умыл лицо-то. Смотреть страшно.
– По веревкам? Так ведь долго это, чужеземец. Коли не оставить никого врата и стены оборонять, не успеем скрыться. Нагонят. Прямо здесь и порежут всех. А коли оставить, так… Так тут воины и останутся, пока не полягут. Не смогут уйти-то. Нас и так пять на двадцать, да поранены, почитай, через одного. Здоровых оставить – Аркаима тащить некому станет. Увечных – не устоят долго.
– Вы собирайтесь быстрее, сотник, и уходите. А задержать смертных я и без вас смогу. Дурное дело не хитрое.
Воин вздрогнул, услышав из уст чужеземца эпитет, которым награждали людей лишь здешние правители, склонил голову:
– Тогда мы уходим. Удачи тебе.
– Веревку одну оставьте. Я тут тоже погибать не собираюсь. Все, уходите!
Сотник повернулся к своим, а Олег вышел во двор, где у двери замерли зомби, ожидавшие нового приказа. Урсула испуганно взвизгнула, спряталась ведуну за спину.
– Хватит орать, сейчас не до испугов, – решительно осадил ее Середин. – Иди к пруду, жди меня там. А вы… Ломайте ворота!
Створки ворот поддались камням еще легче, чем двери. Они совсем не предназначались для защиты от нападения со двора – тут и засов был, и открывались они наружу. С той стороны кто-то просто подпер ворота обычным колышком, который отскочил после третьего удара камнем. Олег первым прошел в темный проем ворот, опасливо втягивая голову в плечи. В таких местах, в полу теремов, обычно делают бойницы, чтобы сверху стрелять в тех, кто прорвался через первые врата, сыпать раскаленный песок или гуманно поливать кипятком. Про расплавленную смолу ведун читал только в учебниках да в кино это видел – в здешнем мире такую роскошь никто себе позволить не мог. Да и зачем, если простой кипяток ничем не хуже?
Однако защитников в большом дворце уже не осталось. Середин без приключений дошел до внешних ворот. Поднатужившись, снял с дубовых, окованных железом створок трехпудовый затвор, прислонил к стене, вышел наружу. И вздрогнул от неожиданности – успел отвыкнуть от открывающегося с этого места вида. На миг почудилось, что он парит прямо в воздухе на высоте облаков. Скальный карниз в полтора метра шириной не имел никакого ограждения, и с непривычки казалось, что любой порыв ветра, любое неловкое движение – и ухнешься вниз, в бездонную пропасть.
Там, далеко-далеко внизу, виднелись черточки грядок, прямоугольники убранных полей, голубоватый изгиб ручья, квадратные крыши домов. Люди казались крохотными муравьишками, лошади – тощими жуками. Правда, та цепочка мужчин, что с копьями на плечах и топорами за поясом поднималась по карнизу далеко слева, тянула уже не на муравьев, а как минимум на тушканчиков.
– Приказываю вам спуститься вниз по этой тропе до самой земли, убивая всех на своем пути, – негромко произнес Олег, указав нужное направление.
Когда пять десятков мертвецов, помахивая мечами, двинулись навстречу ополченцам, ведун спокойно вернулся в тень ворот и запер за собой створки, подняв засов и положив на прочно приклепанные к дереву крюки. Затем так же аккуратно закрыл вторые ворота со стороны двора.
Узкий карниз на километровой высоте – не лучшее место для битвы. Сражаться там можно только по одному, на череду поединков понадобится время. Так что каждый из полсотни зомби – по которым никто не станет плакать, которые не способны чувствовать ни страха, ни боли – подарит отступающим стражникам по одной, две, а то и по пять минут. Два-три часа есть. Плюс – пока еще ополченцы взломают ворота или найдут способ перебраться через стену большого дворца… Люди Раджафа к этому времени будут уже очень, очень далеко.
– Господин! – послышался от пруда радостный крик. – Господин, ты справился с ними!
Невольница кинулась к нему, но еще до того, как девушка повисла бы у него на шее, Олег успел отвернуть в выломанную дверь, быстрым шагом прошел на кухню. Пара часов в распоряжении ведуна все-таки была, а он точно так же, как и остальные, уже давненько не ел.
Стражники приложились к припасам мудрого Аркаима весьма неплохо, и все же, пройдясь по полкам и шкафам, Середин нашел мешок молотого ячменя, берестяной короб с мелко молотым сушеным мясом, двух конченых форелей и запеченную, с румяной корочкой, куропатку.
– Ты здесь, господин? – неуверенно заглянула в дверь Урсула.
– Иди сюда, подкрепись перед дорогой…
Олег отломал для нее ножку с куском бока, сам вгрызся в другую. Рабыня явно была сыта и особой радости не выказала – но она успела натерпеться за минувший год вполне достаточно, чтобы не отказываться от пищи перед перспективой трудного и, возможно, голодного перехода. Брюхо, известное дело, добра не помнит. Хотя вспоминать эту истину лучше на полный желудок.
Наскоро прикончив птичку, ведун подобрал с пола обрывок веревки, зажал один уголок мешочка с щепотью пшена в нем, туго завязал. Зажал второй – тоже завязал. Посередине шнурка свернул петлю-удавку, накинул на горловину, затянул, подал получившийся вещмешок невольнице.
– Надевай, твоя доля. Остальное я к себе засуну. Моя заплечная сума где-то наверху, среди скал болтается. Идем.
Наспех сложив собранную еду в обычный мешок, Олег выскочил во двор и побежал, стреляя глазами в стороны.
– Я так ждала, так жда… жда… ждала тебя, господин, – на ходу засовывая руки в веревочные петли, пыталась рассказать девушка. – У окна каждый день по нескольку раз стояла. Плакала немного. Молилась всем богам, каких знала. Я бы принесла жертву, но не знала, где тут свя…
Они как раз добежали до дворца из яшмы, и рабыня осеклась, увидев залитые кровью камни, траву, порог зала.
– Что здесь случилось, господин?
– Все как всегда, Урсула. Хорошие парни поссорились с плохими.
– А кто был хорошим? – вскинула она на него разноцветные миндалевидные глаза, синий и зеленый.
– Честно говоря, уже и сам не знаю, – задумчиво ответил Олег. – Так ты говорила, тебя к торкам купцы с севера привезли? Откуда, из каких земель?
– Неведомо, – пожала плечами невольница. – Я маленькой была совсем, не помню. Что купцы сказывали, не слышала. Обмолвился кто-то в гареме: мол, с севера по реке торговые гости плыли. Им за меня хорошую цену дали, вот и оставили. А отчего ты вспомнил, господин?
– Да так, мысли бродят…
Получалось, великий Раджаф, стремясь обезопасить свои земли от рокового тройного жертвоприношения, отправил ее с торговцами вниз по реке, пожалел невинную душу. Урал как раз через торкские земли протекает. Там, в низовьях, купцы ее и продали. А ему, Середину, эту рабыню ратники муромские в уплату за оберегающий заговор подарили. И поехал он после похода в Углич, туда, где Любовод невесту себе присмотрел. То, что купец в неведомые земли захотел сплавать – это нормально, случайностью не назовешь. Но вот то, что Олег так долго берёг невинность рабыни, не желая развращать малолетку, пусть и обученную в гареме на будущее любовным искусствам; что берёг, не продал никому, хотя ничего, кроме мороки, от нее не получал; что с собой в плавание девчонку взял, а потом вдруг сломался и лишил невинности прямо у ног каменного Итшахра, бога мертвых, тем самым принеся первую жертву, жертву девичества – уже не казалось простым совпадением. Слишком уж много получалось случайностей. Вот и не верь после этого, что человек – всего лишь игрушка в руках богов!
И ведь это было предсказано здешним пророчеством еще тысячи лет назад! Что явятся человек нерожденный и сын русалки, разбудят зеленого бога, перевернут здешние царства… Нерожденный человек на планете, наверное, только один – именно он, ведун, заброшенный в этот мир из далекого двадцать первого века им самим же сотворенным заклятием познания – заклятием Велесовой книги, заклятием, отвечающим на любые вопросы. Тогда Олег пожелал выяснить, для чего он изучал много лет магию и мастерство боя на мечах – и заклятие швырнуло его сюда.
Неужели пророчество предусмотрело и это? Его рождение через тысячу лет, его увлечение колдовством, его заклятие и вопрос. Его встречу с молоденькой невольницей и долгий путь сюда, к давно позабытому алтарю. Невероятно… Впрочем, мысль о том, что все это – хитроумный план Итшахра, показалась еще более невероятной. Придумать и осуществить такое – слишком круто даже для бога!
С другой стороны, бог мертвых до сего времени спал. Значит, организовать свое пробуждение он мог только из будущего – из того времени, когда он уже проснется. Сделать так, чтобы некий мальчишка набрался сил и знания, а потом сотворил заклинание, ухнулся в его мир, нашел девочку с разноцветными глазами, привез ее на алтарь и осуществил первое жертвоприношение, пробуждающее Итшахра – дабы тот смог в будущем найти мальчишку, внушить ему идею заняться магией и кузнечным делом, рубкой на мечах…
– Электрическая сила! – тряхнул головой Олег. – Нет, с такой логикой свихнешься. Пусть лучше будет случайность.
– Ты о чем, господии?
– Веревку ищи. – Ведун старался не смотреть в сторону дворца из яшмы, в задней части которого находилось святилище бога мертвых Итшахра. – Нам должны были одну оставить… Вижу!
По окровавленным камням он подобрался к свисающему со стены ущелья пеньковому концу, пару раз хорошенько дернул, проверяя прочность:
– Должно выдержать. Жалко, никто узлов навязать не догадался, чтобы лезть проще было. Ты как, заберешься?
– Как? – захлопала своими большими глазами невольница.
– Все ясно, вопрос снят… – Середин немного подумал, потом поднял край веревки с земли, обвязал девушку под мышками: – Руки опусти и ни в коем случае не поднимай, понятно?
– Да, господин.
И это не потеряй… – Он снял пояс с оружием и повесил ей на шею. С саблей па боку особо не полазишь. Хорошо хоть, броню они с собой не взяли. В доспехах точно никуда не взберешься.
Ведун взял мешок с продуктами в зубы, подпрыгнул, хватаясь за веревку как можно выше, наступил Урсуле на мешок, на плечо и принялся забираться на скалы. Поначалу все это казалось совершенно невозможным – по слишком тонкой веревке скользили и руки, и ноги, обмотать ее вокруг ступней не получалось из-за девушки – она слишком сильно натягивала конец. Но на высоте метров трех скала придвинулась почти вплотную – Олег смог упираться в ее неровности ногами, сняв часть нагрузки с рук, и начал взбираться уже более уверенно. Минут через десять он перевалился на относительно горизонтальную поверхность и выпустил пыльный мешок из зубов.
Ладони все горели, но деваться было некуда – он вытряхнул продукты, обмотал руки мешком, поверх накрутил веревку, поднатужился и медленно попятился между скальными выступами. Снизу послышался визг – похоже, Урсула оторвалась от земли. Стиснув от натуги зубы, Олег продолжал отступать, вспоминая те дни, когда мог поднять эту красотку одной рукой. И было это… Всего полгода назад! Растет ребеночек…
Спина ощутила препятствие – он уперся в гранитный монолит. Ведун согнул руки, вытаскивая веревку, намотал ее на левую руку, подтянул. На правую – подтянул. Еще немного… Еще чуточку…
Визг стих, веревка резко ослабла. Олег, с трудом сдерживая стон от боли в изрезанных ладонях, стряхнул веревку:
– Урсула, ты здесь?
– Да, господин!
– Урсула… Ты, конечно, стала намного красивее… Но, пожалуй, тебе стоит немного похудеть.
Он подошел к девушке, снял с нее ремень с оружием, застегнул у себя на поясе. Теперь, если у подданных Аркаима есть тайный ход наверх, он сможет встретить их добрым заговоренным клинком. Если, конечно, удержит его в таких руках.
– Нужно торопиться, девочка… – сказал он больше для себя, чем для нее, и отправился искать свой заплечный мешок.
Поиски закончились неожиданно быстро: уже через пару шагов Середин увидел чье-то брошенное снаряжение. Брать в сечу лишний груз никто из стражников не хотел, а вернулись из нее от силы один из четверых. Ничего особенного в котомке ведуна не имелось, а потому он уложил обеих рыбешек и сушеное мясо в найденный мешок, забросил его за спину и двинулся дальше уже со свободными руками. Сам мешок ладно, но вот поверх него была привязана вещь весьма и весьма ценная…
– А-а, вот и ты, ночная подружка, – издалека заметив белую скрутку, ускорил шаг ведун, подобрал плотно свернутую овчину, перекинул назад поверх мешка. Так и нести легче, и затылок от ударов неожиданных убережет. – Все, Урсула, отдых закончен!
И, кивнув невольнице, Середин знакомым путем зашагал через скалы.
Путь, который вчера потребовал почти половину дня, в этот раз отнял не больше трех часов. Вот что значит иметь представление, куда шагаешь. Каимских стражников вблизи уходящей вниз веревки они не застали – похоже, те уносили ноги еще быстрее, нежели ведун с девушкой. Хотя им приходилось тащить на себе пленника, ради которого Раджаф и затеял весь поход.
– Слушай меня, девочка, – остановился Олег. Вот веревка. Крепко берись за нее руками, ложись на животик и начинай спускаться. Но только ни в коем случае не смотри вниз! Понятно? Ни в коем случае вниз не смотри!
– Да, господин.
Невольница глянула вперед, туда, где за пологим склоном открывался бескрайний простор – великолепный вид на огромный Каим, на все царство с его реками, городами, полями и лесами. Во всяком случае, на немалую его часть. Однако девушка никаких эмоций не проявила. Как и было приказано, она развернулась, взялась за веревку, поползла вниз. Олег выждал минут десять, развязал узел, скинул веревку с камня, вокруг которого она была обмотана, зацепил себе за пояс и пополз следом.
Этот путь прокладывал позавчера он сам, собственной персоной. Однако, забираясь на скалу, Олег видел, за что цепляться руками, куда потом можно будет поставить ногу. Теперь же приходилось действовать наугад – шарить ногой, пытаясь нащупать какой-нибудь уступ, переносить на него вес, совершенно не представляя, насколько он надежен. В результате уже на первых метрах ступни дважды соскользнули, и ведун чудом удержался на руках. На третий раз от неожиданного рывка пальцы выскочили из пыльной выемки, и Олег покатился животом по скале вниз, все быстрее, быстрее и быстрее.
«Хана рубахе», – промелькнула в голове тоскливая мысль, когда после нескольких метров скольжения не удалось ухватиться ни за какой уступ или выемку. Слева мелькнул вбитый в трещину клин с кольцом, через который была пропущена веревка, потом еще один – и только здесь сильный рывок ремня остановил его падение.
– Электрическая сила, – простонал Олег. – Неужели альпинистам все это нравится?
Болтаясь на пеньковом конце, он осторожно подобрался к основной веревке, обмотал ее вокруг руки, потом развязал узел на поясе…
– Ну где наша не пропадала… – и дернул веревку.
Где-то там, наверху, сплетенная из конопли толстая жила заструилась через кольцо, выскальзывая из него, и Олег снова поехал вниз по склону. Пять метров, десять, двадцать… Рывок!
– Ты откуда, господин? – вытаращила разноцветные глаза невольница, что оказалась на скале даже немного выше его.
– Ленивый я, – опять поморщился ведун от боли, на этот раз в плече. – Так быстрее получается. Ты давай спускайся. Я за тобой.
Девушка кивнула и продолжила перебирать руками, старательно шаря ногами по камню. Ее атласные штанишки на коленях и бедрах выглядели уже так, что впору было выбрасывать и покупать другие. Между тем до земли оставалось еще километра полтора, не менее. Ох, придется Урсуле из шаровар шортики делать!
Рабыня ушла метров на пять вниз, и Олег снова перебрался к веревке, глянул наверх. Скалы, от которых они начинали спуск, давно скрылись за изгибом склона, проложенную сотней Раджафа веревку теперь дворцовой страже было точно сверху не разглядеть. А коли так, то и мучиться ни к чему. Середин размотал веревку с руки, парным узлом связал ее с основным концом и уже без фокусов, просто перебирая руками, стал опускаться вслед за невольницей.
На узкую площадку в конце склона они спустились в сумерках. Ни стражников, ни купца с Будутой тут уже не было. Оно и понятно, у основного отряда был достаточный запас времени, чтобы сбежать вниз до расселины. Кому охота на узком козырьке над пропастью ночевать?
– Все, привал, – решил Олег, скидывая заплечную ношу. – В темноте под откос бежать – только ноги переломаем. Здесь отоспимся.
Он открыл мешок, достал рыбу, одну форелину протянул невольнице, вторую взял себе.
– Так к тебе точно никто не заходил, Урсула? Ни о чем не спрашивал?
– Нет, господин, – уже в который раз подтвердила она.
Это означало, что мудрый Аркаим по-прежнему не знал, на каком из алтарей начался обряд жертвоприношения и где его следует продолжать. Интересно, почему он столь нетороплив в своих поступках? Или он и вправду ждал, пока Олег со своей армией захватит Каим, столицу страны?
Хотя какая теперь разница? Мудрый Аркаим в плену, Урсула опять рядом с ним, и больше ей ничто не грозит. Теперь они смогут получить от Раджафа корабль, награду и уплыть отсюда так далеко, что никто и названий земель здешних знать не будет.
Закончив с рыбой, ведун вытер сальные руки о подол рубахи – неприлично, конечно, а куда денешься? Распустил узлы на скрутке, раскатал овчину, вытянулся во весь рост ногами к обрыву Урсула, выбросив обглоданные кости, пристроилась рядом:
– Как я соскучилась по тебе, господин, как давно тебя не было… – зашептала она.
Последние слова Олег услышал словно в тумане. День выдался слишком длинным и тяжелым. Ощутив под спиной мягкую овчину, в желудке сытость, а на душе покой, он и сам не заметил, как провалился в крепкий, словно удар дубовой палицы, непробудный сон.
* * *
О наступлении утра он узнал не по солнечному свету, ударившему по глазам, а по нежным прикосновениям горячих губ к векам, носу, подбородку, груди. Шаловливые пальчики забрались под подол рубахи, скользнули холодком по животу, губы опустились на шею, коснулись ключиц. Не открывая глаз, Олег приподнял руки и ощутил ладонями горячую бархатистую кожу.
– Урсула…
Она тихо хихикнула, потянула ведуна к себе, отрывая от овчины, попыталась стянуть с него рубаху. Получалось у рабыни плохо, пришлось ей помочь и стянуть одежду самому. Олег наконец-то открыл глаза, увидел прямо перед лицом розовые соски на сахарно-белой коже, потянулся к ним губами. Девушка застонала, прижала его голову сильнее, удерживала так несколько мгновений, а потом безвольно свалилась рядом. Середин тут же перевернулся, завис над ней сверху, глядя в ставшее почти незнакомым лицо. Куда делись выпирающие скулы, острый нос, пульсирующие на висках вены? Вместо них появились забавные ямочки на щеках, румянец предрассветного неба, легкая курносость.
Урсула по-своему восприняла его задержку – ведун ощутил прикосновение к своей плоти, направляющее ее во врата наслаждения, и сильным толчком выполнил желание невольницы. Девушка вскрикнула, скребнула его по бокам остренькими ноготками, изогнулась, пытаясь прижаться сразу всем телом, мелко задрожала. Олег тоже никак не мог остановиться, врываясь в нее, стремясь пробиться куда-то в недостижимую глубь, стать ею, слиться в единое целое.
Внутри стремительно нарастал огонь наслаждения – каким-то краешком сознания ведун сообразил, что сейчас будет взрыв, что все кончится, кончится до обидного быстро. Усилием воли он остановил буйство плоти, замедлил свои движения, начал останавливаться – рабыня недовольно зарычала, с неожиданной силой опрокинула на спину и оседлала уже сама. В спину под лопаткой больно впилась гарда сабли – Олег толкнул девушку, перекатываясь дальше, но Урсула не позволила ему снова стать хозяином положения, опять столкнула, гордо выпрямилась, упираясь ладонями в грудь и играя бедрами, не давая остановиться тому сладкому взрыву, что с каждым мгновением нарастал у Середина внизу живота…
– А-а-а-а!!! – Вместо волны наслаждения он почувствовал болезненный рывок: невольница дернулась со своего места, отскочила к овчине и упала на нее, вжимаясь в скалу и мелко дрожа – но теперь уже явно не от страсти.
– Вот зар-раза! – не сдержался Олег. – В такой момент!
Он приподнялся – и вдруг сообразил, что лежит на самом краю обрыва. Слева, на расстоянии вытянутой руки, начиналась пропасть глубиной в версту с изрядным гаком. Вожделение испарилось в ту же секунду. Молодой человек, не меняя позы, осторожно отполз в сторону и только в паре шагов от края поднялся на ноги.