Дорога к дому
Снег далеко вокруг зеленого идола Итшахра был почти сплошь истоптан, перемешан с сажей и золой, из-за чего он приобрел серый цвет подтаявшего городского сугроба. Ровная площадка у ног бога смерти оказалась намного чище – но и здесь на старательно подметенном камне лежали три ровные кучки подернутых белым налетом углей. Ведун присел на колено, опустил руку, не забывая настороженно оглядываться по сторонам. Ладонь ощутила безнадежный влажный холод – огонь погас минимум полдня назад.
Олег выпрямился, с облегчением покачал головой:
– Проклятый Аркаим! Обманул. Опять обманул. Решил поиздеваться, нервы помотать. Старый перечник…
В памяти всплыл сладострастный рассказ колдуна: «…Вспорол я им обоим животы, выпустил кишки и велел связать между собой, после чего их гоняли плетьми по кругу, пока они не упали. Затем я велел раздробить им камнями руки и ноги, после чего порезать на мелкие кусочки, начиная со ступней…»
Законный правитель Каима смаковал все подробности кровавой казни, как истинный знаток – редкое выдержанное вино. Трудно было не поверить. Однако же нигде вокруг вырезанного в камне истукана ведун почему-то не обнаружил ни единого темного пятнышка.
– Что там, Олежка?
– Ничего. Если бы Любоводу и Ксандру, как рассказывал колдун, выпустили кишки, а потом гоняли по кругу, потом резали на куски – тут бы все, все вокруг было в крови. А камень сухой. Только уголь и зола.
С души у него разом упала огромная тяжесть. Теперь можно было не беспокоиться за судьбу друзей. Похоже, им удалось вырваться из цепких лап жестокого повелителя Каима.
– Может, в плен взял?
– Нет, не брал, – покачал головой Олег. – Старый негодяй рассказывал, что добирался до Руси два или три года. Ксандр кормчий. Если бы Аркаим его захватил, то был бы у Новгорода этим же летом.
Он снова с облегчением вздохнул. Древний колдун редко совершал глупости. И уж, конечно, не был таким дураком, чтобы убить единственных возможных проводников в русские земли. Разве только сгоряча, когда увидел, что Урсула исчезла прямо из-под жертвенного ножа. Но тогда здесь остались бы следы казни.
– Никого он не взял и никого не убил, – решительно рубанул ладонью воздух Олег. – Все вранье. Ребята сбежали. Смылись, когда он потерял бдительность. Молодцы! Раз так, то и нам лучше уходить.
– Куда?
– Домой. – Отвернувшись от зеленого идола, ведун быстрым шагом направился к лошадям. – Я ведь здесь не в первый раз, Роксалана. Теперь я знаю, как отсюда выбраться. Ворон живет возле Мурома. Придем к нему, и он отправит нас восвояси.
– А это где?
– Это здесь, совсем рядом… – Олег поднялся в седло, подобрал поводья заводных коней. – Пустяк, всего три или четыре месяца пути. Поехали.
Не дожидаясь, пока закутанная в меховые балахоны девушка заберется на своего скакуна, ведун спустился на лед реки и тут же сорвался в стремительную рысь. Роксалана смогла догнать его в галопе только через четверть часа. Сбавила шаг, пристраиваясь стремя к стремени. Чего было не отнять у директора по продвижению и маркетинговому обеспечению фирмы «Роксойлделети» – она умела не только кататься на горных лыжах, лазить по горам, разговаривать на четырех языках и «немножко» управлять вертолетом, но и отлично держалась в седле. Одно слово – «золотая» молодежь. Далекий богатый папенька на свою единственную дочку денег не пожалел.
– Куда ты гонишь, коли еще три месяца впереди? – недоуменно фыркнула девушка. – Можно подумать, пять минут что-нибудь изменят. А я из-за тебя чуть ноготь не сломала!
– Деточка, а ты не забыла, что у тебя уже второй месяц один глаз синего цвета, а другой – зеленого? – не поворачивая головы, поинтересовался Середин. – И что есть как минимум два правителя – они же весьма неплохие колдуны, – которые хотят такую красавицу наполовину убить, наполовину принести в жертву?
– Ну, ты гад, Олежка, – скривилась Роксалана. – Сперва мне глаза поменял, а теперь сам же над этим глумишься!
– Я тебя предупреждал, – напомнил ведун. – Но ты заявила, что любишь приключения. Вот теперь и не чирикай. Моли лучше бога, чтобы мы зашхериться успели, пока никто не хватился пропавших стражников.
– Ты мне голову-то не морочь! – внезапно встрепенулась девушка. – Я ведь знаю, что они не меня ищут, а эту, как ее… Ну, на «У» ее фамилия. Уренгой, что ли? А я тут ни при чем.
– Про царя Ирода ни разу не слыхала? – ласково спросил Середин.
– Библия-то тут при чем? – пожала плечами Роксалана.
– А при том, деточка, – довольно ухмыльнулся Олег, – что, когда дело идет о государственных интересах, любой правитель предпочтет грохнуть тысячу невиновных, нежели упустить одну опасную личность. А тут – всего одна красотка с разноцветными глазами… Нужно быть полным идиотом, чтобы не перестраховаться. Чик ножом по горлу – и никаких сомнений.
– Врешь ты все, – уже без прежнего энтузиазма парировала спутница. – За свою шкуру боишься. Обманываешь всех вокруг, вот каждый второй тебя убить и хочет.
– Вот тут ты ошибаешься, милая моя, – поправил на голове меховой капюшон Середин. – Как раз я им нужен живой. Иначе им в жизни не проведать, куда пропала настоящая Урсула. Да и вообще, оба чародея отлично знают, что от меня следует ждать сюрпризов. А мертвому очень трудно задавать вопросы. Можно, естественно, но неудобно. Ни пальцы покойнику в тиски не зажмешь, ни пятки на углях не поджаришь. В общем, никаких аргументов.
– Так я и знала! – обрадовалась Роксалана. – Так с самого начала и поняла. Вот оно, мурло твое какое! Так и норовишь за чужую спину спрятаться. Меня, значит, на пытки сдать хочешь, а сам – весь в белом остаться? Ничего, папа тебя найдет. Он тебя из-под земли достанет. Он за меня весь мир перевернет, хоть ты колдуй, хоть ты на картах гадай, хоть умри, хоть в землю заройся…
Куда еще обычно прячутся несчастные жертвы генерального директора «Роксойлделети», Олег дослушать не сумел. Справа, на северном берегу Сакмары, высунув макушку на лед, лежала сломавшаяся под тяжестью обильного зимнего снега сосна. Не снижая скорости, ведун направил свой небольшой караван к ней, пронесся мимо самой верхушки, прошел еще с полкилометра, после чего решительно повернул назад.
– Чего, заблудился? – поинтересовалась спутница.
– Следы заметаем, – кратко пояснил Середин и вновь пустил скакуна рысью.
Несколько минут спустя он промчался назад вдоль левого берега, развернулся, по старому следу добрался до сосенки, спешился и, ведя лошадей в поводу, вдоль самых ветвей свернул в лес через сугроб почти по пояс высотой.
– Ага, ты еще махоркой посыпь, чтобы собаки в этом ущелье заплутали, – прокомментировала его старания Роксалана, однако последовала примеру Середина.
Уведя коней за ближайшую ель, ведун сломал ветку лапника, вернулся, засыпал дорожку, тщательно разметал слипшиеся комья, время от времени постукивая по сосне и стряхивая белые хлопья с ее кроны. Отступил, критически окинул взглядом получившуюся картину. Следы небольшого конного отряда шли вдоль макушки, заманивая возможных преследователей вниз по течению. Наст близ упавшего дерева был поврежден – но ведь девственную снежную равнину могла разрушить и крона сосны, с которой осыпался весь иней. Раз осыпался – значит, упала недавно. Маскировка не идеальная – но если внимательно к рухнувшей лесине не приглядываться, то сойдет. Авось до ближайшего снегопада никто неровным сугробом не заинтересуется.
В безветренном лесу, заросшем густыми елями, наносы поднимались почти по грудь, и первый час дорогу приходилось буквально пробивать конской грудью, меняя скакунов местами каждые десять минут, благо все лошади двигались под седлами. Потом путь пошел наверх, под кроны прозрачного соснового бора. Здесь ветер утрамбовал снег в плотную массу немногим выше колена. Олег довольно быстро одолел почти две версты дороги, перевалив пологую гряду и оказавшись в неглубокой долине.
– Все! – спрыгнул он возле пушистой от инея рябинки, склонившейся над двумя обледенелыми валунами. – Итак, смеркается. Нужно дров приготовить и с барахлом разобраться. Ты как, Роксалана, расседлать сможешь? А я пока валежника соберу.
– Ладно, – вздохнула девушка, – разберусь. Иди, развлекайся.
Разбивать лагерь в четыре руки оказалось намного проще, нежели одному. К тому времени, когда ведун натаскал достаточно объемистую кучу сухих веток, чтобы хватило на костер, его спутница успела освободить коней от поклажи и упряжи и даже догадалась связать им ноги, а сама, путаясь в длинных штанинах широких меховых шаровар, пыталась прыгать с одним из мечей:
– Я – Зена, королева варваров! Хуг, хаг! На колени, несчастный, не то мой верный меч пронзит тебя насквозь!
– Осторожнее, не порежься, деточка, – посоветовал Олег и принялся утаптывать площадку для костра. – Это мужская игрушка.
– Думаешь, женского ума не хватит с вашими ножичками обращаться? – тут же вскинулась Роксалана. Она пригнулась, широко расставив ноги и направив клинок вперед: – Да я не хуже тебя драться умею! У меня, может, черный пояс по карате!
– Да хоть по шахматам, – пожал плечами Середин, укладывая в шалашик тонкие веточки и подсовывая снизу бересту. – Ты, главное, пальцы береги. А то ведь он настоящий.
– Ах так?! Уау-у! – взмахнула клинком девушка. – Ты половой шовинист, Олежка! Я вызываю тебя на бой!
– Кто я? – не расслышал ведун.
– Гендерный шовинист! Угнетатель женщин! Выходи на честный бой, трус несчастный!
– Ну, ладно, – ухмыльнулся Олег, извлек из ножен свой клинок и встал в дуэльную позицию для фехтования на шпагах: вытянув меч вперед в правой руке. Роксалана, грозно гикнув, повторила его жест и… И ее оружие медленно опустилось, уткнувшись в снег.
– От, черт! – Она перехватила меч в левую руку, тряхнула правой: – Чуть плечо не вывихнула. Тяжелый.
– Вот именно. – Ведун снова присел к костру, достал огниво. – Для мужских игр, помимо ума, еще обычная тупая сила требуется. Так что, если твоя Зена кем-то у варваров и была, – он ехидно подмигнул спутнице, – то только не королевой.
– Любимым оружием Зены, между прочим, было метательное кольцо. – Девушка опять попыталась взмахнуть мечом, испуганно ойкнула, и клинок с легким шелестом упал в снег у нее за спиной. – Вот. Она его метала издалека.
– Какая разница? Я, между прочим, кузнец по основной специальности. И каждый день по восемь часов полупудовым молотом работаю. Это не считая постоянных тренировок. Хоть ты кольцом кидайся, хоть кирпичом, хоть бумерангом – я свой булыжник все равно дальше метну. Супротив природы не попрешь… – Середин раздул упавшую на трут искру, запалил от нее тонкий кусочек бересты, сунул его под «шалашик», выпрямился и стал ломать сучья валежника. – Да, кстати. Тем двуручным мечом, которым твоя Зена машет, словно куриной косточкой, даже я орудовать не возьмусь. Тяжеловат-с…
– Хочешь сказать, женщины ни на что не годятся? – Роксалана подобрала оружие, оперлась на рукоять двумя руками.
– Самое страшное женское оружие, леди…
– Знаю, знаю! Ее красота. Опять эта пошлость!
– …Это заколка для волос, – невозмутимо продолжил ведун. – Никогда не знаешь, в какой момент она свой миниклинок выдернет и кому в горло вонзит. Сколько правителей этими шпильками переколото! И не перечесть. А еще есть нож, кистень, засапожник. Ну, и широко открытые наивные глазки с хлопающими ресницами. Меч же ты лучше обратно в сумку сунь. Таскать эту тяжесть муторно, а пользы тебе от него никакой. Косточки у тебя для этого инструмента, извини, слишком тонкие.
– Сам ты тощий, как оглобля деревенская! – моментально парировала девушка. Еще с минуту она упрямо размахивала клинком, удерживая его двумя руками, но потом-таки сдалась и сунула его в ножны. Пояс с оружием, правда, затянула у себя на талии, собрав трофейный налатник в широкие складки.
Олег же, сложив над разгорающимся «шалашом» толстые сучья, принялся осматривать взятые поутру трофеи. Пять кольчуг, пять мечей, поясные наборы, ножи, седла, щиты. Что же, весьма неплохо. Все это стоит хороших денег, есть с чего жизнь в этом мире начать. Одежда, правда, порченая – Роксалана права, стрелять дозорным следовало в лоб. Но это исправимо. Достаточно добраться до ближайшего селения, продать четыре клинка и купить себе что-нибудь приличное, а спутнице – хотя бы по размеру. Только, разумеется, не до каимовского городка, а какого-нибудь чужого. А то ведь вместо мошны с монетами недолго и осину с пеньковой петлей получить.
– Хорошо хоть союзников у них нигде вокруг не осталось, – вслух пробормотал Середин. – На Сакмару не выдадут. Так, что тут еще? Лепешки с рубленым мясом… А здесь? Птичка безногая. Похоже, утка. А у этого? Капуста с яйцом и морковкой и сало… Да, все ясно. Надолго ребята не собирались, припаса взяли всего разок перекусить. Спасибо, хоть соль с перцем прихватили. Ага, у этого хоть что-то имеется. Овес и ячмень. Для торб. Но мы не брезгливые, сами слопаем. Коли пояса затянуть, на недельку хватит.
– Чего говоришь? – присела рядом девушка.
– Два мешка кожаных нашел. Воды надо лошадям дать, сейчас снега растоплю. Ну, и себе вскипятим. А перекусим всухомятку. Ты на диете не сидишь, случайно? Может, тебе капустки оставить?
– Ага, нашел дурочку! Половина курицы моя!
– Сейчас, костер разгорится – согрею.
– Брось ты, Олежка, – отобрала она утку. – Я уже тысячу лет как ничего не ела. И так сойдет.
– Ага, тысячу лет вперед, – тихо поправил ведун. – Та-ак… Пожалуй, оставшиеся штаны и тряпье я пущу на подстилку, а тулупом и налатниками мы укроемся. Ветра тут нет, можно и без шалаша обойтись.
Спутница, как ни странно, насчет общей постели возражать не стала. Видимо, поняла: когда спишь в верхней одежде, за свою честь можно особо не беспокоиться. А может, просто сообразила, что вместе теплее, и всю ночь тыкалась курносой сопелкой к нему в подбородок.
На рассвете Олег поднялся первым, снова разжег костер. Плотно набил в одну из торб чистого белого снега и пристроил над языками пламени, потом оседлал скакунов, повесил заводным на холку сумки. Когда девушка соизволила раскрыть разноцветные очи, путникам оставалось только доесть холодную капустную закуску, запить кипятком – и можно было подниматься в стремя.
– Хорошо-то как, – подняла лицо к голубому небу Роксалана, когда лошади начали тропить дорогу. – Тихо, солнечно, и воздух сладкий-сладкий! А тепло, как летом. Ей-богу, Олежка, кругом снег, а хочется раздеться и позагорать.
– Весна, – пожал плечами Середин. – Мы тут, помнится, как раз ледохода дожидались, когда заваруха случилась. Думаю, сейчас где-то апрель.
– Прямо как в сказке про двенадцать месяцев, – скинула шапку девушка и тряхнула головой, распуская выцветшие от химии волосы. – Улетала в лето, а попала в зиму. Хотела на лыжах в горах покататься, а оказалась на лошадях среди чащобы. Я, между прочим, давно мечтала в верховой поход отправиться, да все никак не получалось. И вот на тебе – пришла радость, откуда не ждали!
– Я рад, что хоть чем-то смог тебе угодить, – склонил голову ведун.
– Честно говоря, – поджала губы спутница, – я бы предпочла обычную турпутевку.
– Разве по путевке можно получить настоящее приключение? – не удержался от укола Середин.
– Не произноси больше при мне этого слова, – попросила Роксалана. – Укушу!
Лошади тем временем поднялись на очередной взгорок и замедлили шаг: снега здесь оказалось опять почти по пояс, и каждый метр пути давался с трудом. Часа три, меняя скакунов и обходя поваленные деревья, путники пробивались вниз. Когда же прорвались наконец через густой заиндевевший осинник, случилось чудо: впереди открылся тонкий, в две ладони, наст с множеством окруженных ледяными стенами проплешин. Местами даже проглядывала жухлая прошлогодняя трава.
– Ты смотри, Олежка! – изумилась девушка. – А здесь будто уже и вовсе май! Мы на юг едем или на север?
– Скачем на север, а склон южный. Солнце уже теплое. Вот и протаивает за день там, где тени нет. Все, привал. Будем останавливаться на ночлег.
– Ты чего, с ума сбрендил? – не поняла спутница. – Мы же еще и десятка километров не прошли!
– Какая разница? – Середин спешился и решительно отпустил подпругу. – Ты вчера птичкой полакомилась, а с утра капусткой подкрепилась. Они же только по паре горстей мерзлой травы из-под снега нарыли. Лошадям тоже есть охота. Пусть хоть здесь чего пощиплют, благо земля наружу выпирает. Коли падут с голодухи, нам тоже к людям вовек не выбраться.
– Так нам чего теперь, целый день тут ждать, пока они пасутся? – не поверила своим ушам девушка.
– Они вчера весь день под седлом провели, – напомнил Олег. – И ночь в снегу ковырялись. Имей совесть, дай скотине брюхо набить.
– Да пускай, мне не жалко… – Роксалана спешилась в некоей задумчивости, отпустила подпругу своей лошади, перешла к заводной, оглянулась. – Мы что же, так теперь и пойдем в день по чайной ложке?
– Природу не перехитрить, – развел руками ведун. – Или ты лошадь кормишь и едешь куда хочешь, или она пасется сама, но стоит на месте. Сейчас не лето, когда везде трава по пояс, за пару часов лошадь на лугу не напасется.
– Ни хрена себе! – закончила она мыслительный процесс и решительно вскинула подбородок. – Да мы с такой скоростью до Мурома года три добираться будем!
– Ерунда, – отмахнулся Олег. – В три-четыре месяца уложимся. Нам бы только до Белой добраться. Реки, в смысле. А там, вниз по течению – до Булгарии, к Волге. За Волгой же до Мурома и вовсе рукой подать. Дороги нахоженные, дворы постоялые на каждом перепутье, люди свои, что от Сварогова корня роды ведут. Я дома по атласу из любопытства смотрел, тут от Сакмары до Белой всего километров сто, за полмесяца доберемся. Ну, и еще пару недель на половодье скинем. Его где-то придется пересидеть.
– Дурак ты, колдун, и двойка у тебя по географии! – раздраженно сплюнула Роксалана. – Хоть бы у меня спросил, коли сам такой тупой. Возле Оренбурга от Урала до Самары всего десять верст! За три часа запросто пройти можно. А Самара, коли не знаешь, в ту же самую Волгу впадает, только чуть ниже по течению.
– Твоего Оренбурга еще лет семьсот и в проекте не ожидается, деточка, – покачал головой Середин, – и место, где он стоять будет, ныне фиг узнаешь. Так что точку, откуда к Самаре сворачивать, ты вряд ли найдешь. К тому же, в этом мире все дороги по рекам идут – что зимой, что летом. Разве только между большими городами иногда тракты протаптываются. Летники, зимники. Но здесь места дикие, порубежье, ничего такого нет. Посему и погоня за нами наверняка вверх и вниз по Сакмаре ушла. На реке мы бы наверняка еще вчера попались. А уж сегодня – точно.
– Чего же мы тогда расселись? Если наш поворот с реки заметят, за час сюда доберутся! За нами след размером с просеку остался!
– Лошади, Роксалана, лошади, – напомнил Середин. – На голодных скакунах все равно никуда не уйдешь. Пока сил не наберутся, придется ждать.
– Это ты потому так, Олежка, что тебе ничего не грозит, – тут же повысила голос спутница, – а вот меня убить могут! Господи, чего я только за последнее время из-за тебя, козла, не натерпелась! И пытали, и били, и насиловали… почти. А тебе все – трын-трава!
– Без коней мы все равно пропадем, – пожал плечами ведун. – Впереди, за перевалом, скорее всего опять сугробы, траву не разрыть. Останутся голодными – ослабнут. Могут сдохнуть.
– А я читала, что монголы на своих скакунах за одну зиму всю Русь с боями обошли, – вдруг встрепенулась Роксалана. – И они тоже траву из-под снега рыли! Если те мерины могли, почему эти не могут?
– Ты эти сказки для студентов-гуманитариев оставь, – усмехнулся ведун. – Они, может, и поверят. А вот лошади – вряд ли. Ты лучше ляг, отдохни, на солнышке позагорай. Тебе ведь хотелось?
– Да иди ты со своим загаром! – передернула плечами спутница. – Какой отдых, если в любой момент может погоня появиться?
– Берег длинный, внимательно весь не осмотришь. – Олег кинул на землю сложенные вдвое штаны, сел сверху, положил рядом прядки конских волос, аккуратно срезанных понемногу из хвостов у разных скакунов, и принялся старательно скручивать из них нити. – Да и не поверит никто, что мы с дороги свернули. Мы же тут чужаки, никаких троп знать не можем, схронов не имеем. Гнаться станут, пока коней не запарят. Дня три-четыре. Потом назад повернут. Еще несколько дней. Коли до того времени наш поворот и не занесет, какая погоня на усталых лошадях? Домой все едино пойдут, за свежими. Это еще день, а то и два. Вот и считай. Мы за то время либо совсем пропадем, либо выберемся. Так что грей свое пузико спокойно. Ему пока ничего не грозит.
– У меня нет никакого пузика! – рыкнула Роксалана. – У меня ровный и красивый, накачанный живот. По три часа шейпинга в день, между прочим!
– Да ну? – поднял глаза Олег. – Покажешь?
– Вот тебе, котяра похотливый! – Директор «Роксойлделети» по маркетингу показала ему два худосочных кулачка и отвернулась к лошадям. Не просто отвернулась, а стала снимать седла и сумки, отирать снегом со спин и боков пот и грязь. Видимо, занятия на ипподроме приучили девушку заботиться о скакунах при любом настроении.
Ведун вернулся было к своему неторопливому занятию, но тут спутницу осенила новая мысль:
– Подожди, Олежка… Ты по какому атласу дорогу выбирал? Автомобильных дорог? С координатами плюс-минус лапоть? Ты уверен, что сможешь найти эту самую Белую реку?
– Легко. Нам главное за водораздел уйти, верст на пятьдесят. Там свернем на первый встречный ручей и двинем вниз по течению. По ту сторону гор любая водичка рано или поздно до Волги дотечет. Главное – успеть как можно дальше до ледохода уйти. Пока вокруг холодно, и нежить с нечистью спит, под ногами не путается, и по льду, как по автостраде, двигаться легко. Ни камней, ни буреломов, ни перевалов.
– Подожди! – чуть не подпрыгнула Роксалана. – Ты же колдун, Олежка! Ты ведь того… мертвецов оживлял, облака разгонял, нас из вертолета в эту тьму-таракань перекинул. Так ты это, возьми нас прямо в Муром и перенеси! Чего зазря ноги топтать?
– Легко сказать, – вздохнул ведун. – Закон сохранения энергии помнишь? Его еще никто не отменял. Даже для чародеев. Чтобы перенести объект с места на место, нужно потратить определенное количество энергии. Чтобы ее потратить, ее нужно где-то взять. Некоторые берут эту силу у мертвецов, растрачивая то, что человек копил всю жизнь, некоторые высасывают ее у живых, кто-то копит свет, кто-то тратит пищу, сжигает нефть или дрова. А когда под рукой нет ничего, приходится ходить ножками. Природу не обманешь, забесплатно даже кошки не родятся.
– Ты чего, других слов не знаешь? – фыркнула девушка. – Заладил про свою природу… Что, хочешь сказать, другие маги перемещаться с места на место не умеют?
– Некоторые могут, – признал Середин. – Раджаф, например, из зеркала в зеркало ходить умеет, у Аркаима кристалл специальный есть, Ворон какие-то снадобья готовит. Но они все равно тратят силу. Зеркало нужно предварительно в нужное место привезти, кристалл заряжается от мертвецов, Ворон просит силу у богов…
– Да ладно мне лапшу на уши вешать! – отмахнулась Роксалана. – Скажи просто, что ничего не умеешь. Маг-недоучка. Двоешник. Географии не знаешь, стрелять не умеешь, перемещаться не способен. И чего я с тобой связалась?
– Я тебя силком не держу, деточка, – вскипел Олег. – Не нравится – ступай на все четыре стороны.
– Ишь, какой умный! – возмутилась спутница. – Верни, где взял, а уж потом права начинай качать! Расскажу папе, как ты надо мной изгаляешься, он тебе быстро мозги прочистит. Никакое колдовство не спасет. Зараза, что за время такое? Ни телефонов, ни вертолетов, ни такси! Просто каменный век какой-то!
– Зато почта есть, – ухмыльнулся Середин. – Выруби свою кляузу на скале – папочка через тысячу лет прочитает. Главное, буковки в е-мейле не перепутай.
– Как же, вырубишь с тобой! У тебя, небось, даже карандаша за пазухой не имеется, не то что зубила. Господи, с кем я связалась?! Сидела бы сейчас в гостинице, пила шампанское, общалась с приличными людьми.
– Ничего, зато я могу осуществить одну твою мечту.
– Это какую?
– Смею уверить, – хмыкнул Середин, – если мы вернемся, в конный поход тебе больше не захочется до самого конца жизни.
– Ты бы лучше помог, трепло базарное. Любишь кататься, люби и коней чистить.
– Я и помогаю, – вернулся к конским волосам Олег. – У нас еды всего дня на три набирается. Попробую силки вечером расставить. Авось хоть зайчатинкой разживемся.
Однако путникам не повезло, за ночь в расставленные возле проталин петли никто не угодил. На рассвете ведун собрал свои немудреные ловушки, и небольшой караван снова двинулся в путь.
Пологий склон поднимался на протяжении почти пятнадцати километров. Снега было мало, но дорога приготовила другой неприятный сюрприз: чем выше они оказывались, тем больше выпирало из земли голых гранитных валунов и скалистых уступов. Поначалу камни удавалось объезжать, потом скакунам пришлось идти прямо по ним. Опасаясь, что лошади переломают ноги в трещинах и расселинах, Олег спешился и зашагал впереди, расчищая снег и проверяя дорогу, прокладывая извилистую безопасную тропу. Непроходимых завалов впереди не попалось, однако темп движения упал до скорости сонной улитки, и ночевать привелось всего в десятке километров от прежней стоянки, причем на голодный желудок: ни травы для коней, ни дров для костра среди скал не нашлось.
К вечеру нового дня путники перевалили седловину между двумя остроконечными скалами, и дорога стала еще хуже. Мало того, что под ногами оставались все те же камни, так ведь на них теперь лежал слой снега почти метровой толщины. Измученные люди вместе с лошадьми жевали утрамбованный ветрами наст, чтобы утолить хотя бы жажду. Роксалана тихо шептала проклятия в адрес ведуна, придумывая для него казни пострашнее. Кони, скорее всего, думали примерно так же, но не могли выразить свои пожелания вслух. Утешало одно: как очень надеялся Середин, позади остался водораздел, рассекающий воду на ту, что положена для Урала, и на ту, которой начертано влиться в великий Итиль, ныне именуемый многими смертными русской Волгой-матушкой.
На рассвете Олег заметил слева внизу темное пятно, свернул к нему, и к сумеркам караван добрался до небольшой каменистой площадки, поросшей уродливыми карликовыми соснами. Кони, перестав слушаться поводьев, тут же принялись ощипывать на деревцах смолистые почки и пахучие зеленые иглы. Середин, наковыряв в снегу охапку хвороста, исхитрился сварить на куцем костерке несколько пригоршней ячменя, щедро приправив его мелко нарезанным салом.
– Боже мой, какая вкуснятина! – в полном изумлении принялась наворачивать импровизированную кашу Роксалана. – Никогда не думала, что ячмень с салом дают такой сказочный букет! Когда вернусь, прикажу на кухне готовить мне такой завтрак каждый день. И папку обязательно угощу. Представляю, как ему понравится!
– Не обожгись, – посоветовал Середин, глядя, как мелькает ложка в ее руках. – У нас даже йода нет, язык тебе помазать.
– Черт с тобой, Олежка, я тебя прощаю, – снизошла до повара девушка. – За такое угощение можно сто грехов отпустить. Попрошу папу, чтобы тебя без наказания пристрелили. Шлеп – и никаких мучений.
Наверное, в ее устах это была высшая возможная награда.
За следующий день путники пробились вниз километров на пять. Каменные россыпи остались позади, по обе стороны от тропы покачивались ольховые и рябиновые ветви, под снегом вновь появилась трава – да только сами сугробы опять поднялись до уровня груди. Усталые голодные лошади отказывались пробивать эту стену своим телом, предпочитая грызть низкие веточки, и Олег, пользуясь щитом как лопатой, прорывал путь для всех. А много ли нароет за день один человек, пусть даже и в относительно рыхлом снегу?
Счастье пришло в полдень нового дня. Выбравшись из тени на противоположный склон ущелья, путники резко оказались посреди зеленого оазиса. На южный склон здешних гор уже ступила весна: снег стаял почти целиком, тут и там тоненькими волосиками проглядывала наружу ярко-зеленая трава, а на отдельных кочках белыми сугробами распустились густо растущие подснежники.
– Все, падаем! – решительно потребовал Середин. – Два дня отдыха. Лошадям – чтобы попастись, людям – чтобы отлежаться. Когда еще так с привалом повезет…
Небо оставалось таким же прозрачно-голубым, как в первый день их похода, ветер в глухое, заброшенное ущелье заглядывать ленился. Отогревшиеся в весенних лучах деревья пахли медом и кардамоном. Зависшее над противоположной вершиной солнце припекало так, что Олег сразу разделся по пояс и откинулся на вывернутый мехом наружу тулуп.
– Отвернись, охальник! – потребовала Роксалана, отошла за просвечивающий насквозь куст боярышника и тоже разделась, подставив теплу смуглое от кварцевых ламп тело. – Как хорошо, Олежка! Ведь буду рассказывать – ни одна собака не поверит. Надо же так, два дня по горло в снегу ползти, чтобы потом голышом среди леса загорать! И ни комаров вокруг, ни прохожих. Ляпота… Отвернись, не то морду расцарапаю!
– Да я и не смотрю. – Ведун грелся на солнышке с закрытыми глазами.
– Брезгуешь, что ли? Правильно тебя старики убить хотели, ни фига вести себя не умеешь. Рядом с ним самая красивая девушка Москвы обнажилась, а он даже глаза не скосил. Ради такого мог бы и с драной физиономией недельку походить. Ты что, импотент?
Импотентом Середин себя пока не ощущал. Он чувствовал себя лопатой, которую наконец-то откинули в сторону за ненадобностью. Хотелось лежать, лежать и лежать. Даже есть не хотелось так сильно, как просто валяться безжизненно на солнцепеке.
Хотя о еде на самом деле стоило позаботиться именно сейчас.
– Но-но, без глупостей! – встрепенулась Роксалана, услышав шевеление с его стороны. – Я просто пошутила. Лежи смирно и повернись в другую сторону.
– Отстань. – Ведун поднялся, притянул к себе и открыл чересседельную сумку. – Пойду, силки попробую расставить. Здесь такая зелень, что вся живность с округи должна собираться. Авось, повезет.
Отойдя от стоянки примерно на полкилометра, к самому краю оазиса, Олег заметил возле нескольких рыжих покатых камней странной формы кочку – с белым хохолком и низкими зелеными краями. Она походила на дошколенка, чудом вырвавшегося из лап криворукого парикмахера и затаившегося среди кустов. Тут явно кто-то побывал, и ведун, махнув рукой на советы бывалых охотников, расставил все свои снасти здесь, вокруг полюбившегося кому-то угощения.
Когда он вернулся, Роксалана спала – раскинув руки, разметав волосы и что-то тихонько бормоча себе под нос. Олег пригнулся, надеясь разобрать слова, ничего не понял и, неожиданно для самого себя, тихонько провел пальцем девушке через грудь, ненадолго задержавшись на остром холодном соске. Даже если директор фирмы «Роксойлделети» по маркетингу и не была первой красавицей Москвы, она все равно выглядела чертовски соблазнительно. А ведун, как ни натаскивал его Ворон на самодостаточность и выдержку, оставался всего лишь человеком. Человеком из плоти и крови. И хотя убить свою незваную спутницу ему хотелось куда чаще, нежели приласкать, сейчас он наклонился к ее губам и осторожно поцеловал.