Джокер

Предисловие

Судьба любой, особенно талантливой личности, не обходится без критических точек, а иногда и периодов, когда ставкой и призом является само продолжение жизни в том или ином направлении, как возможность проявить себя на выбранном тобой поприще. При этом ты сам, а не кто-то другой решает за тебя где, над чем и как тебе работать. Как часто оказывается, такая возможность и есть иной раз самая большая награда в жизни, поскольку ты в таком случае являешься в какой-то мере ведущим и творцом своей судьбы.

Этот простой факт на самом деле каждому из нас понятен не сразу, поскольку, когда ты, как считаешь, никому не нужен и в тебе нет особой заинтересованности, то ты можешь делать все, что захочешь, или же ничего не делать. Если же ты на пороге или на подходе к изобретениям, которые могут изменить лицо мира и соотношение сил в нем, в таком случае ты становишься мишенью для самых разных сил. И силы эти, во главе которых выступают сильные мира сего, руководствуются личными интересами и выгодой, желая, чтобы ты, раз можешь и умеешь, работал на них.

Реалии мира, когда талантливый изобретатель и один из директоров компании Джордж Ильин возвращается в США, ставят перед ним ряд выборов. Компания, которую возглавляет Джордж, как оказывается, уже даже не на грани банкротства. Еще несколько месяцев работы и она должна быть продана за долги. Новых поступлений от продажи техники нет, а конкуренты делают все для того, чтобы Джордж, выступающий главным генератором идей и изобретений, ничего не смог сделать, и был вынужден попросту сдаться. Талант Джорджа, его чутье, а еще больше знание конкурентами некоторых подробностей ближайшего будущего, побуждают заинтересованных лиц к решительным действиям.

Джорджу уготована судьба человека, работающего под присмотром на новых хозяев в одном из секретных объектов. Более того, он сам своими действиями способствует похищению. И в данном случае все навыки Джорджа, а также все то, что он знает и умеет, никак не может ему пригодиться, чтобы отстоять себя или сделать что-либо для того, чтобы вырваться из плена. Судьба таланта, как кажется на первый взгляд, предрешена, особенно в мире, где деньги правят бал, а очень большие деньги определяют и закон. В данном случае винить в том, что ты попал в такую ситуацию, можно только лишь самого себя, поскольку помощи ждать неоткуда.

Правда, есть еще люди, готовые рискнуть всем, в том числе и жизнью, чтобы изменить наметившийся поворот судьбы. Поездка Джорджа на Родину в Украину сводит его с людьми, которые, приглядевшись к нему, видят будущее не только отдельной личности, но и мира через нее. Риск, как говорят, благородное дело, но в случае, когда он оправдан и основан на профессионализме, знании и опыте. Когда же ты большую часть жизни занимался тем, что готовил себя для выполнения специальных заданий, ты понимаешь, насколько опасен и непредсказуем каждый ход, тем более, когда ты выполняешь задание не на Родине, а далеко за ее пределами, несмотря на то, что уже был в здешних краях.

При этом тебе не приказывают и не поручают ответственное дело, а только лишь интересуются тем, возьмешься ли ты за него. И в данном случае все зависит только лишь от тебя и от твоих разумных и осмысленных действий. Ситуация часто знакома тебе до боли. Ты знаешь, к чему могут привести и наверняка приведут твои действия, понимаешь, что любой опрометчивый ход может вообще закрыть возможность содействия интересующему тебя лицу. И от этого знания только лишь более расчётливы и точны шаги Сармата, который, повинуясь зову сердца и внутреннему знанию, решается все-таки вмешаться в ситуацию с Джорджем.

Когда же вновь и вновь переплетаются линии жизней и судеб, рождая всякий раз новый узор под названием жизнь, его так и хочется отобразить на бумаге посредством фраз и предложений, чтобы еще раз раскрыть и утвердить силу характеров личностей, их способностей и знаний. Ведь что такое жизнь? В первую очередь возможность проявить и реализовать себя в той или иной сфере деятельности, сделать это так, чтобы усилиться, укрепиться и стать таким, чтобы жизненные коллизии и невзгоды не оставляли на тебе следов в виде шрамов и других повреждений. И в этом на самом деле искусство жить, а не терять себя и не ухудшать свое положение.

Предоставляем слово Джорджу Ильину о событиях, приключившихся с ним, как часто говорят, в самой свободной стране мира по его возвращению из Украины. Отметим, что любые возможные совпадения и сходство с реальными событиями случайны, равно как и все имена персонажей повести вымышлены.

Во Флориде

Живя в мире обычной жизнью, ты не замечаешь, как постепенно въедаются в тебя его реалии, как ты начинаешь, подобно окружению, смотреть на мир сквозь призму телевизора, гаджетов, интернета, газет и принятых в мире представлений.

Ты – часть этого мира, но ты – на самом деле не ты, поскольку даже не начинал создавать себя нового из того, что имеется в тебе и у тебя.

Когда подходишь к себе самому и начинаешь разбираться, где же на самом деле ты, делаешь удивительный и на первый взгляд странный вывод: тебя нет, поскольку большая часть того, что в тебе, тобой не осмыслена, не понята и не прояснена.

Когда же на пути к себе тебе приходится прояснять эти вопросы, а окружающее, как прежде, не распложено к тебе, поскольку фортуна вдруг повернулась к тебе даже не боком, а спиной, остается только, стиснув зубы, искать выход из сложившегося положения дел. И не факт, что он будет найден.

О как же каждый из нас одинок! Но какое это счастье – в одиночестве мочь сделать то, что необходимо, что ты видишь для себя нужным.

Джордж Ильин. Из дневника

Снова удалось взяться «за перо» только спустя полгода после окончания первой части. Дела, как обычно, закручивают вновь и вновь с все возрастающей силой, куда-либо деться от них невозможно, к тому же от неотложных… Тем не менее, по утрам мне все-таки удается выкраивать время для того, чтобы поведать в первую очередь самому себе, а потом уже и миру, о том, что же произошло со мной дальше. Иной раз я даже сомневаюсь, что это надо делать, но, как только снова и снова соприкасаюсь с минувшими событиями, отчетливо понимаю: я не ошибаюсь и со все большим усердием продолжаю такую важную для меня работу.

Моя жизнь, как я вижу с высоты прожитых лет, пример того, чего можно достичь последовательной, постоянной и творческой работой, пусть и прерываемой вынужденными паузами. Без них не обходится, как и без недоброжелателей и конкурентов. К ним я за годы привык, как к неизменным спутникам, постоянно сопутствующим мне. Я даже начинал иногда нервничать, когда, как прежде, со мной ничего не случалось и мне давали жить относительно спокойно. С некоторого времени я привык к тому, что против меня не только работали, но и пытались не однажды лишить жизни.

Да, изобретатель и человек, просто увлекающийся самыми разными областями знаний и направлений в работе в моем лице, пришел, и очень быстро, к выводу, что без того, чтобы научиться постоять за себя, ничего в жизни не будет. Особенно это чувство укоренилось во мне после прибытия на Родину в США. Именно Соединённые Штаты, не буду скрывать, я считал своей Родиной, хотя родом был с Украины. Но после посещения страны, где я был рожден, где продолжительное время до эмиграции жили мои родители, я, чем дальше шло время, несмотря на то, что жил в США, внутри себя осознавал, что именно на Украине мои истоки. Осознание этого простого факта происходит незаметно и понемногу. Оно как бы наблюдает за тобой со стороны, не спешит приближаться.

Чутье истока – на самом деле сложная и одновременно простая вещь. Ее сложно выразить словами, но я попробую кратко это сделать. Есть родство, которое ты, несмотря на забытье, начинаешь осознавать, прикоснувшись к Родине, к людям, которые ее населяют, к их неспешному говорку, к тому, что ускользает, теряясь в дымке Днепра-Славуты, когда ты с днепровских круч смотришь, как несет могучая река свои воды в море. Даже солнце светит на Украине не так, как в Чикаго или в Детройте. Кажется, что оно по-особому ласкает тебя своими лучами, как блудного сына, который вернулся на Родину и теперь оказался в теплых и нежных ладонях матери, несмотря на все то, что происходит в здешних местах, на необозримых просторах Нэньки, как ее с теплотой называют теперь уже лишь единицы украинцев.

Исток, как говорил Тарас, живет внутри тебя, пока он не умер, пока не разложилась энергия, связывающая тебя незримыми нитями с Родиной. Дым от костра, запах травы, мокрый асфальт, обильно политый летним дождем в лучах солнца, – все это Родина. Это ее нити, видимые и скрытые, которые связывают тебя с ней крепче всяких оков. А еще, со слов Тараса Родина – принадлежность к роду.

Рода на Украине шли еще от давних ариев, которые жили на этих землях тысячи лет назад. С тех пор времена и люди изменились. Забвение и слабость сознания стали уделом потомков. Лишь некоторые из них, я имею в виду Тараса и его ближайших помощников, еще кое-что знают о самих себе и предках. Такие люди не выставляют свое знание на показ и не собираются им делиться. Так что мне очень и очень повезло, что я самым необычным образом оказался возле Тараса и Бати, поскольку только так незаметно для себя можно прикоснуться к тому, что очень важно для меня. Осознание этой важности только лишь крепнет в тебе по мере того, как один за другим проходят годы.

Тарас перед отъездом молчал. Я не хотел ехать. Привык у Бати и у Тараса. Я даже начал подумывать, чтобы переехать обратно жить в здешние места, но понял, что это с моей стороны в сложившихся обстоятельствах слабый ход. Тарас подтвердил мне мою догадку. Щурясь при взгляде на меня, как-то накануне отъезда он сказал: «Езжай, американец, с чистой совестью домой. Ждут тебя дела. К нам ты еще вернёшься. Возможно, что и я тебя снова увижу. Я только ведь жить начинаю».

Тарас усмехался одними глазами. Я смотрел на него, на Батю и Игоря, стоявших в стороне, и никак не мог понять: почему я так привязался к этим людям, хотя не знал вообще ничего об их существовании полгода назад? Я не мог тогда ответить себе на этот вопрос, хотя на самом деле ответ был на поверхности. Оказывается, наиболее сложно найти и увидеть то, что лежит на поверхности. Ты почему-то все время смотришь куда-то не туда, силишься что-то такое да этакое понять, когда на самом деле надо лишь смотреть внутрь себя, осознавая, кто же ты такой на самом деле.

«И кто ты есть?», – частенько вопрошал меня Тарас.

«Человек, личность, изобретатель», – отвечал я, а Тарас только лишь щурился, предлагая мне прийти самому к ответу. И надо отметить, сейчас, к окончанию жизни, когда мне уже перевалило за восемьдесят, я знаю, что сказать себе в ответ. Честно говоря, я пришел за годы к совершенно иному пониманию того, кто я такой. Выражается мое понимание так: я – мысль, выраженная более плотными энергиями. Мысль, преобразующая и творящая меня нового в каждый конкретный момент существования. И мысль эта исходит из моих же силы и воли. Хотя на самом деле всего, конечно, я не говорю, предлагая предкам и потомкам поразмыслить над своими словами.

Ведь на самом деле нет ничего более важного для каждого из нас, чем самому прийти к пониманию того, кто ты такой и зачем живешь. Неинтересно жить, если заранее раскрыты секреты. Жизнь, как одно из проявлений Существования и Бытия, предоставляет каждому из нас неограниченное поле для деятельности. Этого, в возрасте немногим больше сорока лет, я не знал на момент возвращения из Украины в США. Рейсом самолета я прибыл в Майами, где меня уже ожидали. Встречающие люди сразу же заприметили меня в толпе. Еще минут десять, и я уже стоял возле машины, готовой доставить меня в одну из квартир или загородных домов.

Чарльз, хоть и был рад меня видеть, все-таки выглядел слегка встревоженным, даже помятым, как будто произошло что-то такое, что всерьез поколебало его позиции и внесло существенные поправки в образ жизни Чарльза – преуспевающего бизнесмена, которым он себя считал. Имидж все, остальные мелочи – не в счет. Я бы приписал некую сумрачность Чарльза чему угодно, но рядом с ним был Майкл. Его лицо также выражало, несмотря на радость встречи, некоторую озабоченность. Значит, сделал я вывод, что-то в нашем доме пошло не так…

– Как дела, Джордж? Мы уже не чаяли тебя увидеть. Все думали, что ты у себя на Родине потерялся. Что вообще с тобой произошло? – Чарльз сразу же полез обниматься, преодолев некоторую задумчивость.

Я снова увидел прежнего неунывающего Чарльза, который, как и прежде, выставил вперёд руку, рассчитывая, что я ударю по ней, мол, все окэй, старина. Оживленность Чарльза прервал Майкл. Вздохнув, он, пожав мне руку и по-отцовски обняв при этом за плечо, уведомил:

– У нас проблемы, но об этом не сейчас. Доберемся до резиденции, там обо всем поговорим.

Я перевёл взгляд с Майкла на Чарльза и, по всей видимости, на нового главу службы безопасности, который стоял чуть в стороне. Мужчина, представший моему взору, был чуть выше Чарльза. Пиджак плохо скрывал мускулистое тело и атлетическую фигуру.

«Как будто только из зала вышел», – мелькнуло у меня в голове.

Чарльз, отследив, что я задержал взгляд на незнакомце, сразу же его представил:

– Это Барни, наш новый начальник службы безопасности. Прежний, как оказалось, работал на конкурентов.

Я перевел взгляд на Майкла. Он кивнул, подтверждая слова Чарльза. Вот только мне этот Барни не понравился. Что-то в нем такое было, сам не знаю, не отталкивающее, а опасное что ли, притаившееся и ждущее своего момента, чтобы проявиться. Зачастую первое впечатление самое верное, хотя и быстро улетучивается, сменяясь новыми впечатлениями и событиями.

– Барни, подойди к нам, – негромко сказал Майкл. – Джордж тебя не знает, как и недавно произошедших событий…

Я пожал руку мужчине в очках, который, впрочем, особой расположенности ко мне не испытывал, держался подчеркнуто официально, соблюдая негласную субординацию. Барни не пытался мне понравиться. Слегка кивнул, не стал спрашивать, как обычно: как дела и выслушивать такое же стандартное – хорошо.

– Тут у нас такие дела, Джо, – сразу же оттер слегка Барни от моего тела Чарльз, вновь завладевая моим вниманием.

– Дядя, – обратился я к Майклу. – Да что случилось?

В ответ давний друг моего отца только жестом показал мне на сиденье машины. Ничего не оставалось делать, как, следуя его предложению, умоститься на заднем сиденье. Водитель сразу же взял курс на пригород Майами, где у нашей фирмы был вполне сносный домик с участком. Но на месте Майкл и Чарльз не захотели посвящать меня во все тайны происходящих событий. Мы перекусили, слегка передохнули, после чего совершили переезд в резиденцию. Дорога вела на север. Где-то чуть меньше часа езды и наш кортеж из трех машин уже въезжал в одно из поместий.

Большой участок земли с несколькими коттеджами и специальными постройками был куплен нашей фирмой несколько лет назад для самых разных дел и нужд. Одно время здесь даже думали развернуть производство, но потом, поразмыслив, отказались от этой идеи. Здесь находился, как бы так выразиться яснее, творческий центр, место встреч и размышлений. Я любил, сам не знаю почему, эти места. Наверное, за то, что в округе все-таки было не так много народа, а природа, вода, лес – все настраивало на мирный лад, способствуя нахождению правильных и таких нужных решений.

Что еще было хорошо в этой «творческой лаборатории», так это мастерские и небольшие цеха. Коллектив, работающий на месте, был дружный и сплоченный. Помощников у меня было не так много, но зато все из них были не только специалистами своего дела, но и немного «свихнутыми», как и я, на изобретениях. На самом деле мне всегда больше всего нравилось приходить к какому-то изобретению, постепенно прилагая усилия, проясняя ситуацию, видя главное и отсеивая второстепенное. В данном случае я где-то ориентировался на Высокое Возрождение, на одного из его титанов, Микеланджело. Он как-то в ответ на вопрос: как у вас из глыбы мрамора получаются такие совершенные скульптуры, говорил: «Я отсекаю все лишнее».

Примерно четыре года до поездки в Украину я работал и творил в здешних местах. Тут я пришел к пониманию того, как вообще можно использовать то, что я знаю и есть под рукой для того, чтобы получить то, что еще не было. На самом деле проблема гравитации и гравитационного режима и частичного его ослабления виделись мне в совершенно ином свете, чем ее видели и решали предшественники. Я бы вообще прошел мимо нее, если бы не сон, приснившийся мне в тридцать два года. Сон этот и стал отправной точкой, побудившей меня заняться этой проблемой.

Во сне я увидел мужчину выше меня почти в два раза. Он почему-то смотрел на меня и усмехался. Золотоволосый гигант, казалось, что-то такое знал обо мне, о чем я и не догадывался. Одет он был слегка необычно. Плотная и просторная рубаха была перетянута широким поясом, на котором висели какие-то сумочки. Сверху была безрукавка с массой карманчиков. В них располагались не то ключи, не то еще какие-то инструменты. Но что особенно мне запомнилось, гигант держал между указательным пальцем и большим что-то похожее на пальчиковую батарейку.

«Утлия ко маири аунирис», – произнес он, показывая указательным пальцем второй руки на батарейку. – Когда проснешься, ты все поймешь, – так я перевел эту фразу вслед за слушанием вибрации звука во сне.

Еще мое внимание во сне обратил на себя обруч на голове мужчины. По центру лба в обруче находился кристалл, вставленный в круглую золотистую оправу. Вокруг головы мужчины я тогда увидел сияние. Но что было совсем необычным, так это то, что предметы вокруг мужчины летали в воздухе, как будто не было притяжения. Странные инструменты, чем-то похожие на гаечные ключи, какие-то пилки и кусачки слегка покачивались в воздухе возле гиганта, а он принимал это, как само собой разумеющееся положение дел.

Потом, спрятав предмет, напоминающий пальчиковую батарейку, мужчина показал мне неизвестный кристалл. Что было дальше, я не помнил. Во сне изображение золотоволосого гиганта начало исчезать, а вместо него стала проступать тьма. Внезапно на фоне исчезающего изображения и наступающей тьмы я увидел заостренное и обращенное ко мне лицо мужчины, который, что я точно понял, не питал ко мне особой расположенности. Его глаза светились красным огнем, а рука тянулась в мою сторону. Сухое лицо незнакомца тогда исказила гримаса злобы. Он что-то сказал, но слов я не разобрал. Впрочем, тогда это было и неважно. Все равно ничего доброго его пожелания мне точно не сулили.

Я резко проснулся. Сердце учащенно билось. «Бывает же, что и такое привидится», – подумалось мне. Я снова заснул, но воспринятое мной во сне, перед тем, как вновь погрузиться в дрему, несколько раз прокрутил, чтобы, как я посчитал, не забыть. Подобная практика привела к успеху. Утром я четко помнил не только сон в общем, но и главных действующих персонажей, все то, что произошло со мной.

Мое внимание тогда привлекли и предмет, похожий на батарейку, и инструменты, висевшие рядом с гигантом в воздухе, как будто не было вовсе никакой гравитации. По природе я вообще был человек увлекающийся. Мне давно не давала покоя мысль о том, что гравитацию и постоянное притяжение Земли можно и нужно поставить себе на службу так, чтобы ими можно было управлять. Что еще, как считал Майкл, было во мне хорошо, я никогда не считал изначально, что чего-то нельзя достичь. Я изучал предмет или явление, но не бросался на любую проблему сразу, предпочитая собрать о ней информацию.

Вообще я был необычным подростком и юношей, а потом молодым человеком. Меня не прельщало то, от чего сверстники были в восторге и чему уделяли огромное количество времени. Я не любил вечеринки, избегал их, предпочитая что-то мастерить, к чему-то приходить, что, не скрою, доставляло мне радость. Я не мог понять, как часами можно играть в компьютерные игры, «висеть» в интернете и заниматься пустопорожними беседами. И если в юношестве подобные убеждения у меня не четко сформировались, то после двадцати пяти лет я уже точно знал, чего хочу, чем мне нужно заниматься и много, а каким увлечениям или времяпрепровождению вообще не стоит уделять внимания.

Сверстники быстро махнули на меня рукой. Погруженный в свои мысли юноша, который часто хмурил брови, слегка закусывал губу, испытывал стеснение при встречах с женщинами и не разделял виды сверстников на веселое и пустопорожнее проведение времени, вначале раздражал, а потом только лишь злил большинство сверстников. Во мне видели во многом «белую ворону», которая сторонится развлечений, не принимает участия в активном отдыхе и в праздниках, уходит от общения. А раз так, то чего с таким водиться? Даже специальная школа, куда я попал, не избавила меня от подобного отношения. Я принял тогда мир таким, каким он был и каким я видел его, находя для себя удовлетворение в работе, в той деятельности, которая, что бы кто ни говорил, приносила мне наивысшее удовлетворение.

Я не знал, почему для меня дело обстоит таким образом. Одно время я даже думал, что слеплен немного не из того теста, чем остальные, но время и размышление, а еще больше осмысление происходящего расставляют все на свои места. Ты, если хочешь знать ответ, всегда его получишь, надо только поставить вопрос самому себе, своему сознанию. Приходит время, когда ты тем или иным образом получаешь ответ. И приходит он совершенно естественно, я бы даже сказал, что в большинстве случаев непринужденно. Говорю только лишь из собственного опыта. Основываюсь только лишь на нем и на своей интеллектуальной деятельности. Ведь интеллект надо гранить постоянными усилиями, находя подходы, сопоставляя, анализируя, видя ситуацию в общем и целом, выделяя главное и отсеивая второстепенное. Именно такая деятельность и тренированное особым образом Сознание – залог успеха в любой работе.

Мои странности, тем не менее, сослужили мне добрую службу, поскольку моими изобретениями уже с шестнадцати лет заинтересовались институты. В двадцать четыре года я уже имел группу помощников, которые в чем-то были «свихнутыми» под стать мне. Лучший из них, мой близкий друг Искандер, настоящее имя которого было Джо, радостно встретил меня, когда я прибыл на место. На радостях Джо заключил меня в объятия, подгадав момент, когда я по прибытию прогуливался по дорожкам.

– Жора, – Джо называл меня именно этим именем, – живой и здоровый! А до нас тут слухи дошли, что тебя в плен захватили, что пропал ты в своей Украине. Чарльз думал, что ты вообще не вернёшься. Ходил тут такой сумрачный, все тебя вспоминал.

– Джо, а что у нас тут вообще случилось? Я только приехал, вот, решил прогуляться, а тут ты. Мне ни Чарльз, ни Майкл, ни кто-то еще другой ничего не говорили. Стряслось что? Что это даже Майкл вздыхает?

Мой друг только лишь вздохнул. Слегка отстранившись от меня, Джо нахмурился.

– Так сразу всего и не скажешь, – подумав, откликнулся он. – Говорят, что документацию по нашим открытиям кто-то передал конкурентам, а они взяли и уже запатентовали вместо нас, за свое выдали. Тяжба идет, но Чарльз понимает, что доказать в суде то, что нас обокрали и наше за свое выдают, маловероятно.

– А когда успели? Меня всего полгода на месте не было.

– Увез ты от нас удачу к себе в Украину, или как там ее? Как только ты уехал, через день все и началось. Чарльз тебе все расскажет подробнее, чем я.

– Как Дуглас, как старина Боб?

– Как? Да помаленьку. Тебя ждали. Уже не чаяли увидеть. Стали все наши изобретения. Застыли, как каменные статуи… Ты, говорят, изобретательство решил оставить?

Джо ожидал ответа. Я вздохнул. Что я мог сказать? Я тогда и сам не знал, чем займусь дальше, как смогу все совмещать. Что тогда я точно знал, так это то, что нельзя мне бросать прошлую деятельность и уходить в свободный поиск. Интуитивно и логически я приходил к такому же выводу, который мне озвучил Тарас накануне отъезда.

– Не все так, как ты себе думаешь…

Джо широко усмехнулся.

– Я так и знал, что ты изменишь свое намерение. Знаешь, сколько работы и интересной… Мы тут с Кевином и Маком кое-что придумали. Есть идеи. Надо за них только взяться…

– Так чего же вы сами и без меня не начали разработку? Было бы о чем поговорить к моему приезду.

Улыбка на лице Джо каким-то образом сама стухла. Искандер, как мы его называли, умолк и опечалился, а потом все-таки признался:

– Такое дело, понимаешь, кто-то из наших, так Чарлз сказал, на сторону все наши секреты передает. Мы начнем, а информация будет у конкурентов…

– Я что-то не понял. А охрана, а наша служба безопасности? Забор, я вижу, поставили, которого не было.

– Да, заботятся, – вырвалось у Джо. – Ни к речке, ни к лесу, что за территорией, не подойти. А на болота, между прочим, вообще не выйти. Как в лагере особого содержания. Жена жалуется, что ей не дают спокойно ходить. Но я понимаю, новые правила. Усиленный режим проверки. Здесь, по территории, пожалуйста, а за нее не выйти без сопровождения…

– Не понял. Какие основания в введении такого режима? Он мешает работе!

Джо совсем сник, упер взгляд в землю, как будто на утоптанной траве возле дорожки было что-то очень важное и интересное для него, и признался:

– Мэтью исчез.

– Как исчез?

Вид у меня был более чем удивленный, поэтому Джо, когда оторвал взгляд от созерцания газона, поневоле заулыбался.

– Пропал. Они с Саймоном пошли на болота, на наше любимое место. Там, где мы на пикники собирались. Пошли и пропали.

– И Саймон?

В ответ Джо только лишь вздохнул и кивнул.

– Никто не знает, что с ними. Мы переживаем, но что переживать, когда дело сделано?… Мэтью, как ты знаешь, слишком близко подошел к открытию, которое, как он и как ты говорили, может изменить мир. Тут речь идет не о частичной и переменной гравитации и управлении ею. Мэтью как-то оговорился, что знает секрет, как сделать так, что гравитация станет полностью управляемой и не на секунды, а на часы. Джордж, ты представляешь, к чему мы можем в таком случае прийти?

– Он что-то говорил тебе о своих разработках?

– Нет, – вздохнул Искандер, – ты же знаешь Мэтью. Он сам в себе, как и ты. По работе иной раз из него слова не вытащишь. А ты где задержался? Говорили, что ты в руки к украинской мафии попал. Правда или нет?

– Лишь отчасти, – усмехнулся я, – вспоминая былое.

Джо и себе усмехнулся, глядя на меня.

– Что-то мне подсказывает, что тебе понравилось там, где ты был. Кормили сносно?

– Слегка пригладили битой по голове, – не стал я скрывать от одного из лучших друзей того, что со мной стряслось в Украине.

– Так ты в порядке? – с некоторой опаской в голосе спросил Джо.

– Лучше, чем раньше, – пошутил я и добавил: – Гораздо лучше.

– Я, конечно, всего не знаю, но говорят, что тебя там хотели в плен взять. Это правда?

– Отчасти. Тёмная история. Ее корни отсюда идут, как я вижу. Кто-то следил за мной от момента приезда на Родину. Хорошо, что помогли, как ты говоришь, украинские мафиози.

– Ладно, потом поговорим, – бросил Джо, видя, что в нашу сторону направляется Чарльз.

– Не хочешь при нем?

Джо вместо ответа развернулся и пошел прочь, слегка поддевая ногой землю, как будто пытаясь какой-то кусочек пнуть ногой, как футбольный мяч.

Чарльз был тут как тут через минуту. Глядя вслед уходящему Джо, он сразу же поинтересовался:

– Что тебе Искандер наплел?

– Про Мэтью сказал и Саймона. Что вообще происходит?

– Что происходит? Да мы сами не знаем толком, что происходит, – неожиданно резко отреагировал Чарльз. – Ни на кого нельзя положиться. «Раздевают» нас. Акции вниз пошли. Конкуренты принуждают к продаже части заводов. В прессе организована шумиха о том, что наши открытия, видите ли, ничем конкретным не подтверждены, что мы тут сами шпионажем занимается, что вроде как идеи не наши, а компании «Ситалл». К нам от нее иски пришли, какие-то липовые доказательства. Еще у нас забрали документацию по последним открытиям. Мы их не запатентовали вовремя. Это с огромной скоростью сделали наши конкуренты. Мы оказались не у дел. И это только начало, только лишь беглый набросок происходящего за время, пока тебя не было.

Голос у Чарльза, как он ни старался себя сдерживать, дрожал.

– Убытки, Джордж, на десятки миллионов. Если так дальше дело пойдет, то вообще без ничего останемся. Ладно, пойдем, перекусим, потом передохнешь, помоешься с дороги, осмотришься, а к вечеру соберемся и поговорим.

– Давайте сразу обсудим складывающееся положение дел.

– Отдыхай. До вчера, – Чарльз взглянул на небо, – не так и много осталось. К вечеру как раз директора и главные менеджеры подъедут. Тебя ждали. Майкл тебе документацию передаст, пообедаешь, с делами ознакомишься. Я понимаю, что ты не привык вникать в дела фирмы, но придется. Если так дальше дело пойдет, то разоримся через полгода.

Какое-то время мы еще беседовали, а потом пошли на обед. Майкл, как Чарльз и обещал, предоставил мне некоторые документы, а также короткий список событий за мое отсутствие. Майкл был спокойнее Чарльза, но было видно, что и на него происшедшие события повлияли подобающим образом. Как-то он меньше стал, слегка скрючился что ли. Может, конечно, это мне показалось. Давно я не видел Майкла. Старость, несмотря на то, что Майкл ежедневно занимался собой, все больше проступала в виде морщин на его лице. Майкл держался, но все-таки на его челе отображалась явная тревога.

– Джордж, ты в целом посмотри на то, что я тебе предоставил. Чуть больше полугода тебя не было. Взгляд у тебя должен быть свежий. Не вкапывайся пока. Главное, чтобы ты был в курсе того, о чем будет беседа. Ясно?

Я кивнул.

– Раз ясно, то у тебя почти три часа, может, чуть больше.

– Опасность так серьёзна?

– Я не знаю, что тебе ответить. Если дела так дальше пойдут, то наша корпорация прекратит работу через полгода из-за долгов. И ничто нам не поможет, разве что кто-то из «добрых» дядь до этого момента не перекупит нас с потрохами.

Майкл резко повел в сторону головой. Было видно, что он нервничал. Обменявшись еще парой фраз, я расстался с Майклом, после чего часа три с перерывами изучал то, что мне было представлено в папках. Майкл умышленно, как я понял, не предоставлял мне файлов. Я понимал, что вся информация, хранящаяся в базах данных компьютеров, опять-таки, может считываться. Печатный текст я прочитал быстро, а вот с каракулями Майкла мне пришлось повозиться, пока я не разобрал что и к чему.

С другой стороны, от руки Майкл написал самое, на мой взгляд, интересное. К встрече в какой-то мере я подошел на достаточном уровне подготовленным. Именно она и приоткрыла передо мной всю неприглядность происходящего. И это было, как я потом понял, только лишь первое прикосновение к упрямой действительности.