За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году

© Пржездомский А.С., 2011

© ООО «Издательский дом «Вече», 2011

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава 1. Прелюдия Гражданской войны

25 февраля 1990 года, день.

Душанбе. Книжный магазин.

Он разглядывал книги, лежащие на прилавке, а боковым зрением пытался определить, действительно ли человек, который прохаживается по улице мимо большого окна, уже попадался ему сегодня. Пестрая рубашка, коричневый пиджак, тюбетейка – в общем-то, ничего необычного. Лицо человека он не запомнил, поэтому сейчас даже и не пытался всматриваться в него. Но какое-то смутное чувство тревоги подсказывало, что этот подозрительный субъект маячит здесь неспроста.

Он прошел вдоль прилавка, остановился у отдела национальной таджикской литературы. Здесь полки пестрели книгами с непонятными для него названиями. Буквы были русские, за исключением некоторых символов с замысловатыми закорючками, но понять что-либо из этого было невозможно. Впрочем, на прилавке лежало много книг таджикских авторов и на русском языке. Его внимание привлекла одна из них, с ярким национальным орнаментом на обложке: «Голос Азии» Турсун-Заде^[1]. Он взял ее в руки, стал листать, пытаясь выхватить из текста какие-нибудь интересные моменты.

Кто-то спросил по-русски молоденькую продавщицу о новых поступлениях. Он оторвал глаза от книги и уперся взглядом в застекленную витрину прямо перед собой. Витрина как витрина, ничего особенного. Десятка два книжек из новых поступлений да изречение какого-то таджикского ученого, аккуратно выписанное тушью на прикрепленном посередине кусочке ватманской бумаги. Главное было не в этом. Он совершенно четко, как в зеркале, увидел отражение большого окна и части улицы со снующими взад-вперед прохожими. Человек, который несколько минут назад привлек его внимание, теперь был не один. Рядом с ним вполоборота стоял низкорослый крепыш в куртке. В отражении витрины было очень четко видно, как эти двое о чем-то переговариваются и… смотрят на него. Потом крепыш кивнул головой и тот, в тюбетейке, быстро зашагал на другую сторону улицы, к стоящей у тротуара «Волге», в салоне которой угадывалось несколько пассажиров. Через мгновенье машина резко тронулась с места и исчезла. Теперь крепыш, так же как и его предшественник, стал прогуливаться, то и дело заглядывая в окно книжного магазина, как будто проверяя, где его подопечный.

«Точно. Уже никаких сомнений нет. Они следят за мной. Я сделал все правильно. Теперь задача состоит в том, чтобы оторваться от них и встретиться с Вячеславом. Если это удастся, смогу отсюда выбраться – а если нет?..»

О том, что будет, если не получится оторваться от преследователей, ему думать не хотелось. Он слишком хорошо понимал, какую цену должен будет заплатить за свою осведомленность об организаторах массовых беспорядков в Душанбе. Ведь именно для этого он, Андрей Петрович Орлов, майор Комитета государственной безопасности, прибыл сюда из Москвы, имея секретное поручение лично от начальника Инспекторского управления КГБ СССР^[2] генерал-лейтенанта Толкунова.

ИНФОРМАЦИЯ: «Это управление – одно из стержневых подразделений Центра, кузница первых руководителей для территориальных органов.

В КГБ СССР Инспекторское по числу сотрудников было, наверное, самым маленьким управлением центрального аппарата КГБ. Зато по своему положению – самое значимое, наделенное большими правами проверки, контроля, кураторства и оказания помощи органам на местах. Вроде Генштаба и скорой помощи одновременно.

Естественно, самое привилегированное в системе госбезопасности. Там служат умные, образованные сотрудники, с большим стажем оперативной и руководящей работы. В Инспекторское отбирали лучших из лучших!» (А.Ф. Яровой^[3]. «Прощай, КГБ». Москва, 2001 год).

Напутствуя Орлова перед дорогой, Сергей Васильевич Толкунов говорил:

– Андрей Петрович! Миссия, которую я вам поручаю, небезопасна. Но, скажу по правде, я затрудняюсь по разным причинам сейчас поручить это задание кому-либо другому. Мне кажется, что у вас получится… Я все согласовал с Председателем^[4], поэтому вы можете быть уверены в полной поддержке руководства Комитета. Главное – выяснить, кто конкретно имел отношение к организации беспорядков. Делайте это осторожно, но уверенно. По пустякам не рискуйте… Имейте в виду, что об этом моем поручении не должен знать никто. Для всех без исключения – вы едете в Душанбе для обобщения к заседанию Коллегии информации о действиях отрядов самообороны и подготовки обзора…

Так оно и было. Отправляясь в командировку четыре дня назад, Орлов сказал сослуживцам, что едет изучать, как душанбинские ополченцы противостояли разнузданной толпе бандитов, пытавшихся захватить власть в городе. Примерно это же он сказал и жене.

Потом был самолет, который перенес Орлова из заснеженной Москвы в уже наполненный весенними запахами Душанбе, потом встречи, беседы, работа с документами, поездки по городу вместе с бойцами спецподразделения по борьбе с террором. И, конечно же, встречи с теми, кто мог пролить свет на закулисную сторону событий, выявить причинно-следственную связь массовых беспорядков, в ходе которых погибли двадцать три человека и были ранены сотни жителей таджикской столицы.

Орлов еще раз посмотрел в отражение витрины, потом положил книгу на место и стал медленно продвигаться в глубь торгового зала, лихорадочно думая о том, каким образом он сможет оторваться от наружного наблюдения.

«Если я выйду на улицу, то вряд ли смогу ускользнуть из-под их контроля, – рассуждал он. – Города я практически не знаю, и им будет довольно легко загнать меня в какой-нибудь тупик, а там… – Андрей поморщился. Думать о том, что может с ним произойти, не хотелось. – В гостиницу идти нельзя. Скорее всего меня там уже ждут. Надо незамедлительно искать выход из создавшегося положения. Но как? Что делать? Как связаться с Вячеславом и передать ему, что я в опасности?»

Орлов еще в Москве проработал возможный вариант кратковременного «залегания на грунт». Он наизусть помнил номер телефона и домашний адрес одного из сотрудников контрразведки, работавшего «под крышей»^[5] в Министерстве внутренних дел республики, уже пару раз встретился с Вячеславом во время официальных бесед и условился с ним о том, что в случае опасности позвонит по телефону и скажет: «Я буду через полчаса». Это будет означать, что Андрей в опасности и просит укрыть его на определенное время. В таком случае Вячеслав должен подъехать на своей машине к перекрестку улицы Кирова и 1-го проезда Красных Партизан, забрать Орлова и, убедившись, что нет слежки, направиться домой, в один из пригородных районов города.

Человек за окном – теперь Орлов это видел отчетливо – кому-то махнул рукой и вскоре оказался в обществе громилы, который держал руки в карманах и нетерпеливо поглядывал на входную дверь книжного магазина. На Орлова они не смотрели, уверенные, что теперь-то он никуда не денется и скоро выйдет со своими покупками на улицу.

«Выход надо искать здесь! Там будет уже поздно! – решил Андрей и стал обшаривать глазами помещение торгового зала. – Здесь обязательно должен быть другой выход, служебный. Хорошо бы по нему выбраться во двор, затем на другую улицу, а там…»

В углу, где имелся проход между прилавками, виднелась полуприкрытая дверь с наклеенным на нее красочным календарем и большой цветной репродукцией Гиссарской крепости^[6]. Рядом сидела продавщица и увлеченно, нисколько не обращая внимания на покупателей, читала какой-то журнал.

«Вот это-то мне и надо. Может быть, это единственный мой выход». – Андрей, не особенно раздумывая, сделал шаг к двери.

– Вы куда? – прервав чтение, вдруг спросила черноволосая девушка, подняв красивые раскосые глаза на Андрея. – Туда нельзя. Это служебный вход.

– Да я, собственно, к директору! – Орлов сказал первое, что пришло ему в голову. – Я насчет заказа…

– А! Ну проходите! Директор в своем кабинете. По коридору и направо, последняя дверь.

– Да я знаю! – Андрей торопливо открыл дверь и оказался в сумрачном длинном коридоре, заставленном коробками и большими рулонами упаковочной бумаги.

«Так, теперь нельзя терять ни минуты! – подгонял он себя. – Если они увидят, что меня уже нет в торговом зале, то сразу все поймут, и тогда мне, конечно, уже от них не уйти».

Он быстро прошел в конец коридора, мельком прочитав таблички на дверях: «Бухгалтер», «Товаровед», «Директор». Стучаться в последнюю дверь, само собой разумеется, не стал, а, наоборот, бросился в другую сторону, интуитивно чувствуя, что именно где-то там должен быть выход во двор.

Неожиданно в коридор выплыла полная женщина в вязаной кофте. Она с удивлением посмотрела на Андрея, но, ничего не сказав, распахнула дверь в торговый зал и прокричала туда:

– Мунавар, тебя зовет директор!

На пороге показалась та самая черноволосая красавица, которая читала журнал и разрешила Орлову пройти к директору. Он понял, что сейчас может быть разоблачен и поспешил в противоположенный конец коридора. К его счастью, именно там и оказалась заветная дверь, толкнув которую Андрей сначала оказался в каком-то подсобном помещении, а затем и в самом дворе.

Первое, что Орлов сделал, так это быстро осмотрелся и сразу же оценил обстановку. За углом четырехэтажного дома виднелись железные ворота, которые, вероятно, и выходили на улицу со стороны фасада магазина. Туда было нельзя. Там его ждали. Нужно искать выход где-то в другом месте. Во дворе стоял крытый фургон, из которого двое парней выгружали аккуратные прямоугольные свертки, перетянутые веревкой. Они носили их в кирпичную пристройку, примыкающую к зданию, которая, по-видимому, была складом. Между стеной пристройки и высоким деревянным забором виднелся узкий проход. Не долго думая, Орлов сначала медленно, как бы нехотя, а затем все быстрее и быстрее устремился туда. Внутренне весь сжавшись от напряжения, он молил бога о том, чтобы проход оказался не заваленным мусором тупиком, а выходом на другую улицу или, по крайней мере, путем в другой двор. Он слышал голоса позади себя, скрип открывающейся двери, приглушенные звуки проезжающих автомашин, но все его внимание было сконцентрировано только на одном: как выбраться из этой западни. Ведь в любую минуту те, из «наружки»^[7], могли заметить исчезновение Орлова и броситься его искать.

Дойдя до конца, Орлов уперся в деревянную дверь дома, стоящего позади склада. «Только бы она была открыта! Только бы открыта!» – стучало в его мозгу. Эта дверь казалась ему теперь настоящим спасением. Вся поцарапанная, с ржавой металлической ручкой и таким же ржавым замком, в этот миг она представлялась ему вратами рая. «Только бы была открыта!..»

С волнением взявшись за ручку, Орлов сильно потянул дверь на себя, а она неожиданно легко подалась, обнажая перед ним вход в какое-то захламленное помещение. Повсюду лежали доски разной длины, у стены стояли большие железные бочки и алюминиевые бидоны. Только оказавшись здесь, Орлов первый раз обернулся, но ничего не увидел, кроме забора и края склада, стена которого загораживала двор. Пока – никаких преследователей.

Орлов прошел через все помещение, миновал второе, затем третье, не встретив ни одного человека. Похоже, он попал в подсобки какого-то магазина, расположенного рядом с книжным. Но то ли был уже обеденный перерыв, то ли работники магазина ушли на какое-либо совещание – во всяком случае, судьба благоприятствовала Андрею и он, поплутав немного, нашел наконец заветный выход.

Выбравшись из здания, Орлов оказался на тротуаре улицы, которая пролегала параллельно той, где его ждали. Здесь было потише, не ездили троллейбусы и было совсем мало пешеходов. Андрей осмотрелся. На другой стороне улицы стояли трое молодых людей с портфелями. Они о чем-то оживленно беседовали и в представлении Орлова совсем не походили на сотрудников «наружки». «Да просто студенты или учащиеся какого-нибудь техникума», – подумал он.

Рядом, еле передвигая ногами, плелся старик с авоськой в руках, чуть дальше шла молодая женщина с ребенком.

«Кажется, я оторвался. Теперь нельзя терять ни минуты!» – решил Орлов и быстро зашагал в сторону видневшегося вдали перекрестка.

25 февраля 1990 года, день.

Душанбе. Центр города. Административное здание

– Хайдар! Алло, Хайдар, ты слышишь меня? Мы уточнили. «Москвич» встречался с Садыковым…

– А что, Садыков, думаешь, сказал…

– Я не думаю. Я знаю. Садыков был тогда…

– Ладно! А с кем еще?

– С Чульпаевым и с этим… Как его… Который работает в политехническом институте…

– Павлов?

– Да, да!

– А куда же вы смотрели? Вы что, не могли помешать?

– Как помешаешь, Хайдар? Он ведь на комитетской машине был. С ним еще этот особист^[8] все время ходит!

– Да, плохо дело! Хозяин нам этого не простит! Ты меня понял?

– Как не понять!

– А сейчас где москвич, в гостинице?

– Нет. Он туда не доехал. Отпустил водителя на углу Свириденко. Сказал, что хочет пройти по книжным магазинам. Мы его ждали, правда, в цековской^[9]. Там уже все готово было…

– Ладно, потом расскажешь! Сейчас он где?

– Москвич?

– Ну кто же еще!

– Наши его водят по городу. Наверное, скоро будет в гостинице.

– Хорошо. Продолжайте работать. Держи меня в курсе. Все понял?

– Понял, понял, Хайдар!

– И не упустите его!

– Да ты что, Хайдар! Работают профессионалы!

– Смотри! Ладно, пока!

– Пока!

Оба говоривших по телефону одновременно положили трубки, один – в большом светлом кабинете, из которого открывался вид на одну из центральных улиц города, другой – в полуподвальном помещении с плотно зашторенными окнами. Один был крупным чиновником республиканского уровня, другой – руководителем боевого отряда гармской^[10] криминальной группировки.

25 февраля 1990 года, день.

Душанбе. Центр города.

Орлов уже полтора часа ездил на автобусе по улицам Душанбе и только сейчас оценил, насколько оказался предусмотрительным, когда накануне командировки в течение двух часов изучал карту таджикской столицы. Собственно говоря, делал он это по собственной инициативе, чувствуя, что хотя бы примерное знание планировки ему может понадобиться в совершенно незнакомом для него городе. Сын офицера, он с детских лет не только хорошо разбирался в топографии, но и испытывал удовольствие от того, что так хорошо ориентировался в незнакомом городе или новой для него местности, элементарно находил дорогу по карте или плану. Приезжая куда-нибудь впервые – в командировку или в отпуск, он всегда покупал книги по краеведению и карты. Дома у него скопился целый картографический архив, по которому можно было не только проследить географию путешествий, но и составить представление о том или ином регионе страны.

Вот и сейчас, стараясь оторваться от возможного скрытного наблюдения, Орлов уже третий раз пересаживался на новый автобусный маршрут, но несмотря на это, не потерял ориентировки. Он то удалялся от места предстоящей встречи с Вячеславом и оказывался на окраине Душанбе, то снова приближался к нему. Очередной раз выйдя из автобуса где-то в районе улицы Карамова, он позвонил Вячеславу из телефонной будки, сказал условную фразу и тут же повесил трубку. Если его начали уже искать, а в этом Орлов не сомневался, то разговор могли засечь. У него оставалось полчаса до встречи, которая должна была состояться в центре, в общем-то совсем недалеко от того места, где удалось оторваться от преследователей. А это было небезопасно. Поэтому Андрей старался точно рассчитать время, чтобы подъехать к перекрестку улицы Кирова и 1-го проезда Красных Партизан тогда, когда темно-зеленые «Жигули» Вячеслава уже будут ждать его.

«Жигули» Орлов увидел еще из окна автобуса, когда пересекал перекресток. Машина стояла у тротуара рядом с магазином «Ветеран» прямо напротив кинотеатра «Памир». Там находилось еще несколько легковых автомобилей.

Андрей вышел на тротуар через заднюю дверь автобуса, пропустив вперед женщину с тяжелой сумкой и офицера внутренних войск в теплой форменной куртке, и двинулся в сторону стоящей автомашины. Когда до нее оставалось уже каких-нибудь тридцать шагов, он еще раз бросил взгляд на улицу, на проходящих мимо пешеходов, скользнул взглядом по окнам стоящего рядом дома и, не заметив ничего настораживающего, быстрым шагом направился к «Жигулям».

– Привет! – Вячеслав, улыбаясь, протянул руку Орлову. – Я жду тебя уже минут двадцать. Даже беспокоиться стал.

– Да я тут немножко покатался на ваших автобусах, посмотрел город…

– Понятно. Ну что, едем? Уверен, что ушел?

– Да, вроде.

– Сейчас проверим.

Они колесили по улицам Душанбе до темноты, пока не зажглись уцелевшие после побоищ фонари, озарив своим тусклым светом дома и улицы.

– Город у нас красивый, много памятников… Видишь, – кивком указал Вячеслав, когда они остановились у светофора, – это памятник Рудаки.

Андрей с трудом рассмотрел на слабо освещенной площади изваяние старца с посохом, возвышающееся на прямоугольном пьедестале. Включился зеленый свет, отбросив слабый отблеск на стекло машины. Вячеслав включил передачу, и они тронулись с места.

– А кто он, Рудаки?

– Таджикский поэт. Абдулах Джафар Рудаки. Таджики его очень ценят, вроде как основателя своей поэзии. А ты уверен, что они не видели, как ты звонил по телефону? – без всякого перехода спросил Вячеслав.

– Уверен. Я ведь от них оторвался в книжном… Все несколько раз проверил. Да еще полтора часа мотался по городу на автобусах. Нет, думаю, не засекли.

– Ну хорошо! Будем надеяться. Едем домой?

– Едем! – Андрей внимательно бросил взгляд на Вячеслава, всматривающегося в полумрак улицы, пытаясь понять, что думает этот еще три дня назад совершенно незнакомый ему человек. Им обоим было понятно, чем они рискуют. Но если Андрей рисковал сам, то Вячеслав, приглашая Орлова домой, «втягивал» в полосу риска еще и свою семью. Вполне вероятно, что те, кто преследовал Орлова, ставили перед собой цель устранить его, во что бы то ни стало. И в этом случае для них вряд ли могли явится помехой Вячеслав и его близкие.

В одиннадцатом часу они заехали во двор между двумя панельными девятиэтажками. Вячеслав развернул «Жигули» и, подав назад, поставил ее между деревьями, рядом с другими легковушками. Орлов, внимательно всматриваясь в темноту, не без опаски вышел из машины. На улицы не видно было ни души. Да и окон в обоих домах светилось не так уж много. То ли жители предпочитали рано ложиться спать, то ли вообще не ночевали дома, а уезжали куда-то за город к знакомым или родственникам. Понять это можно. Ведь минуло всего лишь чуть больше недели после того, как в городе прошли кровавые столкновения между бесчинствующими молодчиками и силами правопорядка. Еще не вставлены стекла в витрины магазинов, подвергшихся нападению мародеров. Еще не устранены следы пожара в правом крыле здания ЦК на площади Путовского. Еще не прошел страх жителей, вздрагивающих при каждом ночном шуме и шорохе.

СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «…Начался беспредел. Но только после того, как на этом митинге были убиты невинные люди. И если бы из Москвы не прислали спецназ, группу «Альфа», если бы Москва не ввела танки – то я не знаю, чем бы все закончилось. Слава богу, что тогда удалось это остановить.

Ведь что такое был Душанбе в 1990 году? Маленький Париж. Половина населения – таджики, другая половина – русские, евреи, узбеки, татары… На одной свадьбе могли говорить по-таджикски, по-узбекски, по-русски… Это был интернациональный город, и каждый, кто приезжал из кишлака в Душанбе, становился городским жителем… И когда после февраля русскоязычные стали уезжать – а это были лучшие, самые образованные люди, – то их отъезд стал страшным ударом, от которого Душанбе до сих пор не оправился» (Воспоминание очевидца. Сайт «Фергана. news», 22 февраля 2010 года).

На улицах Душанбе, особенно в тех кварталах, которые подверглись нападению бандитов, еще дежурили посты самообороны, сформированные из рабочих промышленных предприятий и комсомольских оперативных отрядов. Во дворах стояли вагончики, из которых осуществлялось руководство отрядами ополченцев, а подступы к некоторым кварталам были забаррикадированы металлическими конструкциями и цементными плитами.

25 февраля 1990 года, вечер.

Окраина Душанбе

Квартира у Вячеслава была небольшая, но чистенькая и уютная. Его жена Валя, тихая женщина с усталой улыбкой, тактично оставила мужа и гостя одних на кухне, разложила и застелила свежим постельным бельем массивное кресло-кровать в большой комнате и ушла в другую, где уже спали тринадцатилетняя дочь и пятилетний сынишка. На кухонном столе рядом с початой бутылкой «Столичной» стояла сковородка с румяной жареной картошкой и большими кусками мяса, чуть поодаль – миска с солеными огурцами в рассоле. Краюхи мягкого и душистого черного хлеба были аппетитно сложены горкой на миниатюрном подносе, украшенном по краям ярким витиеватым орнаментом.

– Ну что, Андрей Петрович, давай еще по одной!

– Давай! За что?

– А за то, чтобы у тебя все было удачно и чтобы ты благополучно…

– Нет, извини, – Орлов внимательно посмотрел на Вячеслава, держащего наполненную до краев стопку. – Знаешь, давай за тех, кто в любой ситуации готов прийти на помощь и протянуть руку. Это дорогого стоит.

– Да, за дружбу!

Они разом выпили и, потянувшись одновременно за одним соленым огурцом, рассмеялись.

У Орлова только сейчас наконец спали напряжение и усталость, которые копились все эти дни. В голову ударил хмель, все стало слегка размытым, нечетким.

– Ты понимаешь, Слава, мне абсолютно ясно теперь, кто стоял за всем этим. Ты же знаешь не хуже меня, что тринадцатого не было никаких политических лозунгов. Политики в первый день не было. Эти бандиты, накурившиеся анаши^[11], громили магазины, избивали прохожих, насиловали женщин… Не давали работать «скорой помощи», разбили четыре машины, в которых находились врачи…

– Подожди! Ну как политики не было! А то, что толпа была сплошь одета в халаты и тюбетейки, это – не политика?

– Ты хочешь сказать, что это было выступление националистов?

– Конечно! Это ясно, как божий день! Ведь и комитет этот, который они образовали на следующий день, чисто националистический^[12]. Там из всей семерки шестеро…

– Знаю, знаю! Но причем здесь это! В комитет вошли председатель Госплана Каримов, министр культуры Табаров, газетчик этот… Как его?

– Мухаббатшоев.

– Да. Я уверен, что они все – подставные люди. Дирижеры сидели в другом месте.

– Конечно! Иначе почему на второй день на площадь пришли совсем иные люди? Никаких погромов, никаких наркотиков! Ни одного пьяного! Ты же видел пленку «наружки» – солидные мужики без уголовно-погромных замашек… Ты встречался с этим подполковником?

– Встречался. И он мне многое рассказал. И о Латифи, и о Хувайдуллаеве, и о роли руководства МВД во всем этом…

– Ты же знаешь, Хабибов, начальник политотдела МВД, тоже был в составе комитета.

– Знаю.

– А как Латифи, зампред Совмина, угрожал: «Если не отпустите задержанных из следственных изоляторов КГБ и МВД, будет много крови».

– Дело, я думаю, в том, что четырнадцатого исполнители вынуждены были сбросить маску. Что орали там, на площади! «Да здравствует исламская республика Таджикистан!», «Власть – Временному комитету!»…

– Андрей, ты же понимаешь, что, если бы не воздушные десантники и пограничники, здесь уже была бы другая власть. Я даже не имею в виду смену Махкамова^[13]. Сейчас хотят все списать на уголовников и мафию, а истинных организаторов скрыть…

– Да, я встречался с Мурадом и с этим… Ну как его? Уголовный авторитет из 8-го микрорайона…

– Юсуф?

– Да, с Юсуфом. Так он меня заверил, что ни «воры в законе», ни одна преступная группировка в городе не имели отношения к событиям. Правда, как он сказал мне, «когда все началось, ребята немного порезвились». Но и для них вся эта заваруха была неожиданной. Да и в условиях чрезвычайного положения, думаю, им тоже было не сладко.

– А он знает, кто все организовывал и направлял?

– Думаю, что знает. Но говорить об этом не захотел. Сказал, что это его не касается, в политику он, мол, не лезет. «Ищите у себя!» Развивать эту мысль он не стал.

– А где у себя? Он же знал, что ты из Комитета^[14]?

– Знал конечно.

– Так это означает, что…

– Сам понимаешь.

– Тогда ясно, что твой визит не на шутку кое-кого встревожил.

– Я это уже почувствовал на своей шкуре. За мной работали профессионально. Так умеют работать только у нас в КГБ.

СООБЩЕНИЕ: «Первый президент Таджикистана Каххор Махкамов впервые за 20 лет поделился со СМИ своим видением причин произошедших 12–14 февраля 1990 года беспорядков в Душанбе, повлекших человеческие жертвы… Махкамов в интервью персидской службе BBC^[15] заявил, что к этим событиям «причастны и некоторые руководители КГБ»…

Как отметил в беседе Махкамов, в те дни… несколько семей из Армении, которые пострадали от землетрясения в Спитаке, прибыли в Душанбе к своим родственникам. «Но квартиры им не были выделены, да и вопрос такой не стоял… Но люди, которые стремились к власти, усиленно распускали слухи о том, что власти предоставили беженцам из Армении жилье, и народ вышел на улицы. Ни одна из спецслужб в те дни не сообщала мне о возможном событии. Только после удалось узнать, что представители группы, которая стремилась к власти, смогли заручится поддержкой среди высокопоставленных сотрудников КГБ… Беду для нашего народа принесли те, кто стремился к власти», – отметил Махкамов, который в тот период являлся президентом Таджикистана и первым секретарем ЦК КП^[16] Таджикистана. Он отметил, что «года через полтора эти люди все же захватили власть в 1992 году, но даже не смогли ее удержать» (Информационное агентство «Регнум», 10 февраля 2011 года).

– Ладно, Андрей! – Вячеслав наполнил стопки до самых краев, так что поднять их было не пролив почти невозможно. – Давай выпьем за то, чтобы… Чтоб им пусто было!

Они разом опрокинули стопки, закусили и несколько минут сидели молча, с тревогой думая каждый о своем: Орлов – о том, как завтра ему придется объяснять свое неожиданное исчезновение первому заместителю председателя Комитета республики, а Вячеслав – о том, что его семью неизбежно ждут здесь очень тяжелые времена и пора уже всерьез подумать об отъезде в Россию.

– Я чувствую, что это лишь начало. То, что прорвалось здесь, в Душанбе, завтра может охватить всю Среднюю Азию. Да что там Среднюю Азию! Ты же знаешь: Карабах, Фергана, Баку, Сумгаит, Тбилиси^[17]… Кто на очереди? Чечено-Ингушетия? Карачаево-Черкесия? Дагестан?

– Все правильно, Андрей. У меня тоже ощущение, что скоро исламские националисты зашевелятся и на других территориях. А вы там, в Москве, объясняете все просто: мол, поспорили на рынке из-за арбузов и дынь…

– Ты об объяснениях Нишанова?^[18] Бред, конечно! Это говорит, что наверху, – Орлов сделал жест рукой, указав куда-то в потолок, – ни черта не понимают…

– Не хотят понимать! – перебил его Вячеслав.

– Ну, может быть, не хотят! Наверное, так!

СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «…Все, кто пережил эту трагедию, помнят, что оппозиционеры выступали под лозунгами создания исламского государства. Они избили несколько таджичек, которые шли по улице в европейской одежде…

Вряд ли эти столкновения были спровоцированы агентами КГБ. Пройдет еще немного времени, президентом станет Набиев^[19], и в Душанбе автобусами будут привозить жителей из дальних и ближних кишлаков на митинги… неужели в защиту демократии? Нет, оппозиция на этих митингах провозглашала лозунги о построении исламского государства. И что, в феврале 1990 года КГБ и Кремль тоже «подыгрывали» оппозиции? Москве было выгодно построение у границ СССР исламского государства? Не думаю. Скорее всего, высокопоставленные чины в силовых структурах СССР предпочитали вообще не думать об этом регионе…» (Воспоминание очевидца. Сайт «Фергана news», 1 марта 2010 года)

Они сидели на кухне за небольшим столом, вплотную придвинутом к старенькому серванту. Здесь была обычная, стандартная почти для каждой советской семьи обстановка. Газовая плита на четыре конфорки, холодильник и рабочий стол, уставленный посудой, полки, рядком повешенные на стене, высокая колонка и сервант – вот, собственно, и все. За окном, завешенным цветастыми шторами, стояла уже глубокая ночь. Дом спал. Спали и домочадцы Вячеслава. Тишину нарушало мерное тиканье ходиков с покрашенными серебрянкой гирями на цепочках да приглушенный разговор двух мужчин, понимающих друг друга с полуслова.

Они немного помолчали. Орлов, в который раз извинившись, закурил. Потом, будто вспомнив о чем-то, спросил:

– Я позвоню в Москву? А то, наверное, жена там с ума сходит. Мы с ней созваниваемся каждый день. Я всего два слова…

– Да звони, Андрей, пожалуйста… Сколько нужно! Телефон вон там, в комнате. Пойдем, покажу. – Вячеслав встал и, приглашая за собой гостя, пошел в большую комнату, зажег свет и указал на аппарат, стоящий на журнальном столике, покрытом ажурной белой салфеткой с бахромой.

Андрей устроился в кресле перед столиком и стал набирать номер. Сначала Москва была занята, и только на четвертый раз в трубке, наконец раздался протяжный гудок. Мельком взглянув на часы, он только успел подумать, что в Москве-то уже первый час ночи, как трубку на том конце подняли, как будто только и ждали его звонка.

– Алло, – прозвучал тихий голос жены. – Андрюша, это ты?

– Я, Оль!

– Что ж ты не позвонил раньше?

– Я не мог, Оля. Не получилось…

– А я звоню тебе в гостиницу, а тебя все нет и нет. У тебя все в порядке? Я что-то очень волнуюсь.

– Да, все в порядке, Оль. – У Андрея пересохло в горле. Он запнулся, но совладал с собой, сделал паузу и продолжил буднично: – Я просто тут встретился с товарищем и заехал к нему в гости. Вот, видишь, засиделись за полночь. У нас-то тут уже скоро четыре утра…

– Что-то вы там загуляли совсем.

– Да опрокинули тут пару рюмочек, выпили за тебя…

– Спасибо. А у тебя все в порядке?

– Оль, да что у меня может быть не в порядке? Все нормально. Поработал. Посмотрел город. Купил несколько книг, открытки… А как там Нина, Сережа, как бабушка?

– Да у нас тоже все в порядке. Ничего не изменилось со вчерашнего дня. Бабушка спрашивала, когда ты приедешь…

На том конце трубки раздались щелчки, затем тишина. Было похоже, что связь прервалась.

– Алло! Алло! Оль! Оля, ты слышишь меня? – крикнул Орлов в трубку, прикрывая рот рукой. – Ты слышишь…