Некоторые не попадут в ад

Мне не понравился Прилепин-рассказчик. Не понравился слог, юмор, который скорее «типа юмор», странные метафоры, спотыкающиеся конструкции предложений, нелепые формы слов, типа «философический» вместе «философский» и многое другое.Сам текст сумбурный и неряшливый, как будто рожденный с похмелья. От книги вообще ощущение сырого материала без идеи, записанного наспех, пока не забылось, как многое другое, о чем неоднократно упоминается в книге. Я сбилась со счета, сколько раз автор говорит, что что-то забыл: фразы, события, числа, имена. Удивительно, что он вообще в состоянии что-то написать с такой памятью.Скучна и неинтересна бОльшая часть его рассказов о себе, своих поездках и встречах, а учитывая, что книга написана от первого лица, этого подавляющее большинство. Хотелось акцента на других людях, событиях.Возможно, просто не мой автор, вряд ли стану читать что-то еще.

А был бы действительно чистый, беспримесный опыт! Ведь я не читал у Захара Прилепина: «Санькю», «Обитель», био Леонида Леонова, нон-фикшн про русских писателей на войне, сборник рассказов. Даже нашумевшее прилепинское письмо в могилу товарищу Сталину – и то не читал. Дело тут в том, что, к сожалению, я изучил в свое время первую книгу Прилепина – «Патологии». Там, среди ужасов чеченской войны вдруг возникает во сне автора такой мирный троллейбус, что бесконечно идет и никак не перейдет мост через реку в городе Нарратове. Вот этот-то мирный троллейбус, как следует понимать, и защищали от «зверей» Прилепин со товарищи. Аллегория, конечно, слабенькая, ученическая и довольно пошлая. Уж такая аллегория, что таки да! В общем, первым своим романом автор разочаровал. А у меня есть правило. Называется «правило первой книги». Если дебютное произведение писателя не приходится по душе, то дальнейшего знакомства с последующими его опусами уже не будет. Второго шанса нет. Но для Прилепина возникло исключение.Привелось ознакомиться с последним прилепинским романом «Некоторые не попадут в ад». По совпадению, книга, как и «Патологии», снова о войне, на этот раз о войне на востоке Украины, в которой Прилепин принял самое деятельное участие. Вся русская классика ХIX века, как известно, вышла из гоголевской шинели. Несколько перефразируя эту истину, отметим, что немало молодых российских писателей и журналистов вышло из трусиков Эдуарда Лимонова. Да, именно из тех самых красных трусиков, что разорвал на Эдичке нью-йоркский негр Крис. Именно у Лимонова эти люди учились писать современно, бойко и хлестко, а те, кто не перенял эту манеру, до сих пор наполняют издыхающие провинциальные газетенки чугунным советским слогом. Прилепин также несомненный ученик писателя Лимонова.Чтобы верно определить Захара (Евгения) Прилепина, надо установить, откуда взялся его характерный стиль письма. По размышлении следует отметить, что это где-то на 70% Лимонов, на оставшиеся 30% соцреалист Леонов (ничего плохого в нем нет, все-таки лучший советский стилист), плюс в коктейле несколько капель от кликуши Прохановны, для аромата. Смешать, но, как говорится, не взбалтывать. Но в целом «гибридный» прилепинский стиль оставляет неприятное впечатление. Насколько «читатель-френдли» тексты Лимонова, настолько же трудно выносимы опусы Прилепина. Эдичка читабелен, а Захар скрежещет, как ржавая колючая проволока с Соловков. Все эти его абзацы в одно предложение… Объяснение, откуда такая разница между «отцом» и «сыном», следует искать в бэкграунде, в прошлом обоих литераторов. Лимонов по происхождению поэт, неофициальный, подпольный советский поэт, а Прилепин мент, омоновец. Эдичка солнечен, а где вы видели солнечного милиционера? Все они неприятные люди. Другое дело, что у Прилепина, кроме ментовского прошлого есть два «апгрейда». Это провинциальный российский филфак и партия НБП (прим. – запрещена в РФ). На филологическом Евгений выучился писать по-русски, а нацболизм дал ему некоторую широту и парадоксальность. Читали до одури Генона, Эволу. (Ни черта не поняли, но не важно.) Вот взять, к примеру, хоть название книжки: «Некоторые не попадут в ад». Это все та же, характерная для национал-большевиков игра со смыслами. Помню такой их лозунг: «Многие умрут». Звучит угрожающе, а к ответственности не привлечешь: кто это – многие?Итак, что же можно сказать о «Некоторые не попадут в ад»? Роман содержит иносказания. Украинцы выступают исключительно под псевдонимом «наш несчастный неприятель», Россия – это «северная страна», а глава ДНР Захарченко – просто Глава.Бросается в глаза, какой же все-таки из Жени вырос огроменный позёр! Вот он встречается с режиссером Кустурицей и видит себя как бы со стороны, картинка такая: красная машина, белые снежинки ложатся на пиджак и идет как бы замедленно к машине красивый Женя. Или вот, под обстрелом неприятеля, в каске и бронежилете, в окопе, Прилепин с фатализмом жует травинку – пишет, примета у него есть такая. Ну и позёр же, просто тьфу!Знакомство с гомоэротическими нацболами не прошло для Жени даром. Женечка продолжает влюбляться в мужчин – героев своих книг. Ранее это был Лимонов (под псевдонимом Костенко), теперь вот глава Захарченко, Эмир Кустурица, рэпер Хаски… Так по Прилепину сразу не скажешь, разве что глаза у него какие-то не такие, слишком пушистые ресницы, что ли? Но Татьяна Толстая что-то такое видит. У Татьяны Никитичны глаз-алмаз. Кстати, Лимонов тоже прочитал этот роман и назвал бывшего своего товарища по партии Прилепина «квадратным и банальным» (а покойного Захарченко – «лохом»). Прилепин трогательно заботится на этой маленькой войне о своем большом джипе – не дай бог поцарапает неприятель! Поэтому надо оставить машинку – модели «круизёр» – вдалеке от линии фронта, а далее уже на «козлике». Нормальная российская семья. У Жени джип и у законной жены еще один джип – повод вам для зависти, лузеры!Вот Женя снабжает ополченцев сигаретками и колбаской. Ну просто молодой американский волонтёр Хемингуэй с шоколадом! Симонов с трубочкой.А что же это за «Катюша» из заголовка рецензии? А это есть у донецких ополченцев такая секретная мощная ракетная установка. Как пустят ракету, так сразу у «нашего несчастного неприятеля» глаза вылетают из глазниц на той стороне. Бойцы называют ее «вундер-вафля». Кстати, вундер-вафлями (от «вундерваффе» – чудо-оружие – нем.) называют на своих интернет-форумах всякое чудовищное нацистское оружие конца Второй мировой войны их посетители – реконструкторы, «военные историки» и прочие камрады, любители подрочить. Вот с реконструкторов-то, как известно, все и началось…Есть ли у автора рецензии свое мнение об этом конфликте? Есть. Но высказывать его я не буду. Не потому что не знаю ответов на сакраментальные проверочные вопросы: «Чей Крым?» или «Как вы относитесь к независимости ДНР/ЛНР?». Просто, как профессор Преображенский, не хочу.

С писателем Захаром Прилепиным я познакомилась в университете. Однокурсник читал его роман «Санкья», я заинтересовалась – какое интересное название, будто восточное, уносящее в неизвестные дали. Нашла в интернете что-то другое – роман «Патологии» о чеченской войне.После «Патологий» и «Саньки» были «Черная обезьяна», «Восьмерка», сборники рассказов и статей. Эти статьи, стройные, тонкие, звенящие, лепящиеся, как поцелуи на морозе, восхищали и заставляли голову работать по-другому. Ого, какие бывают на свете литературные персонажи – не только Настенька из рассказов Сорокина, пелевинский какой-нибудь Азадовский или переводчик Даниэль Штайн и прочие Дети Арбата – но и Саша Тишин, Егор Ташевский, Артем Горяинов. Парни с окраин не самых центровых городов в стоптанных коцах – лето проводишь в деревне, а зимы в панельках и вокруг них – так росли все, кого я знаю. Пацанский стиль, наш стиль.А потом случилась «Обитель» – что про нее только не писали: и про отзвуки Варлама Шаламова с Дмитрием Лихачевым, про ГУЛАГ и СЛОН как модель России, про достоевскую полифонию и толстовскую долби. Но там, в символистской россыпи предложений и глав, с заусенцами и родинками, большой и точный наш портрет: фотка 3 на 4, медицинская карточка, выписка из налоговой и справка о погашенной судимости. Как раз вовремя началась война.Вот и гадай, как лох: пафос, а может, лепет?Прятаться или сметь?Гиппиус или Блок? Быков или Прилепин?Родина или смерть?Ирина Евса, «Шествие»«Не чужая смута», «Все, что должно разрешиться» – ответ коллективному грядущему хаму, слово в защиту протоплазмы. Бурный поток событий 2014-2016 годов, который описан живо, полемично, остроумно, с любовью и болью за всех и ко всем причастным. Объятия Захара широкие, хватает иным приблудным. В статьях и постах того времени читалось бодрое – ничего, погодим еще, посмотрим. А вот роман «Некоторые не попадут в ад» – который совсем не роман, а военная хроника – лукавая фантасмагория. Этого не должно было произойти никогда, но это произошло.Прилепин рассказывает о формировании своего батальона, жизни в Донецке и на линии соприкосновения, о своих бойцах, семье и друзьях. Если в «Обители» еще можно говорить о языке более-менее членораздельно, натягивая ассоциации-шаблоны на пространство романа в попытке хоть как-нибудь концептуально его описать, то язык «Ада» – это невыразимая полнота жизни, сама жизнь.Струнки, ворсинки, сосочки, рецепторы – все работает вхолостую. Авторское «я» здесь настолько огромно, что нельзя его описать, зафиксировать, сделать экстракт. Ни деталью, ни символом, ни мазком его не поймать, Захар «все» и «ничто» одновременно. Интонации, структура повествования, сюжетные изгибы – это едва заметный поворот головы, глубокий вдох, блеск глаз.Автор нас успокаивает, мол, это роман, иллюзия, фантазия, фантасмагория. Для нас – да, для тысяч погибших в Донецке и Луганске, для их родственников, детей, жен и друзей – наоборот. Это полнокровная история их беды, хроника их побед и трагедий. Ну нет, не так: это хроника нашей гордости и нашего горя (если люди Донбасса позволят нам хоть постоять рядом с ними, исполинами). Книга писалась чуть больше месяца, и это лучшее, что у нас есть сейчас. Сколько ни искала, не нашла ни одного сколько-нибудь схожего по силе, простоте, нежности и любви. Нас разменивают, убивают, не замечают, нас, червей, мы в глубине. Заступись за нас.