Глава 3
После заказанного сыном ужина я играю с Сашей в небольшую настолку по рекомендации логопеда. Носатая Баба-яга смотрит добродушно с яркой крышки коробки. На цветном поле несколько богатырей у замка, а дальше при каждом новом ходе нас поджидают интересные задания на развитие речи и логики. Сашка любит синего богатыря, старательно вчитывается в карточку и бросает кубик.
А я, вместо того чтобы разделить радость ребенка, погружена в полное отчаяние. Наивно было полагать, что Ян уедет сегодня и мы больше никогда не встретимся.
Я в третий раз перекидываю кубик, забыв, куда идет мой богатырь, с большим натягом выполняю милое задание: прочитать скороговорку не моргая.
– Мам, ты как сонная муха, – подводит итоги моей слабой игры сын.
– Я просто устала, Саш.
Мой сын – самый большой для меня друг. Именно этот человечек помогал коротать мои бессонные одинокие ночи. Ему я посвящала всю себя, а он мне забавно улыбался в ответ, благодаря, когда ему было всего четыре месяца, а я давилась слезами от счастья и несчастья одновременно.
– Так иди и поспи, – немного по-отечески говорит Саша и ставит богатыря в коробку.
– Мы же не доиграли, – улыбаюсь и помогаю собирать игру.
– В другой раз, – резонно замечает сын, – лучше играть, когда никто не зевает и не считает ворон.
– Верно.
Непослушание и серьезность прекрасно сочетаются в Сашке. Иногда я бешусь от собственного бессилия, что ребенок пытается руководить мной и командовать. Но иногда задумываюсь о том, что меня просто бы не существовало без него.
Я ставлю Саше аудиосказку и отправляюсь на кухню под предлогом грязной посуды. Плотно прикрываю в нашу с ним комнату дверь и, не включая свет, на цыпочках добираюсь до окна.
Черный внедорожник, как приклеенный, стоит до сих пор на улице. Пока я пристально рассматриваю через стекло своего бывшего, не замечаю, как раздается глухая вибрация на смартфоне. Реагирую только на третий раз и замечаю мерцание экрана.
Неизвестный номер уже несколько раз пытался дозвониться. Обычно на чужие телефонные звонки я предпочитаю не отвечать.
– Алло, – пойдя наперекор своим принципам, решаю не сбрасывать звонок.
– Рина, – молчание, – это Ян.
– Как ты узнал мой номер? – стараюсь говорить ровно и безразлично.
Хотя в душе невероятная паника, и страшные мысли одна за одной рвутся наружу. Может, он уже все знает?
– Поверь, при моих связях это несложно.
– Допустим. Разве это что-то меняет между нами? – резко обрываю и задаю вопрос в безжалостной попытке не допустить возникновения любой связующей нас ниточки. – Я попрощалась, Ян, – напоминаю ему о том, что этот разговор не имеет никакого смысла.
– Я хочу поговорить. Сейчас.
– Нет, Ян, – сбрасываю звонок.
Так будет лучше. Если не идти у него на поводу и не встречаться, возможно, он не станет плыть против течения. Это у него хорошо получается. Вот пусть и не изменяет этой своей привычке.
Открываю кран и начинаю мыть посуду. Под шум воды и сильного напора струи успокаиваюсь. Как будто и не было этой встречи в машине и вечернего звонка.
В комнату я вхожу спустя полчаса. Сашка раскинулся на диване звездочкой откинув одеяло в сторону. Сын беспокойно спит в эту ночь. Он как будто на каком-то ином уровне ощущает присутствие того, кого не должен был узнать никогда.
Я укрываю Сашу, а сама иду и сажусь за работу. Мои ночные бдения не всегда хорошо заканчиваются. Глаза – мой главный рабочий инструмент, и после болезненных ситуаций приходится вдвойне следить за их здоровьем. Глазные капли всегда стоят на моем рабочем столе.
Целый час я предпринимаю попытки выполнить хотя бы часть того, что запланировала. Ничего не выходит. Закрываю крышку ноутбука и минут пять сижу в темной комнате, привыкая к плохому освещению.
«Иди спать, Марина!» – приказываю себе.
Утром наступит новый день, и я обязательно справлюсь, но только завтра, а сегодня мне требуется отдых от рутины и Стембольского.
Проснувшись рано, я запрещаю себе подходить к окну. Ян должен был понять все правильно и не беспокоить меня больше никогда. Я варю себе кофе в турке, вдыхаю дурманящий аромат. Наспех пью напиток, совершенно забывая о размеренном начале нового дня.
Бужу Сашку, он такой забавный, когда еще спросонья смотрит по сторонам с немым вопросом: «Кто я, где я?»
За несколько лет ранних походов в детский сад я выверенными движениями собираю постель, складываю диван. Саша активно помогает и уже чистит положенных три минуты зубы. Из шкафа достаю сыну одежду.
Про себя благополучно забываю: волосы в пучке, толстовка с капюшоном, джеггинсы, кроссы, ни грамма макияжа.
– Ма-а-а, – оценивающим взглядом проходит от макушки до ног мой будущий мужчина.
В руках сына моя небольшая косметичка.
– Саш, это что?
Он вкладывает мне в руки сумочку и, тяжело вздыхая, отвечает:
– Это называется косметика, ты что?! – удивленно моргает мой мальчик.
– Я знаю, Саш, – чмокаю ребенка в щеку и благодарю за заботу, – но нам действительно некогда и не до красоты, – подвожу итог.
За эти пять лет я не пыталась устроить свою личную жизнь, не до этого. Хотя знакомые пытались меня свести со своими друзьями. Мимолетные отношения меня мало интересовали: для здоровья, чтобы помнить, зачем на свете мужики, чтобы не схватит расстройство по-женски. Я считаю подобные аргументы глупостью и недальновидностью.
Три провальных свидания окончательно меня убедили отложить до лучших времен подобные поиски. Ребенок и работа. Остальное подождет.
– А Петькина мама так не считает, – я застываю на месте, и мне кажется, пазл начинает складываться, почему мальчишки больше не дружат.
– Ты что-то услышал? – вижу по глазам Сашки, что попадаю в самую точку.
Сын отводит взгляд и немного краснеет, нет, не от стеснения, а от обиды за меня.
– Да, – робко отвечает сын, – я не все понял, только она говорила о нас, назвала нашу фамилию, Вельские, и тебя…
– Что, Саша, что сказала мама Пети? – начинаю уже нервничать, присаживаюсь на корточки и пытаюсь установить зрительный контакт с ребенком.
– Мам, а кто такая лахудра? Петька говорит, что это страшная тетка, как ведьма. Ну ты же не она, правда?
Сглатываю и понимаю, что во рту жутко пересохло. Я, конечно, в модели не набиваюсь, но чтобы так говорить о чужом человеке, совершенно не зная… всех обстоятельств.
– Правда, сынок, я не ведьма и никогда ею не стану.
На лице Сашки расцветает улыбка, ребенок льнет ко мне и покрепче обнимает за шею. Я едва сдерживаю подкатившие слезы.
– Ну что, идем? – подмигиваю ему, а косметичку равнодушно закидываю на комодик в коридоре.
Если человек судит о людях только по внешним данным, значит, нам не по пути, и действительно будет лучше, если мальчики не будут общаться.
Я видела Петькину маму, всегда с укладкой – волос к волосу, стильный макияж, дорогая одежда. Единственное, не повезло с фигурой. После родов женщина сильно набрала в весе, и никакие упражнения и лечение ей не помогли. Отец Петьки – Владимир Алексеевич Веселов – местный чиновник. Перед выборами специально устроил ребенка в обычный детский сад, чтобы показать, что он на равных со своим народом.
Такие люди находятся на другом социальном уровне, всегда. Мне ли не знать! Именно такая же семья причинила мне настоящую боль, вышвырнув на обочину жизни.
Когда мы выходим на улицу из дома, озираюсь по сторонам и тут же облегченно выдыхаю. Стембольский не сошел с ума, а внял моей просьбе и не стал рыться в прошлом. Настроение сразу поднимается.
С сыном бросаем хлебные крошки для голубей на пустом пятачке возле мини-маркета, где проходит теплотрасса. Затем наблюдаем, как с крыши дома слетаются птицы, окружая нас небольшой стайкой.
– А почему они серые? Кто-то забыл им выделить краску поярче? – искренне не понимает Сашка.
– Тогда это были бы не голуби, а попугаи, – смеюсь и отламываю хлебный мякиш покрупнее. – А вообще они очень красивые, особенно белые, – в этот момент понимаю, что все-таки не сдерживаюсь и затрагиваю болезненные воспоминания о том дне, когда мы с Яном расписались.
Шикарной свадьбы не было. Ни тебе белоснежного платья, ни машин, ни гостей. Я попросила именно так. Ян настаивал на традиционном варианте торжества. Только тогда мне показалось это неправильным. Я посчитала, что не совсем дотягиваю до уровня их общества, и предпочла, как страус, зарыться с головой в песок. А зря!
Глава 4
Ян
– Ваш кофе, – ставит на стол серебряный поднос официантка с двойным американо, а я невольно тяну аромат ноздрями и прикрываю на секунду глаза. Воспоминания услужливо подкидывают самые болезненные обрывочные фрагменты подсознания. Где я учу варить кофе по-турецки ту, которая растоптала душу и предала, перечеркнув все хорошее, что между нами было, уничтожив будущее.
– Спасибо, – выдаю сухо слова благодарности в спину уходящей девушке, а затем перевожу взгляд на Женьку, друга детства. – Как же тебя так угораздило? – оценивающим взглядом скольжу по разбитой физиономии товарища и его сломанной руке.
– Любовь, – наиглупейший ответ получаю на свой вполне серьезный вопрос.
– Суриков, ты меня за кого принимаешь?
– Ян, тут навалилось все разом, – юлит и опускает взгляд в стол друг. – Я Трусовцу задолжал.
Чувствую, как давлюсь напитком, и начинаю закашливаться.
– Льву Федоровичу? Я не ослышался?
Ну мало ли на белом свете однофамильцев! Почему сразу известный в определенных кругах Трусовец? Хочется верить, что Женька при мозгах и совсем не идиот.
– Он, – печально отвечает товарищ.
Идиот.
– Сколько?
Теперь понимаю, что наша встреча состоялась не просто так, Женька пропадал периодами, а потом появлялся внезапно и снова отчаливал в свою настоящую реальность. А я не мог игнорировать его, особенно после того, как он подогнал отличного реабилитолога и остеопата. Эти два специалиста поставили меня на ноги, а Женька суетился и был моими руками и ногами в тот момент, когда у меня, кроме головы, больше ничего не функционировало.
– Много, – друг подтягивает мой телефон пальцами, торчащими из-под гипса. – Сними блокировку.
Он открывает калькулятор и начинает вбивать цифры. От появляющихся нулей на экране не сдерживаюсь и присвистываю в голос, привлекая излишнее внимание присутствующих людей в ресторане.
– Суриков, – едва сдерживаюсь от едких колкостей в его адрес и опять же не хочу напугать за соседним столиком пожилую женщину с внуком. – Ты чем думал?
– Тем местом, о котором ты подумал, Ян. Во всем виновата любовь.
Искренне не понимаю, друг сейчас бредит или разыгрывает меня.
– Ее зовут Милана.
По блеску глаз друга понимаю, что не врет и дело действительно принимает романтический оборот.
– Я ее когда увидел…
– Где же ты встретил ту, что подвела тебя под монастырь? Ты вообще в курсе, что сделает с тобой Трусовец? Бетон не его метод – это давно вышло из моды, а вот несчастный случай вполне подойдет, учитывая его связи в правоохранительных органах.
– Она такси вызвала.
– Такси?
Женька кивает в сторону окна, и я замечаю припаркованный внедорожник у тротуара. Дорогой, новенький и совершенно не по карману другу.
– Ты же слышал наверняка о службе такси «Вмиг»?
– Допустим, – начинаю раздражаться оттого, что друг совершенно не умеет излагать ситуацию четко и по делу.
Я уже мог две встречи провести с важными клиентами, пока сижу здесь и пытаюсь понять, во что вляпался мой друг детства и вообще каковы шансы на успех ему помочь вылезти из этого …
– Водителей эконом-класса они давно набрали, а на бизнес-тарифе машины премиум и g-класса. Премиум для меня сильно по-бабски, а внедорожники вставляют, опять же, новые знакомства, – с особым запалом начинает рассказывать друг.
– Вижу я твои знакомства, – усмехаюсь, хотя ситуация катастрофическая и как бы совсем не до веселья, но это же Женька! – Вернемся к Милане.
– Ну я на выезде заказ ловлю, по этому адресу я ездил уже не раз, всегда возил директора завода холодильного оборудования, а тут ворота отъезжают, и выходит она… Я ее как увидел, совсем башку потерял.
– Суриков, ты сейчас о своем малом мозге?
– И о нем тоже. Вижу, тебе совсем не интересно, – с обидой высказывает Женька.
– Ну почему же, друг сильно влип, задел интересы особого человека и, судя по всему, попортил чью-то дочь, верно?
– Что это сразу попортил?! – вскидывается Женька. – Она знаешь какая, не для меня одного ягодка…
– Так зачем же? Баб тебе, что ли, мало, вон их сколько, – киваю в сторону окна, – по улицам ходит, а ты на элитных полез. Без обид, подробности ваших встреч меня не интересуют. И денег столько дать не смогу, часть, на остаток продашь машину и перекроешь разницу.
– Не могу ее продать. Она в лизинге у службы такси. Я на выкупе по договору, два месяца осталось отпахать, и будет машина моей. Работаю как вол, уже шестнадцать часов не спал, энергетики жру.
– Так и себя, и того, кого везешь, угробишь, – подвожу итог нашего разговора. – Сколько нужно еще для выкупа?
– Я подсчитал, – приободрился Женька, – если месяц откатаюсь в таком графике и возьму кредит…
– У тебя нет этого месяца. Трусовец не из тех, кто будет ждать столько.
– Что же делать, Ян? – совсем сникает друг.
– Мозги включать, – подношу руку и слегка постукиваю ему по лбу, – не для красоты они в твоей голове. Часть денег получишь через две недели, а сейчас поезжай домой, выспись.
– Нет, – машет руками Суриков, – мне только новый заказ пришел, тут не очень далеко, до Рижской всего лишь, а потом…
– Никаких сейчас и потом, – практически уже рычу на Женьку, – себя угробишь и ни в чем неповинных людей, за руль не пущу. Отменяй заказ.
– Штраф будет, а там у нас знаешь как строго!
– Дать бы тебе… взбучку, – вижу заинтересованный взгляд все той же пожилой женщины и замолкаю.
Выход остается лишь один. Вызывать нашего семейного водителя, чтобы он отвез этого бессмертного домой отоспаться. Диктую адрес, а сам решаюсь на очередную глупость.
– Если останешься жив, считай, мы с тобой в расчете, Суриков, – говорю это больше для себя, чем для него. – Ключи давай от машины и свой телефон.
– Ты что, серьезно? – заикающимся голосом уточняет Женька. – Ты же…
– Пора взглянуть своим страхам в лицо, – не улыбаясь, начинаю знакомство с приложением «Вмиг» на смартфоне друга.
***
В салоне не своей машины сижу минут пять. Привыкаю. Дышу. Стараюсь переключить внимание на что-то… Занимаюсь полной ерундой.
«Панические атаки. Это бывает. Особенно после… Вам необходима терапия».
Клинический психолог проводил со мной по часу два раза в неделю. Я чувствовал себя подопытной крысой, да и сейчас ощущаю себя так же, когда касаюсь кожаной отделки руля и провожу пальцами по приборной панели.
Музыка. Да. Надо включить любую радиостанцию и попробовать вслушаться. С кнопки на руле включаю первую радиоволну – новости, переключаю до тех пор, пока не появляется что-то наше: понятное, мелодичное, со смыслом.
Включаю рабочий телефон друга, открываю инструкцию и сразу первым пунктом натыкаюсь: «В момент посадки клиента не должно звучать никакой музыки. По запросу клиента вы можете выбрать радиоволну, приемлемую и разрешенную с его стороны».
Тоска.
Пристегиваюсь и завожу двигатель.
Надеюсь, сейчас никто не решит позвонить, потому что я только мало-мальски успокоился, вспомнил, как дышать, и наконец смог сфокусировать взгляд.
Еду не спеша, в левый ряд не лезу, потому что совершенно не смогу отдаться привычному скоростному потоку. Чувствую себя дилетантом.
Один заказ. Главное – выдержать. Хорошо, водителям не доступен функционал набора нескольких заказов сразу, хотя Женька утверждал, что есть хитрость, но после того, как я метнул в его сторону злобный взгляд, друг не стал вдаваться в подробности.
Мне везет, на дороге вполне свободно, комфортно.
На карте навигатора клиент мерцает точкой. Я сосредоточен, стараюсь по сторонам не сильно смотреть, пальцы подрагивают от накатившего напряжения, и немного стало не хватать воздуха.
Как обычно, люди не всегда знают правила, и кто-то вызвал машину на автобусную остановку. А значит, этого недоумка придется быстро загрузить и уехать в надежде, что на машину не прилетит штраф.
С другой стороны, это будет каплей в море с учетом того, в какую лужу умудрился посадить себя Женька.
Притормаживаю. Включаю аварийку. Жду.
От присутствующих на остановке людей быстро отделяются две фигуры: женская и ребенка.
Ребенок почему-то идет в одежде не по размеру, и он как-то передвигается странно. Кошусь на заднее сиденье, повезло, что весь салон кожаный, легко чистится и всегда можно заказать мойку при разных обстоятельствах без особых потерь.
На девушке облегающие джинсы и бесформенная толстовка, на голову накинут капюшон, а мальчишка в ветровке совершенно ему не по размеру.
Я терпеливо жду, когда они залезут в салон, чтобы быстрее свалить с остановки. Как только хлопает дверь, начинаю движение.
– Добрый день, – говорит незнакомка и тянется к ремню безопасности.
– Добрый, – приветствую, а в душе начинает ворочаться что-то странное, давно забытое.
Отгоняю сомнения и задаю резонный вопрос:
– Девушка, почему не указали, что вы с ребенком?
Она что, вздрагивает или мне показалось?
Поворачиваю голову в ее сторону, играть в гляделки через зеркало неудобно. И меня словно холодной водой окатывает. Я забываю, где сейчас нахожусь и какой сегодня день. На меня смотрят до боли знакомые глаза Вельской.
Моей бывшей. Жены. Предательницы.
Она явно растеряна и … напугана. Я такой страшный? Или считает, устрою ей разборки на глазах у… Кстати, а кто это с ней? Смотрю на мальчугана, его лицо, глаза, и становится не по себе.
Значит, слова и доказательства матери, предоставленные тогда в больнице, были правдой. Рине не нужен был инвалид, и она нашла кого поздоровее. Наверняка у них крепкий союз, раз есть общий ребенок. А когда-то она ласковой кошкой терлась о мои бедра и мечтала о маленьком сыне. И я мечтал. Идиот. Насколько бывшая оказалась двуличной особой! Меркантильной и лживой.
– Класс, – вклинивается в наши молчаливые гляделки ребенок.
– Что, нравится, малец? – нет сил смотреть ей в глаза, нормальные слова вылетают из головы, и я пытаюсь отвлечься. Старательно хватаюсь за руль и сейчас чувствую впервые, что страха перед ездой совершенно нет. Правильно. Адреналин сейчас просто зашкаливает, и хочется выйти и вытащить Марину на улицу.
– Очень, – мальчик улыбается и с интересом посматривает по сторонам.
– Рижская, восемь, – бывшая наконец нашла в себе силы заговорить, а я цепенею, меня до сих пор волнует ее голос. И если вначале я был уверен, что это злоба и ярое желание воплотить в жизнь свою месть, то сейчас начинаю сомневаться.
– Я в курсе, – вкрадчиво отвечаю и играю, как будто я хищник, решивший, что на сегодня сыт и можно позабавиться.
В зеркале заднего вида вылавливаю ее заинтересованный взгляд. Рина снова пугается и еще сильнее вжимается спиной в сиденье.
Сынишка у нее забавный. Неиспорченный. Заинтересованный.
– А бензина нужно много для этой машины? А она ваша? А мне такую подарите? – за несколько минут ребенок, как из пулемета, забрасывает меня вопросами. Я стараюсь удовлетворить детскую любознательность и отвечаю по порядку:
– Да. Нет. Как мама решит, – на последнем ответе специально упоминаю о Рине, в ее взгляде мелькает явная паника.
Неужели она и в правду решает, что я намерен возобновить наше общение? После всего?
В районе живота все скручивает в болезненном спазме. Меня немного прошибает пот. На повороте быстро стираю капли со лба. Вельская настолько погружена в себя, что совершенно перестает реагировать на внешние раздражители.
Я никогда не был в этом районе. Странно, что по этому адресу они проживают. Возможно, новый элитный район?
Я ошибаюсь. Из элитного тут если только кованая скамейка у подъезда и урна, вмурованная в тротуар. Остальное все уныло и печально. Обычный спальный район. Не новостройка. Старый фонд. В таком только разве тараканов морить.
По правилам службы такси водитель должен открыть двери и, если необходимо, вынуть багаж клиента. Препроводить до дверей подъезда. Глушу двигатель. Отстегиваю ремень безопасности и стараюсь быть галантным, насколько это возможно в подобной ситуации. Еще раз осматриваюсь, и только сейчас мелькает закравшаяся мысль о несовпадении тех данных с реальными фактами. Где же ее укомплектованный муж-бизнесмен?
На фотографиях, предоставленных матерью, была зафиксирована целая история искрометной любви. Я тогда кричал по ночам в подушку от дикой и разрывающей на куски боли. Как только представлял, что к ней прикасается какой-то мордоворот, трогает там, где складывались в дорожки мои поцелуи…
От необдуманных поступков уберег Женька. Договорился с охранником и принес «обезболивающее» хорошее, двадцатилетней выдержки, прямо в палату. Врачи поутру находились в шоке. Я не то что не помнил о Рине, я едва вспомнил, кем являюсь сам.
Тогда мне стало легче, а сегодня тот же друг окунул своими проблемами меня в болезненное прошлое с головой.
– Это вовсе не обязательно, – отодвигается в сторону бывшая и демонстративно обходит меня с другого конца автомобиля.
– Тариф «бизнес» обязывает, – хочется придушить мерзавку за ее дерзость и наглость. – Желание клиента – закон, – игнорирую ее выходку и направляюсь к ребенку.
Ее словно кто толкает с места, она несется к нам с мальчиком, как только я собираюсь к нему прикоснуться.
– Спасибо, не надо. Саша, я помогу.
Выпрямляюсь и смотрю на ее странное поведение. И если в машине могло показаться, то сейчас все говорило явно о том, что она не хочет, чтобы я как-то взаимодействовал с ребенком. Неужели я в ее глазах такой урод, что могу из чувства мести причинить мальчику вред? Это безумно бесит и еще больше подталкивает к тому, чтобы разузнать, как прошли последние пять лет жизни мадам Вельской.
– Пока, – мальчик активно машет мне рукой, когда Рина пытается как можно дальше уйти с сыном. От меня.
– И даже не попрощаешься?! – бросаю язвительно в спину, чтобы окончательно убедиться, что она явно чем-то напугана.
Теперь остается выяснить, что именно послужило толчком к подобному поведению девушки.
– Прощай, Ян, – отрезает она, не поворачивая головы, и еще быстрее припускается по направлению к подъезду.