000
ОтложитьЧитал
– Дед тебя вербует в активисты, Тирша? – Ровен как раз зашел с подносом на котором громоздились три чашки чая, сахарница и тарелки для пирога.
– Никого я не вербую! – дед Сан поднял ладони, как будто защищаясь. – Просто рассказывал девочке, что с нами можно поговорить на запретные темы и не получить за это койку за решеткой. Твоя подружка – большая любительница книг. Ты знал, Ровен?
– Нет, – Ровен осторожно поставил поднос на кофейный столик у дивана, я начала помогать ему расставлять посуду.
– А ты любишь читать, Ровен? – мне стало интересно, такой же он начитанный, как и дед.
– Люблю. Но, к сожалению, у меня на чтение гораздо меньше времени, чем у дедули, – Ровен плюхнулся на диван рядом со мной. Дед уже сидел в соседнем кресле.
– Доживешь до моих лет, обзаведешься внуками, и тогда у тебя будет море времени на чтение! – дед весело подмигнул и потянулся за своей чашкой чая.
– Но я хочу читать сейчас, – буркнул Ровен.
– А я хочу быть молодым и бегать по девкам, – парировал дед. – Но жизнь несправедливая штука, и мы имеем то, что имеем.
– Не факт даже, что я смогу дожить до таких преклонных лет, как ты, дед Сан. Ты же больше мыслитель, чем активист, поэтому и живешь так долго.
– В молодости я был бунтарем. Просто со временем я понял, что куда выгоднее использовать свой мозг, а не кулаки и пистолет. Так-то. Посмотри, к чему привели необдуманные действия твоих отца и дяди.
– А лучше медленно умирать от болезни, как моя мама? – Ровен перешел на крик. Похоже, это был их давнишний спор.
– Может, попробуете пирога? – я принялась нарезать лакомство на куски, стремясь отвлечь Ровена с дедом Саном от спора. – Он еще теплый немного.
– Спасибо, милая, – дедушка первым схватил кусок побольше. – Ммм, очень вкусно! Давно ничего такого не ел, все магазинные булки вечно старые, а покупать выпечку у торговцев дорого. Мы-то с Ровеном печь не умеем, вот и сидим без пирогов. А ты сама готовила или мама тоже приложила руку?
– Сама. Я с 10 лет помогаю маме на кухне. Люблю готовить. Уже многое умею не хуже мамы, а может даже и лучше, – я не устояла перед тем, чтобы похвастаться. Я находилась в дружеской, уютной атмосфере и мне казалось, что мое хвастовство не будет таким уж неуместным.
Ровен тоже потянулся за куском пирога.
– О да, твой пирог, правда, очень вкусный, – Ровен тоже похвалил мою готовку. – Мы не ели домашней выпечки с тех пор, как бабушка умерла. Я как-то пытался испечь тыквенный пирог по ее рецепту, но получилось не очень. Съедобно, но не так вкусно, как было у бабушки.
– Немного практики и все получится. У меня тоже не сразу получалось хорошо, – я вспомнила, что первые мои пироги были больше похожи на коржики – слишком сухие и плоские.
– Понимаешь, Тирша, – Ровен потянулся за чашкой с чаем, – готовка большой радости мне не приносит. Я не прочь сварить суп, кашу или макароны, но печь пироги – это явно не мое.
– Когда хочется вкусненького, то и не на такие жертвы пойдешь.
– Так я же не прочь, чтобы меня этим вкусненьким угощали, – Ровен заговорщически подмигнул. – В ответ могу тоже что-нибудь полезное сделать. Дров наколоть, например. Для меня это проще, чем готовить.
– Ах ты хитрец! – дед Сан погрозил ему пальцем.
Доев свой кусок пирога, дедушка встал и куда-то шел. Мы остались с Ровеном одни. Повисло неловкое молчание.
– У вас с дедом очень уютный дом, – я решила прервать затянувшееся молчание похвалой. – Мне здесь очень нравится.
– Это все бабушкина заслуга. Мы только поддерживаем дом в оставленном нам виде, – Ровен пожал плечами и взял еще кусок пирога. – Знаешь, она ведь единственная в нашей семье, кто умер своей смертью, от старости. Ну и дед, наверное, тоже так умрет.
– Ты скучаешь по ним всем? – я не представляла, каково это остаться без родителей в столь юном возрасте, потерять опору, поддержку, делать все самому.
– Да, но я уже привык к тому, что их нет. На печаль нет времени.
Ровен подошел к одному из шкафов и взял фотографии в рамках. Я не успела к ним еще дойти, чтобы разглядеть, кто там запечатлен.
– Вот, это я с родителями, – Ровен протянул мне одну из фотографий. – Мне здесь 7 лет. Мы отмечали мой День Рождения. То был последний раз, когда мама испекла мне праздничный торт. На следующий год она была слишком слаба, чтобы готовить. Мама умерла через 4 месяца после моего 8-милетия.
– Не представляю, что бы я делала, если бы моя мама умерла, – я вздохнула. От одной только мысли об этом мороз пробегал по коже.
– Я тоже не представлял, а потом смирился. Со временем учишься привыкать к любой боли или она тебя поглотит. А вот с чем я никогда не смирюсь – с отсутствием доступа к нормальной медицине. Маму можно было вылечить, если бы ее отправили в больницу в правительственном городе. Папа всеми силами пытался это провернуть, кучу денег на взятки истратил, но ничего не вышло. После ее смерти папа просто озверел и вечно лез во всякие авантюры. Он стал радикальным активистом. Папа перестал стремиться к равноправию, он просто жаждал мести. Он убивал карателей, закидывал бомбы в правительственные города, творил безобразные вещи. Я не поддерживал такой активизм, а его злила моя позиция. Зато папин брат с радостью подхватил его затею. Когда-то давно возлюбленная дяди случайно погибла от рук карателя, попав под перекрестный огонь. Он с тех пор больше никого не любил и ненависть горела в его сердце вечным огнем. Два озлобленных мужика, с горящими местью глазами – несложно представить, что их чувства затуманили им мозг и мешали здраво мыслить. Однажды они попались и каратели их расстреляли прямо на площади в Спрингвилле. Я был там, был с ними вместе. Все, что я мог сделать – спрятаться, чтобы выжить. А потом уйти, оставив их тела на площади. Я забрал из дома только самое ценное и пешком добрался до деда. С тех пор я живу с ним.
– Как ужасно… – сложно представить, что двенадцатилетний мальчишка смог пережить такое. От всей этой истории к горлу подступил ком и слезы без спросу потекли из моих глаз.
– Эй, Тирша, не надо, – Ровен протянул мне салфетку. – Со мной все в порядке. Я сильный. Тебе тоже нужно быть сильной. Наш мир не любит слабых.
– Мне не дают быть сильной, – я шмыгнула носом и вытерла слезы протянутой салфеткой. – Мама считает, что нас должны защищать мужчины. Она у меня немного старомодная.
– Немного? – Ровен усмехнулся. – Сильно старомодная! Но ты ведь в праве сама решать, как тебе жить. Я вот решил, что тоже стану активистом, не таким радикальным, как папа, а нормальным, здравомыслящим.
– Я тоже хочу. Мне нужно все узнать. О нашем прошлом, обо всем, что правительство от нас скрывает. Я не хочу жить в таком ужасном мире, как сейчас.
– Ты ведь не умеешь стрелять, да?
– Не умею. Но очень хочу научиться.
– Я научу. Приходи ко мне завтра рано утром, я найду для тебя какое-нибудь оружие и сходим в лес постреляем. Может, даже удастся подстрелить перепелку или зайца к ужину. Разделывать его, конечно, сомнительное удовольствие, зато мясо свежее, не то что из магазина.
– Надеюсь, меня отпустят, – мысль об охоте меня немного пугала, но было интересно научиться стрелять. – Я никогда не была в лесу. Мама мне всегда твердила, что там опасно.
– Мама у тебя та еще паникерша. Нет там ничего особо опасного. Хищные звери водятся намного дальше, сюда не забредают. Только мелочь всякая вроде зайцев случается. Иногда в лесу прячутся беглые активисты, но они плохого не сделают. А когда я называю свою фамилию, то даже делятся припасами. Мой отец и дядя – герои среди активистов, мученики, так сказать, – Ровен хмыкнул и показал мне еще одну фотографию, на ней были изображены два мужчины, очень похожие друг на друга и на Ровена. – Слева папа, справа дядя Рей.
– Ты очень похож на папу, – посмотрев, я вернула ему фотографию обратно.
– Да, есть такое. Вот еще бабушка с дедушкой и бабушка в молодости. Такая красавица была! Папа с дядей в нее больше пошли, чем в деда. А вот фото моих родителей со свадебной церемонии. Они решили, как в старину сыграть свадьбу. Ты, наверное, видела в фильмах.
– Да, это очень красиво, – на обороте я прочла подпись «Ван и Мара Маар вместе навеки». – У твоего отца необычное имя.
– Корейское. Была такая страна в Азии раньше, если ты изучала старую географию.
– Да, я в курсе, – я любила все старое – и фильмы, и музыку, и историю, и географию. Обучалась всему, что могла найти.
– Моя бабушка любила корейские сериалы, дорамы называются. Поэтому и выбрала для первого сына корейское имя. Для дяди уже выбирал имя дед. А ты заметила, как сочетается имя мамы с нашей фамилией?
– Ага. Мне нравится имя Мара. Красивое, – я потянулась за своим чаем – остыл.
– Папа часто шутил, что мама влюбилась не в него, а в его фамилию.
– Знаешь, меня всегда удивляло: у нас нет документов, как раньше, но у нас есть фамилии и мы передаем их новому поколению, а не выбираем по душе, называемся фамилией любимого мужчины, хоть брака как такового официально не существует, – я допила остатки уже остывшего чая и вернула чашку на стол.
– Можно изменить систему, но не людей. Мы верны традициям, они держат нас на плаву, не дают упасть в бездну отчаянья. Такие вещи очень подбадривают людей, дарят им пусть иллюзорное, но ощущение стабильности.
– Что-то вы, дети, слишком о серьезных вещах говорите. Как два старичка, право слово, – дед Сан вернулся в комнату. – Давайте лучше я вас сфотографирую.
Мы с Ровеном встали у книжного шкафа и дед сделал пару снимков. Похоже, у них в семье любили фотографию. Мы тоже иногда фотографировались, но исключительно по особым случаям.
– Вот и отлично! Будет память, – дед отложил фотоаппарат в сторону. – Может, еще по чашке чая?
– Можно. Но потом мне нужно бежать домой. Я обещала маме не задерживаться.
Ровен ушел на кухню ставить чайник, а я осталась с дедом Саном. Мы немного побеседовали о последних прочитанных книгах, пока Ровен не вернулся с добавкой.
Покончив со второй порцией чая, я попрощалась с дедушкой и Ровен вызвался проводить меня до дома. Мне было приятно возвращаться в его компании, он мне рассказывал, что интересного в лесу можно найти помимо зверья. Ровена очень удивляло, что я ни разу не была в лесу.
– Так что, ты придешь утром? – мы уже почти дошли до дома, когда Ровен притормозил.
– Мне бы очень хотелось, но я не знаю, как мама на это отреагирует.
– А ты ей не говори. Оставь записку и тихонечко выскользни из дома. Пусть привыкает, что ты уже не ребенок. Она слишком тебя опекает. Это неправильно.
– Я тоже так думаю, но…
– Давай договоримся так: если не придешь до 8 утра, то я ухожу сам. Вероятно, часа три меня не будет. Можешь прийти к обеду тогда. Но лучше будет, если ты часов в 6 выскользнешь из дома, пока все спят.
– Я постараюсь.
Когда мы дошли до дома, то обнаружили маму, работающую в саду. Она любила свой сад и много времени проводила в нем. Ровен с ней поздоровался и ушел обратно, так как уже начинало темнеть. Не успел он отойти, как мама принялась нахваливать его за то, что он меня провел. Она была рада, что я нашла себе защитника. Знала бы она, что этот защитник собирается меня обучать самообороне, то так бы его не хвалила.
Я присоединилась к маминой работе в саду и так натрудилась, что после ужина никто не удивился моему раннему уходу в постель. Мне нужно было хорошенько выспаться перед завтрашними приключениями. Наконец-то я заживу так, как мне этого хочется. Ровен поможет мне стать взрослее и сильнее. Я только успела подумать, что мне очень повезло найти человека, с которым можно поговорить абсолютно обо всем, как тут же провалилась в сон.
Глава 3
Джулайя Радоски, 19 сентября, воскресенье, 2320 год.
– Я ненавижу этот мир! Он отбирает все самое дорогое! – я захлебывалась от плача уже битый час и никак не могла успокоиться.
– Джули, милая, не мир отбирает, а люди. Есть светлые люди, а есть темные, но сам мир не наделен людскими качествами. Ты не должна его упрекать во зле из-за горстки темных людей, – бабушка нежно погладила меня по голове, но я все равно продолжала пылать.
– Но эта горстка людей управляет всем миром!!
– Никто не управляет твоим миром. Выбрось из головы эту чушь. Только ты управляешь своим миром, своей жизнью. Ты решаешь, как прожить. Да, темные, злые люди вмешиваются в нее, встают на твоем пути, но они приходят, чтобы научить тебя, чтобы ты обрела опыт, чтобы стала светлее или скатилась к ним во тьму. Их появление – вызов. Твой выбор принять его, дав тьме завладеть тобой и поглотить тебя, или продолжать проецировать свет, – кажется, что бабушка и вовсе не чувствовала боли, такой спокойной она выглядела.
А ведь она совсем недавно потеряла единственную дочь и младшую сестру – самых дорогих ей людей, помимо меня. Нам не посчастливилось принадлежать к магическому роду, мы были шаманами, обладали силами и нас постоянно пытались истребить. Многих людей пугали наши способности, а может, они просто завидовали, поэтому нас постоянно притесняли – не давали работать, помогать людям, исцелять их, просто убивали нас и наши семьи. Каратели – исполнители правительственной воли – постоянно нас отлавливали, едва только видели, что мы используем свои способности, неважно, во благо или во вред. Нам разрешалось жить только, если мы вели себя как обычные люди, тише воды, ниже травы, и не использовали силы. В противном случае, нас истязали, сажали в тюрьмы или попросту убивали. Так случилось со всей моей семьей. Мы хотели помогать людям, а нас за это убили. Моих родителей, бабушкину сестру и всю ее семью, они не пощадили никого. Нам с бабулей чудом удалось сбежать и покинуть родные края. Я всегда любила свой дар и жаждала, как и мои предки помогать людям, но впервые за 16 лет я усомнилась в своем предназначении. Тьма меня подкосила, пыталась проникнуть в душу и свить там себе гнездо. Тьма острыми коготками хваталась за меня, царапала, разрывая до крови мою душу, не хотела отпускать и я почти ей отдалась.
– Покричи, Джули, милая, выплачь все, всю свою боль и тьму. Она уйдет со слезами и криками. Тебя отпустит. Ты должна быть сильной, сопротивляться тьме. Ведь ты мое светлое солнышко! У тебя великое будущее, родная, ты нужна этим людям. Здесь твое место, – бабушка часто видела будущее, вот только смерть своей семьи не увидела – ей не дали. Она сказала, что так было нужно, она не могла их спасти все равно. Я тоже хотела видеть как она. Бабушка всегда говорила, что именно я унаследовала ее дар видеть, но пока не могу его в себе раскрыть. Мне мешают какие-то блоки.
– Ох, бабуля, мне так плохо, – я прижалась к родному плечу. Бабушка была такой теплой и вкусно пахла сушеными травами.
– Я знаю, родненькая, знаю, – бабушка нежно гладила меня по голове и я, наконец, начала успокаиваться. – Мне тоже болит. Но ты должна учиться принимать свою боль и трансформировать ее в свет и любовь. Будь сильной. Мне ведь тоже немного осталось. Еще пару лет и я отойду в мир иной.
– Ба, тебе не страшно от того, что ты это знаешь?
– Не страшно. Мне наоборот страшно не знать. Я почти прошла свой путь. Мне только осталось тебя наставить на твой и вложить в твою головушку важные знания. Тогда-то я и завершу свою жизнь.
– Тогда я буду плохо учиться, чтобы ты пожила подольше, – я улыбнулась сквозь слезы.
– Нет, не нужно. Смерть ведь не конец. Мы заканчиваем эту жизнь и начинаем новую. Мы тысячу раз уже так делали. Не нужно бояться смерти.
– Но как ты можешь быть уверена? Кто дал тебе это знание? – я всегда недоумевала, откуда бабушка знает так много про жизнь и смерть.
– Вселенная дала. И когда ты будешь готова к этим знаниям, она их тоже тебе откроет. Поверь, почувствуй, просто откройся навстречу свету и ты трансформируешься. Станешь светом и любовью – они твоя суть.
Я вздохнула, понимая, что бабушка права, и вышла на улицу. Мы приехали в Сентинель рано утром и, обнаружив незанятый домик на холме, решили в нем поселиться. С вершины открывался чудесный вид на лес и озеро, а чуть дальше в долине раскинулся полуразрушенный городок с обветшалыми домами. Все же здесь кипела жизнь и было намного уютнее, чем в нашем родном краю – там сплошь и рядом были руины. Я бы радовалась переезду, если бы не было так больно от потери родных.
Все произошло неожиданно. Кто-то из тех, кому мы помогли, предал нас и сдал наше место жительства карателям. Моих родных загнали в собственный дом, как стадо овец, заперли снаружи дверь, заколотили окна и подожгли. Они сгорели заживо, в моих ушах до сих пор звучат их дикие крики. Так не кричит даже раненый зверь. Что за изверги эти каратели? Я не понимала, неужели нельзя просто убить выстрелом в голову? Они что наслаждались своей жестокостью? Как много тьмы в этих людях! И она не просто их пожирает, она как заразная болезнь, перекидывается на других, стоит карателям проникнуть тебе в душу. А они умели проникать, соблазнять своей тьмой! Всего лишь предложение хороших денег, а иногда даже жилья в правительственном городе, и почти любой человек поддавался. Ему было безразлично, что он предает того, кто ему помог, сделал добро. В ответ на добро человек готов был совершить великое зло, только ради своего благополучия. Не сдавались только идейные, а таких было меньшинство. Нет, этот мир на грани и если ничего не исправить, то тьма поглотит всех.
Мы с бабушкой спаслись только потому, что нас не было дома. Мы собирали в лесу травы для лекарственных отваров, когда все случилось. К нам прибежал мальчишка из соседнего дома, еще светлый, чистый ребенок, которому деньги не застилали глаза, и сообщил о случившемся. Первым моим побуждением было бежать спасать родных, тушить дом, но бабушка меня удержала. Мы проскользнули следом за мальчиком к ним домой, он жил вместе со своей бабушкой, с которой мы дружили. Она укрыла нас в своем подвале, дала немного вещей в дорогу и помогла связаться с еще одним добрым человеком, который переправил нас на самолете сюда. В нем тоже текло немного шаманской крови, поэтому он и помогал переправлять на новые места шаманов и колдунов, безвозмездно. В этом мужчине было много света, и я безмерно благодарна ему за спасение. Я навсегда перед ним в неоплатном долгу.
Бабушка постоянно твердила, что моя жизненная миссия не просто помогать людям и лечить, но быть проводником любви и света для них. Я должна помочь людям стать лучше, наставить их на путь истинный, провести сквозь тьму за руку к свету. Я должна научить их любить и сострадать, а не предавать и ненавидеть. Вот только сейчас я сомневалась в своих силах. Я чувствовала, как во мне бушует темнейшая тьма, она свивала себе уютное гнездышко в моих обидах, злости, ненависти, боли. Только преодолев их, я смогла бы стать проводником света и любви. Но именно сейчас я не хотела сражаться с тьмой, мне хотелось ей подчиниться. Как я смогу помогать людям, зная, что любой из тех, кому я отдам свою любовь и силы, может с легкостью меня предать ради денег? Как мне вести людей к свету, если я перестала верить в них?
Из раздумий меня вывел бабушкин голос – она звала меня. Я поспешила вернуться в дом. Я еще не успела толком осмотреться здесь, но дом мне сразу понравился своим внешним видом и особой атмосферой. Он не был похож на другие дома, а еще он возвышался над городом, как будто наблюдая за ним, охраняя его. Сентинель. Прекрасное название для города, а мой дом на холме как будто был олицетворением его сути – он был тем самым часовым, следящим за городом с высоты. Внутри дом был полон всякого необычного декора растительного происхождения, преимущественно из веток и сухоцветов, а также было много красочных картин и причудливой мебели ручной работы. Еще дом имел одну странную, не очень приятную особенность: в нем не было полноценных удобств. Как оказалось, к дому не был подключен ни водопровод, ни электричество, но имелся сломанный генератор энергии, колодец с чистой, прохладной водой и нагревательный котел с трубами. Воду нужно было набирать в колодце, заливать в котел и тогда она текла по трубам на кухне и в ванной, пока не заканчивалась. Вызывал любопытство факт наличия воды в колодце на такой высоте. Было не совсем понятно, откуда шла вода на холм. Вероятно, внизу находилось какое-то подземное озеро или ручей. Другого объяснения я не могла найти. Освещение же мы могли получить только от свечей, либо нужно было починить генератор. К сожалению, мы с бабушкой не разбирались в таких вещах. Возможно, кто-нибудь из города сможет нам помочь.
– Джули! – я не успела зайти в дом, как бабушка вышла мне навстречу с какой-то книгой в руке. – Оказывается, в этом доме раньше жил шаман. Я нашла его дневник. Он умер 50 лет назад, принял снотворное парализующее зелье, когда почувствовал, что его час пришел, и сам себя поджог на той каменной площадке, что во дворе. Сделал последнюю запись и прекратил свою жизнь. Похоже, после него здесь больше никто не жил. Наверное, людей пугает его прошлое и отдаленное от города расположение.
– Надо же, какое совпадение! Шаманское жилище как раз для нас. Наверное, дом нас позвал к себе, вот мы и оказались именно здесь, – я взяла дневник шамана, он был ручной работы, с красивой плотной обложкой, но со старыми, потрепанными страницами. Внутри все было исписано аккуратным мелким почерком. Я пролистала пару страниц и отложила дневник на потом. Будет что почитать перед сном. Дневник шамана – явно интересное чтиво. – Хорошо бы расспросить старожилов города, может, кто помнит этого шамана. Интересно, каким он был и как к нему, да и ко всем нам, относятся здешние люди.
– Я тоже об этом подумала. Сходим на днях в магазин, там и расспросим. У нас еще осталось немного денег на продукты. Надо будет заняться сбором трав и заготовить лекарства, чтобы можно было продать.
– Главное, чтобы местные нас не боялись и хорошо приняли. Мне бы не хотелось снова бежать.
– Мне тоже, милая, мне тоже.
Я снова вышла из дома. Меня манил лес, раскинувшийся внизу золотисто-зеленым пятном. Похоже, он был смешанный, но сосны явно преобладали. Я крикнула бабушке, что пойду прогуляться и направилась в сторону леса. С холма был сделан удобный спуск: в земле выдолблены ступени, укрепленные плоскими камнями. Скорей всего, лестницу соорудил прежний шаман. В том, что мы с бабулей заняли дом шамана, было что-то мистическое. Разве бывают такие совпадения? Сначала один шаман жил, теперь другие. А вдруг этим домом всегда владели шаманы? Нужно обязательно расспросить горожан. Надеюсь, они дружелюбно относятся к нашему виду.
Все-таки очень странно называть себя другим видом. Но мы действительно отличались от обычных людей. Никто не знал, откуда мы получили наши способности. Были мы – маги, шаманы, колдуны, как нас величали, и обычные люди без магического дара. В старых книгах и фильмах я встречала много историй о магии, но все они относились к фантастическому жанру. Нигде в исторических записях я не встречала реально существующих фактов магии. Даже во времена Средневековья, когда предполагаемых ведьм сжигали на кострах, не было подтвержденных случаев колдовства. Первые упоминания о настоящей магии и людях с даром появились всего несколько столетий назад. Секрет появления первого человека со способностями был утрачен, а может, его намеренно скрыли. Наше существование мешало обычным людям. С тех пор мы все время подвергались гонениям. Инквизиция нового времени! На дворе XXIV век, а магов и шаманов преследуют, расстреливают и все также предают огню, как в дикой древности. Сила порождает страх. В этом вся суть проблемы. Наверное, потому нас и истребляют – боятся! В их глазах мы – олицетворение угрозы, язва на теле человечества. Ирония в том, что такие люди как мы на самом деле пропитаны светом, и мы не жаждем причинять вред. Наша цель – помогать людям без дара, делать их жизнь лучше, счастливее. Вне всяких сомнений, мы могли бы использовать свои способности во вред, в корыстных целях, но это было противно нашей природе. Из поколения в поколение в нас взращивали свет и любовь, мы видели мир иначе. Мы понимали суть мироздания, что способствовало развитию нашей личности, ее добрых качеств. Обычные люди, не познавшие свет, не достигшие просветления, просто не понимали нашей сущности. Люди, поглощенные тьмой, не верили, что можно быть добрым и светлым человеком, не желать никому зла, особенно, когда обладаешь внушительной силой. Они были развращены деньгами и властью, они судили остальных по себе и знали, что будь у них сила, они бы творили плохие вещи. Значит, раз они бы так сделали, то и мы должны поступать так же. Некоторые люди упорно не хотят видеть дальше своего носа и влезать в чужую шкуру. Пропащие, потерянные, но и их я должна была спасти – от самих себя. Я бы хотела, чтобы все люди были добры и чисты, но не верила, что это возможно. Слишком темных людей уже не спасешь. И самое ужасное в этой ситуации было то, что я не хотела их спасать, ибо они мне противны, но обязана была попытаться. Я не могла игнорировать свой долг, меня грызло изнутри бездействие. Но я не знала, как мне справиться с отвращением к этому мерзкому подвиду людишек и снова обрести в них веру. Я потеряла ее вместе со своими родными. Как стать проводником света для тех, кто тебе отвратителен, кого презираешь? Мне нужно выучить еще много уроков, подняться над самой собой, укротить своих демонов прежде, чем идти спасать других людей. Сейчас я была слаба. И мне нужен был лекарь. Поэтому я и пришла в лес. Я искала в нем свое место силы.
Лес нежно принял меня в свои объятия, обрушивая на меня тихий шелест дубовых листьев, птичью трель и наполненные влагой ароматы. Я безмерно любила природу, в ней я находила успокоение, когда внутри бушевал ураган. Я подошла к одному из дубов и обняла его за толстый ствол, прижалась щекой к шершавой коре. Закрыв глаза, я представила, как энергия дуба перетекает в мое тело, наполняет меня, исцеляет. Он был одновременно матерью и отцом, он обнимал меня своими ветвями, гладил по голове листьями. Я вдыхала его сладкий аромат, перенимала от дуба его природную силу, становясь вновь светлой и умиротворенной. Дуб забрал мою тьму, вытащил ее из меня своими крючковатыми лапами и передал матушке-земле для перерождения. Земля всегда впитывала тьму и боролась с ней, перерабатывая ее в чистую энергию. Мне так говорила бабушка и у меня не было причин сомневаться в ее словах.
Обновленная, очищенная я отпустила дуб и пошла дальше. Мне хотелось изучить местный лес, узнать, какие здесь растут грибы, травы и ягоды. Нам с бабушкой они нужны для лекарств, зелий, отваров. Шаманы издавна изготовляли их на продажу. Нам ведь тоже нужно было за что-то жить. Тем не менее, если человек нуждался в срочном лечении, а денег у него не было, мы никогда не отказывали в помощи. Мы не могли иначе, ведь нашей задачей было спасать людей.
Я отправилась вглубь леса, внимательно изучая местную растительность. Лес открывал мне свои тайны, показывал укромные уголки, дышал на меня ароматной прохладой. Я потеряла счет времени, выпала из реальности, блуждая по лесным тайным тропам. Здесь было удивительно красиво! Множество трав и ягод, грибы разные проглядывали разноцветными шляпками из-под листьев, сосны перемежались с величественными дубами, а под ногами то и дело стелился мягким зеленым ковром мох. Лес возле моего старого жилища не был и вполовину так хорош. Я ощущала родство с этим лесом, будто он был моим домом. Наши энергии соединялись в одну, души сплетались воедино. Я дышала лесом, позабыв обо всем: о боли, потерях, обиде. Я давно не ощущала такого спокойствия и счастья. Лес лечил меня, он был талантливым целителем. Зачарованная его красотой, я не заметила, как забрела в самую чащу. Свет хуже проникал сквозь густые кроны дубов и мне стало немного по себе. Смогу ли я выбраться отсюда? Найду ли путь домой?
Я прикоснулась к коре дуба, нежно погладила ее, прислушиваясь к шепоту леса. Я чувствовала, что дуб меня успокаивает, обещая вывести обратно из леса. И я верила ему. Наверное, обычным людям мои мысли и действия покажутся бредом сумасшедшего, но это не так. Мы едины с природой, ведь мы ее часть. Я знаю, что в начале веков мы умели ее слушать, черпали из нее знания и силу, но чем больше мы развивались, тем скорее забывали о единстве с природой. Мы разучились понимать ее и слышать, мы потеряли этот чудесный дар. И тем удивительнее было его возвращение сейчас, спустя столько веков! Я думаю, эти знания, силы всегда в нас были, просто находились в спячке за ненадобностью. И вот случилось некое событие, неизвестное нам, которое пробудило дремавшие веками силы, открыло нам их снова. Мы не были прокляты, как считали обычные люди, мы были щедро одарены забытым даром. Наш долг распространять возродившиеся знания, обучая остальных, помогая им стать лучше. Мы не опухоль, мы лекарство. Проблема лишь в том, что мы не могли доказать свою полезность власти. Всего лишь один закон мог бы спасти нас от истребления, но они не хотели его принимать. Правителям было проще нас уничтожить, чем научиться мирно сосуществовать с нами.
Увлеченная своими размышлениями, я не сразу осознала, что слышу непривычные для леса звуки. Какие-то выстрелы, громкие голоса. Напуганная, я рванула наугад сквозь кусты и оказалась посреди поляны. Двое молодых людей, кажется, подростки, удивленно таращили на меня свои глаза. В руке у девушки был револьвер, и я почувствовала, как по моей спине пробежал холодок, а внутренности скрутило в тугой узел.