Сеятель

Груженные сумками, мы отправились на поиски гостиницы. Нашли ее в порту, сняли двухместный номер, чуть доплатив портье, чтобы не спрашивал документы. Дальше душ, и спать. Оружие, если что, под рукой.

Утром, позавтракав в кафе – я заказал яичницу с колбасой и стакан молока, а Федор зеркально повторил мой заказ, – мы вернулись в номер. Там Федор и спросил:

– Что делать будем? Честно сказать, твоей смекалкой я доволен. Рад за нашу молодежь. Не за всех – те, кто развалил нашу страну ничего, кроме ненависти, не вызывают. Но ты не такой, ты заставляешь гордиться тобой.

– Спасибо. Что касается планов, то я договорился с портье, что воспользуюсь его компьютером, поищу адреса и телефоны ваших сыновей. Вы мне их контакты дайте, я все сделаю.

Все действительно удалось: и телефоны найти, пусть и рабочий младшего сына, и созвониться, и договориться, что старший сын приедет и заберет отца. Убедить их, что отец у них жив, удалось не сразу, но рассказы об их детстве помогли: наконец поверили.

Кстати, по телевидению показывали скандал. Наши освобожденные прорвались через границу в Белоруссию. Попали в руки КГБ, а там быстро слили информацию на телевидение, чтобы американцы не замели следы. Дальше бывшие подопытные давали интервью. Россия в травлю Литвы и США тоже включилась, доказательств хватало, чтобы поднять такой шум.

О том, что он тоже через все это прошел, сыновьям сообщил сам Федор. Как они перевезут отца через границу, я тогда не знал, узнал только через неделю. Мы уже покинули гостиницу, сняли квартирку, там нас и нашли оба сына. Оказалось, мотодельтаплан будет ждать у границы, на нем и перевезут воздухом, а сыновья по загранпаспортам границу пересекут. Так что мы обнялись, прощаясь, и они отбыли. Я так и не сказал Федору, кто я: не хотелось, тот и так глотал сердечное пачками.

Сам я, следующей же ночью, угнав машину, покатил обратно в Литву. Есть дело. Хочу ограбить там банк, пусть Литва заплатит за все то, что со мной происходило в родном теле, а потом отправлюсь в какую-нибудь страну. Белоруссия нравится, а может, на Украину рвану, буду бандеровцев убивать, вполне нравится идея. Устроюсь в западных областях, там они не скрываются, вон, даже на гербе трезубец, и буду душу отводить. Неужели не найдутся нормальные люди, что достанут пулемет и, когда начнется очередной марш нацистов или эсэсовцев, расстреляют их, уничтожив как можно больше? Неужели не осталось настоящих людей? Похоже, кроме меня и не осталось…

Пока же я хочу вернуться в тот городок, где находилась лаборатория, покрутиться вокруг – мало ли, вдруг из-за этой шумихи появится кто-то из руководителей. Прихвачу его, выясню, кому это учреждение принадлежало, и начну проводить акты уничтожения хозяев.

Машина была внедорожной, старый уазик. Я пересек границу – тут ее вообще слабо охраняли, это нам с Федором просто не повезло на патруль наткнуться – и, выехав на трассу, покатил дальше, пока не доехал за остаток ночи до нужного городка. Там бросил машину на окраине, смог снять квартирку у пожилой русскоговорящей женщины. Кстати, на последние деньги снял, за неделю уплатил. Я в Риге гардероб сменил, все по размеру купил, да и вообще трат хватало. Это Федор отправился в Россию с родными, а мне тут еще работать, так что добыча средств уже стояла на первом месте.

Разложил вещи и продукты, которые мы купили с Федором в Вильнюсе, но так и не использовали, питаясь по кафешкам. Дня на три хватит. Поужинал, хотя снаружи уже давно рассвело, и, заперев квартиру, вышел на улицу. Тут пурга началась, видимость не дальше пяти метров. Неплохо, скроет меня. Карта города при мне, так что, сориентировавшись, добрался до района, где была лаборатория. Здание сгорело, но там до сих пор все было перекрыто, стояли полицейские оградители, ленты натянуты. Ко мне выскочил полицейский, который грелся сидя в машине, и сообщил, что дальше запретная зона, мол, работают полицейские эксперты и специалисты из Интерпола. Покивав и извинившись, я отошел и направился прочь. Мне нужен начальник полиции города: если от кого я и получу нужные сведения, то только от него.

Умело задавая правильные вопросы прохожим, я вскоре добрался до особняка, что принадлежал главному полицейскому в городе. Опросил семерых, двое меня послали, назвав москалем, четверо не знали, а последний и сообщил, где он проживал. Вот и все. Отговаривался чепухой, где курьером представлялся, где дальним родственником, чтобы не зацикливались на вопросах. Через соседей я перелез через забор и, добежав до входа в особняк, осмотревшись, попытался открыть дверь. Заперта. Я перебрался к черному входу и попробовал там: тоже закрыто. Ладно, подождем.

Ждать пришлось почти час, пока дверь черного входа не щелкнула замком и не стала открываться. Вышла женщина в форме прислуги и накинутой сверху зимней куртке. В руках черный мусорный полиэтиленовый пакет. Камеры наблюдения у особняка были, держали внешний периметр под контролем, однако пурга и соседский забор позволили мне оказаться на территории, оставаясь незамеченным. Подскочив к женщине сзади, я вырубил ее, ударив рукояткой пистолета по затылку: капюшон не спас ее, и она молча повалилась. Проверив пульс, я подхватил женщину под мышки и волоком потащил обратно к двери.

За дверью был небольшой коридор, а дальше, видимо, кухня – запахи очень ароматные доносились. Проверив пару соседних помещений, я нашел пустую кладовку для хозяйственного инвентаря и, затащив женщину внутрь, скотчем, что нашел тут же, замотал ей руки и ноги. Также кусок ленты на губы, чтобы не подала голос. Дверь я запер, брошенный мешок снаружи остался, но меня это не волновало. Я разделся, снял верхнюю одежду, оставив вещи в другой комнате, тут припасы были складированы на полках и никого, ну и, поправив маску на голове, ту самую, с прорезями, бронежилет был на груди, разгрузка с магазинами, автомат на плече, но главное, пистолет с глушителем. Дальше я пробежался и, вырубив горничную, что убиралась в спальне, тоже связал ее скотчем, потом и хозяйку. Больше в доме никого не было. Только снаружи у ворот находилась будка с охранником, тот отслеживал ситуацию с помощью камер видеонаблюдения.

Убедившись, что в особняке больше никого нет, я посетил и будку. Охранника убил. Сидел тот уж больно неудобно для меня, пришлось дистанционно с ним расправляться. После этого, сложив в найденную сумку патроны и укороченное помповое ружье, рацию, зарядник – в общем, все ценное, – я вернулся в дом и, приведя хозяйку в чувство, стал допрашивать. Она быстро выдала код к сейфу в кабинете хозяина, даже не ударил ни разу. Очень испугана была. В сейфе кроме множества документов было сто тысяч долларов в пачках, видимо, хозяин за что-то недавно получил, может аванс? Еще тысяч пять евро. Прибрал все. Пистолет, старый макаров, но почти сотня патронов к нему и два запасных магазина. Потом вскрыл оружейный сейф – сигнализации тут не было, я проверил – и стал набивать сумку патронами. Тут даже АКС был, забрал его, а также нарезной карабин с оптическим прицелом, патроны, подсумки… В другую сумку сложил припасы, найденные в холодильнике и кладовке. Обе сумки отнес в будку охранника, ну и, сбросив его тело с сиденья, занял освободившееся место, положив ноги на стол, и стал ожидать приезда хозяина особняка, поглядывая на мониторы. Тот, как сообщила хозяйка, на взводе постоянно был – все же такие события международного уровня происходят, шум в телеэфире и интернете и не думал стихать, – но к обеду обещал быть. К двенадцати действительно подъехала служебная машина. Ее покинул полный мужчина в форме, прошел через калитку, которую я открыл и тут же закрыл с пульта, дистанционно.

Покинув будку и ткнув мужчину стволом пистолета в спину, я сказал по-английски:

– Добрый день, мистер главный полицейский. Доставайте оружие, и без шуток.

Тот достал из скрытой кобуры на поясе небольшой пистолет (это оказался хорошо знакомый «вальтер» скрытого ношения), передал мне, и мы молча дошли до особняка, по тропинке, которую почти замело.

– Моя жена, она жива? – наконец спросил он, когда мы оказались в доме.

Кстати, пахло немного пригорелым с кухни, я слажал, не сразу плиту выключил, вот и сгорело что-то.

– Жива. Пока.

Дальше забрал у него телефон и другие средства связи, аж три телефона было и небольшой планшет. Забрал запасной магазин к пистолету, обыскал, руки сзади перед этим скотчем связал, и мы прошли в его кабинет. Дальше описывать не буду, но ломал я его жестко. Не раз дикий крик боли разносился по комнатам особняка. Не зря ломал, многое узнал. И да, это он прикрывал лабораторию со своей стороны, находясь на зарплате у американцев. Ну и где находится его куратор, тоже сообщил. Он к нему каждый день ездил с докладами по ситуации в городе, как на работу. А сто тысяч долларов тот получил не от них, это местные предприниматели скинулись, взятка, а деньги от американцев он получал на счет в Цюрихе. Кстати, номерной, деньги сможет получить тот, кто знает код. Естественно, я его получил, был записан в блокноте, что хранился в сейфе. Ранее я на него внимания не обратил, а тут забрал. Теперь точно пригодится. Пристрелив главного полицейского, в особняке я с допросом задержался на полчаса, мне этого времени хватило, прихватил сумки из будки охранника и, покинув территорию, направился прочь от дома.

Отойдя к соседнему кварталу, по мобильному вызвал на адрес первого попавшегося дома такси и, сделав вид, что вышел с территории, сложив вещи в багажник, покатил к дому, рядом с которым я снимал квартиру. Следы путал. Там пешком дошел до нужного многоквартирного дома, сумки положил в шкаф в спальне и, не раздеваясь, снова покинул квартиру – мне нельзя время терять, несмотря на усталость.

Направился к отелю, где снимал номер нужный мне господин. Кстати, звали его мистер Гольдштейн.

По пути заглянув в продовольственный магазин, купил банку энергетика, а то сплю на ходу. Вторые сутки к концу подходят, сколько я не спал. Кстати, энергетик заметно помог. Понимаю, что вредно, но надо. Добравшись до отеля, я прошел внутрь, на меня никто не обращал внимания, хотя для городка он единственный такого уровня. Поднявшись на второй этаж, какой номер – я знал, постучался.

– Кто там? – на английском спросили из-за двери. Глазка тут не было.

Ответил я на русском:

– Извините, не понимаю. Я курьер. Меня просил передавать вам пакет главный полицейский Утены.

Тут щелкнул замок, и когда дверь открылась, я резко ударил хозяина номера ботинком в живот, отчего он отлетел назад. Я и свой вес в удар вложил, так что сильный получился. Влетев в номер и захлопнув дверь за собой – к счастью, коридор был пуст и обошлось без свидетелей, – я тут же стал стрелять. Постоялец в номере был не один, за столом сидели еще двое. Они вскочили, но, получив по паре пуль в грудь, упали на пол. Я же, подскочив к хозяину, вырубил его электрошокером контактного действия (трофей из дома начальника местной полиции), дальше обыскал соседние помещения, спальню и санузел и связал скотчем пленного. После этого занялся обыском номера. Дверь, кстати, я запер.

Находок было немало. Например, в чемодане постояльца было пятьдесят тысяч евро и примерно столько же долларов. Скорее всего, наличка для подкупа. Один из гостей имел удостоверение агента ЦРУ, у второго обычные документы, оба американцы. Оружие, пистолет «Глок», был только у цэрэушника. Все трофеи, включая мелочевку по карманам, я прибрал. У меня рюкзачок с собой был, подростковый, за спиной висел, в него все и прибрал.

Дальше привел Гольдштейна в чувство и стал допрашивать. Да, прямо в номере, только затыкал, чтобы не орал. Не скажу, что он особо крепкий был, но повозиться пришлось. Всю полученную информацию я записывал в блокнот. Потом пристрелил постояльца и, покинув номер, спокойно вышел на улицу, и пешком, проверяя, нет ли слежки, добрался до автостоянки. Я ее заранее приметил. Угнал старые жигули девятой модели: более современные машины я вряд ли смог бы угнать, а тут отверткой все сделал. Добрался на машине до квартиры, там перенес вещи в машину и, покинув городок, отправился в Вильнюс. Добрался до столицы Литвы и подъехал к нужному дому (я по телефону смог забронировать аренду квартиры). Заселился, уплатив за неделю, машину отогнал подальше, бросив на стоянке у гипермаркета, принял душ и вскоре забылся беспокойным, но на удивление крепким сном.

Ажиотаж из-за убийства главного полицейского и тех троих в отеле поднялся серьезный. По телеканалам Литвы только об этом и трубили. Все перекрыто, проверяют на каждом шагу, но меня это не волновало. Все это было в Утене, а я находился в Вильнюсе. Тут спокойно было, хотя полицейских патрулей раза в два больше стало.

Сам я неделю жил на квартире, разрабатывал план, как покинуть Литву. В принципе он готов, у меня три большие плотно набитые сумки, рюкзак и чемодан, со всем этим багажом нужно покинуть эту не самую приятную страну. Я собирался угнать легкий одномоторный самолет с частного аэродрома, вот и подготавливался. Параллельно размышлял, что буду делать дальше. Допрос куратора по делу об уничтожении лаборатории дал немало пищи для размышлений. Лаборатория принадлежала частной крупной фармацевтической компании, но выполняла заказ ЦРУ. Гольдштейн знал хозяев корпорации и куратора от ЦРУ, кстати, это его я в номере и пристрелил. В общем, моя задача, которую я поставил сам себе, уничтожить вместе с семьями всех четырех владельцев, директора корпорации и совет директоров в количестве восемнадцати голов. Их всех поименно пленник не знал, но дал данные того, кто выдаст всю нужную информацию. Так что один из хозяев и был моей первой целью. Главное из Литвы убраться. Отмечу только, что тот, кто мне нужен, проживал в Швейцарии, у него особняк был в Альпах. Там этот человек и обитал, причем безвылазно – не любил людей, только семья с ним жила и прислуга. Беспокоила охрана, очень уж та хороша. Как режимный объект. Но ничего, я что-нибудь придумаю.

Угнать самолет удалось без особых проблем. Это была классическая «Сессна-172», у меня такие не раз бывали в прошлых жизнях, дальность полета тысяча двести километров, небольшая, но убраться из Литвы вполне возможно. Я вырубил ночью охрану, шокер пригодился, заправил машину, закинул вещи внутрь и, поднявшись в воздух, ночью полетел к границе Литвы и Польши. Прибор ночного видения отлично мне помогал. Пересек границу и летел, пока топливо не подошло к концу. До границы Польши и Чехии добрался благополучно, пересек ее и тут же пошел на посадку. Все, топливо подошло к концу. Спрятал самолет удачно, под лед лесного озера, прорубил его топориком и утопил машину.

Дальше сложил багаж на туристские санки, что купил в Вильнюсе, и отправился прочь. Тут до Праги меньше пятидесяти километров было, надеялся добраться. Однако снегопад, начавшийся уже в десять часов утра, поставил крест на затее. В туристском магазине я не только санки приобрел, но и хорошую двухместную палатку, коврики для утепления, надувной матрас и, главное, спальный мешок. Все это развернул, на костре приготовил ужин, так как припасы с собой были, и вскоре, забравшись в палатку, уснул, завернувшись в отличный спальник. Верхнюю одежду и обувь снял, шерстяные носки на ногах, не замерз, отлично выспался. А ведь снаружи было минус пятнадцать.

Путь мой до небольшого городка Бриг в Швейцарии, у подножия Альп, занял почти две недели. Знаете, они прошли не зря. Лаборатория, побег, а потом остальные дела прошли для меня так, как будто я был зрителем, сидевшим у экрана телевизора – ноль эмоций. А тут путешествие, где автостопом, а где и на своих двоих – лыжи я тоже купил. Это дало мне то, что мне было так необходимо – дух свободы, – и пружина напряжения, скрученная до предела у меня в душе, наконец распрямилась.

Как я упивался этой свободой последнюю неделю пути, пока не добрался до места!

После этого смог достать хозяина поместья с защищенных территорий. Я тяжело поломал его внука, сбив на угнанной машине, и когда тот примчался в больницу с двумя телохранителями, убил их, а этого говнюка увез к границе с Францией, там и допросил. Долго, почти двое суток допрос шел. Умирал он страшно, ведь именно эта тварь и была инициатором подобных исследований. Жаль, до тех из его семьи, кто в поместье спрятался, не добраться. Главное, информация по остальным есть, будем работать.

Почти три года мне потребовалось, чтобы ликвидировать всех. Ох, как их охраняли, какие ловушки и засады на меня устраивали, когда поняли, кто моя цель! Однако свою задачу я выполнил. Всех хозяев корпорации, их семьи, совет директоров, шестерых сотрудников ЦРУ я ликвидировал. Семьи ученых, работавших в лаборатории, я тоже навестил. Причем в интернете блог открыл, где и описывал, за что убивал конкретных людей, выкладывая фотографии или видеозаписи их ликвидаций. Шуму это наделало не меньше, чем история с лабораторией и побегом подопытных.

Да, с Федором я контакт держал, пока он не умер. Год назад, я был на похоронах. Похоронили в Москве на Новодевичьем. Федору после того побега указом президента дали орден героя России. Его удостоены были еще семеро из тех, кто в Россию вернулся.

Однако, как я ни скрывался, как бы ни действовал, меня все же вычислили. Помню дорогу в Неваде, горевшую на обочине машину, откуда раздавались выстрелы рвущихся в огне патронов, и себя, истекавшего кровью рядом в рытвине; рядом автомат, в котором осталось с десяток патронов, пистолет с двумя магазинами, и трупы врагов вокруг.

Спецназ ФБР меня брал. Хотели живьем, и снайпер подстрелил руку и ногу. Уже не смогу уйти, я это понимал, поэтому один патрон оставил для себя. Теперь, зная, кто виноват, думаю, со второй попытки сделаю все куда лучше и с подстраховкой, чтобы меня не нашли, как это произошло сейчас. К слову, все деньги со счета начальника полиции Утены, что он хранил в Цюрихе, почти три миллиона евро, я передал защитникам Донбасса. Им нужнее. Война на Украине стала для меня большим сюрпризом – ранее никогда о подобном не слышал, хотя однажды до две тысячи тридцать второго дожил. Но я не участвовал, своя цель имелась.

Заметив движение, я выпустил по двум фигурам остатки магазина из автомата, сбив с ног одного спецназовца, второй успел укрыться. И, отшвырнув автомат, который верой и правдой служил мне все это время, достал пистолет и стал стрелять по подранкам, что стонали неподалеку, истекая кровью. Последний патрон, как и хотел, оставил себе, но не потребовалось. Снайпер, видимо, получил приказ от командиров, смог достать меня, он находился вне зоны дальности моего оружия. Пуля попала в грудь. Бронежилет не удержал, и, захлебываясь кровью, я пытался поднять пистолет и застрелиться – там остался один патрон – и не смог, пока не навалилась темная мгла. Я был доволен, с десяток спецназовцев уничтожил, уже неплохо. Ну, здравствуй, лаборатория и уроды-ученые!

* * *

Неизвестное пространство, неизвестное время

Открыв глаза, я попытался задергаться и понял, что ничего не могу: тела у меня нет, глаз тоже, вокруг мгла. Паники особо не было, я держал себя в руках. Образно говоря. Что было со мной?

– Это изнанка мира, – вдруг сказал кто-то довольно приятным баритоном. К людям с таким голосом интуитивно чувствуешь доверие. Я сам учился так говорить, и должен сказать, что успехи были средненькими.

– Я так понимаю, вы тот, кто устроил мне эту чехарду с множеством жизней?

– А ты недоволен?

– Знаете, вот так сразу ответить я вам не могу. За Первую мировую и за месть работникам и хозяевам той исследовательской лаборатории скажу спасибо. Хотя и за остальное тоже спасибо, жизни были интересные, опыт не всегда был приятный, но исключал будущие ошибки.

– Все же вы, Федор, часто наступали на те же грабли, но под другим углом. Опыт не мешал вам совершать те же ошибки.

– Согласен. Я человек, нам свойственно их совершать, иначе я был бы бездушной машиной, – был мой ответ. Чуть помедлив, я спросил: – Вы снова что-то от меня хотите или просто пообщаться решили? Я этого долго ждал.

– Сложный вопрос. Мне не свойственно такое чувство, как благодарность, хотя с твоих слов меня вполне можно назвать бездушной машиной. Однако я хочу отблагодарить.

– Ты Творец? – прямо спросил я.

– Ты о Создателе?

– Если это он создал Землю, то да.

– Да, это он. Нет, я не Создатель, и даже не его брат Творец. Я творение Создателя, его дитя, имеющее возможности создавать историю.

– Вопрос можно?

– Задавай.

– Те миры и жизни, в которых я бывал – это один мир в разных вариациях или параллельные миры? Вообще было ли все это и не является ли плодом моего воображения?

– Воображение у тебя действительно богатое. Это были параллельные миры. Я учился работать с артефактом переселения душ, ты и был моим подопытным, а пока ты жил, воевал, любил, я проводил наблюдение. Исследовал, как приживалась твоя душа к разным телам… Хм, ты не мог бы думать не так громко? Я не вивисектор. Я Исследователь. Такое мое имя в изнанке мира. Это мой дом, который я никогда не покидал. Только возможность наблюдать за жизнями людей позволила мне понимать твои эмоции, стремления и желания. А так у нас разное мироощущение, они не совпадают. Я уже говорил про благодарность. Я закончил исследования и хочу поблагодарить тебя. Переселю в того, в кого скажешь, но запомни, это твоя заключительная жизнь, и как она пройдет, будет зависеть только от тебя.

– Хм, может, стать Гарри Поттером или попасть в «Мир лишних» Круза? – вслух задумался я.

– Я тоже люблю читать подобное чтиво, у меня есть доступ к интернету во всех мирах, где он имеется. Нет, только существующие миры, а не сказки.

– Жаль, когда я мстил владельцам фармацевтической корпорации и там еще год отдыхал на борту яхты, то серьезно подсел на эти книги.

– Не проси Вторую мировую войну. В одном мире оказалось сорок семь тысяч двести шесть подготовленных попаданцев. Все в западных областях СССР у границы в день начала войны. Представляешь, что было?

– Они запинали немцев до Берлина? Война за пару месяцев закончилась? Гитлер застрелился фаллоимитатором?

– Тот мир схлопнулся, – с явными хмурыми нотками в голосе ответил Исследователь. – По изнанке мира большая волна от гибели стольких живых существ прошла. Только недавно все успокоилось.

– Спасибо за существо. Значит, только Земля? Никаких космических цивилизаций или миров магии?

– Тебе это зачем? – явно удивленно спросил Исследователь.

– Да так, выясняю возможности.

– Забудь.

– Ну, хотя бы какие-нибудь магические способности… Должен же у меня какой бонус быть? И вообще, что ты там про благодарность говорил?

– Знаешь, я только сейчас понял выражение «сел на шею и ноги свесил». Сейчас найду адекватный ответ… Ага, вот он. У тебя там ничего не треснет? С таким опытом разных жизней ты сам один сплошной бонус.

– Умеешь ты надежды обломать. Ладно. Я желаю…

– Выполняю.

– Эй, я же не озвучил еще желани…

На этом меня куда-то понесло, я лишь мысленно выругался, тоже хочу мысли уметь читать. А после чего так приложило, что окончательно вырубился. А я ведь сам желание до конца не успел сформировать, чего именно хочу и в каком времени оказаться.

* * *

Просыпаться было тяжело. Да и состояние очень плохое. Так, что там было? Был какой-то бред с аватаром бога, что себя Исследователем называл. Я там изрядно повеселился, не особо веря в свои галлюцинации. Так что же происходит? Хм, кажется, тело начинаю чувствовать… От чего так плохо? Или все же встреча с Исследователем была на самом деле? Что я там загадал? Отправить в конец семидесятых в какого-нибудь умирающего мальчишку, проживающего в Советском Союзе, которого мое вселение вылечит, не хочу лишать жизни ребенка. Возраст десять лет. Раз это последняя дарованная жизнь, то стоит взять больше. Не младенец, конечно, но такой возраст вполне подходит. Еще и намек дал по сверхспособностям, по чтению мыслей. Я изучал по интернету историю России, и то, что творили с нашими соотечественниками в разных республиках при развале Союза, мне сильно не понравилось. Я как раз взрослым буду к тем временам, вот и решил поработать там. Пулеметами.

Тут мне хватило сил открыть глаза, и я посмотрел на беленую деревенскую печь. Большую, на таких еще спали. Емеля на подобной катался по щучьему велению и его хотению. Такие печи можно найти в деревнях, так что я не удивился. Сам я, точнее мое новое тело, а я теперь уверен, что у меня новое тело, лежал на боку, накрытый теплым одеялом. Было жарко, меня то в жар, то в озноб бросало. Похоже, парнишка, в которого я вселился, лихорадкой болел. Похоже что-то гриппозное, воспалительное. Только вот почему же так болит спина? Аж жжется.

Долго ждать не пришлось: раздался скрип где-то за окошком, где, не видел, поднять или повернуть голову я не мог. Судя по скрипу наста и жарко натопленной печи, сейчас зима. Вот уже послышался шум в сенях, и, скрипнув, отворилась дверь. После этого неизвестный хозяин громко захлопнул ее, чтобы плотнее было, не выпуская тепло. Хм, не хозяин, а хозяйка. Старушка, сняв тулуп, повесила его на оленьи рога, которые выполняли роль вешалки, и, поставив чугунок на лавку у печки, внимательно на меня посмотрела. А увидев, что я также ее не без интереса изучаю, особенно одежду, необычная, что-то в ней не так, та спросила:

– Очнулся, Михась? Думала, уже не сдюжишь, сильно тебя господский сынок исстегал.

– Не советское время, – пробормотал я и спросил: – Ты кто? И кто я?

Почему-то воспоминания о прошлой жизни паренька так и не проявились. Обычно это занимает не более получаса, а тут почти полтора прошло, пока старушка не появилась, но никаких воспоминаний. Даже если меня отправил сюда Исследователь, то и читать мысли я не умею. Пытался, пока старушка на меня смотрела, явно что-то обдумывая, и ничего. Значит, никаких сверхспособностей. Что ж, жил без них, и дальше проживу. Надеюсь. Осталось выяснить, где я и в чье тело попал. То, что не дворянин, точно, раз меня исстегал какой-то «господский сынок». Старушка у чугунка возилась, поэтому на мои вопросы, подскочив, обернулась и уточнила:

– Совсем памяти лишился?

– Ничего не помню, – подтвердил я.

– Говоришь ты странно, и никогда я не видела у ребенка взгляда старика, прожившего большую жизнь.

– Кто я? Где нахожусь? И какой сейчас год?.. Да, и чем я болен, почему спина болит? Отвечай!

Резкий окрик заставил ее отмереть, и старушка стала говорить. Продираясь через дебри ее деревенского говора, вот что я смог выяснить. Парнишке было десять лет. Пару лет назад умерла его мать, животом болела, возможно, аппендицит. Отца он потерял в раннем детстве, он с охоты не вернулся. Брат отца мальчишку забирать не стал, у самого десяток голодных ртов, так что отдали Михаила в услужение в барский дом, тут рядом поместье. Стал помощником конюха, где и служил два года. Зима в этом году лютая была, а когда немного спали морозы, хозяйский сын, большой любитель зимней рыбалки – это довольно редкая забава – решил порыбачить на реке. Ему пробили лунку, рядом челядь рыбачила, он тягал одну рыбу за другой, не чурался сам испачкать руки. И вот несчастье, руки скользкими стали от рыбы, и с пальца соскользнул перстенек, который был парню очень дорог. Подарок покойной матери (отец уже новую жену завел). Самому господскому сынку было пятнадцать, в гимназии не учился, учителя на дому обучали, и с психикой у него были проблемы. Срывы случались. В общем, Михаила, что там присутствовал, заставили нырять. Расширили лунку, тот разделся и нырял. Не то что перстень не нашел, до дна так и не достал. Течение уносило, но его вытягивали привязанной веревкой. В общем, барчук впал в ярость и исстегал Михаила. Всю спину исполосовал.

Парнишку не бросили. По пути заехали в дом лекарки и травницы местной, на окраине деревни ее избушка притулилась. Кортеж отправился дальше к усадьбе, а через четыре дня, парнишка с воспалением легких и ранениями на спине отходил. Старушка даже считала, что тот уже умер, а вернувшись, застала меня с открытыми глазами.

Какой год, старуха не знала, никогда не интересовалась. Деревушка, где она проживала, была небольшой, на два десятка дворов, промышляли охотой и рыболовством. Леса вокруг. Единственное, что старушка мне сообщила – в ста верстах стоял Омск.

– Ну хоть правит Россией кто? – спросил я и открыл рот – она деревянной ложкой кормила меня рыбным супом. Хлеб старушка набросала в глиняную тарелку с отбитым краем, чтобы размок, и кормила, вполне сытно. Меня, конечно, слегка подташнивало, но еда – это силы. Тем более добычу упускать я не хотел и как примерный ребенок насыщался тем, что дают.

– Как же не знать? – Она вытерла мой подбородок и продолжила кормить. – Александр-батюшка правит Россией с Божьей помощью.

– А какой Александр, Первый, Второй или Третий?

– Забавно, отрок, говоришь, мне ж откуда знать?

– А по батюшке его как?

– Александр Николаевич, помазанник Божий.

– Ага, Второй, значит. Если мне память не изменяет и я не зря учил историю в будущем, то время где-то между тысяча восемьсот пятидесятым и тысяча восемьсот восьмидесятым. Тридцать лет правления. Ясно.

Старушка особо не слушала меня – возможно, решила, что брежу. Закончила кормить и велела лечь на живот, начав осматривать спину. Сообщила, что воспаление начало спадать, хотя раны все еще красные и багровые. Советовать травнице я ничего не стал, я хирург, а не лекарь, да и дело свое та похоже знала неплохо, промыла раны еще горячей кипяченой водой, потом стала мазать каким-то средством, похожим на гудрон, но дегтем не пахло – возможно, смола с какими-то добавками. Было скучно, так что я интересовался местной жизнью, что происходит и как, заодно уточнил насчет своего статуса, чего мне ожидать.

– Так вылечишься и пойдешь в усадьбу. Ты холоп некрасовский, им принадлежишь. Как и все мы, крепостные. Некрасовым два села и с десяток деревенек принадлежит, земель много, да больше все леса.

– Угу. Когда там крепостное право отменили? Черт, не помню. Но до семидесятых точно. Ладно, выясню еще.

Сказать честно, было откровенно скучно. Лежал я нагишом, ходить уже мог, на второй день начал вставать, в бадью ходил по естественным надобностям; теперь хоть избушку проветрили, постельное постирали. Так шел день за днем, я постепенно восстанавливался. Уже сам вполне активно ходил, раны на спине заживали, всего семь следов от кнута. Били по голой коже, ничем не прикрытой после купания, так что неудивительно, что Михаил такие травмы получил. Как смог, я взял на себя готовку в доме и готовил так, что лекарка была в восторге. Ей приносили провизию, и вот из овощей, редкого мяса и рыбы я готовил разносолы. А то уж больно у той все просто, всего четыре вида блюд, которые она попеременно готовила, а тут я за три недели три десятка разных выдал. Даже пару салатиков. Тут рядом тропа из Китая проходила, поэтому неудивительно, что у деревенских рис и специи встречались. Готовил плов.