Прапорщики по адмиралтейству

© Владимир Поселягин, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону

Пролог

Пошевелившись, я приоткрыл один глаз, пытаясь определить источник шума. Сутки назад я погиб, задохнувшись, – чёртова слива! – и оказался здесь. Где именно, пока сам не знаю. Очнулся в сарае, на соломе, одетый в рубище, и с тех пор тут и нахожусь. Болела голова: судя по шишке на темечке, бывшему хозяину этого тела прилетело неслабо.

Что я могу рассказать о себе? Звали меня Мартын. Мартын Скоробогатов. Отец – Геннадий, отчество соответственное ношу. Моя жизнь не особо отличается от жизни тысяч других парней. Советская семья, садик, развал СССР, школа, два класса техникума (не доучился). Потом армия. Попал на один год (как раз приказ вышел), за что от «дедушек», что служили два года, неслабо получал. От бабушки мне осталась квартира в Нижнем Новгороде, туда я из-под Казани и пере ехал. Работал в офисе небольшой компании обычным электриком. Да, всё здание обслуживал.

К моменту смерти (к две тысячи двадцатому году) мне было тридцать два года и у меня уже имелся заметный животик. Запустил себя слегка. А что, диван и пиво до добра не доводят. Я был форумным завсегдатаем, по историческим сайтам ползал, там меня многие знали. Книги почитывал, особенно альтернативку. В общем, я был типичным диванным воином.

Так и представляю себе: стою на диване в собственной однушке, в облачении русского воина Древней Руси: в кольчуге, шлеме, плащ красный княжий за спиной развевается, – и, протянув правую руку вперёд, вещаю:

– Нарекаю эту квартиру землёй Русской…

Ну, вообще-то это не глюки, было такое. Но стоял я в трусах-семейниках и хорошо поддатый.

Однако шутки шутками, а по себе знаю: диванные вояки – это такие звери… Как бы объяснить? У людей, которые сидят на разных сайтах, форумах, смотрят эти штатовские боевики, что льются из каждой розетки, постепенно стираются границы… человечности, что ли? У них нет тормозов, они прут вперёд, только и слышно от них: «Убить, убить, убить». Чёрное – это чёрное, белое – это белое, и никаких других оттенков. Жуть.

Я читал работы некоторых психологов, которые изучают таких диванных вояк, и знаю, о чём говорю. Границы моральных норм реально стираются. Там, где другой остановится, не будет доводить до крайности, эти доведут. Потом, может, и пожалеют, но это будет потом. Сидя на диванах, они бахвалятся, а как до дела дойдёт – сразу руки вверх. Трусов, что любят бить в спину, среди нашего брата хватает.

Психологи выделяют шесть типов диванных вояк. Тип первый: ничего не знают, но всех поучают. Когда их припирают к стенке, обвиняют других в безграмотности или исчезают из сети. Таких большинство. Тип второй – любители. Интересуются, но с советами не лезут. Тёмные лошадки. Тип третий – неплохие историки, фанаты-реконструкторы. Таких немного. Четвёртый тип – тролли-амёбы. По жизни схожи. Пятый тип – агрессивные тролли. Самый опасный вид диванных вояк. Шестой тип – активные фанаты, за счёт которых форумы и существуют.

Я у тех психологов тесты проходил, на сайте были выложены. Три раза. Однозначно шестой тип. Все шесть типов агрессивны по ситуации. Одномоментно. Потом голову включают.

Погиб я, когда лежал на диване и, беря из тазика мытые сливы (привёз от родителей), смотрел новый боевик. Пиратскую версию. Телик был к ноуту подключён, смотрел с инета в режиме онлайн.

Подавился сливовой косточкой, рядом никого, ну и вот. Мучительная смерть, надо сказать.

Очнулся я в теле парнишки. Возраст не скажу. Не мальчонка уже, но и не парень, где-то между ними. Навскидку лет четырнадцать.

У меня была отличная жизнь закоренелого холостяка. Женщины мне попадались сплошь истерички, что ещё больше усиливало мои холостяцкие убеждения. Так я ни разу и не женился. Хватало романов да разных интрижек.

И вот я очнулся в сарае, лёжа на старой, прелой соломе. Произошло всё вечером, и, видимо, я пролежал всю ночь и очнулся с первыми лучами солнца. Меня пробудил солнечный лучик, что через щель в стене светил мне прямо в правый глаз. Я сел, морщась и протирая глаза руками, поначалу не разбирая, что происходит.

Потом огляделся. Глянул на руки, на одежду… Десять секунд непонимания. Минута на осознание. Час на рефлексию. Тут надо отдать мне должное: пока носился по сараю, стеная и оплакивая себя, делал это тихо. Опасался привлечь к себе внимание. Я был заперт в сарае, а это что-нибудь да значило.

Вскоре открыли одну створку ворот. Подгоняя меня затрещинами, что отдавали в голову, заставили вынести колоду с парашей. Затем дали воды в глиняной крынке грубой работы и немного еды: зачерствевший хлеб, сухарь с плесенью с одной стороны да луковицу. Я всё мгновенно схарчил.

За это время я сумел примерно понять, где оказался – в императорской России. Я находился в поместье, где хозяйкой была местная барыня: её окликали, когда я парашу выливал в отхожую яму. А со временем определился, наблюдая за молодым офицером, подпоручиком, которого барыня с утра в дорогу провожала. Тот верхом ускакал, в сопровождении слуги. Форма у него приметная, с эполетами, да и кобура с револьвером тоже.

Такую форму носили до Русско-японской войны, но кобура однозначно с наганом, а его приняли на вооружение в тысяча восемьсот девяносто шестом году. В войска оружие бельгийского производства поступило в тысяча восемьсот девяносто седьмом году, пока револьвер готовились выпускать на тульском заводе, я это хорошо помню. Тульский оружейный завод начал выпуск наганов в тысяча восемьсот девяносто девятом году. Жаль, нет возможности глянуть, что за револьвер, – по времени бы определился.

Потом меня вернули в сарай и заперли. Это сделал дюжий мужик с окладистой бородой. Я по-прежнему не понимал, что происходит, почему парня (то есть меня) заперли и каков мой теперешний статус.

Решил провести время с пользой. Конечно, попадание мне не нравилось, однако делать нечего. Рефлексии я предавался вчера, а теперь нужно вживаться и выживать.

Для начала я себя осмотрел. Синяков разного срока давности на теле хватало, парня явно били, и часто. Но вроде не изувечили, в целом я в порядке, даже зубы все на месте, хотя в такое время это большая редкость. Возраст примерно лет четырнадцать, вряд ли больше. Волосы тёмные, шатен, нос на ощупь прямой, не картошкой, чуть полные губы, массивный подбородок уже в таком возрасте. Про цвет глаз пока сказать не могу. В общем, внешность должна быть нормальной, но пока не увижу своё отражение, утверждать не буду.

Одет я был в воняющую бомжами рвань – рубаху и перевязанные засаленной бечёвкой штаны с дырами в разных местах. Мне кажется, если эту одежду снять и прислонить к стене сарая, она останется стоять, повторяя форму моего тела. Парень что, не мылся? Явно же лето на дворе. Не конец, но и не начало. Июль, скорее всего. Трава уже начала светлеть, выгорая под лучами солнца, да и пылью покрыта. Да, думаю, июль.

Изучив себя, я начал искать. Что? Да ведь все попаданцы получают какие-нибудь умения. Ну, хотя бы пятьдесят процентов таких залётчиков точно. Больше часа я на это убил – и ничего. Ни вещи взглядом не поднимаю, ни сил, ни исцеления не прибавилось. Шишка как была, так и осталась. Из всех чувств – тупая ноющая боль в голове и постоянное чувство голода. Да и парнишка – скелет, сил в теле мало. Видать, нечасто мог нормально поесть. Из бродяг, что ли?

Я был вынужден с разочарованием констатировать, что являюсь обычным человеком. Может, что и есть, но я пока не нашёл. Ну и задумался насчёт побега. Изучил все стены, они были сложены из брёвен. Однако сарай был старый, покосившийся, балки наверху видно, крыша из досок и дранки. Если ночью тихо разобрать, то можно выбраться и утечь. Значит, ждём наступления темноты.

После завтрака прошло часа два. Я только лёг, когда моё внимание снова привлёк скрип дверных створок. Ещё обеда нет, а кому-то я понадобился. Я приоткрыл глаза. Что ж, узнаем, что за гости.

– Ну что, бегун, очнулся? – спросил, входя в сарай, неплохо приодетый мужчина. Он был выбрит, но с усами, в отличие от того, который приходил утром.

Тот, первый, на вид был настоящий крестьянин, босой, как и я. А этот и одет справно, и ремень у него с ножом. Однако ливрея слуги свидетельствовала, что к хозяевам поместья он не принадлежит. Слуга, и скорее всего, приближённый. Одет он был в синие штаны, синюю ливрею с серебристой оторочкой по краям и в белую рубаху. На голове не было ни парика, ни картуза, ни шляпы. А у утрешнего бородача картуз был.

Я сидел, глядя исподлобья, и внимательно его рассматривал. Однако надо было что-то отвечать.

– Ты кто?

– Ты как разговариваешь с дворецким самой помещицы Стоцкой?! – разозлился мужчина.

Я бы сказал этому халдею, где его видел и на чём крутил, но благоразумно промолчал. Я пусть и диванный вояка, но всё же мозги имею и не кидаюсь на противника с пеной на губах. Тем более на реального, а не форумного. Там-то можно потроллить.

Зря я, похоже, так… Он, оказывается не один, за его спиной ещё двое, по виду – дворовые людишки. Крестьян тут нет, дворовые людишки к ним отношения не имеют. Один из них точно с конюшней связан: я его утром там видел, он офицеру коня подавал, да и ноги босые вон в навозе испачканы.

– Я ничего не помню, – сказал я, решив прибегнуть к запасному варианту. – Кто я? Где я?

– Да-а, сильно тебя Митроха рукояткой кнута приласкал, – с сомнением изучая меня, сказал халдей (я теперь мысленно буду так его называть). – Значит так, ты теперь из дворни помещицы Стоцкой. Куда бы тебя?.. Да вот, конюху пока помогать будешь, навоз вывозить с конюшни.

Халдей, имени которого я так и не узнал, вышел, а конюх, тот самый, Ноги в Навозе, махнул рукой: мол, следуй за мной. Куда второй из дворни подевался, я как-то не заметил.

Сама конюшня была чистой, конюх об этом заботился. Но за конюшней высилась целая гора навоза, так что работы было много. Мне выдали смирную лошадку и телегу для вывоза мусора. Сюда дворня, среди которой было в основном бабьё, что сейчас с любопытством на меня косились, носила бытовой мусор. Ну, я и начал деревянными вилами (впервые такую прогу вижу) кидать навоз.

Конюх стоял рядом и чесал языком, ожидая загрузки. Я задавал наводящие вопросы, и постепенно мир вокруг меня приобретал материальность. Потом мы вывезли навоз за пределы имения, и я стал разгружать телегу, раскидывая его по полю возле речки. Вполне судоходной: по ней как раз, дымя трубой, шёл пароход с большими барабанами гребных колёс по бокам. Я уставился на него, открыв рот, за что и получил пенделя от Ноги в Навозе. Он-то к такому зрелищу привык.

Закончив разгрузку, я, с разрешения надсмотрщика (а как ещё называть конюха, который только лошадкой рулит и за мной приглядывает, указывая, что делать), я искупался прямо в одежде чуть выше по течению от места разгрузки, где был удобный спуск. Хоть вонь от одежды отбил.

На обратном пути одежда высохнуть успела, а когда мы вернулись, как раз обед наступил. Нам принесли рыбный суп в плошках, с кусочками хлеба. Я с жадностью набросился на еду. Порция была солидная, и я всё съел, но особой сытости не почувствовал: парнишка, похоже, часто голодал. А назвали меня Иваном, раз не помню себя и прошлого своего.

Вот что я узнал от конюха. Народ шибко умным стал после того как крепостное право отменили. Многие снялись с мест целыми семьями. И так получилось, что иногда дворянам не хватало рабочих рук. Что делали? Ловили бродяг и заставляли работать на себя за еду.

И вот два дня назад обоз под управлением халдея, возвращаясь в поместье из ближайшего городка, проезжал мост. Там халдей и увидел бродяжку, бывшего хозяина этого тела. А зная, что рук рабочих не хватает, решил прихватить его. Свидетелей нет. Свистнул подручным, те его и схватили. Бродяжка бежать хотел и получил по голове. После этого его положили в одну из телег под рогожу и потом по прибытии определили в сарай.

А там уже я очнулся. И похоже, не одного такого поймали: сарай явно для содержания пленных, будущих батраков-рабов подготовлен. Были до меня такие бедолаги, были.

Да уж, неприятные мысли. Но бежать я в эту ночь твёрдо намерен, хотя в курсе, что пока мне не доверяют, а значит, снова запрут в сарае, и с утра начнётся новый рабочий день. А причины бежать у меня были.

Итак, по основной информации. Сейчас июль (угадал я всё-таки) тысяча восемьсот девяносто восьмого года. Находимся мы недалеко от Нижнего Новгорода, ближе к югу – между Новгородом и Муромом. А река, на берегу которой мы навоз разгружали, – это Ока.

Конюх вообще оказался очень болтливым. От него я много о местной жизни узнал. Например, тот офицер-пехотинец – это сын боярыни, служит в Нижнем. Приезжал навестить матушку, он тут каждые выходные бывает. Ну, в общем, мусора словесного от конюха много, но ничего существенного его болтовня мне не дала.

Однако самое главное я узнал – это год. Заметили, что через неполные пять лет Русско-японская начнётся? Мне четырнадцать, а к началу войны девятнадцать будет. Подозрительное совпадение – как будто время на подготовку даётся. Я не фанат этой войны, но многое по ней знаю. Упущу ли такую возможность по участвовать в ней? Думаю, что нет. У меня даже, пока я на конюшне трудился (руки работают, а мозги-то не заняты), довольно стройный план нарисовался. Я хочу поучаствовать в ней. Чтобы я, с ником Терминатор-2000, и прошёл мимо?! Не бывать такому.

Однако в пехоту солдатом или простым матросом я не хочу, а именно это меня и ждёт с моим-то статусом. Как это изменить? О том, чтоб под дворянина рядиться, даже и думать не стоит: тут довольно серьёзная бюрократия, быстро вычислят. Нет, я придумал другой способ стать офицером (а я хочу участвовать именно офицером). Так я хоть что-то решать смогу.

И вот какая идея пришла мне в голову. Нужно поучиться в гимназии (придётся, я школу давно закончил и знания утеряны, одни обрывки остались), и поступить в училище на штурмана гражданского флота. Там по окончании обучения всех учащихся регистрируют в архиве военно-морского флота под званием прапорщика по адмиралтейству. Пусть «мокрым» прапорщиком буду, но хоть это.

Сейчас, на начальном этапе, нужно решить две проблемы: избавиться от рабства (а сейчас я прав не имею, раб и есть) и найти деньги. А деньги мне будут нужны, и много: нанять частных учителей, чтобы те подтянули меня, потом гимназия, после училище. Успеваю, если так посмотреть.

И да, есть ещё один минус: я сирота, родственников не имею, и, чтобы избежать возможных проблем, стоит найти опекуна. Желательно молодую, красивую, фигуристую вдову купца, охочую до молодых парней. Жаль, что это мечты, но помечтать-то можно.

Вот такие планы были. А пока весь день я работал. Работал серьёзно, фактически без отдыха. Три телеги навоза вывезли (половину кучи), остальное, видимо, на завтра. Меня ещё и к другим грязным работам привлекли, их на подворье изрядно было: коровник очищал от навоза, крыльцо усадьбы подметал. Вечером нас ещё раз покормили тем же рыбным супом, и, как начало темнеть, меня заперли в сарае.

Я серьёзно был настроен бежать, и поскорее. Конечно, неплохо было бы сперва отъесться, а то уж больно заморённое тело мне досталось, скелет ходячий. Но времени мало. Уже июль, к осени мне нужно раздобыть денег, найти опекуна и начать учиться. За зиму освоить весь материал гимназии, необходимый для подростков моего возраста. Дальше запишусь как пятнадцатилетний, поступлю в гимназию и буду учиться вместе со всеми. И хотелось бы устроиться или в Москве, или в Питере, но в столице жизнь дорогая. Училище штурманов как раз в столице, но по деньгам видно будет, где я поначалу жить буду. Эх, мечты, мечты.

Была и ещё одна причина для скорейшего побега. Сегодня мне ясно дали понять, каков мой статус здесь. Придрались к чистоте коровника: мол, плохо убрал, и дали плетей, халдей пять ударов назначил. Чёрт, это больно! Я орал от каждого удара. Думаю, так мне указали моё место, а уборка коровника была лишь предлогом.

Бежать стоит в сторону реки. Тут кругом земли боярыни, в основном поля. А с другой стороны реки лес вплотную стоит, переплыву – и с собаками меня не найдут. Я грибник опытный, лес знаю. Бежать стоит сразу, как стемнеет, причём ничего с подворья не брать. Ну сбежал батрак, и чёрт с ним, нового поймают. А вот если что пропадёт, с собаками будут искать, в полицию пожалуются, передав мои приметы.

А мордашка у меня, кстати, симпатичная (я изучил своё отражение в реке). Похоже, в предках у парня затесались дворяне. С крестьянскими детьми мало общего, хотя и среди них хватало тех, кто имел довольно неплохие черты. Длинный ряд селекции заметен: видать, помещик развлекался с дворовыми девками. Кстати, девки у помещицы ничего, я бы сам с ними на сеновале погрешил.

Как только дверь закрыли, я сразу метнулся в центр. Надо спешить. Небо заволокли тучи, на пыльную землю уже упали первые крупные капли дождя. Дворня радовалась: давно дождя не было, боялись за урожай, как бы не пропал. А тут, похоже, надолго зарядит. Это мой шанс.

Причём раз такое дело, то и в дом помещицы наведаться стоит. Так бы я не рискнул: найдут – забьют плетьми. Но дождь даст мне шанс уйти. Главное, тару бы найти, в которой добычу можно унести, не попортив водой. А что, я весь день на этих буржуев пахал. За одну еду? Хазер. Сам возьму, что мне нужно.

Капли дождя шумно барабанили по всему вокруг, и начавшийся ливень скрыл мои удары по дранке. В сарае была балка, я подпрыгнул, ухватился за неё и подтянулся, после чего лёг на неё и, дважды ударив стопами по дранке, выбил две трухлявые, подпорченные влагой доски.

Пролезть в дыру я смог без труда. Скатился на землю, ничего себе не поломав. Промок до нитки практически мгновенно, сразу после того как поднялся с земли после прыжка и кульбита. Осмотрелся. Я на удивление неплохо видел, хотя темнота была кромешная.

Побежал к зданию усадьбы, держась в стороне от будок с собаками. Те за день не раз гавкали на меня, как бы тут не подняли вой. Однако нет, и они прятались от дождя в своих будках.

Бежал осторожно: вдруг что острое на земле? А подвижность мне терять нельзя. Хотя повредить подошвы – это сложно, у парня они так набиты, что гвозди забивать можно. Но тем не менее берёгся. Дважды я чуть не столкнулся с дворней, которая торопливо прятала от дождя вещи.

Добежав до усадьбы, нашёл дверь чёрного входа. Она была не заперта: видимо, ею ещё пользовались. Скользнул внутрь. Вот тут пришлось постоять, ожидая, пока с меня стечёт вода, да и босые ноги на некрашеных досках разъезжались. Я был если и не как корова на льду, то близко.

В коридоре было светло, хотя никаких источников света я не видел. Только из-под дальней двери, снизу, пробивался свет, судя по дрожанию, от свечи, но слишком яркий, на мой взгляд. Хм, ночное виденье?

Догадка почти сразу нашла подтверждение. Через дверь с улицы в коридор скользнули две девчонки лет шестнадцати, мокрые насквозь. Хохоча, отжали косы и стянули платья, а кроме платьев, на них ничего и не было. Я вжался в стену и чуть слюной не подавился, рассматривая статные фигурки. Хм, у одной на груди (классная троечка) отчётливо видны засосы. Эх, жаль, не я на этом лугу пасусь.

Скосив глаза вниз, я мысленно вздохнул, стараясь в реале дышать через раз, чтобы девчонки меня не услышали. Выскользнул, зараза. Торчащий член красноречиво свидетельствовал о том, что девицы мне понравились, как и о том, что на моих дырявых штанах ещё и спереди была прореха.

Вообще я жутко комплексовал в прошлой жизни, что у меня небольшой «инструмент», хотя от подружек жалоб по этому поводу не было. Теперь я начал комплексовать ещё сильнее. Я, конечно, мечтал заиметь «инструмент» побольше, но не настолько же. Такой и представить себе тяжело – не полметра конечно, но близко. Где я под него партнёршу найду – вот проблема.

Раньше я опытом и умением брал. Специально одну вдовушку нашёл (это уже после армии было), и та два года давала мне уроки, реально, я даже платил ей за это. Она была моей первой женщиной, и даже после того, как она замуж вышла, ещё полгода мы активно встречались, пока она в другой город с мужем не укатила. И пришлось мне снова подругу искать. А я ленивый, расшевелить меня сложно. Через пару месяцев нашёл, та со мной аж три месяца продержалась. И снова поиск.

Опытным путём я выяснил, что с молодыми девахами сложно, хотя и среди них оторвы есть. Вот с теми, что чуть старше, к тридцати, – с ними интереснее и проще. Может, и тут мне это поможет? А девицы так меня и не увидели, хотя я в двух метрах был, ушли голышом дальше, неся платья на руках, и скрылись за дверью. Их тут в коридор четыре выходило, и, кажется, обратная сторона лестницы была.

Я стоял в луже воды, что с меня стекла, и уже хотел было двинуть дальше, как дверь снова открылась. Вот хорошо, что я не закрыл её на засов, сейчас бы загрохотали по ней кулаки и всех бы на ноги подняли. В коридор, матерясь, вошёл тот халдей, его тут все уважительно и подобострастно называли Василием Ивановичем. Он командовал всеми слугами поместья.

Я снова вжался в стену, благо тот меня не видел. Слепо шаря руками и тихо матерясь, что не вынесли свечу, он встал у длинной лавки и начал снимать грязные сапоги: видать, не хочет оставлять следы. Зачем? Ведь всё равно девку какую пришлёт, она и отмоет. Ну и одежду верхнюю снял, ливрею, повесил её на гвоздь на стене. Она намокла, тяжёлой стала.

Я покосился на стоявшую в углу лавку. Она была короткой, на одного, но не табуретка (слишком низкая), а именно лавка. Когда халдей повернулся ко мне спиной, я сделал быстрый шаг, взял лавку в руку, и в два шага приблизился к халдею сзади.

– Кто тут? – дёрнулся он, но повернуться не успел: сидушка лавки обрушилась ему на голову.

Шумно получилось: и сам удар, и тот грохот, с которым его тело упало на пол, лицом вниз. Но вроде никто не обеспокоился. Замерев, я посчитал до десяти, после чего наклонился и быстро обыскал халдея. Самым ценным оказались сапоги и ремень с ножом. На ремне ещё два подсумка было, кожаных, наподобие кошелей. Ремень он сам успел снять, тот на лавке лежал, сапоги рядом стояли.

Я застегнул ремень на последнюю дырочку (для меня он всё равно был длинным), продел в него голову, надев наискосок через грудь, так, что он лежал на левом плече, свисая под правой подмышкой. Достав нож, я приставил острие к спине халдея, где сердце, и, мгновенно выдохнув, навалился грудью на рукоять, отчего клинок сантиметров двадцати пяти длиной весь вошёл в тело. Это тебе за рабство и плети. Мы, диванные вояки, – звери. Халдей дёрнулся, захрипел и замер. Мёртв.

Я плюхнулся на задницу и прислонился к стене, тяжело дыша. Отчего-то громко билось сердце, я весь покрылся липким потом, хотя и без того был мокрым от дождя. Только сейчас я осознал, что сделал, и никак не мог прийти в себя. Хотя понимал, что нужно поскорее встать, собрать хабар и бежать, иначе застукают тут, и совсем плохо будет. Чёрт, а как я в обычном форумном споре (подробностей приводить не буду) с пеной у рта доказывал, что нужно убить этих уродов… Теперь понимаю: убить не так и просто.

Собрав все свои силы, я посмотрел на рукоятку ножа. Но, поскольку я уже «развязался», протянул к ней руку и со второй попытки выдернул нож. Кровь плеснула на руки, я вытер их и нож об одежду халдея. С трудом сдерживая приступ рвоты, убрал нож в ножны и ещё раз обшарил тело. В карманах было пусто, так что прихватил сапоги (мой размер, не мой – не знаю, но продать можно, справные) и ливрею. Она большая, вместо одеяла в пути будет.

В глубину дома я идти не рискнул: всё же здание полно людей, даже на кухню не сунешься, куда сперва и хотел залезть. Поэтому я вышел, закрыв за собой дверь, накинул ливрею на плечи, как плащ, и побежал прочь.

Поместье не было огорожено, так что вскоре я уже бежал к реке по дороге, по которой днём мы возили навоз. До реки было километра два. Переплыл я её с помощью топляка, иначе ливрея бы меня на дно утащила – тяжёлая, зараза. Вскоре я вошёл в лес и двигался так всю ночь. И только с рассветом, когда ливень перешёл в мелкий дождь, повалился под ёлкой, где было сравнительно сухо, и почти сразу уснул.

Двигаться я решил в сторону Нижнего. Там железная дорога, с её помощью и доберусь до Москвы (начать решил с неё). Отдохнув, я осмотрел свои трофеи. Ремень, ливрея, сапоги и нож – это понятно. В кошелях я нашёл связку ключей; чёрт, тут и от кладовки, и от ледника (теперь поздно каяться, без еды остался), ну и разную мелочовку. Но главное, несколько медных монет, которых набралось почти на два рубля – рубль и восемьдесят три копейки. Богатый халдей, для тех времён сумма солидная. Хватит, чтобы приодеться на рынке в Нижнем, а дальше разберёмся.

К этому времени я уже убедился, что сверх умение у меня всё же было. Ночное зрение. Хм, и на войне пригодится, особенно во время ночных боёв. Попасть бы на миноносцы, ох я там развернусь. Эх, мечты, мечты…

До Нижнего я добрался только на вторую ночь. Питался рыбой и ягодами, собранными в лесу: нашёл неплохой малинник. Дождь к тому времени прекратился, солнце палило, за сутки всё вокруг высохло. Одежду и трофеи я тоже просушил. Ягоды понятно как добывал, а вот рыбу бил длинной лесиной, найденной в лесу. Река вообще была заметно полна рыбой, видел я и очень крупных рыбин. И вот раз десять бил и двух достал – крупных лещей. Оглушил их, сразу прыгнув за ними в воду, а потом пожарил на костре.

Откуда огонь добыл? В кошелях было огниво с кресалом и трут. Я просушил их в лучах солнца, как и другие вещи, и с третьего раза научился добывать искру и раздувать огонь в костре.

К окраинам Нижнего я вышел ближе к полудню. Я не знал, до какого времени работают тут рынки, но знал, что открываются они с рассветом. А потому решил поспешить и бежал бегом до окраины, а после и дальше по улочкам. Одет я был во всю ту же рванину, хотя и тщательно постиранную, а в кулаке зажимал узелок халдейского платка с монетами, тоже чистый, я и его выстирал.

Уточнив пару раз у прохожих, я выяснил, где находится рынок. И вот я на месте. Пока не заметно было, чтобы торговцы собирались уходить, но то, что основное время продаж прошло, было видно: уже не было особого ажиотажа и не слышны были зазывающие крики.

Я стал быстро двигаться между рядами. Многие торговцы поглядывали на меня настороженно, присматривая за товаром, вид мой им был подозрителен. У входа на рынок я купил два холодных пирожка с картошкой и полстакана молока – последнее, что не успела продать торговка. Ох, с каким наслаждением я поел! А то рыба, даже без соли, да ягоды – это не то. Хотя и это ел с жадностью, потому что есть постоянно хотелось.

Я не спал больше суток, старался двигаться ночами, осваивая умение ночного зрения. Там есть свои особенности: ночью цветов нет, всё чёрно-белое, хотя могу рассмотреть всё на горизонте, как днём. Вот и второй ночью я до рассвета двигался по лесам и полям, а как рассвело, решил рискнуть и дал рывок до города. Был я уставший, голодный, но времени терять не хотел.

Ну, голод на входе я слегка утолил, теперь займёмся тем, для чего я сюда вообще пришёл.

– Здравствуйте, – поздоровался я с мелким, с редкой бородкой торговцем, подходя к одному из прилавков, на котором кипами лежали штаны разных размеров.

– И ты здрав будь, – ответил тот степенно. Хотя, глядя на него, я скорее ожидал суеты и быстрых скороговорок. Есть такие люди: глянешь на него – и ясно, что он электровеник. Вот и этот из таких, а вот ведь удивил меня такой своей… медлительностью.

– Я в порту с разгрузкой помог, четыре дня работал, мне заплатили. Хочу одежду купить. Вы мне поможете подобрать штаны? Хорошие, крепкие, немаркие.

Торговец окинул меня профессиональным взглядом, на глазок определяя размер, и кивнув, сообщил:

– Тридцать копеек.

– Побойтесь бога! – тут же заголосил я. – Десять!

Торг шёл минут пять, и мы оба получили от него удовольствие. А что, я дважды в Египте был (турков не люблю, туда не летал), торговаться очень любил, что и делал с удовольствием, и с египтянами, и у нас на рынках. У египтян я все рынки обошёл, в основном там время проводил, а не на пляже. Через неделю меня там уже все знали, уважительно по имени называли. При этом других языков, кроме русского, я не знал, и ничего, это не мешало мне общаться и торговаться. Это мне от матери передалось.

Так что сторговал я штаны за восемнадцать копеек. Мотнув головой за прилавок, торговец пригласил меня пройти на примерку. Сначала он подал мне коричневые штаны, ничего так, широкие, но мне не понравились. А вот другие, чёрные, и материалом были получше, и пошиты куда качественнее, и имели эти – лямки? не знаю, как они называются, – куда ремень продевать, и два кармана спереди. Да и размер был мой. Вот их я и купил.

Наблюдая, как торговец убирает монеты в кошель, я поинтересовался:

– Не подскажете, уважаемый, где я могу ещё рубаху купить и заплечный вещевой мешок?

– Это можно.

Насчёт вещмешка он решил быстро: кликнул соседа, и тот принёс новенький, литров на тридцать. Двадцать копеек содрал, и торговля не помогла: за двадцать одну предлагал взять, всего на копейку сбил. Свои старые штаны я убрал в вещмешок, а новые надел, закатав до колен. Конечно, со старой рваной рубахой новые штаны не смотрелись, но это ненадолго.

Где рубаху брать, торговец мне тоже подсказал. Неподалёку матрона стояла, она швеёй была, свой товар продавала, у неё и рубахи, и штаны были. После недолгого торга я взял у неё рубаху серого цвета за шестнадцать копеек, которая вполне стоила этой суммы. Переодеваясь, я старался не поворачиваться к женщине спиной, где у меня ещё не сошли следы кнута. У неё же я взял неплохие белые кальсоны, а то как-то непривычно мне было без белья.

Торговцы передавали меня друг другу, как ценного клиента: мол, платёжеспособен, честен. Так что после матроны я у ещё одного купил чёрную кожаную жилетку, которая отлично шла к моей одежде, и ремень, чтобы штаны не спадали, а у второго – картуз, тут с непокрытыми головами не ходили.

И осталось у меня после всех покупок двенадцать копеек. Однако я не отчаивался, и с рынка первым делом направился к цирюльнику, где, отстояв очередь, попросил обрить меня налысо. Да, копна волос мешала, но не это главное, а вши. Тело мне вшивое досталось. Я, когда купался, даже нырял, задерживая дыхание на пределе сил, и сидя на дне, думал: может, передохнут? Да какое там. Хотя заметно меньше их стало, и чесался уже не так часто.