Глава 1. Лана
– Ты их знаешь?
– Даже не собираюсь. Это отбросы общества. Возятся как свиньи в грязи, – морщит Виталик красивое лицо, отворачивается, но я вижу, как его заинтересовала драка, мимо которой мы шли.
Впервые, наверное, я с ним не соглашусь.
Эта схватка непохожа на возню в свинарнике, скорее, на столкновение двух хищников.
Двух яростных животных. Огромного медведя и резкого, жестокого тигра. Медведь машет лапами, пытаясь загрести тигра, но тот ловко изворачивается.
В усмешке скалит зубы. В игру играет. Заманивает. Заставляет выдохнуться соперника.
Наверняка, ждет, чтобы нанести решающий удар. Будоражит сознание движениями мускулистого тела, которое очень явно видно уже под разодранной черной майкой. Пресс кубиками, мощная грудная клетка.
Кажется, что он не большой, но крепкий, с увитыми венами руками и кровью, что теперь мелькает от случайного удара на губах.
Он внушает подсознательный ужас, страх, но я не боюсь, просто стою как жертва, наблюдая за схваткой хищников. Чувствую, как тело наполняется истомой, а внизу живота что-то сладко сжимается.
И я была права. Инстинкты самосохранения меня не подвели. Мощный бросок руки-лапы и медведь закатывает глаза, рушится в толпу. Где теперь он никому не интересен. Теперь он не волнует даже собственных болельщиков. У них новый фаворит. Все смотрят на победителя уличной схватки. Восхищаются. Скандируют: «Бес! Бес! Бес!»
А ему словно по барабану. Ни тени улыбки на его бледном, словно вылепленном скульптором лице. Бес обводит пеструю толпу скучающим взглядом. Они продолжают кричать, требуя лишь хлеба и зрелищ.
А в этой толпе я. Одетая совершенно не к месту в свое пышное желтое платье с белой лентой на поясе.
И лишь на мгновение, на одно такое короткое мгновение Бес вылавливает в гуще людей меня. Как летящую по небу комету. Как рыбку под толщей воды. Как ягоду среди лесной зелени.
Всего секунда. Но сердце пропускает удар. Его глаза чуть прищурены, губы поджаты, а меня кроет.
Словно мир раскололся на две части. До и после. В голове шумит кровь. Кажется, что иссушенные источники заполняются влагой. Сожжённые поля снова цветут. А в вены впрыснули сладкий наркотик, который делает кровь гуще. И нет и шанса избавиться от этой зависимости.
Да что же это со мной? Такое. Горькое. Сладкое. Живое.
Всего мгновение, которое кажется мне целой вечностью, и вот Бес уже отводит взгляд и сплевывает кровь рядом с ботинком медведя.
Уходит к друзьям не обернувшись, а меня тянут в сторону.
Виталик ворчит, что опаздываем в кино, а я слышу его голос, словно через толстое стекло. Еще не помня себя от ошеломительно злого, дикого, прищуренного взгляда.
– Крутой, да? – пробивается лепет Снежаны. – Это Макс Одинцов. Лучший боец в банде Громова.
– Бес, – шепчу я непослушными губами, понимая, что придётся приложить множество усилий, чтобы стереть из памяти неожиданный ожог на душе. Надеюсь получится
* * *
Глава 2
*** Неделю спустя ****
Иногда мне кажется, что я канарейка.
Пою по заказу. Сплю и ем по расписанию. И никому не нужны мои мысли, чувства, эмоции. Все правильно. Я должна благодарить судьбу за такой подарок. Любая восьмилетняя девочка, живущая в трущобах с матерью проституткой, мечтает, чтобы к ней пришла фея и показала сказку. Большинству не везет. Матери умирают, садятся в тюрьму, и они оказываются в детдоме, готовые точь-в-точь повторить жестокую судьбу.
Мне повезло. Меня забрали и подарили ту самую сказку. Большой дом. Прислуга. Красивая темноволосая мать. Строгий, но справедливый отец. И я была счастлива. Честно – честно!
Правила меня не пугают и сейчас мне нравится есть по расписанию, а не тогда, когда вспомнит мама. Мне нравится наряжаться в фирменную одежду. Да что уж говорить, мне нравится даже будущий муж, которого подогнал приемный отец Игорь Андронов.
И скоро из принцессы дома Андроновых я превращусь в королеву дома Королевых.
Об это мечтает каждая замарашка. Я должна быть благодарна судьбе. Должна!
Я должна боготворить новоявленного отца, именно так мне следует его называть, и маму. Должна! Должна…
Только вот, почему после очередного пафосного мероприятия, где отец, мэр Балашихи, толкал речь, в горле ком, а на шее словно повесили удавку. Может быть, потому что канарейку в очередной раз попросили спеть. Ну… не попросили. Приказали.
И ведь не было раньше такого. Принимала все как должное. Что же случилось? Почему я стала думать о свободе. Не недельной ли давности драка пошатнула уверенность в моей идеальной жизни?
Я смотрю на себя в зеркало и вижу идеально лицо, макияж, летнее платье, обтягивающее тонкую талию, вполне себе стройные бедра.
Все идеально, кроме души, которая рвется куда-то, к чему-то. Да хотя бы на воздух.
Быстрыми рванными движениями смываю макияж и завязываю узлом светлые волосы, пытаюсь дотянуться до молнии на голубом платье, но тщетно – там пуговицы.
А звать Петровну, что работает у нас экономкой, не хочется.
Смотрю в узкое туалетное окно и вижу раскинувшийся густой лес. Июнь в самом разгаре. Экзамены позади, аттестат получен и осталось только отпахать ежегодный летний бал. Все спланировано. Все как надо. Надо сесть и готовиться к вступительным экзаменам. Нужно…
А там… свежо и жимолостью пахнет.
Поджимаю губы и на носочках по кафельному полу, словно вор подхожу к окну, ручку поворачиваю. Отрываю и почти задыхаюсь от запахов леса.
Резко оборачиваюсь на закрытую дверь и принимаю решение за пару секунд. Выхожу из ванной, спускаюсь по большой с резными перилами лестнице вниз, почти не замечая дорогую обстановку идеально чистого дома, и по стенке прохожу мимо кухни. Оттуда доносятся приятные ароматы будущего обеда и ужина.
Приемные родители уже наверху, наверняка, каждый в своей комнате, даже словом не перемолвились после мероприятия.
Раньше я всегда спрашивала, можно ли мне сестренку или братика, на что меня смиряли насмешливым взглядом и говорили:
– Зачем нам еще один спиногрыз? Ты вполне нас устраиваешь.
Это слово я сначала не понимала, а как дошло… Боль адская. Весь мир, так тщательно построенный внутри меня богатой жизнью, рассыпался. Осталось только осознание, что я просто показатель благополучный жизни счастливой семьи.
Но я смирилась. Приняла как должное и это. Тишину за обедом. Отказ от детских шалостей. Постоянную учебу и отсутствие друзей. Да потому что все это лучше, чем побираться как дети из детского дома, которых я часто видела за окном дорогущей машины с кожаным салоном и перегородкой между водителем и пассажирами. Такой контраст и желание смеяться застревало комом в горле. Лучше так, чем на улице.
Глава 3
Я останусь в своем вечном одиноком благополучии, я буду четко следовать правилам, вот только… прогуляюсь.
Почувствую ногами мягкость травы и острые ветки. Просто проведу рукой по шершавому стволу. Просто окунусь в лесное, сладко пахнущее море. И побегу. От себя. От него. От того, кто заставил сомневаться. Одним своим видом. Одним только прожигающим взглядом. От собственных неправильных желаний.
– Ой, – вскрикиваю я, когда натыкаюсь на бревно и чуть не падаю. Руками задерживаюсь, осматривая место, в котором оказалась. Часто дышу после бега. Вау…
Поляна. Вокруг очень тесно деревья, а словно спущенные ветви делают её скрытой от посторонних глаз.
Кто-то специально создал себе уютный уголок в лоне Подмосковной природы. Вон там даже гамак висит, а рядом банка из-под пива. Я смотрю назад, облизываю пересохшие, дрожащие губы, понимая, что перелезь я через это дерево, войду без приглашения в чужой дом.
Но рядом никого, а это земля Андронова, значит, теоретически – моя. Тем более ноги от бега гудят, а трава такая высокая, сочная, как будто шелковая постель в моей спальне.
Не надо, Лана. Не надо этого делать. Но желание сильнее разума. Я ведь только прилягу. Ненадолго. Подумаю. Помечтаю. Вдали от правил. Вдали от пустого, безжизненного дома.
И я перелезаю через ствол, прохожу в центр поляны и задираю голову. Надо мной небо. Кроны деревьев, подсвеченные слепящим солнцем, вокруг плотный запах зелени, кореньев, земли и жимолости. И я вдыхаю эту смесь ароматов и начинаю кружится, танцевать, тихо смеяться, снова чувствуя себя свободной, легкой, невесомой.
Больше нет правил. Обязанностей. Ответственности. Нет больше Светланы Андроновой. Есть Лана. Лана – свободная. И я смеюсь с себя, с собственной глупости и падаю на спину.
Часто дышу и прикрываю глаза. Сердце так стучит. И словно снова перед ним. В платье. Которые он словно не заметил. Только глаза в глаза. И кровь на губах, вкус которых я никогда не узнаю.
Рот заполняется слюной, и я сглатываю, прикусываю губу и рукой касаюсь между ног. Вспоминаю то чувство, что настигло в тот самый миг. Перед ним.
Быстро оглядываюсь, смотрю по сторонам, выискивая взглядом посторонних и резким движением расстегиваю снизу кнопку полупрозрачного боди.
Прикрываю глаза и касаюсь обдуваемой ветерком промежности. Только мои пальцы были там. Виталика держу на расстоянии, потому что он любитель потрахаться на стороне. Меня должно это задевать, но нет.
Пусть ждет тогда свадьбы, а я пока сама… Сама трогаю себя, ласкаю увлажненную щель, касаюсь нежно, трепетно, нахожу нужный бугорок и обвожу его по кругу. В одну сторону. В другую. И снова.
Чуть быстрее. Давлю. Чувствую, как в теле просыпается нечто тяжелое, глубокое, издаю протяжный стон и вожу пальчиками чуть быстрее. И сквозь шум в голове, внутреннее нарастающее напряжение и ослепляющее удовольствие я различаю… треск ветки.
Распахиваю глаза, хочу дернуться, убежать, но замираю, не смея двинуться с места. Это был он. Стоит в вопиюще мужской позе, облокотившись на дерево и выпускает кольца дыма. И эти кольца словно давят на мою грудь, я задыхаюсь, не зная, как себя вести. Макс Одинцов. Здесь. Наедине со мной.
Глава 4
С одной стороны, надо бежать, сделать вид, что ничего не произошло, в с другой, больше всего на свете я хочу остаться здесь и смотреть. Смотреть. Смотреть. И понимать, что я всего лишь гостья, а этот уголок его. И плевать, что земля Андронова. Без разницы, что у Максима ничего нет. Он словно хозяин мира, с четко очерченным силуэтом тела, словно вырезанным из бумаги.
Дыхание сбивается, и я хочу хоть на мгновение отвернуться, отдохнуть от испепеляющего взгляда, но Одинцов делает движение головой. Одно единственное, и я не смею шелохнуться. Лишь стою на локтях и жду. Как кролик перед удавом.
А вот он взгляд опускает, ведет линию, как лезвие по телу, вспаривая одежду, оголяя душу, разрывая чувства. Особенно, когда его глаза буравят руку, так и не убранную от влажной киски, я почти задерживаю дыхание. Как унизительно и… сладко. Я пробую поднять, свести ноги, но слышу почти рык:
– Не смей.
Максим, не сводя оттуда взора, тушит об дерево сигарету и прислоняется к нему спиной.
– Ноги шире, – требует он, а я дрожу от низкого с хрипотцой голоса, чувствую, как потерянная нега возвращается в тело. Подчиняюсь. И вот уже запахи и звуки ярче. С губ же срывается еле слышный вздох, когда я вижу, как он тянется к ширинке на синих джинсах, рукой украшенной сеткой вен, расстегивает молнию.
И я медленно вожу пальчиками по складочкам, вздрагивая, когда задеваю клитор и наблюдаю как появляется Это. Об этом не принято говорить вслух. Хотя, Виталик часто рассказывает, как мне повезет в первую брачную ночь.
Я видела, конечно, раньше. Видела на фото в интернете, на видео и статуях.
И было ощущение, что оказалась в порно фильме и герой показывает, чем собрался меня наказывать. К щекам приливает жар, и я раздвигаю ноги еще шире, непроизвольно, чувствуя, как напряжение всего тела скапливается в одной конкретной точке. Ждущей этот вот конец, по которому так медленно водит рукой Одинцов.
В его кулак этот агрегат даже не помещается, и я с трепетом думаю, что пришлось бы испытать мне, попади он в мое влагалище, из которого прям сейчас на пальцы натекает много смазки.
Глава 5
Максим вдруг стискивает пальцами основание, сжимает челюсти и смотрит, как я все чаще вожу пальчиками между ног. И сама не в силах оторвать взгляд, от все увеличивающегося в его руках органа. Такого влажного, словно сбрызнутого водой и блестящего на солнце.
Во рту скапливается слюна, и я думаю, какие на вкус эти вот блестящие капли на темно розовой головке.
Боже! О чем я только думаю?! И что я делаю?! Что я здесь делаю!
Смотрю, как надрачивает какой-то, по сути, незнакомец, бродяга, детдомовец? Мастурбирую сама, чувствуя, как близка к развязке. Тру себя активнее, другой рукой стискивая грудь, кусаю губы, чувствую, как от слепящего, пронизывающего наслаждения катятся по щекам слезы.
А он уже рычит, смотрит зло, словно обвиняя, что не моя рука так быстро гладит его вздыбленный большой член, так яростно, так часто.
– Кончай, – говорит он третье слово за встречу, и я падаю, закрываю глаза и издаю хриплый стон, теряясь в ошеломительном оргазме, сотрясаясь всем телом, не понимая кто я, где я, а главное, почему солнце перестало греть лицо.
Открываю глаза и вскрикиваю. Максим нависает надо мною прекрасным образчиком молодого мужчины. Делает последние пару движений рукой на члене и обильными брызгами кончает в траву у моих ног. Орошает семенем, обжигающая капля которого точно попадает мне на бедро.
Он сгибает колени, руки, кулаками вбивается в землю возле моей головы, захватывая в ловушку, увлекая в порочное совокупление взглядов. И я стыдливо опускаю глаза, вижу, как близко влажная розовая головка к моей промежности, словно стрелой устремляется прямо туда. Словно в созданное специально для него место.
– Еще раз, – говорит он неожиданно зло и рванно, – появишься здесь, принцесса, и я тебя трахну. Разорву в клочья твою плеву и буду слизывать оттуда кровь. Поняла?
Страшно. И от его взгляда. От слов. И от мускулистых рук, кулаки которых, кажется, могут убить. А главное, страшно от предвкушения, которое вызвала его угроза.
Он поднимает брови, видя, что не двигаюсь с места и рукой резко касается нижних влажных губ. Меня словно пробивает током. Не своя рука, чужая, и я кричу от силы испытанных эмоций, дергаюсь и отталкиваю его.
– Поняла…
Вдалеке слышится глумливый смех, и он кивает в сторону моего дома.
– Вали отсюдова, пока целая.
И я тут же отползаю, чувствуя, как сознание, затуманенное похотью, проясняется. Встаю, отхожу под его взглядом назад, смотрю, как прячет удовлетворенный орган, и разворачиваюсь. Перелезаю через дерево и тут же срываюсь на бег, коря себя за такой грязный проступок. Бегу, бегу от него, хотя так хочется обратно, испытать то, о чем он говорил.
И только у дома останавливаюсь, перевожу дыхание, опираюсь на дерево, точно так же как Одинцов, и провожу по телу руками, словно стряхивая вожделение.
И на бедре ощущаю налипшее пятнышко, рвано вздыхаю, смотрю на него и… провожу пальцем, а потом просто беру его в рот.
Вкус странный, горьковатый, но при этом с ноткой сыра. Обвожу взглядом лес, смотрю на возвышающийся за ветками дом, и тяжело вздыхаю. Глупость. Я совершила настоящую глупость. Но никогда раньше я не чувствовала себя свободнее. Счастливее. Никогда еще я не хотела испытать боль.
Глава 6. Максим
Да, охренеть. Вы вообще можете в такое поверить? Признать за истину. Не видел бы я так близко эти зеленые глаза, точно бы подумал, что свихнулся. Что никотин, в котором я прячусь окончательно, съел мне мозг.
Сама принцесса, дочка Мэра. Андронова. Я её и вблизи-то не видел никогда. А тут сама пришла. Без лыж. Зато с ошеломительно невинной киской. Такой розовой и маняще влажной, что рот сам собой заполняется слюной.
А запах. Бля, какой там запах…
Подношу пальцы к носу и вдыхаю его. Свежий, мягкий, терпкий. Одна мысль оказаться внутри этого тепла сводит с ума. Кружит голову. Наполняет тело жаром.
И пофиг, что уже кончил. Кажется, что ничего не было. Просто призрак посетил мою поляну, специально спрятанную ото всех.
Нашла. Пришла. До одури красивая, с шелком волос и свежей, как сливки кожей.
Я, когда ее увидел, то чуть не обмер, а когда понял, что пальцами себе дрочит, прикусывая пухлые губы, сердце остановилось.
Даже осмотрелся, чтобы убедиться, что нет скрытых камер, и ущипнул себя. Вдруг сплю. Ну потому что… блять!
Светлана Андронова здесь, передо мной. И вдруг так захотелось узнать, как кончают богатые сучки. Кричат? Воют? Сладко стонут? Так захотелось, что ветка под ногой сломалась не случайно, а член достать оказалось жизненно необходимым.
Больше всего на свете мечтал залить спермой ее покрасневшее личико, увидеть, как она сглатывает, давится и смотрит при этом в глаза.
На лице возникает предвкушающая улыбка, но тут же сползает, когда снова слышу смех Антона и его чуть развязный голос:
– Братан, смотри какую киску сегодня распечатаем. Новенькая. Свеженькая, как майская роза, – гоготал старший по крови брат и тащил за собой только поступившую в приют деваху. Рыжую, с лишним жирком.
Наверное, она в свои восемнадцать была уверена, что уже через месяц выпустится, получит квартиру и будет жить припеваючи, но Антон захотел ее поприветствовать. Посвятить в таинство жестоко мира.
Он всех приветствует. И парням своим дает. И мне.
Морщу лицо и иду к компании на встречу, стараясь не привлекать внимание к своей поляне. «Нашей» – шепчет внутренний голос, и я сжимаю пахнущую Андроновой руку в кулак.
Антон бросает, вроде бы Дину, через поваленное дерево и тут же задирает черную строгую юбку. Смачно берет двумя руками за зад. Сжимает. Оттягивает жир.
– Смотри, какая жопа, а? А то одни плоскодонки попадались. Да не реви, сама же хотела со мной познакомиться поближе… – рвет ей трусы и почти до конца пихает несколько пальцев в вагину. Когда новенькая дергается, шлепает ладонью по заднице.
– Фу, да она уже распечатанная. Ну, нашим легче, – скалится он хищно, стягивает с себя футболку, демонстрируя лесу свою прокаченную форму, приспускает джинсы и даже не смочив чуть вялый член слюной, толкается внутрь крупной задницы.
Парни из нашей банды стоят вокруг, сжимают руками яйца и часто дышат. Антон всегда первый, потом дает остальным.
После такого посвящения у многих девок стираются иллюзии о происходящем в детских домах. Всегда есть тестестероновый главарь. Банда. И я в вот оказался в ней.
По началу все казалось нормой. Девки ложились сами. Потом начали сопротивляться. Я отказывался, но Антон давил на слабо. Как бы не было противно, брал силой после него. И по хрен, что кровь уже текла из вагины ручьем.
За собственными мыслями и третьей подряд скуренной сигаретой, не слышу, как плюхнулся рядом удовлетворенный Антон.
– Ты че? Не нравится? – задает он вопрос и стряхивает пот со светлых волос. Трудился, не покладая члена.
– Да, передернул уже, – выбрасываю сигарету в жестяную банку. И ведь не соврал. Главное, чтобы Антон никогда не узнал при каких обстоятельствах.
– Узкая дырка лучше кулака, – философски замечает он, внимательно наблюдая, как девку натягивают уже на три члена и кричит: – Баранов, что ты с ней шепчешься. Всаживай по самые помидоры, чтобы орать перестала.
Глава 7
Странные эти девушки, ведь все понимают. Против четверых точно не справятся и все равно пытаются строить невинность, потом плакаться Горбачёвой, получая, как стукачки, вдвойне.
И по идее директор приюта прислушаться должна. Но нет… Нас ни разу не наказывали, даже беседы не вели. Всем было глубоко насрать или есть кто-то сверху, и это знание развязывает всем руки.
И я бы бросил на*уй все это. Тошно от самого себя, но Антон брат. Когда-то он спас меня от изнасилования, убил ради меня, вытаскивал из карцера за спизженную сгущенку, защищал все детство, научил драться. Чтобы из хилого мальца я стал хоть немного походить на мужчину.
Меня привели в детский дом почти без кожи. Мать алкоголичка меня не кормила, а когда начинал плакать, избивала палкой. Недостаток роста я заменял чтением совсем недетской литературы русских классиков, и она успокаивала меня. В этом мире всем плохо.
Все страдают. Значит, страдание норма. Счастья нет. Такова природа человека.
Надо просто смириться и жить с тем, что есть. Я с Антоном. Он мой брат, отец, соратник. Никого ближе.
В нашем мире остается только найти стаю волков и следовать их законам, чтобы не загрызли. Что я и делаю. Да и выбора особо нет.
Зато теперь душу будет греть приятное воспоминание о глазах, в которых плескалось возбуждение, а не страх.
Пиздец, как хотелось увидеть их снова. Дотронуться. Одежду сорвать. Посмотреть, каковы соски, прикусить, вылизать. Трахнуть в узенькую дырочку.
Хотелось, чтобы она пришла на то же место, не смотря на запрет, и дала себя распечатать. Окунуться в девственную глубину и познать величайшую радость.
Почему-то я знаю, что с ней не возникнет гадливого ощущения, что пьешь из кружки, в которую уже поплевали.
С ней все будет правильно, красиво, как в кино, которое мы тайком смотрим на телике комендантши, подсыпав ей снотворного.
Но наши желания не всегда отвечают возможностям.
Андронова не пришла, хоть я и ждал почти пол дня каждый день в течении недели, а потом надо было идти тренироваться перед очередным боем в клубе.
Это здесь, в Балашихе, бой напоминал игру, забаву, а там в Москве по-настоящему было.
С дядьками, что больше меня раза в два.
Но там и бабки не подростковые, а настоящие, хрустящие. Я откладываю помаленьку, все то, что не отдаю Антону. И там, кстати, обед нормальный. Не безвкусная баланда, а нормальный супец, наваристый, с большими кусками мяса.
И тот мир давал мне надежду, что я вырвусь из Балашихи. Может быть, даже поступлю на службу к Черкашину или Самсонову. Они берут с двадцати одного года, но парни что одного, что другого в полном шоколаде.
Поступать учиться смысла нет – бабло нужно, так что зависну с осени в армии.
– Смотри, какие крали… – Антон пихает меня в бок несколько дней спустя после встречи с Андроновой, пока мы стоим в магазине.
Он в очередной раз пи*дит водку, а я на стреме. На кралей смотреть не хочется, лучше поскорее свалить, пока все-таки не замели, но приходится повернуть голову и рвано выдохнуть.
Вот же е*анутая!
Надо дать затрещину этой идиотке. На*уя было переться в этот район? Чтобы не только я увидел, как хороша дочь мэра между ног?
– Да эта же Андронова дочь? – с удивлением в голосе спрашивает Антон, расправляет плечи и даже откладывает водку. Пугающий признак.
– Не уверен, – пытаюсь отвлечь. – Они все похожи друг на друга.
– Да не… Она. Точно тебе говорю. Я ее на сцене видел, еще сказал тебе, как мечтаю, чтобы мой член оказался на месте микрофона, и она в него спела, – гогочет он громко, и девушки на этот звук резко оборачиваются.
Сука!