Сводный обман

Пролог 1

Олеся

– Может, платье наденешь, выпускной же, – причитает мама, торча у шкафа и смотря на мой скудный гардероб. – Эту юбку ты же второй год носишь. И блузка тебе большая… Зря ты не позволила платье тебе купить. То в цветочек было тебе как раз…

– Мам, платье на выпускной надевают безмозглые дурочки, которым кроме внешности и похвастаться нечем.

– Ты тоже у меня красивая.

– Не смеши. Лучше принеси телефон, мне уже идти надо.

Она приносит гаджет, который я сую к себе в карман.

– А… – она мнется, голову в сторону кухни поворачивает. Шепчет. – А ты когда планируешь в Москву?

– Как только получу свою золотую медаль, так сразу. Билеты уже куплены. Ладно, я побежала…

Как хорошо, что я вырвалась пораньше.

Последнее время мне все теснее и теснее дома. Мама не говорит, но она боится. Боится, что ее новый муж Виктор обратит на меня внимание.

Это даже смешно. Она такая красивая, а я просто уродина. Да и я бы никогда не пошла на предательство мамы, тем более с таким скользким и изворотливым как он…

Тороплюсь выбежать из подъезда, пока отчим не начал свои пошлые намеки. Сегодня мне восемнадцать, и он ясно дал понять, чего хочет. Первым стать. Урод. Я только из любви к матери не сдаю его. Она словно последний шанс в нем увидела. Да и не удивительно, он так с ней нежен, что просто тошнит. От лицемерия людей вокруг тоже тошнит.

На улице сегодня тепло, но я все равно кутаюсь в свою кофту и спешу на автобус. Всего сорок минут, и я буду в ресторане, где последний раз увижу всех этих золотых деток, которые только и умеют, что тратить деньги своих родителей. У каждого из них припасено отличное место под солнцем, я же планирую уехать в Москву, поступить в медицинский и завоевать свое место. Своим трудом. Чтобы гордиться собой и смотреть на всех них свысока, чтобы однажды кто-нибудь из них пришел ко мне с раком или циррозом печени, а я смогла бы их спасти.

Эти мысли греют меня, не дают сломаться, когда эти уродцы начинают издеваться надо мной.

– О, страшила Васнецова пришла. Что, платья на доски не шьют? Васнецова!

– Стрелецкая, отвали. Не до тебя, – прохожу мимо хохочущей пестрой стайки, что так сильно напоминают мне куриц.

Буквально отсчитываю секунды до момента, когда этот вечер закончится, когда я смогу называть одноклассников бывшими. Еще немного, Олесь, потерпи. Совсем скоро ты станешь новым человеком. Сменишь имя, чтобы никто больше не посмел называть тебя леской, сменишь фамилию, чтобы никто больше не ассоциировал тебя с отцом, который сидел за убийство. Я уеду в Москву и стану другим человеком, человеком, который больше не позволит поливать себя грязью.

Так что один вечер потерпеть можно. Даже можно перетерпеть гам и шум беснующихся выпускников, смотреть на них и радоваться, что вижу их последний раз.

Где-то в середине этой вакханалии подходит подвыпивший директор и рассказывает, что скоро мне предстоит выйти на сцену и толкнуть речь. Словно я не знаю. Словно не сочиняла эту речь два месяца. Я бы с удовольствием припомнила все обидные слова в свой адрес, но лишь написала, как была счастлива учиться в столь мудром учительском коллективе. Тут, надо признать, правда. Учителя были отличные, правда закрывали глаза на все, что говорили в мой адрес, и никогда не помогали, если кто-то прятал мой портфель. Порой я не уходила домой всю ночь, чтобы найти его…

Холодает, а я уже в нетерпении, когда эта попсовая группа закончит играть, и мне дадут возможность сказать свое слово, получить золотую медаль и просто уехать. Туда, где никто не будет меня знать.

Хорошо, что тепло оделась. Сильнее кутаюсь в кофту, связанную моей мамой.

Слышу более громкий смех уже не подростков, слышу, как веселятся те, с кем я никогда не смогу общаться на равных.

Вздрагиваю, когда от ржущей группы парней отделяется один и идет ко мне. Парень Стрельцовой. Хворостов, кажется. Смазливый спортсмен, который неплохо учился, но все равно стал вторым после меня.

И мне кажется, он ошибся адресом, когда обратился ко мне. Настойчиво, но поглядывая на своих друзей-коней.

Если он прямо сейчас начнет клеиться, то точно поспорили на меня. Дебилы. Словно непонятно, что ни один из них не обратит внимания на такую как я…

– Привет, не думал, что придешь… – он бесит своим настойчивым вниманием. Так и хочется послать его в далекое, не слишком приличное приключение. – Олеся?

– Да, чего тебе? – он еще и имя мое знает. Ну точно решили поспорить на меня…

– Там тебя директор звал. Какие-то проблемы с твоим аттестатом, – говорит он, а у меня в ушах шум. Что? С аттестатом? Какие могут быть с ним проблемы? Этот пьяный придурок директор не мог же его потерять? Не мог?

– Что? Где он? Куда идти!?

– Пойдем, провожу! – поворачивает Хворостов голову в сторону сцены? и я срываюсь туда, почти не видя перед собой ничего, расталкивая толпу локтями. Быстрее. Быстрее. У меня на завтра билет. Я должна уехать как можно скорее!

– Ну так давай быстрее, – кричу, пока Хворостов за мной плетется.

– Куда собралась поступать?

– В медицинский, – словно кто-то этого не знает.

– Мм… Медсестричка, значит…

Господи, как бесят эти придурки, не понимающие разницы между врачами и медсестрами. Хоть бы сериал какой посмотрели. Для развития.

– Медсестричка – это медсестра, а я врачом буду. Где директор?

– Ну так вон, тут он, – он указывает на дверь, и я шаг туда делаю, но застываю, чувствуя неладное, ощущая на коже колючие мурашки, а в груди неясную тревогу… Я туда не пойду…

– Там же темно. Что за развод… – только открываю рот, как затылок пронзает адской болью, а я сама лечу в темноту кладовой. Какая-то несмешная шутка, вроде тех, когда прятали мои вещи, но еще ни разу не прятали меня. Закрыть меня тут хочет? Не дать речь сказать?

– Что за тупая шутка? Ты считаешь это смешным?

– Ты сама со мной пошла, и мы сейчас повеселимся, – расстегивает он рубашку снизу, выдирая ее из пояса брюк…

Да не… Он не будет. Не будет же он меня насиловать? Смешно… Это меньшее, что можно предположить… Но страх все равно меня в узел крутит, потому что в глазах Хворостова я не вижу ни намека на смех, ни капли жалости…

– Потому что ты сказал, что… Что, что тебе нужно?! – кричу я, медленно, но верно осознавая, что это унижение сломает меня окончательно…

Пролог 2

Миша

– Страшила Васнецова. Тебе нужно ей присунуть, – я даже пивом давлюсь. На рубашке след. Смотрю на друга, как на идиота…

– Ты умом тронулся?

– А чего ты? Сливаешься? Ты спор продул? Продул. Это мое желание…

– Забери лучше тачку, нахрена мне трахать чучело?

– Потому что ты проиграл спор… – Глебыч усмехается, остальные парни ржут, а у меня мороз по коже… Васнецова. Худая, прыщавая жердь, которая вечно всех сдавала. Каким-то макаром попала к нам в гимназию, да еще и лучшей стала. Сука. Большая часть шуток нашей компании именно о ней. Но ни у кого никогда не возникало мыслей присунуть ей. Она и секс – антонимы… Это ж почти скотоложство.

– Тебе это зачем?

– Снимем все на камеру, потом станешь депутатом, я тебя шантажировать буду.

Он ржет, а я впериваю взгляд.

– Это вот вообще не смешно. Она и ушла скорее всего, – говорю с надеждой, но лучший друг ее убивает. Размазывает по асфальту, как и мое либидо. Васнецова. Та, что вечно нас учителям сдавала, та, что обошла меня на олимпиаде по биологии, та, из-за которой Глеба лишили тачки на год, потому что она настучала, что мы поехали вечером пьяными.

Да, ее может и стоит проучить, но не таким же образом. И не я же…

– Она мне не даст, – отмахиваюсь. Это не тот тип телки, которая течет при виде моей тачки или брендовых шмоток. Она уже года два носит одну и ту же юбку с кофтой. Безвкусное дерьмо. Как и она сама.

– Мишань, спор дороже денег.

Глеб кивает в сторону, а я, сглатывая, смотрю туда же… Нахер она вообще сегодня пришла. Чего дома не сиделось? Ах да, она же речь будет толкать, гордость гимназии. Из грязи в князи. Пример того, как трудолюбием можно себе место под солнцем отбить.

Бля… Ну не стоит у меня на нее, с какой стороны не представь.

– Точно мою тачку не хочешь? – я уже на все готов, даже машину любимую отдать, что отец подарил на восемнадцатилетние… Но я знаю, что если не выполню условия спора, Глеб загнобит, потому что для него это дело чести. Больной ублюдок… У меня от мысли трахать это чучело не то, что член не поднимается, кажется, только скукоживается сильнее.

– Что мне твои деньги… Иди, принц, она ждет тебя…

– Ща, дай подумать о чем-нибудь сексуальном, – достаю сигарету и прикуриваю, пытаясь найти в ней хоть что-то симпатичное… Ну хоть не жирная и то хорошо. В конце концов, какая разница. Нагну и трахну. Пизда у всех одинаковая.

Докуриваю и сплевываю горькую слюну, иду вперед, пока в спину ржач летит. Дебилы… И я дебил, что на этот спор подписался. И надо же было в такой момент ответный выигрыш потребовать…

Был уверен в своей победе. Как обычно…

Еще несколько шагов, и я рядом с Васнецовой.

Ну и имечко. Под стать образу.

– Привет, не думал, что придешь… – говорю, осматривая скрытое за бесцветной челкой лицо и пытаясь разглядеть глаза. За очками ничего не видно. – Олеся?

– Да, чего тебе?

Какая хамка, надо же. К ней, можно сказать, парень мечты подошел, а она нос свой огромный воротит. Кикимора.

Оборачиваюсь, смотря с надеждой на друзей, если их так назвать можно, а они продолжают ржать, за животы хватаясь. Непонятно еще, сколько раз они мне эту историю припоминать будут. Еще и заснимут, чтобы поржать. Хотя ладно, может и я потом смеяться буду.

– Там тебя директор звал. Какие-то проблемы с твоим аттестатом.

– Что? – тут же поднимает она глаза. – Где он? Куда идти!?

– Пойдем, провожу! – киваю в сторону банкетного зала, где сцена стоит.

– Ну так давай быстрее, – шагает она вперед, как солдат на плацу, а я за ней. Поворачиваю башку, а Глеб тычет на кладовку, где хранятся микрофоны. Киваю, обгоняю Васнецову и направляю ее движение. Бежит так, словно что-то важное упустить может.

Ну все правильно. Мой член будет самым важным событием в ее никчемной жизни.

– Ну… – нужно же поговорить типа, интерес проявить. – Куда собралась поступать?

– В медицинский, – отвечает глухо, продолжая вышагивать сквозь толпу, почти раскидывая всех острыми локтями.

– Мм, – снова поворачиваю голову, потому что жжет щеку… – Медсестричка, значит…

Мы уже уходим за сцену, где местная группа играет банальную песню «Куда уходит детство». Ну, можно сказать, актуально, потому что сейчас детство Васнецовой закончится.

– Медсестричка – это медсестра, а я врачом буду. Где директор?

– Ну так вон, тут он, – показываю на дверь, которая оказывается открытой.

– Там же темно. Что за развод… – не успевает она сказать, когда я просто хватаю ее за кофту и легко затаскиваю в темноту.

Света от уличных фонарей тут хватает, чтобы увидеть животный страх на ее бледном как смерть лице. Она шумно дышит, сжимает кулаки.

– Что за тупая шутка? Ты считаешь это смешным?

– Ты сама со мной пошла, – наступаю, чувствуя, как ее страх рождает во мне то самое желание, которое я в себе искал. Его должно хватить, чтобы член встал и вошел в сухую дырку.

– Потому что ты сказал, что… – заикается она. Всегда заикается, когда волнуется. Сколько раз ржали над ней, когда к доске выходила, не сосчитать. – Что, что тебе нужно?!

– М-м-мне? От-от-от тебя? Ничего, Васнецова, совершенно ничего, – издеваюсь, налетаю резко, толкаю к полкам, с которых валятся микрофоны и провода. – Да не дергайся ты, быстрее все пройдет.

– За-за-зачем? Го-господи! За-зачем ты это делаешь?! – кричит она, ударить хочет, но я резко верчу ее спиной к себе, а дергающиеся руки перевязываю проводами. – Не-не-не надо! По-по-пожалуйста, не надо.

– Извини, Васнецова, ничего личного, – под ее истошный крик задираю тяжелую юбку, тут же стягивая колготки и трусы с дико извивающихся бедер. Шлепаю по тощей заднице, чтобы не крутилась, и тут же вижу, как по светлой коже разливается алое пятно.

В свете фонарей этот контраст кажется еще более ярким. Этот вид заставляет собственную кровь взбунтоваться, устремиться прямо в пах.

Предвкушение захлестывает, кажется, что сейчас взорвусь.

Васнецова дергается, как рыба в силках, зовет на помощь, заикается, но песня «Куда уходит детство» и крики выпускников не дают и шанса на то, что кто-то ей поможет. Я лишь хватаю ее за русые волосы, задирая голову.

– Там сейчас такой шум, что тебя все равно никто не услышит… Так что расслабься и получай удовольствие…

– По-по-попробуй только, ты сядешь, понял меня! По-понял! Я-я-я заявление на тебя напишу-у-у, и на этот раз богатый папочка не выручит тебя, – кричит она, а я по заднице шлепаю. Сука…

– Заткнись!

– А ч-что, не так? А может его позовешь, а то вдруг один не справишься… – тварь! Хватаю волосы сильнее, почти сдирая скальп…

– Тварь! Ты ничего обо мне не знаешь! – второй рукой горло сжимаю, чувствую, как под тонкой кожей бьется венка… Она задыхается, и я отпускаю, даю откашляться, но только лишь за тем, чтобы сжать тощее бедро, кожу, снова сделать больно…

Ладонь простреливает приятным теплом, а крик Васнецовой разливается по коже мурашками.

– Я и без папы смогу доказать, что ты пришла сюда сама, сама разделась, сама жопу подставила, потому что это твой единственный шанс девственности лишиться…

– Ублюдок! – орет она, ногой пытается лягнуть, но я ударом носка на такую ширину их раздвигаю, что она еле равновесие держит. – О-отпусти. Отпусти, пожалуйста!

Толкаю голову обратно на полки, нажимаю на костлявую поясницу, чтобы жопу сильнее оттопырила, и наконец свои штаны снимаю.

По твердому члену пару раз вожу, сдвигая кожу и приставляю к раскрытой вагине. Ни капли влаги, так что пихаю в раскрытый от крика рот пальцы, смачивая их и тут же в дырку толкаю, чуть увлажняя.

– Ну вот, ты уже влажная, – внутри пиздец как узко, еле пальцы пролезают.

Мысль хлестнула кнутом. Это ж я первый буду. А если будет так одеваться и дальше, то единственный.

Приставляю головку к раскрытым складкам, внимательно смотря на то, как она скрывается в тугой глубине, как от боли поясницу ломит, как входить тяжело. Еще немного и член, сука, сломается.

– Да расслабься ты, – бью по заднице, ногу ее поднимая, раскрывая для себя еще шире. От ее крика уже в ушках звенит, и я морщусь, рот ей ладонью закрываю, наконец толкаясь глубже… Блять, сухо, даже больно, а эта больная больше не орет, только скулит тихонько, кулаки на спине сжимая.

Ладно, еще немного, еще пару движений и можно будет свалить от этой мымры. Условия спора я выполнил, но больше связываться с Глебом не буду. А то в следующий раз придется не первым у зубрилки становится, а последним у пенсионерки…

Внутри так туго, что, кажется, член в кулаке сдавливают. Вытягивают из меня последние соки. Невольно лицо влажное глажу, по губам провожу, скобки на зубах цепляю. Член обволакивает влагой, а внутренности скручивает узлом от удовольствия. Еще немного. Еще пара жестких ударов и оргазм захватит все тело.

Я двигаюсь внутрь на полную длину, разгоняюсь, собираясь вытащить и кончить на стянутые в кулаки руки, как комнату заливает ярким светом.

Сообразить не успеваю, кончая внутрь и слыша женский визг.

– Господи, Волков, как ты мог! С этой уродиной!

Перед глазами пятна, оргазм, сука, отпускать не хочет, но я усилием воли вытаскиваю член и отхожу, смотря, как пара капель крови упала на пол, а сама Васнецова мешком свалилась.

Оборачиваюсь, смотря на Глеба, который стоит и ржет, снимая меня на телефон.

– Урод. Нахуй ты ее привел?

– Хотел показать твое истинное лицо. Кобель, в любую дырку залезть готов. Даже на Васнецову, фу-у!

– Да пошел ты, урод! – бью его в рожу, поправляю штаны и выбегаю за дверь, слыша, как музыканты уже по третьему кругу крутят под восторженный ор: «Куда уходит детство».

– Катя! Катя! – замечаю, как бежит к парковке… – Катя! Да постой ты…

– Не приближайся ко мне. Никогда больше! Я сегодня отдаться тебе хотела! А ты… Ты… Даже слов подобрать не могу.

– Да забей, Кать. Это просто спор. Она вообще ничего не значит.

– Не могу я такое забыть! – садится она в машину с водителем, а я смотрю ей вслед и чертыхаюсь. Отец меня убьет. Надо же было так тупо изгадить отношения с дочерью прокурора.

Ладно, перебесится, сама придет.

Закуриваю сигарету и думаю, что может и неплохо все сложилось.

Жениться прямо сейчас я точно не хочу, а пришлось бы. А так… Погуляю еще.

Может, к Васнецовой загляну. Было забавно.

Глава 1

Несколько лет после пролога

Миша

Уже собираюсь лечь, когда тишину квартиры разрывает трель дверного звонка.

Катя вскидывает брови, а я только молюсь, чтобы это не Глеб пьяный заявился на ночь глядя.

– Я гляну, кто там, – поднимаюсь с кровати, быстро достаю из комода боксеры и натягиваю их. Только потом уже иду в прихожую и смотрю в глазок. Отец? Вот уж неожиданность.

Он мог скорее вызвать меня к себе для очередного разноса, но, чтобы прийти сам… Открываю и с удивлением смотрю на мощную фигуру отца. За последние годы он сильно сдал, поседел, но продолжает рваться к власти, наступая на головы тех, кто попадался на пути. На заднем плане стоит его бессменный водитель – охранник Кузя… Именно он частенько отбивал мне зад по просьбе отца.

– Привет, сын. Пустишь?

– У меня есть выбор? – отхожу в сторону, пропуская его.

Никогда не понимал, зачем спрашивать, если я все равно отвечу так, как ему нужно…

– Не иронизируй, – косится он мне на пресс. – Накинь лучше что-нибудь. Разговор есть.

– Важный?

– Есть разница?

– Ну мне же нужно понять, что накинуть. Если что-то важное, то накину фрак, а если так, то можно и футболку…

– Ты, я смотрю, все веселишься? Допрыгаешься, стрекозел, со своими друзьями, что я просто накормлю тебя свинцом…

– С ложечки?

– Миша!

Поднимаю руки и иду в комнату, где с недовольным лицом сидит Катя. Ей-то что надо?

– Как ты с отцом разговариваешь?

– Нормально. Как любящий сын, выполняющий все его прихоти, – это она еще не знает, что сама является такой прихотью. Натягиваю футболку, джинсы, шлепаю к отцу, который уже расположился в моей квартире, как в своей и хлещет коньяк.

– Ну так что за разговор, – плюхаюсь на диван напротив, пока он отдыхает в моем кресле… Он поднимает взгляд, а я вспоминаю, как год назад он привез меня в лес и заставил рыть себе могилу. В исправительных целях. На прицеле трех своих головорезов.

– Я женюсь.

– Мне обнять тебя и пожелать счастья? Какой реакции ты от меня ждешь? Спрашиваю, чтобы не быть накормленным свинцом.

– Мне плевать на твою реакцию и тем более на твое мнение. Ставлю тебя перед фактом, что через неделю у меня свадьба.

– Это чтобы выборы прошли удачнее?

– И это тоже, – усмехается он. – Тем более, что у Ирины есть дочь.

– Мм, сводная сестричка, – перед глазами сразу поисковой запрос в Порнохабе.

– Ей восемнадцать лет, и она поступает в твой вуз. И я хочу, даже требую, чтобы ты относился к ней уважительно. Мне не нужны скандалы перед выборами. Надеюсь, я понятно объясняю? – наклоняется он, вперивая в меня внимательный взгляд.

– Конечно, папуля… Будем образцовой семьей с рекламы зубной пасты, – специально демонстрирую зубы, скалюсь.

– Надеюсь, так и будет. Завтра в шесть ужин в ресторане «Магнолия». Приходи с Катей, она на тебя хорошо влияет.

– Есть, сэр…

– Перегибаешь, – угрожающе басит и встает с кресла, отставляя стакан с виски. Уходит, не прощаясь, а я смотрю ему вслед и релаксирую, представляя тысячу и один способ его убийства.

Сестра… Не хватало мне Кати, так теперь еще за сестрой присматривать…

Глава 2

– Во сколько ужин с твоим отцом? – задает Катя вопрос после завтрака.

– В шесть, – мы уже внизу, садимся в машину. Я почти не слушаю Катю, которая лепечет всю дорогу до курсов, почти не слушаю ведущего курсов, только рассматриваю женщин, которые хотят стать матерями. В такие моменты на ум приходит анекдот про мужика в гинекологии, который удивлялся, каких только страшил не трахают. Хотя у меня и самого был такой опыт. Но ведь не по собственной воле. Да и вряд ли такая, как Васнецова, еще раз с кем-то потрахается, чтобы забеременеть. Скорее всего она уже вовсю учится в медицинском, сдавая собственных сокурсников, решивших бухнуть.

– Миша, ты слушаешь?

– Конечно, – киваю на автомате, смотря на ведущую. Она тоже смотрит прямо на меня и, кажется, тонко намекает, что моей сперме срочно нужно обновление. Но пока рядом Катя, я вряд ли решусь трахнуть эту красотку с четвертым размером груди. Но пообещать улыбкой и стрельнуть номер телефона точно надо.

После курсов мы с Катей разъезжаемся. Она торопится встретиться с подружками, а я тороплюсь на заседание политической партии, куда пропихнул меня отец. Весь день мы обсуждаем, как задобрить старушек, что недовольны повышением коммуналки. Это реально утомляет. В какой-то момент я даже думаю, что учеба интереснее. Тем более мне остался последний курс.

Вечером заезжаю за Катей, и мы мчим в ресторан. Чем мы ближе, тем сильнее тело бьет разрядами тока. Предвкушение зашкаливает, хотя вроде ничего особенного. Просто ужин, просто знакомство. Мне не терпится.

– Только не гони, Мишань.

– Нет, конечно, – она не любит быструю езду. Громкую музыку. Вредную еду. В общем, мы с ней полные противоположности. И это пиздец как сложно. Потому что порой хочется просто потрахаться, где придется, пожрать в Маке и погорланить любые попсовые треки.

Мы едем осторожно, тормозим на каждом светофоре.

В итоге дорога до ресторана, которая обычно занимает минут двадцать, растягивается почти на час. И по приезду меня трясет от раздражения.

– Все нормально, милый?

– Конечно, любимая. Ты же рядом.

Ресторан «Магнолия» один из самых престижных мест в городе. Здесь собираются сливки Питерского общества, да и вряд ли обычный человек смог бы позволить себе здесь просто пообедать. И, конечно, мой отец не мог выбрать ничего другого. Все самое лучшее. Все самое дорогое. Возле входа уже тусит его охрана.

Он создает видимость приличий, как тогда, когда отмазывал меня от тюрьмы за изнасилование. Он скорее готов был Васнецову посадить, чем позволить своему сыну сесть и опорочить его честное имя…

Мы с Катей под руки проходим мимо охраны, скрываясь от палящего солнца в уютной прохладе каменного здания.

– Подожди меня тут, я пойду носик попудрю…

– Кать!

– Да я быстро! – скрывается она в уборной, а я остаюсь на первом этаже ресторана. Оглядываюсь. Они повесили новое зеркало в золотой раме. Давно хочу что-то подобное в спальне организовать, чтобы хоть как-то секс разнообразить. Может так Катя поживее будет.

Колокольчик на двери ресторана звенит, и я на автомате голову поворачиваю.

На пороге появляется девчонка.

Кажется, совсем юной, но взгляд, он словно режет по живому, без наркоза, хотя и беглый, словно случайный. Ширинку тут же тянуть начинает.

Да и вид у нее явно не для этого ресторана.

Короткие, рваные шорты, футболка, в которой видно, что с лифчиком она явно не запаривается, да и на светлых волосах какая-то смешная гулька, наподобие тех, что делает Катя на ночь.

Будь мы не в ресторане, а в клубе, я бы просто подошел и позвал ее покататься на своей тачке. Такие, как она, не видевшие ничего, круче велосипеда, никогда не отказывают. Да и судя по манере, она вряд ли парится насчет случайной связи.

Скорее всего официантка. Странно, что зашла через главный вход. Может только устраиваться?

Надо узнать имя и во сколько заканчивает.

На моем лице точно появляется плотоядная улыбка при мысли, как сорву с нее эти шорты и трахну под шум волн финского залива.

Кажется, я нашел себе приключение на вечер, пока Катька будет на своей воздушной йоге.

Блондинка с попкой яблочком и в белых кедах подходит к администратору, который тоже удивлен ее внешним видом, но вежливо слушает. Слушает, а взгляд то и дело сползает к ее груди. Он откашливается и кивает на лестницу второго этажа.

– Вы не проводите меня? – улыбается она мальчику в троечке, а у меня от ее хриплого голоса колючие мурашки на пояснице царапают.

Прям хочется услышать, как она будет стонать мое имя, пока буду драть ее в своей тачке.

– Я готова, – отвлекает меня от похоти голос Кати, и мы беремся за руки.

Идеальная пара, чего уж. То, что нужно для моей будущей карьеры… А секс на стороне с такими вот девчонками только укрепит наш брак…