Часть 1. Глава 1. Аня
В таких местах я не была. Да меня бы и не пустили. Но лучше в шумном клубе отметить совершеннолетие, чем в окружении родственников, которых и так видишь почти каждый день. Все лучше, чем под постоянным надзором тирана отца.
Постоянно оборачиваюсь. Боюсь, что кто – нибудь меня заметит, узнает, скажет отцу где я. Он узнает, что я сбежала, что смогла обвести охрану вокруг пальца и тогда мне звездец…
– Ань, расслабься уже…
Ага, сказать легко… А попа-то поджимается…
– Дельный совет, но не действенный. Я не могу. Все время думаю, а может зря отца ослушалась. Но и сидеть в четырех стенах меня достало. Реально. Мне восемнадцать, а меня даже на выпускной не отпустили, только потому что два года назад меня похитили. И ведь ему все твердят, обошлось все, а он на своем стоит, – говорю, говорю, хотя все это Инна и так знает.
– Может все не так плохо? Теперь тебе восемнадцать и он начнет считаться с твоим мнением?
– Ага. Он не считался не с чьим мнением, когда оставил меня на домашнее обучение. И точно не считался с моим мнением, когда оплачивал мне обучение в Лондоне. Я уезжать не хочу. Мне в России нравится. Здесь все, кого я люблю.
– Слушай, тебе надо выпить, – кивает она бармену, который с сочувствием слушает меня, ну или в декольте заглядывает. Наверное, сильно откровенное. Да еще и платье вечное задирается, больше напоминая пояс.
– И что, алкоголь сказочным образом поднимет мне настроение? А может убережет мой зад от отцовских звездюлей.
– Он, что, бьет тебя?
– Ну в детстве было, – пожимаю плечами. – Да не смотри так. Я сама была виновата. Решила, что смогу вести машину и в дерево врезалась.
– Ну капец. Я думала ты любимая папина дочка. – подталкивает она мне пина колладу, судя по цвету и консистенции. – Пей, это очень вкусно…
– Папина… Но папа у меня не нежный одуванчик, – беру трубочку губами и втягиваю прохладную жидкость. Чувствую, как она по горлу приятным холодком вниз стекает. Ого… Вкусно. Это тебе не коньяк, который мы с братом тайком пробовали и не сухое вино, которые мне разрешают пить за столом. Это даже не шампанское, которые порой горчит. А это реально вкусно.
– Понравилось?
Я киваю, уже подтягиваю стакан ближ. Выпиваю до конца почти махом и тут же прошу второй.
– Эй, ты полегче. Это же не газировка.
– Вот именно. Мне восемнадцать. Так что пить надо не газировку.
– Ну ладно, за тебя, – чокается она со мной и в какой – то момент я осознаю страшное. Мне больше нет дела до звездюлей отца. Зато очень хочется наконец сделать то, за чем пришла. Оторваться. Повеселиться. Расслабиться. А может наконец влюбиться. В свой день рождения. Нет, дома конечно тоже было весело. Пришли родственники, надарили подарков. Но это все не то. Это все для детей, а я устала быть ребенком в ошейнике. Я взрослой хочу стать.
И судя по горячей волне по телу, что прошлась от очередного глотка, я близка к исполнению своего желанию, как никогда.
Но если честно, если бы не Инна, я бы никогда не решилась. Она сама за мной приехала. Ждала за воротами, пока я пробиралась по зарослям малины. Спасибо ей.
– Анют, ты со мной вообще?
– С тобой конечно. Ты мне такой подарок сделала, – обнимаю ее в порыве чувств. – Пошли танцевать?
– Ну наконец-то моя Аня вернулась, а то я думала, что ты окончательно стала пленницей строгого папаши.
– Еще не окончательно, – тяну ее в гущу танцующих, туда, где за густым дымом и бьющим в глаза светом почти не видно ничего.
Но мне и не надо.
Мне нужна эта толпа, мне нужен шум, мне нужно движение. И я в нем купаюсь, двигаю бедрами в такт клубного ритма, то вскидывая руки вверх, то поглаживая себя по бедрам. На мне впервые за долгие годы короткое, откровенное платье и это такое кайф не ощущать страха перед отцом. Не ощущать страха не перед кем.
– Эй! Смотри куда копытами наступаешь, – орет мне в ухо женский голос, и я понимаю, что наступила кому – то на ногу. Вот тебе и свобода.
– Простите, я нечаянно, – хочу отойти, но блондинка словно взбесилась.
– Мне твое нечаянно ни к чему. Ты знаешь сколько эти туфли стоят?
– Ну вряд ли дороже чем мои, – вот кто меня за язык тянул. Ее глаза загораются, а крупное тело идет на меня.
Я конечно умею за себя постоянно, но отец учил меня бить мужчин, а женщин-то за что…
Она размахивается, а я снова на ногу ей наступаю, но на этот раз специально. Она валится в сторону с нелепым криком и толпа немного расходится.
– Да я знаешь, что сука сделаю!?
– Нормальный педикюр? – предполагаю я. Ну потому что ее синие ногти реально смешно смотрятся с этими красными босоножками и леопардовым платьем.
И она так смешно ноздри раздувает, на меня бросается, а я в сторону отхожу.
Она вдруг налетает на какого – то парня, высокого и я лица не вижу.
– Кать, ты уже достаточно себя опозорила. Иди выпей, посиди.
Я переглядываюсь с Инной, которая откровенно ржет. Знает, что в обиду себя не дам. Вот и не лезет.
– Лом! Ты видел какая она наглая? Эта мелюзга мне все ноги оттоптала. Еще и унижает. Какое она имеет право со мной так разговаривать! Проверь, может ей восемнадцати нет и вышвырни отсюда.
– Я разберусь.
Парень не глядя толкает ее другому и широко шагает ко мне.
И вот теперь мне нужно встать в стойку и приготовиться к реальной драке. Как учил отец. Нападай первой. Но вместо того, чтобы замахнуться, я как вкопанная стою. Пошевелиться не могу. Пока толпа снова сгущаться не начинает.
Он такой… Я даже слово подобрать с трудом могу. У меня есть братья, у них друзья, я знаю, что такое красивые мужики, знаю, как с ними общаться и что делать. Чтобы на крючок не попасть.
Но этот. Он другой. Блин… Тт него веет опасностью и каким-то животным магнетизмом. Особенно с этой его короткой стрижкой, водолазкой под горло. Я прямо чувствую, как от его тяжелого взгляда по коже мурашки рассыпаются, как коленки плавятся стоит ему ближе подойти.
– Ань. – слышу в ухо голос Инны. – Пойдем танцевать уже.
– Уйди, – он говорит ей, а вздрагиваю я. Музыка продолжает грохотать, а я все равно отчетливо слышу каждый низкую согласную из его уст. Потому что каждая словно во мне вибрирует. Инна странное дело тут же уходит, а парень, хотя парнем его с трудом можно назвать, приближается. Он не танцует, но каждый его шаг как изысканное па. Твердый и пластичный. Че-рт… Что называется, хотели? Получайте.
Я сглатываю слюну, когда он зятягивается сигаретой прямо надо мной и выпускает дым. Я не люблю сигареты, но сейчас готова стать злостным пассивным курильщиком.
Чушь какая— то. Что это со мной. Почему стою молча, а не говорю без остановки как обычно, почему рассматриваю черную ткань, натянутую на отлитую из мышц грудь, на ремень с головой змеи. И почему у меня ощущение, что мы давно знакомы.
Так ведь не бывает.
– Паспорт дай, – Вот и вся романтика вдребезги. Но я покорно достаю свои права и протягиваю ему. Он почти не смотрит в карточку и протягивает мне обратно. Наши пальцы на миг соприкасаются, и я вздрагиваю, а он усмехается. Он уже поди понял, какой эффект произвел. Нужно убираться к чертям, пока я тут лужицей перед ним не растеклась.
– Потанцуем? – Не успела, но по телу от его предложения дрожь. Хочется же…
– Нет, – сама себе удивляюсь.
Да я бы все отдала, чтобы к нему прикоснуться. Но меня ведет. И алкоголь только добавляет опасности, что мое нелепое поведение превратится в развязное и я просто повисну на его широкой шее.
– Нет? А глаза твои говорят о другом.
– Так я просто художник, вот думаю пригласить тебя на позирование. Ты готов раздеться, чтобы я тебя нарисовала? – что я несу, господи, закрой же наконец рот.
Он растягивает губы в улыбке. Но улыбкой назвать это нельзя. Скорее оскал хищника. Он наклоняется, опаляя меня очередной порцией мятного дыма.
– Я думал ты в скромняшку для приличия поиграешь, а ты сразу к делу переходишь…
– К какому делу? – не поняла я, а он вдруг руку на бедро мне опускает и к себе дергает. Да так резко, что я вскрикиваю и задохнувшись чувствую животом твердый ремень.
– Твой ремень давит…
– А это не ремень…
****
– А это не ремень… – шепчет он мне в висок, и я дергаюсь. На автомате замахиваюсь, но вместо щеки заезжаю по виску.
– А-а! – Руку ломит, словно я по каменной стене ударила. И боль становится только сильнее. Я глаза поднимаю и вижу на его лице красное пятно, но он только усмехается.
– Знаешь почему я Лом?
– Можно догадаться, – обиженно бурчу. Только держи свой ломик от меня подальше.
– Ломик, – хмурится он и прыскает со смеху. А потом берет меня за здоровую руку и просто тащит сквозь толпу и фиг знает почему, но все перед ним расступаются. Как тараканы перед лучом света. Я упираюсь как могу, но боль в правой руке такая, что хоть волком вой.
– Да отпусти, мне к врачу надо. И к ученым.
– А к ученым зачем?
– Да ты же не человек, ты долбанный терминатор, – хочу ударить второй рукой, но он ее удерживает и усмехается.
– Ну повредишь же и вторую. Потом тебя еще в туалет води. Хотя можно оставить тебя без трусов, чтобы удобнее было… Заманчиво.
– Ой, заткнись, – фыркаю я, а самой смешно. От него холодом веет, ужасом, в темном переулке с таким лучше не встречаться, а мне смешно. А я не сопротивляюсь, когда он меня по коридору ведет, к двери из красного дерева подводит… Не сопротивляюсь… Более того в мозгу периодически фейерверки стреляют. Причем нервными клетками.
Он все-таки заводит меня в темный кабинет, и я опасливо на дверь озираюсь. Вот об этом отец меня и предупреждал, не оставаться с мужчинами наедине. Особенно если они тебе нравятся. Особенно с таким как он. Опасным и будоражащим. От него ноги подкашиваются, от него хочется сбежать, чтобы обязательно вернуться.
Парадокс, как ни крути.
– Да расслабься, посмотрю твою руку, трахну и отпущу.
Я испуганно вырываю руку, а он смеется. Смеется надо мной. Надо мной вообще никто никогда не смеялся.
– Да шучу я. В любом случае если тебе захочется, стоит только попросить.
Он просто обхватывает крупными пальцами мои плечи и усаживает на продавленный диван. А я мельком обстановку рассматриваю. Круглый стол для покера, диван, шкаф, судя по всему с алкоголем.
– Ты всегда такой откровенный?
– Ну а че? Зачем врать, если я реально тебя хочу, – садится он рядом и рукав мой закатывает до самого плеча, а я замираю. Он мало того, что так близко, дыханием табачным опаляет. Он еще и меня касается. Руку гладит.
– Ай! – тут не до удовольствия. Реально больно.
– Это просто ушиб, – он встает, идет к шкафчику, в котором я замечаю бутылки весьма дорого коньяка. А еще аптечку. Он достает лед из морозилки. Накладывает его в бинт и ко мне подходит. Прикладывает к месту ушиба.
Легче становится определенно, но жара, который искрами хлещет всю нервную систему, не унимает. Я даже глаз поднять не могу. Даже цвет знать не хочу, но уже словно знаю, что стоит мне окунуться в них, обратной дороги не будет.
– Тебя как зовут-то?
Отлично. Он мою руку лечит, трахаться хочет и соизволил имя спросить. Права так и не посмотрел.
– Я тебе права показывала.
– Я только возраст смотрел.
– Он тебя волнует?
– Честно? Я бы тебя и вчера хотел трахнуть…
–Ну да, смешно, один день… И хватит..
– Хватит говорить, какая ты красивая? – он просто гладит мою ушыбленную руку, просто прикасается ногой к ноге, а я выть от удовольствия хочу. Хочу, чтобы он говорил дальше. Не останавливался.
– И все? – поднимаю я таки взгляд и теряюсь в его зелени. Зеленые. Как у ведьмака.
– Не все… Еще сексуальная, шикарная, великолепная, с адски сногшибательным телом…
– Аня, – нужно это остановить, мне нужно перестать таять. – Меня зовут Аня.
– Дурацкое имя.
– Можно подумать, у тебя нормальное, – злюсь. А ему весело вроде, хотя глаза серьезные. Они словно, не знаю, предупреждают меня, о чем – то, а я не внимаю, спеша как мотылек на свет электрической лампы.
– Да тоже дурацкое. Богдан я.
Богдан. И ничего не дурацкое. Сильное. Властное. Как и он сам. Нужно что-то сказать. Кивнуть, чтобы он не думал, что я на него запала. Но это как с рыбой в сетях. Барахтаться бесполезно.
– Запала на меня.
– Ну вот еще, – отворачиваюсь и вскочить хочу, но он словно специально на больную руку нажимает. – Больно! Ты совсем что ли?
– Ну а куда от правды бежать? Она ведь все равно тебя настигнет.
– Ну даже если и запала. Это не значит, что я с тобой в койку прыгать буду.
– А койка – это скучно, есть много других интересных мест…
– Ну уж нет. Если и лишаться девственности, то в постели…
– Ага, а лепестки роз будут торчать из задницы…
Я прыскаю со смеху и снова хочу встать, а он за мной.
– Ну и куда ты бежишь, Аня? Все равно ведь поймаю.
– А у меня рука болит, а не нога, могу тебе по яйцам заехать.
– Боюсь, твой удар будет как ласка. Но попробуй, – нависает он сверху, а я быстро пытаюсь придумать, чтобы еще такого остроумного сказать. Но не получается. С ним вообще ничего не получается. Быть хорошей не получается особенно. С ним хочется быть плохой, грязной, неприличной.
Я никогда не целовалась. Лишь думала, как оно будет. Но точно не так. Не с ним. Не с таким как он… Но я словно в цепи закована и выбора нет. Словно в целом мире нет больше мужчин, только он и наш поцелуй спасет человечество. Потому что я не могу иначе. Не могу не смотреть на его изогнутые в жёсткой ухмылке губы. Не могу не задыхаться при их приближении. Не могу отвернуться, когда его язык словно случайно касается губ…
– Лом! – в дверь врывается парень, а Богдан орет.
– Я что сказал!? Не беспокоить меня!
– Он уже здесь…
Кто он?
– Блять. Шустро.
Парень скрывается, а Богдан идет к другой, потайной двери, оставляя меня в неизвестности.
– Что случилось?
– Да дядя мой. Жизни меня учит, почти из дому не выпускает.
– Мне это знакомо. У меня отец такой.
– Да уроды. Жизни молодым не дают, – скрывается он за дверью, а я хочу его окликнуть, шагнуть за ним, но не решаюсь. Нужно домой возвращаться. Отец наверняка меня ищет. И я даже телефон достаю и, конечно, вижу уже сотню пропущенных. От всех, от кого только можно. Мама, два брата, отец, невестка, Инна. Стоит только из клуба выйти, как день рождение будет окончательно похерено. Как и парень, с которым я так и не поцеловалась.
– Аня?
Я вскидываю голову и вижу, как Богдан снова появляется из-за двери.
– Что?
– Со мной хочешь?
– Куда?
– Куда угодно… У меня там тачка внизу. Хочу хоть на эту ночь побыть один.
– Один это не двое.
– Поехали, Аня. Отметим как следует твое день рождение…
Я уже слышу топот за дверью, стук, который буквально землю дрожать заставляет. И я оглядываюсь на Богдана, на протянутую руку и хватаю, больше не раздумывая. Лучше с ним, чем опять в клетку.
***
Глава 2. Аня
Мы выходим на улицу, и я чувствую, как тело пронизывает августовской прохладой. Оборачиваюсь, вспоминая, что в гардеробе осталась моя куртка, ладно хоть сумка со мной.
Но тут выбегает из-за угла парень и приносит мою кожанку. Богдан забирает ее и расправляет в руках, предлагая одеться.
– Ты не похож на джентльмена, – разворачиваюсь спиной, окунаясь в тепло своей одежды.
– А я и не джентльмен. Иначе вернул бы тебя домой, – помогает он мне одеться, но не отпускает, а плечи держит. – А я не верну. Точно не сегодня.
Я слушаю его голос, чувствую его руки. И больше не мерзну. Он разворачивает меня чуть в сторону, и я вижу это… Машину. Для многих это обычная машина, иномарка, на которых ездят многие, а для меня несбывшаяся мечта. Додж Челенджер с двигателем СРТ-8. Именно такую машину, только жёлтого цвета подарил мне отец на день рождения два года назад, предупредив, что только в восемнадцать я сяду за руль. А потом произошло похищение, а потом кто-то взорвал мою мечту, устроив моему отцу ад, в попытке показать, как легко я могу умереть. Именно после этого случая он стал одержимым моей безопасностью, именно после этого случая я поняла, что больше мне не сесть в машину моей мечты. И пусть она не желтая, а чёрная, я всё равно в немом восторге…
Богдан уже возле нее, дверь мне открывает.
– Ну чего застыла, идешь?
– Иду, – конечно, иду. Еще раз сесть в эту машину просто идея фикс. Особенно сесть за руль.
Шагаю на негнущихся, смотря то на машину, то на мужчину, которому она принадлежит. Не это ли мечта, когда ваши интересы настолько сходятся. Не это ли судьба, когда вам не надо подстраиваться друг под друга, когда вы уже одно целое. Именно это я чувствую. Именно это происходит.
Сажусь, стараясь не сильное раздвигать ноги и закидываю их внутрь.
Дверь хлопает, и Богдан торопится обойти машину с другой стороны, садится и не пристегиваясь включает зажигание и вдавливает педаль газа. Машина ревет, двигатель ясно показывает, кто на дороге хозяин, а за нами остается облако выхлопных газов, сквозь которое я вижу группу вооруженных людей. Я бы даже подумала, что это отец за мной приехал, но не хочу даже предполагать подобный исход.
– Какой звук, – почти пою, глаза прикрывая. – Она словно тигр перед прыжком.
– О, да ты разбираешься в тачках?
– Не во всех, а конкретно в этой. Всегда мечтала о такой же…
– Даже так… Да я смотрю, мы создан друг для друга, – он переключает передачу и ладонь мне на коленку опускает. Чуть сжимает, и я свожу их сильнее. Если это возможно. – Пристегнись.
Я делаю, как он говорит, а потом хмурюсь.
– А ты?
– Я занят. Видишь, за дорогой смотрю. Но если хочешь, пристегни меня сама.
Хочется сказать, какая глупость, зачем мне это делать. Но разве я могу отказаться от возможности его коснуться, вдохнуть мужской терпкий запах его кожи, ощущать, как он близко. Скорее всего через пару часов меня найдут, и отец никогда не даст мне с ним увидеться. И разве я могу упустить этот шанс.
– Или ты хочешь, чтобы мы остановились? – мельком смотрит он на меня, только прибавляя скорость, а меня уже колбасит. От звука двигателя, от запаха, который витает в салоне, от касания к коленке, которое не хочется прекращать.
– Не надо, – только и говорю я, откашливаюсь и на четвереньки встаю, прямо на своем сидении. Тянусь между ним и рулем, вдруг чувствуя, как он касается губами моей щеки.
– Давай, давай, у тебя почти получилось.
– А ты можешь не мешать.
– Да я даже не делаю ничего. Еду себе, за дорогой смотрю.
– А целовать меня зачем, – тянусь я за ремнем.
– Твоя щека просто на пути моих губ оказалась. И что я животное какое-то думать о том, как буду трахать тебя раком, пока еду за рулем.
Мне удается вытянуть полоску ремня и защелкнуть его, но щеки горят так, словно их крапивой отхлестали. Я сажусь на свое место и ответить ничего не могу.
Нужно что-то сказать, а я молчу, просто наслаждаюсь тем, как проносится за окном лесополоса, как сквозь огни города в небе начинают проглядывать звезды, как его рука снова на коленку опускается и гладит уже смелее. Хотя ему скромность вообще чужда. И мне хочется так же. Хочется отдаться этому чувству упоения, когда запреты и правила, когда скромность остаются далеко позади, а впереди только свобода, только удовольствие.
– И почему такая красотка празднует день рождения с одной подружкой, а не в компании друзей и поклонников?
– Это сложно… – не хочется об этом говорить, но раз он начал.
– А ты?
– Что я?
– Почему проводишь ночь один, когда в клубе полно девушек, готовых тебе отдаться.
– Я не один, Аня. И я выбрал лучшую из тех, кто готов мне отдаться.
Глава 3. Аня
– Ты так уверен, что я собираюсь?
– А ты нет? Или ты из тех, кто обманывает себя?
– Нет, я не обманываю себя, но буду себе очень сильно сопротивляться.
Богдан усмехается и вдруг съезжает с трассы к какой-то придорожной кафешки возле заправки.
– Тогда и я буду сопротивляться своему желанию сломить твое сопротивление прямо сейчас. А проще всего это сделать, пока мы едим.
– Ну ты и завернул, – смеюсь я, пока он из машины выходит и дверь мне снова открывает.
– Я и не так умею. Дай только показать.
Я беру его горячую руку и выхожу из машины, а он следит внимательно, за реакцией, не знаю.
– Забавное местечко…
– Не смущает? Может, тебя сразу надо было в ресторан или отель с золотыми унитазами?
– Нет, – смеюсь я. – Сегодня день необычных мест и необычных людей.
– Это я-то необычный? – пропускает он меня вперед и следом заходит, к месту в самом углу подталкивает. Потом оставляет меня и приносит кофе и кусок торта «Любимчик Пашка». И что самое смешное, моего любимого торта. Это даже может показаться подозрительным.
– Почему ты взял этот торт?
– А что? Не любишь такой? – берет он ложку и нажимает на середину, ломая, сразу деля его на два и взяв в рот часть. – Мой любимый. Всегда сюда за ним приезжаю. Его хрен где найдешь.
Я даже поднимаюсь. Потому что ну не бывает таких совпадений. Отец учил меня не доверять людям, и я подхожу к кассе, где сидит уставшая от жизни продавщица. Поднимает глаза и кивает.
– Что тебе девочка?
– Простите, а торт «Любимчик Пашка» еще есть, а то мой… друг мне не оставил.
– Она врет. Тут еще целый кусок!
– Сегодня уже нет. Нам обычно привозят десерты в восемь утра. Сегодня все разобрали. Особенно Пашку.
Поразительно.
Возвращаюсь и вижу, как этот гад собирается съесть последний кусок.
– А мне?
– Открой рот, – делает он одолжение и поднимает ложку с квадратным кусочком сладости. Я поджимаю губы, а он меня по ноге своей бьет. – Открой рот, а то я сам все съем.
Я вздыхаю и размыкаю губы, он ложку к ним подносит и снова.
– А теперь достань язык.
– Ты издеваешься?
– Ну а что? Попытка не пытка. Да, когда тебя еще покормят самым вкусным тортом в мире? – он подносит ложку, и я обхватываю ее губами, сразу прикрывая глаза, чувствуя, как печенье и крем тают на языке. И я им облизываю губы, которых вдруг касаются другие. Жесткие, упрямые и такие желанные.
– Я могу смотреть на это вечно, – отстраняется Богдан, а я понимаю, что сочетание его губ и торта самое невероятное, что было в моей жизни.
– Чтобы тебе подарить на день рождение, – задумывается Богдан и бросает взгляд за стекло, туда, где стоит его сногсшибательная машина. И я знаю, что хочу. Богдана конечно и посидеть за рулем его машины.
– Что?
– Можно порулить?
– Нет конечно. Еще я девчонке давал сесть за руль своей ласточки.
– Но я умею. У меня и права есть.
– Да ладно?
– Да я серьезно говорю! Хочешь поспорим?
– О как? Споры я люблю. Но за руль все равно не пущу.
– Ну Богдан, ну, пожалуйста. Я очень хочу сесть за руль, проехаться немного, совсем чуть-чуть, – строю я глазки, а он закатывает свои. Берет меня за руку и тащит из кафе. Подводит к машине и открывает водительское сидение. Садится сам, а я хмурюсь.
– Садись, – отъезжает он назад, чтобы от руля осталось больше места.
– Куда?
– Ко мне на колени. Ты, когда последний раз такой аппарат водила?
– Никогда, – признаюсь я, а он усмехается.
– Так вот именно. Так что садись, а я буду тебя учить.
– Ты скорее на студента похож, чем на учителя. А сколько тебе лет?
– Отличный вопрос и я отвечу на него, когда ты уже усядешься, – дергает он меня за руку и мне ничего не остается, как разместиться у него на коленях.
– Теперь возьмись за руль.
– Он такой гладкий, твердый, – задыхаюсь я от удовольствия. Я столько об этом мечтала. Столько грезила.
– У тебя отлично получается держать руль, крошка. Прекрати елозить задницей. Иначе тебе начнет мешать кое-что другое.
– Рычаг переключения передач? – резко выдыхаю я, когда действительно становится некомфортно сидеть на его коленях. – Я думала ты лучше себя контролируешь… Ты ведь такой взрослый.
– С тобой контроль летит к чертям, – шепчет он мне в ухо, а я резко выдыхаю и трогаюсь. Нас дергает вперед, и Богдан шипит, словно ему больно. – Не так резко, Аня. Толкайся плавно, так же как я буду скоро толкаться в тебя.
В голове только шум, в глазах почти слезы. Мне так хорошо сейчас, что хочется кричать и плакать. Он резко откидывает спинку кресла назад, проводит рукой по моему животу, ниже, раздвигает рукой бедра, а я должна сопротивляться, сказать, что хотела порулить, а не девственности в машине лишиться. Но он проводит кончиками пальцев по запертой в белье и капрон промежности, и я дрожу от предвкушения. От того, что он сказал, от мыслей о том, как он будет в меня толкаться.
Он поворачивает мою голову к себе и полноценно целует, касается языка своим, уводит в неизвестные дали. И я понимаю, что не могла придумать лучше поцелуя, чем в любимой машине. Но тут ему звонят, и он собирается ответить. Лезет за телефоном, а его руку удерживаю, не хочу такой момент портить.
– Не отвечай…
– Не могу, детка, – чмокает он меня в висок и с колен стаскивает, затем просто выходит и закрывает меня в машине. Сама не знаю почему, но я разочарована. Тем, что он променял такой момент на телефон. Наверное, потому что Папа тоже вечно занят. Ему вечно некогда выслушать меня, поговорить со мной о важном для меня! Например, о том, что я не хочу учиться в другой стране. Не хочу!
Снова вибрирует телефон, который за последний час я даже не слышала. На этот раз я смотрю сообщение, и отец мне присылает видео файл.
***
Глава 4. Аня
Сначала я не могла понять, что это. Но вглядываясь в черно – белую запись, начала различать черты девушки, сидящей в машине. Девушки… В машине. Господи. Рука на автомате тянется к груди, где сердце стучит быстрее. Это была я. Я. Я… Я?
Я смотрю на себя в прямом эфире. Трансляция шла на какой – то порно сайт, где сверху было подписано: «Богатые девочки тоже сосут». Я холодею, не решаясь взглянуть на место, откуда снимает камера, только перевожу взгляд на курящего на капоте Богдана… Он знает? Нет, он не мог так поступить, он ведь не знал меня, не знал, кто я… Или знал? Открываю череду сообщений от отца, ожидая увидеть только ругательства, но штук десять предложений он просто удалил и оставил самое главное.
Папа: Мне не звони. Вида не подавай.
Аня: Что происходит? Почему меня снимают?
Стыдно вспомнить, что транслировали несколько минут назад…И Это видел папа и еще несколько тысяч человек, судя по сайту.
Папа: Рядом с тобой Ломоносов.
Что? Я закусываю губу от боли. Тот самый, который организовал нелепое похищение два года назад, тот самый который мечтает отомстить моему отцу. И почему-то именно меня выбрал разменной монетой. Его фотографии не было нигде. А судя по описанию он был блондином. Но ведь Богдан не блондин. То есть волосы же под ноль почти стрижены. И русые вроде....
Аня: Это точно?
Мне не хочется верить. Не хочется.
Папа: В себя приди, дура! Он не будет с тобой цацкаться!
Я даже не дышу, не отрывая взгляда от телефона. Капли слез падают прямо на экран, и я стираю их пальцами. Снова смотрю на Богдана. Он столько знал обо мне. Он знал, как соблазнить меня, а я была чертовски легкой добычей. Я была полной дурой, а сейчас нахожусь неизвестно где и не понятно, как мне спастись… Но папа знает. Папа поможет мне.
Аня: Что мне делать?
Папа: Посмотри, есть ли в бардачке пистолет.
Я открываю и не вижу ничего. Знаю, что сейчас на той стороне экрана он выругался смачно, как умеет только он.
Папа: Тогда жди, мои люди уже едут.
Аня: Мне драться с ним?
Папа: Не смей. Он на улице убивал с одного удара. Делай вид что ничего не знаешь…
Отлично папа. Очень нужная информация. Я же мало боюсь…
Аня: Как?
Папа: Так же как лихо садилась в тачку к незнакомому мужику, потому что в одном месте чешется.
Отлично, меня сейчас убьют, а папуля находит время орать на меня, пусть и через сообщения. Но его взрыв вызвали злость, а именно она помогла прийти в себя.
Два года назад я не видела его лица, даже голос не слышала. Только помню, как грубо меня вытаскивали из машины, как связывали и бросили в багажник. Нашли меня быстро, он был недостаточно влиятелен, чтобы тягаться с моим отцом. Остается верить, что за два года ничего не изменилось… Когда меня нашли, я хотела, чтобы отец убил этого мстительного ублюдка. Тогда папа признался, что виноват в смерти Ломоносова старшего, поэтому просто отправил его к родственнику умершей матери.
Я тогда была в не себя от ярости. Этот придурок похитил меня, держал сутки без воды и еды, не дал сходить в туалет. Он похитил меня и остался безнаказанным, а меня сделали узницей… Страшно представить, что ждёт меня теперь. И я должна была играть роль, должны была делать вид, что ничего не произошло, но стоило Богдану сесть в машину, как я вся сжалась. Как желание сделать ему больно заполнило сознание, и я только мельком прочитала сообщение отца.
Папа: Держи себя в руках.
Но я не смогла, особенно когда по телу прошла сладкая дрожь, когда пальцы Богдана коснулись моей коленки. Я ненавидела его больше за то, как легко у него получилось влюбить меня в себя.
– На чем мы остановились, детка?
– На этом! – закричала я и кинула телефон в его голову. Тут же выбежала из машины и рванула в лес. По пути стянула неудобные каблуки и не обращая внимания на ветки и колючие травинки побежала дальше. Меня подстегивали адреналин, страх и злость. Я хотела, чтобы ему было больно, я хотела, чтобы меня скорее нашел отец. Он ведь найдет меня?
– Анечка, ну что же ты такая идиотка? Ну трахнулись бы прямо сейчас, решили бы все миром. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.
Да пошел ты… Бегу дальше в лес, стараясь не выходить из-за толстых деревьев. Падаю, не заметив поваленное дерево, но крик боли так и не прозвучал за его голосом.
– Ну куда же ты? Забыла уже, как хорошо нам было? А знаешь как долго я хотел тебя трахнуть? Еще на твое день рождение, когда ты жопой перед одноклассником крутила.
И ничего я не крутила, мы просто дружили.
Я пролезаю чуть вперед и спряталась за кусом дикой малины. Замерла и почти не дышала, готовая молчать сколько нужно. Он не спровоцирует меня.
Но Богдан тоже молчал. Не издавал ни звука, хотя я отчаянно прислушивалась к каждому звуку. Секунды превращались в минуты, сердце замедлило бег, а по телу проходили холодные искры из-за влажной земли. Сначала я не чувствовала дискомфорта, но вскоре начала осознавать, что скорее всего подхвачу воспаление легких.
Но вдруг вдалеке показался бьющий по глазам свет. Это отец, точно. И да, он уже кричал через рупор.
– Аня! Аня!
И я уже хотела выдохнуть, заорать, что я здесь, но в момент на моем лице оказалась тяжелая рука, а тело оказалось плотно прижато к земле всем весом Богдана.
Я начала отчаянно дергаться, попыталась его укусить, но к виску прижался ствол, и я услышала характерный щелчок затвора.
Ему ничего не нужно было говорить, я все прекрасно понимала. Только слезы застилали глаза, и я видела папу. Видела, как он в панике искал меня везде, где только мог, но это место было слишком незаметным, слишком удачным и вскоре он сел на квадроцикл и поехал дальше, а я зарыдала в голос. Потому что впервые осознала в какую жопу попала. Особенно когда вместо ладони к губам прислонилась влажная тряпка пропитанная снотворным.