Глава 1
Должно быть, так холодно было в моей тени,
Если на лицо никогда не падал солнечный свет.
Ты всегда позволяла мне сиять, это твой путь,
Ты всегда шла в шаге позади.
И вот я был один, и у меня была слава,
Пока ты была одна, и у тебя была сила.
Прекрасное лицо без имени – так долго,
Прекрасная улыбка, чтобы успокоить боль.
Знала ли ты, что ты – мой герой,
И все, чем я когда-либо хотел быть?
Я могу летать выше, чем орел,
Потому что ты – ветер под моими крыльями.
Сингл «Wind beneath my wings», впервые исполненный Бетт Мидлер. Авторы текста – Ларри Хенли и Джефф Сильбар
Что-то мешало Валери Мэдисон почувствовать себя счастливой. Вроде бы все хорошо: возвращение домой, где не была полтора месяца, в перспективе – красивая нью-йоркская осень, плавно перетекающая в зиму, и грядущее Рождество. Но заноза в душе оставалась. Валери повозилась, устраиваясь поудобнее в кресле салона бизнес-класса, и посмотрела в иллюминатор. Все то же: ослепительная облачная равнина и колючее солнце над нею. Валери отвернулась, опустила шторку на окне и бросила взгляд на своего спутника.
Макс спал. Он всегда спал в самолетах: входил, садился, требовал кофе и газету, а когда ему все это приносили, он уже видел сны – сладко посапывал и совершенно не реагировал на внешние раздражители. Даже взлета не дожидался, а ведь взлет – самый увлекательный момент воздушного путешествия, Валери была свято в этом уверена. Поначалу она пыталась его будить, но успеха так ни разу и не достигла и вскоре бросила это бесполезное занятие. Макс просыпался за две минуты до посадки, вкусно и уверенно зевал, потягивался и осведомлялся о дальнейших планах. Чем занимались окружающие во время полета, его совершенно не волновало. Лайнер могли захватить террористы, стюардессы могли танцевать стриптиз – все это Макса не занимало. Ему хорошо спалось в воздухе, и этого было совершенно достаточно.
Вообще-то полностью его звали Максимилиан, но никому и в голову не пришло бы называть его так длинно и претенциозно. Он никогда так не представлялся и очень редко называл свою фамилию, когда знакомился. Он и с Валери точно так же общался, когда нанимал ее на работу. «Привет, я Макс», – сказал он тогда, и сразу же стал называть ее по имени, хотя и назначил две стандартные недели испытательного срока. Две недели закончились, и начались другие недели, которые сейчас плавно складывались в почти четыре года. Валери могла бы точно сказать, сколько дней работает с Максом Эвершедом. Могла бы, но никому и никогда не говорила. То, что она считает дни, слегка ее компрометировало.
– Желаете чего-нибудь, мисс? – Стюардесса с рекламной улыбкой слегка наклонилась к Валери и говорила почти интимным тоном, чтобы не потревожить спящего Макса. Не знала, видимо, что того и пушкой не разбудишь.
– Минеральную воду без газа и кофе, – подумав, сказала Валери. Лететь еще долго.
Она задумчиво посмотрела на экран ноутбука, который стоял перед ней на откидном столике. Валери не любила терять драгоценное время и работала практически всегда и везде, даже в ванную, бывало, таскала лэптоп, хотя кузина Рейчел и уверяла, что рано или поздно Валери его там утопит. Пока катастрофы удавалось избежать, но предусмотрительная Валери все равно раз в неделю делала несколько копий файлов, чтобы при случае можно было легко восстановить потери. Ее ноутбук со стратегией работы Макса казался молодой женщине чуть ли не самой ценной вещью во Вселенной.
После любви, конечно. Хотя нельзя с точностью утверждать, что любовь – это вещь.
– Любовь – это фикция, – любила говорить кузина Рейчел, когда впадала в меланхоличное настроение и курила тонкие сигареты одну за другой. От сигарет в комнате становилось душновато, и Валери распахивала окно, выходившее на шумную улицу, но Рейчел ничего не замечала. – Ее придумали, чтобы обеспечить успех длиннющим мыльным операм и всем этим слащавым фильмам, где снимаются неотразимые красавчики с ненастоящими глазами. Да-да, и твой тоже, сестренка. И не надо на меня так смотреть.
Валери каждый раз возражала, что глаза у Макса самые что ни на есть настоящие, она проверяла не раз и не два, так как ведала всем, касавшимся него, – от услуг парикмахера до записи к дантисту, и точно знала, что линзы он не носит. Глаза Макса были глубокого, почти невозможного синего цвета и завораживали, как завораживает немигающий взгляд нильского крокодила. Обманчиво медлительный крокодил лежит на мелководье, растопырив корявые лапы и глядя снизу вверх на глупых туристов, а едва они зазеваются, молниеносно срывается с места и хватает какого-нибудь умника за ногу. И ест, вместе с фотоаппаратом и кепочкой с логотипом туристической компании, с путеводителем и деревянными сувенирами, купленными за бесценок у туземцев. Так и с Максом: некоторое время жертвы завороженно смотрели в его прекрасные глаза, а за это время Эвершед успевал получить все, что хотел. Сопротивление бесполезно. Как там было у Льюиса Кэрролла? Валери совсем недавно читала Адриану по телефону «Алису в стране чудес» и хорошо помнила содержание книжки.
Крокодилушка не знает
Ни заботы, ни труда.
Шевелит его чешуйки
Быстротечная вода.
Милых рыбок ждет он в гости
На брюшке средь камышей:
Лапки врозь, дугою хвостик
И улыбка до ушей.
Лапки врозь и улыбка до ушей – это Макс умел делать виртуозно.
В ноутбук смотреть было скучно, но необходимо: там плавал график работы Макса до начала нового года, и следовало его подлатать, найти дырки и склеить так, чтобы все делалось будто само собой, по мановению волшебной палочки. Валери знала, как будет склеивать, однако иногда на нее нападала необъяснимая лень. Чтобы еще немного потянуть время и отодвинуть любимую работу, она отпила кофе, принесенный стюардессой, повернулась к Максу и принялась беззастенчиво его разглядывать. Занятие совершенно бесполезное: Валери и так знала его черты наизусть и, если бы умела рисовать, изображала бы на бумаге за три минуты.
Макс Эвершед был красив. Очень. Недаром поклонницы начинали вздыхать, едва завидев его имя в титрах. Его красота не была слащавой, лакированной, похожей на конфету; не тянул он и на мачо, за которым можно чувствовать себя, как за каменной стеной, ибо любую угрозу он сметает одним взмахом внушительного кулака. Макс был красив естественной мужской красотой, которая заставляла большинство женщин утробно мяукать и топорщить шерсть на загривке – в иносказательном смысле, конечно же. Он с равным успехом мог играть отца семейства, честного или нечестного полицейского, супергероя, спасителя мира, ученого, сумасшедшего или шахтера – ему всегда верили, пресса взрывалась восторженными откликами, и Валери не могла объяснить это ничем, кроме потрясающей Максовой… настоящести, что ли. Он был самим собой, даже когда играл, даже когда не походил на себя повседневного. Все равно это всегда был Макс, и даже если у него взгляд становился словно безумный, а сценарий диктовал совершенно дикие поступки, Валери при взгляде на Эвершеда по-прежнему казалось, что все будет хорошо. Он будто говорил это – и ей лично, и всем. Эй, говорил герой Макса, ну и пусть я сумасшедший, ну и пусть я маньяк. Все равно в конечном итоге все будет хорошо.
У Макса был классический подбородок, который принято называть твердым, яркие губы и брови с интригующим изломом. У правого уха пряталась большая коричневая родинка – Макс то хотел от нее избавиться, то не хотел, и пока она оставалась на месте. А волосы были очень темными и очень мягкими. Если Валери удавалось прикоснуться к ним, она чувствовала приятную щекотку – на ладони и почему-то еще глубоко в груди. На ту, что в груди, она старательно не обращала внимания. Слишком хорошо Валери все про нее знала.
Макс спал, чуть приоткрыв губы и слегка нахмурившись. Наверное, ему снилось что-то не слишком приятное, так как он вдруг завозился, устраиваясь поудобнее, помотал головой и снова затих. Валери аккуратно поправила на нем плед и, вздохнув, вернулась к своему красивому, разноцветному и чрезвычайно эффективному графику.
В Нью-Йорке шел дождь – об этом объявили перед посадкой. Валери закрыла ноутбук, спрятала его в сумку и покосилась на Макса. Лайнер снижался, уши закладывало, и, по идее, Эвершед как раз должен проснуться.
Он и проснулся. В точном соответствии с законами собственной природы и разноцветным графиком.
– М-м-м? – промычал Макс, открывая заспанные глаза, и Валери немедленно сунула ему под нос бутылочку «Эвиана». Проснувшись, Макс всегда хотел пить. – О. Спасибо.
Он отхлебнул минеральной воды, отдал бутылочку Валери, чтобы та завернула крышку, и приступил к традиционному потягиванию.
– Там льет, – предупредила Валери.
– И черт бы с ним. Нас же встретит Джейкоб?
– Конечно.
– Тогда не вижу проблемы.
– Это не проблема, – улыбнулась Валери, – это просто информация.
– И что мне с ней делать? – Макс почесал за ухом. Почему-то в этот момент он напоминал Валери большую собаку.
– Принять к сведению, только и всего.
– Принять. Ага, понятно.
Он любил такие бессмысленные игры в слова, а Валери любила ему подыгрывать. Максу требовался подобный треп, чтобы думать и ориентироваться в окружающей действительности. Он объяснил это примерно на третий день после их с Валери знакомства. Он вообще многое про себя объяснил, и еще больше она поняла сама. Макс даже не подозревал, насколько много.
– На вечер у нас что-нибудь запланировано?
– Бога ради, Макс, мы полтора месяца провели в Сингапуре. Надо хоть немножко отдохнуть.
– Влезть в сброшенную нью-йоркскую шкурку, – вздохнул Эвершед. – Это хорошо. Я хотел провести вечер с Адрианом и Шеррин.
Валери постаралась не поморщиться.
– Конечно. Они наверняка по тебе ужасно соскучились.
– Адриан и тебя захочет видеть. Не заедешь?
– Я тоже полтора месяца не была дома. Хотелось бы посмотреть, во что Рейчел превратила квартиру за время моего отсутствия. К тому же, тебе и твоей семье наверняка захочется побыть вместе без присутствия посторонних.
– Валери, с каких пор ты посторонняя? – заметил Макс с некоторым раздражением. – Это что, не выветрившийся комплекс неполноценности?
Валери помолчала. Самолет уже катился по посадочной полосе, пассажиры аплодировали, но ее не тянуло отбивать ладони.
– Можешь считать так, если это объяснение тебя удовлетворит, – наконец, произнесла она. – Но это просто неэтично, Макс.
Он скривился – терпеть не мог, когда ему намекали на неэтичность, – отстегнул ремень безопасности и зашарил под креслом в поисках ботинок. Настаивать, к счастью, не стал: Валери не была уверена, что сможет отказаться дважды.
– Я приеду завтра утром и увижу Адриана. Передай ему это, пожалуйста.
– Мы будем ждать. Во сколько начинаем завтра?
– В одиннадцать у тебя первая запись на телевидении. Значит, ты должен быть готов в девять. Я приеду в восемь и проверю, как ты завязал галстук.
– Угу.
Временами Эвершед бывал поразительно немногословен – именно тогда, когда Валери хотелось услышать от него более развернутый комментарий.
Четыре года – немалый срок. Четыре года она занималась тем, что совмещала обязанности его агента и помощницы. Нет, конечно, у знаменитого киноактера был личный агент, и Валери с ним прекрасно ладила. Первоначально ее брали на должность ассистентки и секретаря – этакая взрывчатая смесь из двух должностей, означавшая «я делаю все, что пожелает мой белый господин». Белый господин желал всякого, но под руководством Валери научился разбираться в своих желаниях. Она осторожно оберегала его репутацию и вела карьеру, как пиратский корабль среди рифов, и пока ей удавалось выруливать. За эти четыре года она научилась жить в жестких временных рамках, молниеносно завязывать галстуки Максу и читать по телефону сказки его сыну Адриану.
О том, что у Макса есть еще и жена, Валери старалась не думать. И, конечно же, думала. Не постоянно, но частенько – от пяти до тридцати раз в день.
– Мистер Эвершед, – рядом стояла давешняя стюардесса, – можно ваш автограф?
Макс немедленно нацепил выражение лица «известный киноактер снисходит до поклонников».
– Ну конечно.
Валери подождала, пока Эвершед распишется во всех протянутых ему блокнотиках, сердечно распрощалась со стюардессами и вышла вслед за Максом под мелкий моросящий дождь. После солнечного, хотя и душноватого Сингапура нью-йоркская осень хлестнула по лицу, словно влепила пощечину. Валери даже зажмурилась от серости и непроницаемости вечера.
– Не споткнись, – Макс стоял ступенькой ниже и протягивал ей руку. – Здесь скользко.
Он всегда был рассеянно-галантен – ровно настолько, чтобы его нельзя было заподозрить в особом отношении. Насчет себя Валери никогда не обольщалась, она сразу поняла, какой тип женщин нравится Максу, и она сама в этот тип решительно не вписывалась. Холодные стервы со взглядами наследных принцесс – вот кто ему нравится. И с этим ничего нельзя поделать, как нельзя заставить солнце всходить на западе. Может, и существуют способы, но Валери их не знала.
Под руку с Максом она спустилась по трапу (хорошо, что Эвершед помог, сама Валери как пить дать поскользнулась бы), вошла в гофрированную тубу перехода и покорно отдалась на волю толпы, несущей ее к выдаче багажа. Макс давно заработал на своих фильмах столько, что мог без зазрения совести купить личный самолет, но предпочитал летать регулярными рейсами. То ли ему казалось, что это приблизит его к народу, то ли просто любил толпу.
С просьбами дать автограф больше никто не приставал, и Валери достаточно быстро углядела среди встречающих Джейкоба – водителя семейства Эвершедов. Тот немедля перехватил багаж, взял под козырек и осведомился о планах. Валери велела водителю везти Макса домой, а сама заявила, что возьмет такси.
– Никаких такси, – пресек Макс ее попытку вырваться на свободу, теряя перья. – Сначала мы отвезем тебя домой, и по дороге ты мне все расскажешь о планах на завтра.
Конечно. Планы на завтра. Как она могла забыть.
Машина у Макса была классическая представительская – большой черный «мерседес», казавшийся от роскоши своей раскормленным и медлительным. Впечатление это было обманчивым, да и Джейкоб был классным водителем. Макс и Валери устроились на заднем сидении, и блестящая машина, слопавшая их, рванула с места.
Валери даже не нужно было открывать ноутбук, чтобы пересказать Эвершеду весь его график на завтра. Макс слушал вроде бы рассеянно, глядя в окно, но Валери знала, что он все запомнит. На память Макс никогда не жаловался, хотя и любил временами поиграть в рассеянного профессора – делал вид, что все забыл или потерял, и мисс Мэдисон, принимая эту игру, принималась хлопотать. Кажется, Максу это было приятно. Иначе зачем бы он все это затевал?
– И ты должен подумать, что ты будешь делать дальше, – закончила Валери. – Филипп еще на прошлой неделе прислал несколько сценариев, которые нужно срочно просмотреть. Один из них, кстати, опять от «Мэтьюс Пикчерс».
– Тони времени зря не теряет, – хмыкнул Макс. – Ладно, я посмотрю их прямо завтра, в машине. Не забудь захватить.
Валери мысленно сделала себе пометку.
– Ты хотел сделать перерыв.
– Это зависит от Шеррин, – не глядя на помощницу, ответил Эвершед. – И от наших планов, конечно же. В любом случае, отпуск не будет слишком длинным.
– Хорошо. Но мне нужно знать об этом как можно быстрее.
– Конечно, Валери, ты узнаешь первой.
Капли дождя сердито бежали по стеклу.
Джейкоб остановил машину у подъезда дома, в котором жила Валери, и помог выгрузить багаж. Макс поцеловал ее в щеку на прощание. «Мерседес» медленно отплыл от бордюра и уехал, а Валери постояла некоторое время, глядя ему вслед, и, развернувшись, вошла в подъезд, волоча за собой объемный чемодан на колесиках.
Глава 2
В квартире на первый взгляд было тихо и пусто. Но это только не первый взгляд: апартаменты простирались так далеко, что в них легко можно было заблудиться. Когда квартира была еще только куплена и не до конца обставлена, Макс спросонья заблудился один раз по дороге в ванную и до сих пор переживал по этому поводу.
Несмываемое пятно на биографии. Позор на все времена.
Хорошо, что никто не знает: такие тайны уносят с собой в могилу.
Макс не стал дожидаться, пока Джейкоб, пыхтя, втащит все чемоданы, а сбросил ботинки, дабы не наследить на светлых коврах, и направился вглубь чудовищно большой квартиры. Перед ним, как панорамные пейзажи, простирались комнаты. Макс несколько раз позвал Адриана и был вознагражден: из глубин апартаментов послышался дробный топот, и спустя минуту темноволосый мальчишка уже висел у Макса на шее. Эвершед подхватил сына, покрепче прижал к себе и уткнулся в него носом. От Адриана тепло и по-домашнему пахло сдобным печеньем.
– Пап, ты вернулся! Ух, как хорошо!
– Я тебе подарков привез, – сообщил довольный отец, поудобнее устраивая Адриана на руках так, чтобы с сынишкой можно было разговаривать. Адриану было почти шесть, и в развитии он опережал большинство своих сверстников, чем Макс чрезвычайно гордился.
– Здорово! А Валери где? – Адриан вытянул шею, выглядывая свою верную подругу.
– Валери отправилась домой. Она приедет завтра.
– У-у… – разочарованно протянул Адриан, и тут вдалеке снова послышался топот, на сей раз напоминавший слоновий. Спустя полминуты на пороге комнаты нарисовалось чудесное явление немаленьких размеров, облаченное в форменное платье и белый передник. Шеррин любила, чтобы прислуга носила форму. Это показывало, что у них в доме все «как у больших».
– Вот как, – высказался Макс, во все глаза взирая на незнакомую кудрявую девушку. Та, узрев великого актера с сыном на руках, заволновалась, покраснела, попыталась сделать книксен, не преуспела и оттого залилась краской еще жарче. – Вы кто?
– Это моя новая няня, – сообщил Адриан. – Ее зовут Бетти.
– Очень мило. Здравствуйте, Бетти. А где Симона?
– У, папа, Симона была давно! После нее еще была Аурелия, но ее мама быстро уволила. И теперь у нас Бетти. Мы много играем.
– Здравствуйте, мистер Эвершед, – пролепетала няня (которая по счету?), и Макс с тоской подумал: вот сейчас она попросит автограф. Непременно попросит.
Няня глубоко и несчастно вздохнула и не попросила.
– Так, – глубокомысленно сказал Макс, который хотел дарить подарки, а потом разговаривать, есть и немного спать, – а мама где?
– Я здесь, Максим.
Она одна называла его Максимом. Никому другому такое не позволялось. Это имя он не любил едва ли не больше, чем тяжеловесное полное Максимилиан, и все же терпел. От Шеррин он вообще много терпел. Может, зря.
Он обернулся. Жена стояла в дверях, прислонившись плечом к косяку и скрестив руки на груди, и была хороша, как картинка из модного журнала. Шеррин всегда выглядела так, будто в любой момент в дверь могут постучаться журналисты и нужно будет с ходу давать интервью. Максу иногда страшно становилось от ее ухоженности. Когда-то он поверить не мог, что это все досталось ему, а теперь иногда задумывался: может, и хорошо было бы, если б не поверил?
Но тогда у него не было бы Адриана.
Шеррин отошла от двери, сухими губами коснулась щеки мужа. Макс сообразил, что это спектакль для прислуги. Так и есть: Шеррин радостно улыбнулась, а глаза оставались холодными. Встреча любящих сердец после долгой разлуки. Как мило.
Макс честно хотел бы, чтобы это было так. Он до сих пор сильно этого хотел – и знал, что так не было.
– Как ты долетел?
– Не помню. Я спал. Наверное, хорошо. – Он покачал Адриана, млея от теплой тяжести на руках. – Как вы тут без меня жили?
– Вы свободны, Бетти, – холодно сказала Шеррин ему за спину – недогадливая прислуга не уходила, а спектакль играть надоело.
Бедная Бетти затопотала прочь. Шеррин поморщилась.
– Что случилось с Симоной и Аурелией? – поинтересовался Макс.
– Все как обычно. Они не умеют выполнять свои обязанности. Нормальную няню почти невозможно найти.
– Занималась бы воспитанием сама, – предложил Макс.
– Ты же знаешь, что у меня нет времени.
– Конечно.
Шеррин всегда умела показать, как она занята, – хотя ее занятость не могла равняться с графиком Макса. И, тем не менее, она умудрялась поставить все так, что у нее нет времени. Ни на что. Ни на воспитание сына, ни на дом, ни на любовь.
Настроение вдруг испортилось. Макс аккуратно ссадил Адриана на пол, кивнул показавшемуся в дверях Джейкобу и предложил:
– Пойдем разбирать багаж?
– И ты даже не спросишь, как мои дела? – осведомилась Шеррин.
– А ты мне ответишь? – В последний раз, когда Макс спросил, как ее дела, все закончилось разбитой о стенку вазой династии Мин. Или Бин? Нет, мистер Бин – это из другой области. Макс ничего не понимал в вазах.
– Я думала, ты все-таки рискнешь. – Шеррин аккуратно уселась в кресло, положила руки на подлокотники и превратилась в парадное фото английской королевы. А Макс, соответственно, в пейзанина на аудиенции. Королева снисходительно выслушает про неурожай и голодных детей и, может, велит отписать пять золотых из казны. Или порекомендует есть пирожные, если нет хлеба.
– Хорошо. – Максу не хотелось вот так, с порога, ссориться. – Как твои дела?
– Я закончила съемки у Луи и теперь жду предложений. – Она поморщилась. – Но нынче мертвый сезон. Может, у тебя что-нибудь найдется для меня?
– Я спрошу у Валери. – Макс терпеть не мог таких просьб, но Шеррин все-таки его жена и мать его сына. За Адриана он и не такое готов был для нее сделать.
Повод его неусыпной благодарности нетерпеливо потянул Макса за руку.
– А что ты мне привез, пап?
– Сейчас покажу. – В конце концов, с Шеррин можно поговорить и позже. – Увидимся за ужином, дорогая. Или ты тоже хочешь посмотреть, что я тебе привез?
– А ты привез? – неискренне удивилась жена. – Тогда приноси к ужину.
Макс развернулся и вышел, ведя за собой подпрыгивающего от радости и возбуждения Адриана. Иногда Эвершеда так и подмывало притащить с очередных съемок скунса-вонючку и подсунуть его Шеррин в качестве экзотического животного. Только скунса было жалко.
Когда-то все было по-другому. В иной жизни, наверное. Макс, как актер, проживал в год несколько жизней, не считая своей собственной. Собственная иногда терялась за ролями, которые он играл. Раньше его это беспокоило, а потом он привык. Привык, что так и надо, что жена может кинуть в него вазой и промахнуться, что у нее отдельная спальня на другом конце чертовых апартаментов и что они не спали вместе вот уже год. Хотя весь высший свет уверен: супруги нежно и трепетно любят друг друга. Шеррин старалась поддерживать семейную репутацию на высоте.
Она неожиданно появилась на пороге его комнаты, когда Макс совал Адриану очередную купленную в Сингапуре игрушку, и спросила:
– Что ты собираешься делать в ближайшие дни?
– Зависит от многих факторов, – пожал плечами Макс. – У тебя есть конкретные предложения?
– Есть, но какой толк сотрясать воздух, если ты все равно откажешься?
Не хотел он затевать при Адриане разговор, к которому готовился три дня, а потому поморщился и промолчал.
– Максим, я должна знать.
– Утром приедет Валери. У нее мой график. Тогда я смогу сказать точнее.
– Послезавтра премьера нового фильма, – Шеррин назвала фамилию достаточно известного режиссера. – Я хотела бы, чтобы мы пошли. Мы два месяца не появлялись в свете.
– Чуть меньше, – педантично напомнил Макс. – В последний раз мы были на свадьбе Тони в начале сентября.
– Там было столько народу, что нас вряд ли запомнили. Я даже ни разу не видела нас с тобой вдвоем на фотографиях с мероприятия. Поэтому нужно пойти на премьеру, Максим. И не надо так на меня смотреть, это не заседание коллегии адвокатов.
Шеррин всегда знала, куда бить.
– Пап, – Адриан дернул помрачневшего Макса за рукав, – а как эта штука разбирается?
– Сейчас покажу… Я подумаю, Шеррин. Мне правда хотелось бы, но я не уверен, что вечер ничем не занят.
– Так освободи. – Жена развернулась и вышла.
Макс молча смотрел ей вслед. Он ничего не мог с собой поделать: даже такая, чужая, недоступная, практически абсолютная незнакомка (хотя он жил с ней уже несколько лет!), она ему нравилась. Он злился на нее, и терпел ее выходки, и ненавидел, когда она выматывала из него душу длинными нервными разговорами, но, кажется, до сих пор любил.
Если бы он разлюбил Шеррин, все сразу стало бы гораздо проще. Но Макс до сих пор не мог заставить себя стать равнодушным.
И, кажется, жена знала об этом. Это были два ее главных козыря – его любовь и Адриан.
– Ого, – сказала Рейчел, распахивая дверь, – да ты похудела, сестренка.
– А это хорошо или плохо? – весело осведомилась Валери, втаскивая в прихожую чемодан.
Кузина оглядела ее критически.
– Ну, тебе идет, хотя и вызывает беспокойство. Твой капризный красавчик совсем тебя замучил?
– Он не мой и не капризный, Рейчел. – Валери засмеялась. – Как же я по тебе соскучилась!
Кузина порывисто обняла ее. Валери была так рада, что Рейчел оказалась дома, что слезы навернулись на глаза. Ей просто необходимо было оказаться сейчас в отрезвляющем обществе кузины – после того, как машина Эвершеда растворилась в промозглых сумерках. И то, что Валери провела с Максом полтора месяца, ничего на самом деле не значило. Она начинала скучать по нему, едва он выходил за дверь.
Какое счастье, что он об этом не догадывается.
В квартире, конечно же, был немыслимый бардак: Рейчел умудрялась наводить его за три дня, что уж говорить о полутора месяцах! Впрочем, окружающая обстановка не ввергла Валери в ужас, а необъяснимым образом успокоила. Это было так здорово и по-домашнему, что она даже не стала на Рейчел ворчать. Зачем портить чудесный вечер?
Они с кузиной сидели на кухне и пили чай с бергамотом, и Валери рассказывала о Сингапуре. Кухня стала любимым местом кузин с момента, когда Валери переехала в эту квартиру, а Рейчел попросилась пожить. Валери тогда обрадовалась предложению: с кузиной они всю жизнь прекрасно ладили, и та могла присмотреть и за квартирой, и за любимым котом Стефаном во время частых отлучек Валери.
Рейчел была старше ее на полтора года – высокая, статная черноволосая женщина, на которую заглядывались мужчины практически всех возрастов. Она была свободной художницей, то есть занималась тем, что в голову взбредет, как-то умудрялась прилично на этом зарабатывать и вызывать уважение всей многочисленной семьи Мэдисонов. Она писала статьи для глянцевых журналов, занималась дизайном интерьера небольших квартир, иногда выступала с рок-группами в клубах (Рейчел отлично играла на синтезаторе) и, бывало, покуривала марихуану – но понемногу и исключительно в творческих целях, как это называла она сама. В отличие от Валери, строившей карьеру с педантизмом чиновника, Рейчел не задумывалась о завтрашнем дне и предпочитала жить сегодняшним, порхая, словно бабочка, с цветка на цветок. Ее невозможно было не любить, и Валери любила, и прислушивалась, потому что при всей ее кажущейся безалаберности Рейчел была трезвомыслящей женщиной и всегда высказывалась честно и по существу. В частности, Рейчел была единственным человеком на свете, который знал, что Валери по уши и безнадежно влюблена в Макса Эвершеда.
Знала, не одобряла, но поддерживала как могла.
И сейчас, сидя на высоком стуле и болтая ногами, Рейчел внимательно слушала рассказ кузины, безошибочно определяя самые важные моменты.
– То есть он снова работал с тобой бок о бок в течение шести недель и никак не дал тебе понять, что ваши отношения можно перевести в нечто большее, чем простое «подай-принеси»? – уточнила она, когда Валери закончила говорить. – Дорогая, но это совершенно невозможно терпеть! Тебе нужно бросить эту работу и найти новую, где начальником будет какой-нибудь старый пень. Он точно не станет волновать твое воображение, а ты, наконец, сможешь обратить внимание на других мужчин. На Стивена, к примеру.
Стивен был их соседом по лестничной площадке, давно влюбленным в Валери. Раз в две недели он непременно являлся с букетом и предложением руки и сердца. Букет Валери принимала, а предложение отвергала, чем приводила тихого Стивена в состояние жесточайшего уныния. Но он был упорным и пробовал снова. Благодаря ему в доме не переводились свежие цветы.
– Рейчел, я не могу его бросить. Просто не могу. Он пропадет без меня.
– Да ладно! – Кузина помахала рукой, в которой была тонкая сигарета. – Подумаешь! Что он, твой Макс, ребенок, что ли? Он отлично справится сам или наймет себе нового секретаря.
– Не могу я, – с тоской повторила Валери, испытывая черный ужас даже при мысли о перспективе оставить работу у Эвершеда. – Мне самой это нужно, понимаешь?
– Я понимаю, что ты влипла, – вздохнула Рейчел и отхлебнула остывший чай. – Скажи пожалуйста, почему бы тебя не разлюбить его и не влюбиться в кого-нибудь еще? Если бы твой Макс хотел обратить на тебя внимание, он сделал бы это много месяцев назад.
– Иногда мне кажется… – пробормотала Валери и прикусила губу.
– Что? – насторожилась Рейчел.
– Ничего. Миражи.
Иногда ей и вправду казалось, что Макс относится к ней по-особенному. Он ведь не только требовал от Валери безукоризненного исполнения обязанностей помощницы, он еще и развлекал ее по мере сил. Жена бывала рядом с Эвершедом, только когда он возвращался в Нью-Йорк, или ездила с ним на лос-анджелесские премьеры и церемонии вручения кинопремий. Все остальное время Макс так или иначе проводил с Валери, просто потому, что она ведала этим временем. И в те минуты, когда одна работа заканчивалась, а новая еще не начиналась, Макс бывал с Валери чрезвычайно мил. Он водил ее в перерыве между съемками по ресторанам и гулять по незнакомым городам, ходил с ней в театр, если Валери этого хотела, и даже иногда дарил цветы – как самому ценному своему сотруднику. Он так говорил. Преподнося ей цветок, Макс склонял голову набок, словно любопытный журавль, и следил за реакцией Валери. Она радовалась, потому что ей было приятно его внимание, и старалась не показать, насколько огорчена тем, что это просто внимание хорошего друга и начальника. Кажется, такое отношение его полностью удовлетворяло. Может, Макс опасался, что она в него влюбится, и тогда хорошим отношениям конец? Работа встанет, все сведется к томным взглядам и выяснениям, почему он не может ответить ей взаимностью… За четыре года Валери ни разу не дала ему понять, насколько глубоко увязла в своих чувствах к нему. Она считала, что ей уже пора давать «Оскар» за лучшую женскую роль второго плана. Именно второго – потому что на первом должна быть жена.
– Что-то ты недоговариваешь, – протянула Рейчел и затушила сигарету в пепельнице, доверху набитой окурками. – Я же тебя знаю, сестренка. Давай, выкладывай.